Марине тогда еще десяти лет не было. Она читала то приключения, то описания далеких земель, то романы, то исторические хроники – святой отец и сам читать любил, и девочку приохотил. И не просто читать – думать, сравнивать, задавать вопросы! Не так много людей любят читать, а без единомышленника тяжко. Когда и книгу-то обсудить не с кем!
Марина и спрашивала.
Об одном, о втором… потом и себя придумала, куда приткнуть.
Вот с числами и цифрами ей работать не нравилось. А если слова…
Начала она с того, что принялась писать заметки в местную газету. А чтобы их написать, надо узнавать и то, и другое, крутиться юлой, быть в курсе всех событий…
Ей это понравилось.
Священник ее только поощрял.
Монашество?
Да помилуйте, монашество – это не просто так себе работа! Это призвание! К этому надо склонность чувствовать, надо именно что Богу желать послужить, всю душу ему отдавать. А если человек не хочет, так и не получится ничего, даже не сомневайтесь.
Толкать человека в монастырь? Отчетливо понимая, что нет у него к этому призвания?
Это серьезное преступление перед Творцом. Такое и всей жизнью своей не замолишь, чужую-то ты сломал! Магических способностей у Марины не было.
А вот пронырливость, любопытство, желание что-то писать…
Разузнать тайну, рассказать всем… чем-то девушка была сродни сороке. Даже и внешне похожа была.
Белая кожа, черные, словно лакированные волосы, большие зеленые глаза.
Красивая.
И отлично умеющая пользоваться своей внешностью.
Марина росла, ей становилось скучно в провинции, но… что сильнее – скука или страх? Вот ведь задача!
В провинции скучно.
В столицу ехать страшно.
Дома тиранят родные, которые и не подозревают о ее маленьком увлечении и таком же (провинция-с!) крохотном доходе.
В столице же… тиранить ее не будут. Но на те деньги, которые у нее есть, надо будет прожить не меньше полугода. А то и год.
Не просто так.
Снять квартиру.
Построить достойный гардероб.
Устроиться на работу. Да-да, сначала гардероб, потом работа, потому как встречают по одежке. И есть еще столичный снобизм.
Это когда приходит девочка из провинции, говорит о своих успехах в журналистике – и ее тут же берут в газету?
Ага-ага, все дружно верят и кричат «Ура!!!».
Скорее всего, у нее или будут разово брать заметки, или вообще ничего не возьмут. Выгонят взашей.
Опять же, это – столица!
Если в провинции Марина знала едва не каждую хрюшку в луже, то в столице…
Связи нужны!
Деньги!
И где все это достать? К родственничкам явиться? Ну-ну, они встретят. И проводят. Пинком под зад, Марина и не сомневалась.
Девушка оказалась на перепутье.
Священник обещал помочь и добавить денег – в долг. Отдаст, как получится.
Марина хоть и не желала помощи от доброго старика, знала, что он и сам небогат, фактически живет на грани бедности, вкладывая все в храм и помощь неимущим, но уже склонялась к этому варианту.
Когда явилась тетушка Алехандра.
Не просто так, а с предложением для семьи. Ей нужна была Марина.
Девушка подходила по возрасту, да и по характеру тоже. Наверное.
Родители были свято уверены, что их дочь набожна, чувствительна и не вылезает из храма. То она священнику там помогает, то здесь… кстати, Марина и помогала регулярно. А как прикажете обзаводиться знакомыми и собирать информацию?
Только так!
И вот Алехандре понадобилась при себе племянница, скромница и богомолка. Не просто так. Доверенное лицо, которому можно поручить нечто такое… чужой человек, он все же чужой. И о своей семье радеет. А Алехандра обещала подкинуть денег родителям, ну и самой Марине мужа найти. С родителями она и не обманула.
А остальное…
Такой шанс упускать было нельзя!
Марина понимала – сейчас она окажется при дворе, в столице… о ее гардеробе, худо ли, бедно, тетушка позаботится. Пусть платья будут страшнее щитомордников!
Они – будут! Из хорошей ткани, а перешить – уже дело десятое! С этим Марина справится, руки у нее откуда надо растут!
