И даже не соврала.
Действительно, потеряла. Ее дети сейчас в другом мире, и увидеть их она не сможет никогда. Вообще никогда.
- Ваше величество, но кто может…
Вернер понял, что вопрос глупый и останется без ответа, и замолчал. Вот правда – кто может угрожать королеве?
- Вижу, вы поняли, Вернер.
- Да, тетушка Мария. Но если я смогу защитить вас?
- Я скажу – докажите, - пожала плечами Мария. – Даже у купцов требуют дел, а мы все же стоим выше торговцев.
Вернер задумчиво кивнул.
- Ваше… тетушка Мария, Фардания может вас защитить. Но я понимаю, что вы не поверите мне на слово. Могу я предоставить вам гарантии чуть позже?
- Главное, чтобы вы успели до моего развода, Вернер.
- О, за это не беспокойтесь, тетушка. Не забывайте, Конклав и Престол находятся на нашей земле, и не станут с нами ссориться просто так.
Мария пожала плечами.
- Докажите ваше высочество. Докажите, и мы поговорим о других вещах. А пока жизнь дочери для меня важнее, чем власть.
- Обещаю, тетушка Мария. А пока позвольте откланяться.
- Хорошего дня, Вернер.
- Ах да, если вас спросят, зачем мы приходили… я хотел преподнести вам небольшой подарок. Мне стало известно о вашем интересе к двуипостасным, тетушка Мария.
Мари сморщила нос.
Дворец… здесь чем-то кроме сплетен занимаются? Всего-то пару раз спросила, а уже все шпионы в курсе! Кошмар!
- Мне правда интересно, Вернер.
- У нас в Фардании есть такие рукописи, которых нет больше нигде, - подросток кивнул секретарю, и тот приблизился почти вплотную.
Поклонился, выпрямился, протягивая небольшой ларчик, который и держал все это время.
И уставился Марии в глаза.
Мария взгляда не отвела.
И на миг они словно провалились друг в друга. Глубоко-глубоко.
Карие глаза Марии встретились с серыми глазами Линока. И все исчезло.
Осталась только пустота. Серая, прозрачная, в которой смотрели друг на друга крупная мощная змея и… что это?
Змея такого не видела ни разу.
Лисья голова и лисьи лапы, но человеческое тело. И лисий разум не может понять, что с ним происходит, а лисьи лапы не могут удержать слишком большой для них вес, и падают, разъезжаются, и существо беспомощно корчится рядом со змеей, не умея защититься и не смея отвести от нее глаз.
Здесь у Лиса совсем другие глаза.
Ярко-зеленые. Только зелень эта болотная, тусклая, больная зелень… а у змеи глаза цвета старого благородного золота. И зрачок вертикальный.*
*- кому интересно, посмотрите глаза гюрзы. Я удивилась, такая змеюка, а глаза – хоть на подиум. Может, у нее душа прекрасная? Прим. авт.
Они молчат. Змеи молчаливы, а лис просто не может разговаривать. Ему больно, ему плохо, он заперт в несовершенном человеческом теле, он не может уйти, и не может вырваться…
Мария может ему помочь?
Нет.
Ответ пришел ровно и спокойно, и где-то, в другом измерении согрелся от человеческого тепла, запульсировал красный камень под одеждой у королевы.
Она не поможет. Никто не поможет, никто не сможет. Потому что изменение и вторая ипостась даруются по воле Многоликого, как благо и как громадная ответственность.
Некогда людям было сложно выжить, и Многоликий даровал им помощников. Человек не сможет улететь от опасности, но громадный орел или дракон унесут людей на своих крыльях.
Человек не почует землетрясение, но чутье любого животного властно предупредит – и люди спасутся. Эрры стали владетелями не просто так, а чтобы заботиться о более слабых, чтобы поднимать их с колен. И сила им дана была немалая, и справиться с ней могли не все.
Кто-то оставался животным, кто-то умирал человеком, но те, кто выдерживал, получали все плюсы и человеческой и звериной натуры. И знали свои обязанности.
Попытка вмешаться в божественное право не закончится ничем хорошим. Ни для человека, ни для животного.
