Бешенство? Инфаркт? Приступ паники?
Это ощущение невозможно описать, словно в мгновение я потерял всё, что имело значение. Чувствовал, как холодный ужас медленно разливался по телу, лишая способности дышать. Паника захлестывала с головой, руки дрожали, сердце колотилось так, словно вот-вот выпрыгнет из груди. Волчонок внутри метался и выл без умолку, и этот вой эхом отдавался в голове, усиливая страх. Холодный пот стекал по вискам, и каждая клетка тела кричала от ужаса, требуя понять, что происходит.
— Да что же это?.. — вырвался у меня сиплый шепот.
Я не знал, что именно произошло, но подозревал что-то ужасное. Предположения мелькали одно за другим, вызывая холодную дрожь. Это тянущее ощущение пустоты становилось непереносимым, и каждый новый сценарий в голове только усиливал безнадежную панику.
ДраКоша, до этого момента уютно спавший на моей груди, взлетел, как только я резко вскочил. Его перепончатые крылья хлопали так быстро, что воздух вокруг нас наполнился гулом. Он кружил вокруг, его глаза беспокойно блестели в темноте комнаты, а хвост нервно извивался, выражая тревогу. Беспокойство Драка переплеталось с моим, он старался уловить малейшие изменения, чтобы понять, что случилось. Острые коготки издавали легкое царапанье, когда он садился на край стула, готовясь защищать меня от любой угрозы. Стул оглушительно упал, еще больше испугав фамильяра. Тот явно не понимал причины, но его тревога усиливала мою собственную еще больше.
«Бро, что такое?! Почему ты дрожишь?» — голос в моей голове звучал с нотками паники.
Я не успел ответить, как дверь комнаты слетела с петель, и вбежала Майя. В ее глазах сверкала решимость, в руках поблескивала пара длинных кинжалов. Оглядев комнату и убедившись в отсутствии опасности, она удивленно уставилась на меня, вкладывая кинжалы за пояс. Затем ее выражение сменилось обеспокоенностью, брови нахмурились.
Ее голос задрожал от замешательства и тревоги:
— Лёня, что с тобой? Я услышала грохот…
Она подошла ближе, заметив, что я не в состоянии вымолвить ни слова. Ее взгляд метался от меня к ДраКоше, пытаясь найти ответ в моём состоянии. Нерешительность отразилась на лице Пчёлки. Она, казалось, не понимала, что делать.
— Я… Я не знаю, — прошептал я, сам не веря тому, что происходит.
Это чувство, это ужасающее ощущение пустоты… Оно не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал. Паника и ужас разрастались, обхватывая меня железными тисками.
Неожиданно в комнату ворвался Северрин, волосы взъерошены, глаза горели гневом. Он почти рычал, голос дрожал, и в нём звучала такая боль, которую я никогда раньше не слышал. Он едва мог дышать, сдавленные звуки срывались с его губ.
— Я… Я не чувствую Лию! — слова его обрушились как гром среди ясного неба. — Я пытаюсь достучаться до нее, но ничего… Просто пустота! Она не отвечает, Леонид… Она… как будто исчезла.
Мир вокруг начал рушиться. Эти слова словно лезвие, вскрывающее сердце. Я не мог осознать, что это значило, но уже знал, что ничего хорошего.
Как исчезла?
Это невозможно! Она не могла исчезнуть!
Майя испуганно прикрыла рот рукой, оливковое лицо побледнело, она сделала шаг назад, как будто эти слова ударили ее физически.
— Нет, это невозможно… — шептала она. — Я же оставила ее в парке… Она сказала, что хочет побыть одна… Я не думала, что на территории академии может что-то случиться. Неужели… я оплошала?
Ее голос ломался, слёзы навернулись на глаза. Я не мог слушать. Внутри всё кипело, ноги сами понесли меня к выходу. Я даже не думал, не вспомнил о куртке или обуви — просто выбежал в холодную морозную ночь, чувствуя, как холодный воздух ударил в лицо. Никакая стужа не могла остудить ту панику, что жгла изнутри. Я мчался, не обращая внимания на скользкую наледь под ногами, не чувствуя холода, не ощущая боли ледовых порезов. Мой разум сосредоточился только на одном — найти ее.