Будет обувь.
И будет самое главное.
Связи!
То, о чем она грезила ночами и думала днями. Недостижимое еще днем ранее, сейчас оно появится, просто потому что двор. И столица.
Ладно-ладно, пока Каса Норра, но ведь люди и там есть, и тут… Марина готова была искать общий язык со всеми, вплоть до поломоек и золотарей!
На ближайшую пару лет этим предложением решались все ее проблемы. Потом?
Марина об этом не задумывалась, тут главное начать. Муж ей не нужен, самое главное тетушка ей и так даст. Она собрала нехитрые пожитки, поцеловала родителей, намного более тепло попрощалась со священником, обещая ему писать и телефонировать, и покинула родной дом.
И оказалась там, куда не стремилась, а именно, на краю заговора. Нет-нет, не в центре, для этого тетушка была слишком глупа. Максимум, она могла начать заговариваться. Но спланировать успешное покушение на короля?
Нет, нереально.
А вот что ее использовали для сбора информации, Марина поняла достаточно быстро – не дура же! Тетушка исправно рассказывала кому-то о том, что происходит при дворе.
Еще и Марину припахивала.
Там поговорить, здесь записочку отнести, сходить, телефонировать не из дворца…
Кто, КТО из репортеров упустил бы такой случай? Марина себя дурой не считала, так что с некоторых пор вела понятные лишь ей записи. Рисовала схемы, стрелки, обозначала людей пиктограммами, наблюдала, делала выводы…
Рассказывать, правда, боялась.
Кому? Королю?
Ага-ага, так подходишь на приеме к его величеству, по плечу хлопаешь: «Ваш-вество, на тебя тут покушаться будут! Меры прими!».
К службе охраны Короны.
В полицию…
Что, нереально? Вот и Марина не чувствовала уверенности.
Жить хотелось. Она преотлично понимала, что для заговорщиков она вроде блохи. Ногтем придавят и забудут. Никто и не вспомнит, и не помянет. А жить хотелось, очень даже… мечталось о своем домике, о журналистике, о редакции с ее своеобразным потрясающим запахом, о псевдониме «Сирена». Она же морская, и шепчет, и манит, и зовет…
С тетушкой впереди могла ждать только плаха. Ну, или опала и возвращение в провинцию. Этого Марине не хотелось.
Заговор удастся?
Ну… тогда плаха. То есть кинжал под ребро, по-быстрому. Никому-то Алехандра не нужна. Кроме Хоселиуса Аурелио, который ее любит. Как умеет, а все-таки.
Заговор провалится?
Алехандра окажется в немилости. Может, Хоселиус Аурелио ее и прикроет. А может, и нет. Кто его знает?
Мужчины прощают разное. Кто-то простит супруге измену, но не простит растрату.
Кто-то плюнет на любые расходы, но удавит за невнимание к детям.
Кто-то убьет своей рукой за предательство.
Хоселиус? Насколько Марина его изучила, он будет долго страдать. Растравлять в себе эту рану, каяться, казниться, потом опять страдать… тетушке при дворе будет тесно и грустно. И нечего делать.
Выгонят ее с позором, и Марину вместе с ней. Вы-го-нят. Еще и сапогом вслед кинут.
Так что надо искать пути на будущее.
Надо потихоньку готовиться.
Марина уже и начала.
Уже и заметочки ее появляться начали в газетах, такие, коротенькие и язвительные, в стиле «из жизни двора», уже она и квартирку себе присмотрела, и денег немного отложила, и платья частично туда перетащила – мало ли что? Вдруг придется убегать только с тем, что на себе?
Нет-нет, она не воровала. Но при дворе у умного человека всегда есть возможность заработать.
Слово там, намек тут, вот и приходит в руку реал. И нечего его тратить на глупости.
А потом события понеслись, словно с горы.
Смерть старого короля (Марина даже подозревала, КТО его убил). Она твердо была уверена, что смерть эта не естественная.
Переезд двора в столицу!
Активизация заговора.
Покушение на короля, еще одно… то есть на будущего короля, на Хоселиуса Аурелио – и оно увенчалось успехом. Марина и не удивилась.