Им мучиться долго.
Лис не станет полноценным, а что же человек?
А человек тоже будет отвечать за содеянное. Теперь Мария знала, что Линок согласился сам. И платит за это страшно. Припадками, вроде эпилептических, головными болями, от которых не спасает до конца даже опиум, днями беспамятства…
Смертью.
Это существо не проживет и половины отведенного лисице срока, обычно лиса может дожить до двадцати лет, пусть двадцати пяти. Это существо проживет еще лет пять-семь.
И будет мучиться.
Все сильнее будут становиться приступы, все страшнее боли, последние пару лет оно и вовсе проведет, кидаясь на стены в попытках хоть как-то облегчить свое состояние. Или – убьют из жалости.
Оно.
Не человек, не зверь.
Существо.
Лис смотрел змее в глаза, и понимал. Нет надежды, нет спасения. Он не виноват, виноват человек, но выхода нет ни для кого. И существо тихо, жалобно заскулило, умоляя его пожалеть.
Марию выкинуло в реальность.
- Оххххх!
Она сидела на удобной кушетке, под ясным дневным солнцем, рядом стоял откровенно растерянный Вернер, а на дорожке, раздавив ларец и изваляв бесценные документы в грязи, корчился эрр Линок Саран. И изо рта его шла густая зеленоватая пена.
Бежали слуги, кто-то что-то кричал…
Мария коснулась руки Вернера.
- Ваше высочество…
Тот даже не сразу опомнился. Понятное дело, Марии после квартальных отчетов и налоговой уже ничего не страшно, она там и не такое видела, а вот парню в новинку.
- Мы еще встретимся.
Вернер закивал, как болванчик.
Он-то ничего и не понял.
Королева просто сидела, ничего не делала, и Линок Саран стоял, и ничего не делал, протягивал ларец, они смотрели друг на друга... разве что показалось принцу, что на долю секунды глаза Марии блеснули теплым старым золотом. Но это…
Это просто показалось!
Это все глупости! Это солнце так отсвечивало, вот и все.
А потом Линок свалился на дорожку и забился в припадке… Вернер знал, что они есть что так бывает, но чтобы вот так, близко… это он видел впервые. И ему было жутко.
А Мария шла по дорожке во дворец, унося с собой свитки. И в ее голове звучало одно и то же.
Не дано человеку нарушить Божественный замысел, расплата за это смерть или безумие…
Не. Дано.
Поздно ночью по городу скользила змея.
Скользила тихо, вымазалась, правда, по уши, но старалась об этом не думать. Мария надеялась, что предусмотрела хоть что-то.
Сложно ли змее выскользнуть из своих покоев?
Минута. И из дворца тоже.
Никто и не заметил, как по коридорам, словно стремительный призрак, скользит крупная гюрза.
Змея спешила.
Вот подходящее окно, вот не менее подходящее дерево – и сад. И быстрее, быстрее вперед, не обращая внимания на мелкую ночную птаху, которая удрала с истошным даже не чириканьем, а визгом. Поохотиться бы, но некогда.
Марию могут хватиться в любой момент.
Но ведь и отказать нельзя?
Забор… для кого-то высокая каменная ограда действительно преграда, и часовые. А для змеи торная дорога. Мария даже не задумалась, преодолевая препятствие. Если кто из часовых и заметил серую тень, подумал, что ему померещилось.
Змеи?
Так таких размеров, и в городе, и рядом?
Нет-нет, это точно бред. Или ветка так тень отбросила, или ветер что-то шевельнул, или просто моргнул он неудачно… чушь!
Vipera lebetina почти летела по городу. Ах, какая жалость, что фантазии эрры Лизанды Шаран так и остались фантазиями. От крыльев Мария сейчас не отказалась бы.
Если кто понимает, грязи на средневековых улицах столько… лучше не думать и что это за грязь, и о ее происхождении тоже. И радоваться, что змеи не чувствуют запахи.
То есть не так.