Острый нюх вел меня через парк, выискивая знакомый запах Лианы. Сначала след был, но вскоре он растворился — возле скамейки, где она, вероятно, сидела. Я остановился, замерев и задыхаясь в бессилии. Это место пропитано ее присутствием, но след обрывался. Через несколько секунд подбежал Северрин, его лицо было перекошено от беспокойства. Взгляд у оборотня отчаянный, он тоже не понимал, что произошло.
— Здесь… Здесь есть чужой запах, Лёня, — он принюхивался, хмурясь. — Это кто-то посторонний. Оборотень. Сильный оборотень. Я чувствую злость, что витает в воздухе. Это нападение.
Майя прибежала следом, в руках у нее снова кинжалы. Она осматривала скамейку и землю вокруг, приседала, чтобы рассмотреть следы поближе.
— Здесь точно присутствуют следы борьбы, — ее голос был полон решимости. — Следы уходят туда, по земле. Нужно идти.
Мы следовали за ней, каждый нерв натянулся струной. Двигались молча, но наши сердца синхронно бились в тревоге и страхе. Мой разум путался — я просто не мог поверить, что Лиана могла быть похищена. В ее присутствии было так много света и силы, и теперь…
Всё это вдруг исчезло.
Небольшая череда камней в глубине лесопарка стала нашей целью, и именно в этот момент раздался оглушительный взрыв. Ослепляющая вспышка света разнесла камни в разные стороны, и я упал, оглушенный и ослепленный. Всё вокруг гремело, и казалось, что этот грохот никогда не закончится. Меня отбросило назад, и я телом прочертил в рыхлом снегу длинную борозду.
Когда шум падения осколков стих, и зрение стало понемногу возвращаться, я встал и заметил возле нас Марка и Сару. Их дыхание сбилось, а взгляд метался от нас к раскаленным обломкам в земле, будто пытаясь понять, что именно произошло и есть ли раненые. Марк быстро оглядывал нас, его выражение лица, сначала шокированное, сменилось облегчением, видя нас живыми, но напряжение всё еще не покидало его.
— Что случилось?! — крикнул Марк, осматривая обломки камней вокруг.
Он тяжело дышал, его взгляд цеплялся за каждую деталь в надежде найти хоть какой-то ответ.
Сара опустилась на колени возле того места, где произошел взрыв, ее глаза изучали землю. Жар не давал приблизиться ближе. Она аккуратно касалась кончиками пальцев раскаленных обломков, и на ее лице появилась гримаса боли и гнева.
— Это наверняка был один из старых выходов на поверхность из заброшенных гномьих шахт, — проговорила она тихо полным горечи голосом. — Магический взрыв… Возможно, покушение… Или попытка скрыть следы. Касарр… Тварь! Не стал тянуть время!
ДраКоша метался над местом взрыва, его глаза необычно засветились, словно рентген. Он обходил каждый камень, каждый осколок. Затем, подняв голову, сообщил:
— При таком выбросе энергии… от жертвы не останется даже следа. Если Лиана была здесь, ее просто… больше нет.
Мои колени подогнулись, и я упал на землю. Что-то в груди рвалось на части, и впервые в жизни я чувствовал, как всё внутри меня образует дикий, нечеловеческий крик. Я не перевоплощался, но внутренний волк задрал мою голову к небу, и горестный вой разорвал ночь. Этот звук шел от самого сердца, от самой глубокой боли, которую я когда-либо испытывал. В этом вое сконцентрировалась вся наша с волчонком душа, вся наша любовь, весь страх и отчаяние.