Но молчала.
А кому она и что расскажет? Кто ее выслушает?
Догадки у нее были, но догадки к делу не приложишь. И доверять она никому особенно не могла.
Хоселиус умер, Алехандра порыдала немного, а потом получила телефонный звонок. И – одурела. Другого слова девушка и не подобрала бы!
- Марина, собирайся! Пойдешь со мной!
- Куда, тетушка?
- В часовню. Молиться за Хосе… чтоб он еще раз сдох!
- Тетушка?!
- Ты идешь! Со мной! В часовню придет маг, он приворожит к тебе Бернардо!
Марина открыла рот. Подумала, закрыла его, на всякий случай даже язык прикусила.
Приворожат, ага! Прибьют там Бернардо, вот это вернее всего! И их заодно, чтобы под ногами не путались!
Но… как сказать об этом тетушке, не получив еще оплеух? Она же не поверит, она просто НЕ ПОВЕРИТ! Ей хочется власти, ей хочется править…
И тут Марина коварно лишает ее мечты?!
Тетушка просто не услышит. Не захочет слушать.
А делать-то что?
У Марины был только один выход. Попробовать поговорить хоть с кем. Хоть с его высочеством, хоть с некроманткой… не ожидала она, что тетушка сразу начнет действовать. А когда поняла, что их усыпляют, было уже попросту поздно. Непоправимо поздно.
Голова поплыла практически сразу. Марина попыталась что-то сказать – и потеряла сознание.
Пробуждение у Марины получилось вполне приятным!
Главное – оно получилось! Она жива!
Тут плевать уж на все побочное! И на головную боль, и на сухость во рту, и на тошноту, и на обстановку! Она ни в чем не виновата, она сумеет это доказать! А остальное – мелочи!
Как хорошо происходит переоценка ценностей, когда на кону – твоя собственная жизнь! Прелестно просто!
- Очнулась? – возник рядом кто-то темный. – Полиция, следователь Риалон.
Марина выдохнула. Это ее единственный шанс. Голова пока еще плохо соображала, но подобрать нужные слова она смогла.
- Прощу допросить меня с магом. Мне есть, что рассказать о заговоре.
Понятное дело, следователь не отказался. Оно ж всегда лучше, когда допрашиваемый сам кается и казнится, казнится и кается. И палачу работы меньше!
Экономия времени выходит!
Коронация.
Кто-то что-то должен особенное чувствовать в этот момент?
Вот его высочество Бернардо ничего такого не ощущал.
Может, потому, что пышности особой не было? Тан Кампос хоть и работал вчера весь вечер и всю ночь, хоть и гонял все службы, вплоть до сантехников (да-да, взрывом повредило канализационные трубы, проходящие под площадью, и ту начало заливать), но получилось средненько.
На скорую руку залатанные дыры в мостовой, на скорую руку замазанные шрамы от взрыва.
Пятна крови закрасили.
И все же, все же…
Бернардо отлично представлял себе, ЧТО тут было вчера. Как падали и отец, и дядюшки, заливая кровью мостовую, как умирали кузены… мельком, но мужчина все увидел. И не забыл.
Пышность?
Праздник?
Даже народ его не требовал. Наоборот, поняли. И рядом с розеткой в цветах флага Астилии у каждого был приколот большой траурный бант.
В знак сострадания.
Бернардо и сам оделся в траурные цвета. Вот через год можно будет устроить праздник в честь коронации. А сейчас неуместно.
Ладно – дед!
Король умер, да здравствует король, так частенько случается. Так и с дедом произошло. Но чтобы еще и заговор, и взрыв, и убийство почти монарха…
Это уже перебор.
Отца хоронить будем завтра, когда тело более-менее соберут…
Соберут.
Тело.
Слезинка пробежала по щеке принца и упала на кружево воротника. Там и высохла, словно не было.
Бернардо улыбался.
Мужественно, раздвигая губы, хотя никто от него и не требовал радости. Куда там! Смотрели с сочувствием, с пониманием, а кое-кто и с симпатией. Не успев короноваться, его величество получал нечто очень важное. Народное сострадание. А из него – только помоги – и любовь вырастет!