Человек дышит и чувствует запахи, у него рецепторы, грубо говоря, в носу. А змея может их не чувствовать. У нее рецепторы в другом месте, ей надо язык высовывать, пробовать, анализировать – обычной змее. А Мария-то не обычная гадина, она преотлично знает, что ей нужно. И нюхать вот это все не собирается.
Да, тошнить змей тоже может. Преотлично.
Это люди могут в таком жить, а змеи существа нежные, трепетные, чистоплотные!
Хорошо еще, мудрый человек, пра-пра какой-то Иоанна, собрал все посольства в одном месте. А что? Если их по городу разнести, так следить сложнее будет. А тут, стоят шесть особнячков в одном и том же месте, вокруг Посольской пощади, и отличаются только цветами флагов, вывешенных перед ними. Все рядом, шпионов отрядить для слежки – милое дело. Правда, посольство Шагрена пустует, но это уж дело другое! Шагренцы вообще считают ниже себя разговаривать с кем-то другим.
Их император – родное чадо Многоликого, чуть ли не божественной крови, на руках выпестованное и лично Богом рожденное. А вы тут кто после этого?
Правильно, тля кукурузная.
Вот и посольство Фардании. Хотя Мария и так бы догадалась, что это оно. Оттуда тянуло болью.
Лис был там она его чуяла. Не языком, не рецепторами, а каким-то загадочным внутренним чутьем. И не могла оставить в беде несчастное измученное существо. Просто – не могла.
Она знала, что придет.
И он знал. Лис.
А Линок?
Линок не знал. Человеческая часть его сейчас ни за что не отвечала, потому как лежала опоенная крепким сонным зельем.
Привести бедолагу в чувство так и не удалось, поэтому еще во дворце ему просто споили крепкое сонное зелье, то есть конскую дозу опиума. А потом, в посольстве, когда он начал корчиться и стонать от боли, привычно добавили еще.
Убить его такой дозой не убьешь, это фарданцы знали, а вот успокоить можно. Очнется, потом сам объяснит, что произошло. Чего это его так разобрало?
Мария подумала, что любит современных архитекторов.
Обожает просто!
Вот в двадцать первом веке змее пришлось бы сложно. Не приспособлен хай-тек для змей. Стекло все это, металл… можно. Но неудобно ж!
А тут ползи – не хочу! Хоть направо, хоть налево, на пузе у нее щетинки есть, чешуйки, ими вон как цепляться удобно! Мария свое пузо разглядывала, хоть и выглядело это забавно… правда все равно не поняла, чем она там цепляется. Это бы в движении посмотреть, в динамике, но кто ее разглядывать станет? Разве что Анну попросить… лет через пять.
Вот и окно, из которого тянет болью и безнадежностью.
Мария обвилась вокруг удобной завитушки, подумала немного.
Огляделась.
Тишина.
Никого рядом, ни сиделки, ни охраны – ничего. Не боятся?
Хотя и так понятно. В таком состоянии Линок – или кто там это существо – совершенно беспомощно. Ни сил, ни возможностей. Только лежать и подыхать от боли.
Что ж…
Мария скользнула внутрь, заползла на кровать и примерилась. Куда бы цапнуть?
А, все равно. Кусать и удирать.
И в эту секунду Линок открыл глаза.
Мутные.
Зеленоватые.
Почуяв истинное дитя Многоликого, несчастное изуродованное существо последним усилием воли скинуло с себя оковы сна, и преодолело действие яда. Кое-как шевельнулась безвольная рука, упала поближе к Марии.
Кусай.
Не сомневайся.
Я буду тебе благодарен…
И острые длинные клыки легко погрузились в плоть, впрыскивая яд.
Освобождая.
А теперь обратно. И быстро, быстро, пока никто не вошел, не спохватился, не обнаружил ее отсутствие… змеиное тело скользнуло в окно, и вниз по стене, и обратно
Да так, что только грязь из-под хвоста полетела.
Во дворце проще, там она один подходящий фонтан присмотрела. Сможет и искупаться, и обсохнуть рядом на чистом мраморе, и потом во дворец нормально вернуться. А тут…
Можно подумать, у нее был выбор!