Я услышал, как к моему голосу прибавился вой Северрина, оплакивающего Лиану. В его глазах отражалась та же непереносимая боль, что рвала и мою душу. Северрин чувствовал потерю, столь сильную, что она парализовала каждую мысль и каждое движение, словно сердце вырвали и раздавили. Он выл, потому что не было другого способа выразить это горе — слова бесполезны, они просто терялись в огромной внутренней пустоте. Этот вой — его крик несправедливости, его любовь к «сестре» и ненависть к тем, кто ее забрал.
Я чувствовал, как мой волк боролся с осознанием потери, отказываясь принять ее. Мы с Севой оба в каком-то странном трансе не ощущали ни времени, ни холодного ветра, который щипал кожу, не слышали звуков мира вокруг. Для нас существовала только эта боль, и она становилась невыносимой, она сжимала сердца так, что невозможно стало дышать. Даже ДраКоша пытался докричаться до меня ментально, но не смог пробиться — мое сознание словно закрылось от всего, что происходило вокруг.
Картинка вокруг вдруг стала расплывчатой, события начали мелькать перед глазами урывками. Вот Элеррион и Гримхалк появились на месте взрыва, но их лица размыты. Вот чьи-то руки помогли мне встать, повели непонятно куда, но я даже не почувствовал их прикосновений. Открылись какие-то двери, и запах лекарств ударил в нос. Вот Элводир уколол мне что-то в плечо, а я не заметил боли. Ощущение вселенской пустоты засасывало в никуда. Напряжение резко отпустило, и спасительная тьма окутывала сознание, принося долгожданное забвение.
Глава 13. Прощать врагов надо так, чтоб плакали кровавыми слезами
Не сомневайся в силах, что скованы внутри,
Их ровно столько, сколько нужно для полета.
Рискни, уверенно замки с трамплина отопри,
Лети как ветер, избавившись от всех сомнений гнёта.
Десятый период открытия порталов протекал не так, как Павел рассчитывал. Дракон внутри, неразлучный спутник и учитель, последние несколько лет всё настойчивее убеждал его перестать ждать Екатерину.
«Ты тратишь слишком много энергии на ожидание, Павел, — звучал низкий и глубокий голос дракона в его сознании. — Мы не знаем, жива ли она, и каждое утро, которое ты проводишь в бездействии у портала, вполне возможно отдаляет тебя от твоей истинной цели. Ты должен двигаться дальше».
— Но что, если она еще где-то там? — отвечал Павел, отчаянно цепляясь за надежду.
«Тогда вряд ли ты найдешь ее здесь, сидя в ожидании чуда, — парировал дракон. — Действуй, используй знания и силу, что я тебе дал. Мы должны продолжать строить для себя новый мир, а не жить в прошлом».
Древний ящер был прав. Ее образ и ее имя больше не несли той мотивации, что когда-то побуждала Павла каждое утро вставать с кровати. Эти чувства обернулись бесплотным ожиданием того, что уже вряд ли могло вернуться. Оставалась надежда, что Екатерина нашла свой путь и просто оказалась в другом мире. Лучше думать об этом, чем о том, что она погибла. С каждым днем Павел всё чаще соглашался с драконом, что настало время двигаться дальше.
Поселение, которое они основали, продолжало расширяться и теперь уже напоминало небольшой городок. Ему торжественно присвоили имя — Этерия. В нём сформировывались улочки, открывались лавки, таверны, и даже возникла центральная площадь, на которой люди и нелюди проводили время в общении и развлечениях. Авторитет Павелия Стремительного крепнул день ото дня. Переселенцы и местные обращались к нему за советами, решениями, поддержкой. Они признавали его знания и опыт, и не важно, как часто Павел пытался отступить в тень, он всё равно оставался в центре событий. Его начали считать за главного, и он, по совету дракона, не стал оспаривать этого.