Бернардо сейчас этого не замечал.
Он видел только корону. Даже не символ власти – кандалы и цепи, которые он надеялся найти еще не скоро. А получается-то, что уже. Уже они есть, и никуда не денутся…
Епископ Тадео спрашивал.
Его высочество отвечал.
Ритуальные вопросы, ритуальный глоток вина, ритуальная полоска масла на лбу.
Рев толпы, солнце в глаза…
И единственная мысль, которая бьется в голове: «Творец, да за что!? Я же не смогу, не справлюсь, не… помоги!!!».
Не отзовется. Бернардо и так справится, без слов Творца. Будет улыбаться, разговаривать с людьми, проследует на площадь, зажжет костер, примет участие в празднествах…
Он справится, а значит, и отзываться незачем. А что тоскливо, грустно и плохо – друзья помогут. И брат в живых остался. И есть, на кого опереться.
Работайте, люди! Нечего Творца по каждому поводу дергать!
Утро у всех проходило по-разному.
Просыпаться рядом с трупом – это был новый опыт в жизни Альбы. Неприятный такой.
Лежишь ты рядом с мужчиной, а он - того. Окоченел уже.
Она не почувствовала, потому что во сне инстинктивно откатилась подальше от неприятного ей мужчины, и одеяло у нее было свое. Но сейчас-то…
Открываешь глаза – и рядом труп!
Альба на миг замерла, а потом сделала, что смогла. Нет, не упала в обморок. Завизжала так, что занавески на окне дрогнули.
- АААААИИИИИИИИИИИИ!!!
Визг разнесся по всему дому, гостей долго ждать не пришлось.
В комнату влетели все.
Слуги, члены семьи, Карлос – вообще все, кто оказался рядом, а было их много. И уставились на голую женщину в одеяле и на бесповоротно мертвого Патрисио Ксареса.
- Она его убила! – бухнул кто-то.
Тоже справедливо, учитывая искаженное лицо Патрисио, и валяющуюся рядом подушку. Сразу видно, что умер он не от удовольствия и не своей смертью.
- Я… я… - Заикалась Альба.
Но кто бы стал ее слушать?
- Вызывай полицию, - бросил Эктор брату.
Эти слова будто клапан открыли. Все завизжали, заорали, Роза кинулась к отцу, спихнув по дороге Альбу с кровати…
Эмилио кивнул и направился к телефону.
И никто не заметил, как из комнаты, во всеобщей суматохе, выскользнул Карлос.
Понятно, в вину матери он не верил.
В принципе, потому что Альба на это не способна. Вот тетка Антония и убила бы, и подняла, и обратно уложила. А мать…
Нет, мать так не сможет. Она таракана не убьет, ее от отвращения стошнит. А тут мужчина, пусть старик, но все-таки сильней ее.
И убить?
Она бы не смогла. А если для вас это не аргумент – есть второй. От живого Патрисио они бы намного больше получили, теперь не получат. И эта мысль наполняла душу юноши грустью.
Впрочем, кое-что у него все же осталось. Но меньше, чем могло бы получиться в другом случае.
И он собирался сейчас телефонировать отцу. Или домой, или на работу.
Да, а что такого?
Альба пока еще Риалон! Если сейчас ее арестуют, отец тоже окажется замаран по уши. Помочь матери – в его интересах, разве нет?
И вообще, он обязан.
Почему, чем, зачем – об этом Карлос не задумывался. Вот еще не хватало!
Отец все решит. И все сделает. И вообще…
Можно еще дедушке телефонировать. Не Риалону, а второму. Аракону.
Тоже поможет. Вот…
Живя с полицейским, поневоле наслушаешься.
К чести Карлоса, разума он не утратил. То ли вновь сработала кровь хладнокровного мерзавца и подонка Валерансы, то ли таланты Альбы проснулись. А может, и воспитание. Или кровь прадеда-купца из рода Мондиго расчетливо шепнула на ушко, что делать.
Без рассудительности в торговле не преуспеешь, так-то.