Перед тем, как проскользнуть в свою комнату, Мария долго прислушивалась, но – повезло. Тишина. Никто ее отсутствия не заметил, никто не увидел и не услышал…
В кровати мирно сопит Анна. На столике рядом лежат свитки, которые подарил ей Вернер. Мария хотела почитать перед сном, но потом отвлеклась и просто забыла обо всем.
Сейчас почитать?
Нет.
Не хочется.
Ее величество оглядела себя.
Что ж, вымылась она удачно. Перед превращением она разделась догола и надела на себя старую нижнюю рубаху. А камень так и болтался на шее, она уже к его весу и привыкла.
Рубашка теперь не особенно чистая, но это мы исправим. Мария, недолго думая, сняла ее, бросила на пол и принялась обтираться водой. Специально тазик оставила, кувшин, рядом тряпочка мягкая. Вот так, хорошо.
А теперь всю воду из тазика вылить на грязную рубашку.
Вот так, и кто там будет разбирать историю мокрого и грязного комка ткани?
Отнесут прачке, да и прикажут выстирать, а та и думать не будет. Прачке тоже какое дело? Королева там, еще кто…
Плевать! Лишь бы платили…
Мария надела другую рубашку, красивую, с кружевом и весьма затейливой вышивкой, и нырнула в постель. Пригребла себе под бочок тепленькую Анну, дочь пробормотала что-то неразборчивое и прижалась покрепче.
Мария закрыла глаза – и уснула.
И во сне она видела лиса.
Да-да, того самого лиса, только вот сейчас он был цельным и настоящим. Лисом, как и должен был стать.
С роскошным хвостом, с пышной рыжей шубкой и с яркими зелеными глазами.
Он бежал по лесу, и весело подпрыгивал от счастья, от полноты жизни, от ощущения… свободы.
Он был свободен.
- Ваше высочество!!!
Вернер подскочил на кровати, как укушенный.
- Кто?! Что!?
- Ваше высочество, эрр Линок Саран… - в голосе слуги звучал чистый ужас.
- Что с ним?!
- Он… умер.
- ЧТО?!
Вот теперь Вернер и подскочил, и как был, в ночной рубашке и колпаке, кинулся в комнату к своему «секретарю».
Эрр Линок лежал на кровати, мертвый и холодный. Но удивило Вернера не это.
Удивило его другое.
Совершенно счастливая улыбка на губах мертвеца. Радостная, сияющая, детская даже. Словно он мальчик, и ему только что подарили самую настоящую лошадь. И столько счастья! Столько радости!
И – глаза.
Глаза у эрра Линока были нечеловеческие.
Травянисто-зеленые, с вертикальным зрачком и вовсе без белка. Зелень расползлась по всему глазу, как… как у зверя.
Лиса?
Может быть… что-то такое Вернер видел в королевском зверинце. Только вот… Линок – человек.
Человек же?
Правда?
- Ваше высочество… - некстати влез слуга. Вернер дернулся, едва не подпрыгнув на месте, и нашел, на ком сорвать злость.
- Немедленно! Убрать! Забальзамировать и отправить деду!!! ЗАПОРЮ НА КОНЮШНЕ!!! ЖИВО!!!
Никто и спорить не стал, что ж они – сумасшедшие что ли? И на след, который оставила Мария, никто внимания не обратил.
Не пришло тут еще время Шерлоков Холмсов с Бейкер-стрит, которые на пузе будут ползать, собирая чешуйки и волосинки, нет, не пришло…
Он бы и змею поймал, и показания с нее снял, а вот сейчас…
Вернеру было просто страшно.
Слугам и вовсе лезть не захотелось. Что они – идиоты, что ли? Так вот скажешь его высочеству, что грязь откуда-то странная, что не должно бы ее тут быть, а он еще чего придумает, так и правда пришибут под горячую руку, засекут на конюшне, и все. Зачем оно им надо?
Это дела эрров, вот пусть его высочество сам и разбирается! А умные люди в это не полезут, нет. Даром им такое не надо! И за большие деньги – тоже.