Над местом, где скрывалось сердце дракона, теперь возвышался двухэтажный корпус администрации. Это здание стало сердцем нового поселения, символом власти, знаний и устремлений. Академия, как ее стали называть, открыла двери для всех желающих познавать и учиться. Павел сам и несколько пожилых чистокровок, которые добровольно присоединились к нему, начали учить тех, кто хотел понять природу миров или подтянуть знания в магии. Все эти годы, проведенные после попадания в Алитая, ученый каждый день и каждую ночь проводил в изучении форм жизни, что обитали в МежМирье.
Его новая родина оказалась куда сложнее, чем Павел представлял вначале. Благодаря сведениям от дракона вкупе с обширной информацией от переселенцев он выяснил, что все миры находились на единой планете, по сути, копирующей строение и параметры Земли. Скудные воспоминания из астрономии подтвердили вывод о том, что звёзды в этом мире дублировали земные. Павел узнал знакомые созвездия — Орион с его характерным поясом, Большую Медведицу, которая всегда помогала ориентироваться в пространстве, и Плеяды, которые так часто виднелись в зимнем небе. Это сходство поражало и вселяло странное чувство, будто он находится одновременно и дома, и в абсолютно ином мире. Вот только вторая луна, к ежегодному циклу которой привязались порталы и потребность оборотней принимать истинный облик, выбивалась из канонов земной науки.
В МежМирье существовали свои материки с индивидуальным развитием своих экосистем. Расы, обитавшие в каждом из миров, сильно различались между собой. Эволюция этого варианта реальности пошла по необычному пути, сосредоточившись на симбиотическом дуализме основных обитателей — зверином и человеческом. Они жили в максимальной гармонии с природой, и каждое существо имело свое место в пищевой цепи и свою роль в социуме. Наги, оборотни, вампиры, драконы, орки, эльфы и гномы. Большая часть этих рас могла оборачиваться в зверей, и самое главное — магия крови позволяла им контролировать этот процесс. Разве что в полнолуние Старшей Сестры на семь дней контроль над оборотом сохраняли лишь наделенные высоким уровнем магии представители рас. Однако больше всего из стихийных порталов, образующихся хаотично и совершенно непредсказуемо, в миры проникали именно люди.
Павел каждый раз не мог удержаться от любопытства, когда к ним попадал новенький. Они были максимально разными, их культура, их образ жизни, и даже мировоззрение отличалось иногда кардинально. В разговорах с попаданцами Павел начинал понимать, что в мирах, из которых они прибыли, развитие общества шло по разным дорожкам. Кто-то приходил из мира, где технологии достигли высочайшего уровня, люди жили в небесных домах и летали на парящих машинах, общаясь через невидимые сети. Кто-то, напротив, приходил из миров, в которых люди всё еще обитали в замках, сражались на мечах и верили в кучу разнообразных богов, как в единственную реальность.
Общим было одно. До момента образования первого из порталов, редкие представители Homo sapiens присутствовали лишь в Алитая. Старейшины гномов рассказывали, что иногда натыкались в забоях на людов, которые не понимали, как оказались там. Люди тут были чужими, неестественными для этих мест. Они, как и Павел, принадлежали параллельным реальностям, мирам, что не были связаны с этим местом напрямую. С открытием первых стационарных порталов число человеческих попаданцев возросло многократно. Видимо, границы параллельных миров истончились. Они выпадали из стихийных порталов по всему материку и чуть ли не ежедневно, в строящемся городке появлялись утомленные, ошарашенные путники.
По своим каналам гномы быстро поведали сородичам о месте, где попаданцы могут получить приют, и те направляли несчастных с обозами в Этерию. Из-за того, что каждый из попаданцев, будь то житель МежМирья или человек, прибывал со своим вариантом летоисчисления, на общем сборе приняли решение начать отсчет с момента образования первых порталов. Так что этот год официально считался десятым с момента первого разрыва тканей мироздания. Пришлось использовать земные стандарты времяисчисления, убедив население МежМирья отказаться от привычки составлять календарь по погодным событиям за окном.
Гномы, как самые предприимчивые создания быстро оценили удобства метрической системы и двенадцатимесячного календаря, мгновенно адаптируясь к ним.