Телефонировать в участок сразу не получилось. Карлос дождался, пока Эктор вызовет полицию, и только потом набрал номер.
Не отца, нет. Того может и не оказаться в кабинете. А деда.
Марина и спрашивала.
Об одном, о втором… потом и себя придумала, куда приткнуть.
Вот с числами и цифрами ей работать не нравилось. А если слова…
Начала она с того, что принялась писать заметки в местную газету. А чтобы их написать, надо узнавать и то, и другое, крутиться юлой, быть в курсе всех событий…
Ей это понравилось.
Священник ее только поощрял.
Монашество?
Да помилуйте, монашество – это не просто так себе работа! Это призвание! К этому надо склонность чувствовать, надо именно что Богу желать послужить, всю душу ему отдавать. А если человек не хочет, так и не получится ничего, даже не сомневайтесь.
Толкать человека в монастырь? Отчетливо понимая, что нет у него к этому призвания?
Это серьезное преступление перед Творцом. Такое и всей жизнью своей не замолишь, чужую-то ты сломал! Магических способностей у Марины не было.
А вот пронырливость, любопытство, желание что-то писать…
Разузнать тайну, рассказать всем… чем-то девушка была сродни сороке. Даже и внешне похожа была.
Белая кожа, черные, словно лакированные волосы, большие зеленые глаза.
Красивая.
И отлично умеющая пользоваться своей внешностью.
Марина росла, ей становилось скучно в провинции, но… что сильнее – скука или страх? Вот ведь задача!
В провинции скучно.
В столицу ехать страшно.
Дома тиранят родные, которые и не подозревают о ее маленьком увлечении и таком же (провинция-с!) крохотном доходе.
В столице же… тиранить ее не будут. Но на те деньги, которые у нее есть, надо будет прожить не меньше полугода. А то и год.
Не просто так.
Снять квартиру.
Построить достойный гардероб.
Устроиться на работу. Да-да, сначала гардероб, потом работа, потому как встречают по одежке. И есть еще столичный снобизм.
Это когда приходит девочка из провинции, говорит о своих успехах в журналистике – и ее тут же берут в газету?
Ага-ага, все дружно верят и кричат «Ура!!!».
Скорее всего, у нее или будут разово брать заметки, или вообще ничего не возьмут. Выгонят взашей.
Опять же, это – столица!
Если в провинции Марина знала едва не каждую хрюшку в луже, то в столице…
Связи нужны!
Деньги!
И где все это достать? К родственничкам явиться? Ну-ну, они встретят. И проводят. Пинком под зад, Марина и не сомневалась.
Девушка оказалась на перепутье.
Священник обещал помочь и добавить денег – в долг. Отдаст, как получится.
Марина хоть и не желала помощи от доброго старика, знала, что он и сам небогат, фактически живет на грани бедности, вкладывая все в храм и помощь неимущим, но уже склонялась к этому варианту.
Когда явилась тетушка Алехандра.
Не просто так, а с предложением для семьи. Ей нужна была Марина.
Девушка подходила по возрасту, да и по характеру тоже. Наверное.
Родители были свято уверены, что их дочь набожна, чувствительна и не вылезает из храма. То она священнику там помогает, то здесь… кстати, Марина и помогала регулярно. А как прикажете обзаводиться знакомыми и собирать информацию?
Только так!
И вот Алехандре понадобилась при себе племянница, скромница и богомолка. Не просто так. Доверенное лицо, которому можно поручить нечто такое… чужой человек, он все же чужой. И о своей семье радеет. А Алехандра обещала подкинуть денег родителям, ну и самой Марине мужа найти. С родителями она и не обманула.
А остальное…
Такой шанс упускать было нельзя!
Марина понимала – сейчас она окажется при дворе, в столице… о ее гардеробе, худо ли, бедно, тетушка позаботится. Пусть платья будут страшнее щитомордников!
Они – будут! Из хорошей ткани, а перешить – уже дело десятое! С этим Марина справится, руки у нее откуда надо растут!
Будет обувь.
И будет самое главное.
Связи!
То, о чем она грезила ночами и думала днями. Недостижимое еще днем ранее, сейчас оно появится, просто потому что двор. И столица.