Мария ковырялась в омлете, и думала о своем, о грустном. Да-да, омлет тут был, почти как дома. Правда, его щедро сдабривали то вареньем, то еще какой-то пакостью, но Мария все это отгребала в сторону. Иногда даже вкусно получалось.
Сегодня омлет был с каким-то мясом, сыром и зеленью. Пахло вкусно, но… аппетита не было.
Это вчера она действовала на чистом автомате. Это ночью она шла, как по ниточке. А сейчас полезли в голову грустные мысли.
С чего это она, вся такая миролюбивая, полезла человека убивать? Она же мухи зря не обидит! А тут дичь покрупнее попалась!
Действительно, потеряла. Ее дети сейчас в другом мире, и увидеть их она не сможет никогда. Вообще никогда.
- Ваше величество, но кто может…
Вернер понял, что вопрос глупый и останется без ответа, и замолчал. Вот правда – кто может угрожать королеве?
- Вижу, вы поняли, Вернер.
- Да, тетушка Мария. Но если я смогу защитить вас?
- Я скажу – докажите, - пожала плечами Мария. – Даже у купцов требуют дел, а мы все же стоим выше торговцев.
Вернер задумчиво кивнул.
- Ваше… тетушка Мария, Фардания может вас защитить. Но я понимаю, что вы не поверите мне на слово. Могу я предоставить вам гарантии чуть позже?
- Главное, чтобы вы успели до моего развода, Вернер.
- О, за это не беспокойтесь, тетушка. Не забывайте, Конклав и Престол находятся на нашей земле, и не станут с нами ссориться просто так.
Мария пожала плечами.
- Докажите ваше высочество. Докажите, и мы поговорим о других вещах. А пока жизнь дочери для меня важнее, чем власть.
- Обещаю, тетушка Мария. А пока позвольте откланяться.
- Хорошего дня, Вернер.
- Ах да, если вас спросят, зачем мы приходили… я хотел преподнести вам небольшой подарок. Мне стало известно о вашем интересе к двуипостасным, тетушка Мария.
Мари сморщила нос.
Дворец… здесь чем-то кроме сплетен занимаются? Всего-то пару раз спросила, а уже все шпионы в курсе! Кошмар!
- Мне правда интересно, Вернер.
- У нас в Фардании есть такие рукописи, которых нет больше нигде, - подросток кивнул секретарю, и тот приблизился почти вплотную.
Поклонился, выпрямился, протягивая небольшой ларчик, который и держал все это время.
И уставился Марии в глаза.
Мария взгляда не отвела.
И на миг они словно провалились друг в друга. Глубоко-глубоко.
Карие глаза Марии встретились с серыми глазами Линока. И все исчезло.
Осталась только пустота. Серая, прозрачная, в которой смотрели друг на друга крупная мощная змея и… что это?
Змея такого не видела ни разу.
Лисья голова и лисьи лапы, но человеческое тело. И лисий разум не может понять, что с ним происходит, а лисьи лапы не могут удержать слишком большой для них вес, и падают, разъезжаются, и существо беспомощно корчится рядом со змеей, не умея защититься и не смея отвести от нее глаз.
Здесь у Лиса совсем другие глаза.
Ярко-зеленые. Только зелень эта болотная, тусклая, больная зелень… а у змеи глаза цвета старого благородного золота. И зрачок вертикальный.*
*- кому интересно, посмотрите глаза гюрзы. Я удивилась, такая змеюка, а глаза – хоть на подиум. Может, у нее душа прекрасная? Прим. авт.
Они молчат. Змеи молчаливы, а лис просто не может разговаривать. Ему больно, ему плохо, он заперт в несовершенном человеческом теле, он не может уйти, и не может вырваться…
Мария может ему помочь?
Нет.
Ответ пришел ровно и спокойно, и где-то, в другом измерении согрелся от человеческого тепла, запульсировал красный камень под одеждой у королевы.
Она не поможет. Никто не поможет, никто не сможет. Потому что изменение и вторая ипостась даруются по воле Многоликого, как благо и как громадная ответственность.
Некогда людям было сложно выжить, и Многоликий даровал им помощников. Человек не сможет улететь от опасности, но громадный орел или дракон унесут людей на своих крыльях.