Ладно-ладно, пока Каса Норра, но ведь люди и там есть, и тут… Марина готова была искать общий язык со всеми, вплоть до поломоек и золотарей!
На ближайшую пару лет этим предложением решались все ее проблемы. Потом?
Марина об этом не задумывалась, тут главное начать. Муж ей не нужен, самое главное тетушка ей и так даст. Она собрала нехитрые пожитки, поцеловала родителей, намного более тепло попрощалась со священником, обещая ему писать и телефонировать, и покинула родной дом.
И оказалась там, куда не стремилась, а именно, на краю заговора. Нет-нет, не в центре, для этого тетушка была слишком глупа. Максимум, она могла начать заговариваться. Но спланировать успешное покушение на короля?
Нет, нереально.
А вот что ее использовали для сбора информации, Марина поняла достаточно быстро – не дура же! Тетушка исправно рассказывала кому-то о том, что происходит при дворе.
Еще и Марину припахивала.
Там поговорить, здесь записочку отнести, сходить, телефонировать не из дворца…
Кто, КТО из репортеров упустил бы такой случай? Марина себя дурой не считала, так что с некоторых пор вела понятные лишь ей записи. Рисовала схемы, стрелки, обозначала людей пиктограммами, наблюдала, делала выводы…
Рассказывать, правда, боялась.
Кому? Королю?
Ага-ага, так подходишь на приеме к его величеству, по плечу хлопаешь: «Ваш-вество, на тебя тут покушаться будут! Меры прими!».
К службе охраны Короны.
В полицию…
Что, нереально? Вот и Марина не чувствовала уверенности.
Жить хотелось. Она преотлично понимала, что для заговорщиков она вроде блохи. Ногтем придавят и забудут. Никто и не вспомнит, и не помянет. А жить хотелось, очень даже… мечталось о своем домике, о журналистике, о редакции с ее своеобразным потрясающим запахом, о псевдониме «Сирена». Она же морская, и шепчет, и манит, и зовет…
С тетушкой впереди могла ждать только плаха. Ну, или опала и возвращение в провинцию. Этого Марине не хотелось.
Заговор удастся?
Ну… тогда плаха. То есть кинжал под ребро, по-быстрому. Никому-то Алехандра не нужна. Кроме Хоселиуса Аурелио, который ее любит. Как умеет, а все-таки.
Заговор провалится?
Алехандра окажется в немилости. Может, Хоселиус Аурелио ее и прикроет. А может, и нет. Кто его знает?
Мужчины прощают разное. Кто-то простит супруге измену, но не простит растрату.
Кто-то плюнет на любые расходы, но удавит за невнимание к детям.
Кто-то убьет своей рукой за предательство.
Хоселиус? Насколько Марина его изучила, он будет долго страдать. Растравлять в себе эту рану, каяться, казниться, потом опять страдать… тетушке при дворе будет тесно и грустно. И нечего делать.
Выгонят ее с позором, и Марину вместе с ней. Вы-го-нят. Еще и сапогом вслед кинут.
Так что надо искать пути на будущее.
Надо потихоньку готовиться.
Марина уже и начала.
Уже и заметочки ее появляться начали в газетах, такие, коротенькие и язвительные, в стиле «из жизни двора», уже она и квартирку себе присмотрела, и денег немного отложила, и платья частично туда перетащила – мало ли что? Вдруг придется убегать только с тем, что на себе?
Нет-нет, она не воровала. Но при дворе у умного человека всегда есть возможность заработать.
Слово там, намек тут, вот и приходит в руку реал. И нечего его тратить на глупости.
А потом события понеслись, словно с горы.
Смерть старого короля (Марина даже подозревала, КТО его убил). Она твердо была уверена, что смерть эта не естественная.
Переезд двора в столицу!
Активизация заговора.
Покушение на короля, еще одно… то есть на будущего короля, на Хоселиуса Аурелио – и оно увенчалось успехом. Марина и не удивилась.
Но молчала.
А кому она и что расскажет? Кто ее выслушает?
Догадки у нее были, но догадки к делу не приложишь. И доверять она никому особенно не могла.