Человек не почует землетрясение, но чутье любого животного властно предупредит – и люди спасутся. Эрры стали владетелями не просто так, а чтобы заботиться о более слабых, чтобы поднимать их с колен. И сила им дана была немалая, и справиться с ней могли не все.
Кто-то оставался животным, кто-то умирал человеком, но те, кто выдерживал, получали все плюсы и человеческой и звериной натуры. И знали свои обязанности.
Попытка вмешаться в божественное право не закончится ничем хорошим. Ни для человека, ни для животного.
Им мучиться долго.
Лис не станет полноценным, а что же человек?
А человек тоже будет отвечать за содеянное. Теперь Мария знала, что Линок согласился сам. И платит за это страшно. Припадками, вроде эпилептических, головными болями, от которых не спасает до конца даже опиум, днями беспамятства…
Смертью.
Это существо не проживет и половины отведенного лисице срока, обычно лиса может дожить до двадцати лет, пусть двадцати пяти. Это существо проживет еще лет пять-семь.
И будет мучиться.
Все сильнее будут становиться приступы, все страшнее боли, последние пару лет оно и вовсе проведет, кидаясь на стены в попытках хоть как-то облегчить свое состояние. Или – убьют из жалости.
Оно.
Не человек, не зверь.
Существо.
Лис смотрел змее в глаза, и понимал. Нет надежды, нет спасения. Он не виноват, виноват человек, но выхода нет ни для кого. И существо тихо, жалобно заскулило, умоляя его пожалеть.
Марию выкинуло в реальность.
- Оххххх!
Она сидела на удобной кушетке, под ясным дневным солнцем, рядом стоял откровенно растерянный Вернер, а на дорожке, раздавив ларец и изваляв бесценные документы в грязи, корчился эрр Линок Саран. И изо рта его шла густая зеленоватая пена.
Бежали слуги, кто-то что-то кричал…
Мария коснулась руки Вернера.
- Ваше высочество…
Тот даже не сразу опомнился. Понятное дело, Марии после квартальных отчетов и налоговой уже ничего не страшно, она там и не такое видела, а вот парню в новинку.
- Мы еще встретимся.
Вернер закивал, как болванчик.
Он-то ничего и не понял.
Королева просто сидела, ничего не делала, и Линок Саран стоял, и ничего не делал, протягивал ларец, они смотрели друг на друга... разве что показалось принцу, что на долю секунды глаза Марии блеснули теплым старым золотом. Но это…
Это просто показалось!
Это все глупости! Это солнце так отсвечивало, вот и все.
А потом Линок свалился на дорожку и забился в припадке… Вернер знал, что они есть что так бывает, но чтобы вот так, близко… это он видел впервые. И ему было жутко.
А Мария шла по дорожке во дворец, унося с собой свитки. И в ее голове звучало одно и то же.
Не дано человеку нарушить Божественный замысел, расплата за это смерть или безумие…
Не. Дано.
***
Поздно ночью по городу скользила змея.
Скользила тихо, вымазалась, правда, по уши, но старалась об этом не думать. Мария надеялась, что предусмотрела хоть что-то.
Сложно ли змее выскользнуть из своих покоев?
Минута. И из дворца тоже.
Никто и не заметил, как по коридорам, словно стремительный призрак, скользит крупная гюрза.
Змея спешила.
Вот подходящее окно, вот не менее подходящее дерево – и сад. И быстрее, быстрее вперед, не обращая внимания на мелкую ночную птаху, которая удрала с истошным даже не чириканьем, а визгом. Поохотиться бы, но некогда.
Марию могут хватиться в любой момент.
Но ведь и отказать нельзя?
Забор… для кого-то высокая каменная ограда действительно преграда, и часовые. А для змеи торная дорога. Мария даже не задумалась, преодолевая препятствие. Если кто из часовых и заметил серую тень, подумал, что ему померещилось.
Змеи?
Так таких размеров, и в городе, и рядом?
Нет-нет, это точно бред. Или ветка так тень отбросила, или ветер что-то шевельнул, или просто моргнул он неудачно… чушь!