Хоселиус умер, Алехандра порыдала немного, а потом получила телефонный звонок. И – одурела. Другого слова девушка и не подобрала бы!
- Марина, собирайся! Пойдешь со мной!
- Куда, тетушка?
- В часовню. Молиться за Хосе… чтоб он еще раз сдох!
- Тетушка?!
- Ты идешь! Со мной! В часовню придет маг, он приворожит к тебе Бернардо!
Марина открыла рот. Подумала, закрыла его, на всякий случай даже язык прикусила.
Приворожат, ага! Прибьют там Бернардо, вот это вернее всего! И их заодно, чтобы под ногами не путались!
Но… как сказать об этом тетушке, не получив еще оплеух? Она же не поверит, она просто НЕ ПОВЕРИТ! Ей хочется власти, ей хочется править…
И тут Марина коварно лишает ее мечты?!
Тетушка просто не услышит. Не захочет слушать.
А делать-то что?
У Марины был только один выход. Попробовать поговорить хоть с кем. Хоть с его высочеством, хоть с некроманткой… не ожидала она, что тетушка сразу начнет действовать. А когда поняла, что их усыпляют, было уже попросту поздно. Непоправимо поздно.
Голова поплыла практически сразу. Марина попыталась что-то сказать – и потеряла сознание.
***
Пробуждение у Марины получилось вполне приятным!
Главное – оно получилось! Она жива!
Тут плевать уж на все побочное! И на головную боль, и на сухость во рту, и на тошноту, и на обстановку! Она ни в чем не виновата, она сумеет это доказать! А остальное – мелочи!
Как хорошо происходит переоценка ценностей, когда на кону – твоя собственная жизнь! Прелестно просто!
- Очнулась? – возник рядом кто-то темный. – Полиция, следователь Риалон.
Марина выдохнула. Это ее единственный шанс. Голова пока еще плохо соображала, но подобрать нужные слова она смогла.
- Прощу допросить меня с магом. Мне есть, что рассказать о заговоре.
Понятное дело, следователь не отказался. Оно ж всегда лучше, когда допрашиваемый сам кается и казнится, казнится и кается. И палачу работы меньше!
Экономия времени выходит!
***
Коронация.
Кто-то что-то должен особенное чувствовать в этот момент?
Вот его высочество Бернардо ничего такого не ощущал.
Может, потому, что пышности особой не было? Тан Кампос хоть и работал вчера весь вечер и всю ночь, хоть и гонял все службы, вплоть до сантехников (да-да, взрывом повредило канализационные трубы, проходящие под площадью, и ту начало заливать), но получилось средненько.
На скорую руку залатанные дыры в мостовой, на скорую руку замазанные шрамы от взрыва.
Пятна крови закрасили.
И все же, все же…
Бернардо отлично представлял себе, ЧТО тут было вчера. Как падали и отец, и дядюшки, заливая кровью мостовую, как умирали кузены… мельком, но мужчина все увидел. И не забыл.
Пышность?
Праздник?
Даже народ его не требовал. Наоборот, поняли. И рядом с розеткой в цветах флага Астилии у каждого был приколот большой траурный бант.
В знак сострадания.
Бернардо и сам оделся в траурные цвета. Вот через год можно будет устроить праздник в честь коронации. А сейчас неуместно.
Ладно – дед!
Король умер, да здравствует король, так частенько случается. Так и с дедом произошло. Но чтобы еще и заговор, и взрыв, и убийство почти монарха…
Это уже перебор.
Отца хоронить будем завтра, когда тело более-менее соберут…
Соберут.
Тело.
Слезинка пробежала по щеке принца и упала на кружево воротника. Там и высохла, словно не было.
Бернардо улыбался.
Мужественно, раздвигая губы, хотя никто от него и не требовал радости. Куда там! Смотрели с сочувствием, с пониманием, а кое-кто и с симпатией. Не успев короноваться, его величество получал нечто очень важное. Народное сострадание. А из него – только помоги – и любовь вырастет!
Бернардо сейчас этого не замечал.
Он видел только корону. Даже не символ власти – кандалы и цепи, которые он надеялся найти еще не скоро. А получается-то, что уже. Уже они есть, и никуда не денутся…
Епископ Тадео спрашивал.
Его высочество отвечал.
Ритуальные вопросы, ритуальный глоток вина, ритуальная полоска масла на лбу.
Рев толпы, солнце в глаза…
И единственная мысль, которая бьется в голове: «Творец, да за что!? Я же не смогу, не справлюсь, не… помоги!!!».
Не отзовется. Бернардо и так справится, без слов Творца. Будет улыбаться, разговаривать с людьми, проследует на площадь, зажжет костер, примет участие в празднествах…
Он справится, а значит, и отзываться незачем. А что тоскливо, грустно и плохо – друзья помогут. И брат в живых остался. И есть, на кого опереться.
Работайте, люди! Нечего Творца по каждому поводу дергать!
***
Утро у всех проходило по-разному.
Просыпаться рядом с трупом – это был новый опыт в жизни Альбы. Неприятный такой.
Лежишь ты рядом с мужчиной, а он - того. Окоченел уже.
Она не почувствовала, потому что во сне инстинктивно откатилась подальше от неприятного ей мужчины, и одеяло у нее было свое. Но сейчас-то…
Открываешь глаза – и рядом труп!
Альба на миг замерла, а потом сделала, что смогла. Нет, не упала в обморок. Завизжала так, что занавески на окне дрогнули.
- АААААИИИИИИИИИИИИ!!!
Визг разнесся по всему дому, гостей долго ждать не пришлось.
В комнату влетели все.
Слуги, члены семьи, Карлос – вообще все, кто оказался рядом, а было их много. И уставились на голую женщину в одеяле и на бесповоротно мертвого Патрисио Ксареса.
- Она его убила! – бухнул кто-то.
Тоже справедливо, учитывая искаженное лицо Патрисио, и валяющуюся рядом подушку. Сразу видно, что умер он не от удовольствия и не своей смертью.
- Я… я… - Заикалась Альба.
Но кто бы стал ее слушать?
- Вызывай полицию, - бросил Эктор брату.
Эти слова будто клапан открыли. Все завизжали, заорали, Роза кинулась к отцу, спихнув по дороге Альбу с кровати…
Эмилио кивнул и направился к телефону.
И никто не заметил, как из комнаты, во всеобщей суматохе, выскользнул Карлос.
Понятно, в вину матери он не верил.
В принципе, потому что Альба на это не способна. Вот тетка Антония и убила бы, и подняла, и обратно уложила. А мать…
Нет, мать так не сможет. Она таракана не убьет, ее от отвращения стошнит. А тут мужчина, пусть старик, но все-таки сильней ее.
И убить?
Она бы не смогла. А если для вас это не аргумент – есть второй. От живого Патрисио они бы намного больше получили, теперь не получат. И эта мысль наполняла душу юноши грустью.
Впрочем, кое-что у него все же осталось. Но меньше, чем могло бы получиться в другом случае.
И он собирался сейчас телефонировать отцу. Или домой, или на работу.
Да, а что такого?
Альба пока еще Риалон! Если сейчас ее арестуют, отец тоже окажется замаран по уши. Помочь матери – в его интересах, разве нет?
И вообще, он обязан.
Почему, чем, зачем – об этом Карлос не задумывался. Вот еще не хватало!
Отец все решит. И все сделает. И вообще…
Можно еще дедушке телефонировать. Не Риалону, а второму. Аракону.
Тоже поможет. Вот…
***
Живя с полицейским, поневоле наслушаешься.
К чести Карлоса, разума он не утратил. То ли вновь сработала кровь хладнокровного мерзавца и подонка Валерансы, то ли таланты Альбы проснулись. А может, и воспитание. Или кровь прадеда-купца из рода Мондиго расчетливо шепнула на ушко, что делать.
Без рассудительности в торговле не преуспеешь, так-то.
Телефонировать в участок сразу не получилось. Карлос дождался, пока Эктор вызовет полицию, и только потом набрал номер.
Не отца, нет. Того может и не оказаться в кабинете. А деда.