Vipera lebetina почти летела по городу. Ах, какая жалость, что фантазии эрры Лизанды Шаран так и остались фантазиями. От крыльев Мария сейчас не отказалась бы.
Если кто понимает, грязи на средневековых улицах столько… лучше не думать и что это за грязь, и о ее происхождении тоже. И радоваться, что змеи не чувствуют запахи.
То есть не так.
Человек дышит и чувствует запахи, у него рецепторы, грубо говоря, в носу. А змея может их не чувствовать. У нее рецепторы в другом месте, ей надо язык высовывать, пробовать, анализировать – обычной змее. А Мария-то не обычная гадина, она преотлично знает, что ей нужно. И нюхать вот это все не собирается.
Да, тошнить змей тоже может. Преотлично.
Это люди могут в таком жить, а змеи существа нежные, трепетные, чистоплотные!
Хорошо еще, мудрый человек, пра-пра какой-то Иоанна, собрал все посольства в одном месте. А что? Если их по городу разнести, так следить сложнее будет. А тут, стоят шесть особнячков в одном и том же месте, вокруг Посольской пощади, и отличаются только цветами флагов, вывешенных перед ними. Все рядом, шпионов отрядить для слежки – милое дело. Правда, посольство Шагрена пустует, но это уж дело другое! Шагренцы вообще считают ниже себя разговаривать с кем-то другим.
Их император – родное чадо Многоликого, чуть ли не божественной крови, на руках выпестованное и лично Богом рожденное. А вы тут кто после этого?
Правильно, тля кукурузная.
Вот и посольство Фардании. Хотя Мария и так бы догадалась, что это оно. Оттуда тянуло болью.
Лис был там она его чуяла. Не языком, не рецепторами, а каким-то загадочным внутренним чутьем. И не могла оставить в беде несчастное измученное существо. Просто – не могла.
Она знала, что придет.
И он знал. Лис.
А Линок?
Линок не знал. Человеческая часть его сейчас ни за что не отвечала, потому как лежала опоенная крепким сонным зельем.
Привести бедолагу в чувство так и не удалось, поэтому еще во дворце ему просто споили крепкое сонное зелье, то есть конскую дозу опиума. А потом, в посольстве, когда он начал корчиться и стонать от боли, привычно добавили еще.
Убить его такой дозой не убьешь, это фарданцы знали, а вот успокоить можно. Очнется, потом сам объяснит, что произошло. Чего это его так разобрало?
***
Мария подумала, что любит современных архитекторов.
Обожает просто!
Вот в двадцать первом веке змее пришлось бы сложно. Не приспособлен хай-тек для змей. Стекло все это, металл… можно. Но неудобно ж!
А тут ползи – не хочу! Хоть направо, хоть налево, на пузе у нее щетинки есть, чешуйки, ими вон как цепляться удобно! Мария свое пузо разглядывала, хоть и выглядело это забавно… правда все равно не поняла, чем она там цепляется. Это бы в движении посмотреть, в динамике, но кто ее разглядывать станет? Разве что Анну попросить… лет через пять.
Вот и окно, из которого тянет болью и безнадежностью.
Мария обвилась вокруг удобной завитушки, подумала немного.
Огляделась.
Тишина.
Никого рядом, ни сиделки, ни охраны – ничего. Не боятся?
Хотя и так понятно. В таком состоянии Линок – или кто там это существо – совершенно беспомощно. Ни сил, ни возможностей. Только лежать и подыхать от боли.
Что ж…
Мария скользнула внутрь, заползла на кровать и примерилась. Куда бы цапнуть?
А, все равно. Кусать и удирать.
И в эту секунду Линок открыл глаза.
Мутные.
Зеленоватые.
Почуяв истинное дитя Многоликого, несчастное изуродованное существо последним усилием воли скинуло с себя оковы сна, и преодолело действие яда. Кое-как шевельнулась безвольная рука, упала поближе к Марии.
Кусай.
Не сомневайся.
Я буду тебе благодарен…
И острые длинные клыки легко погрузились в плоть, впрыскивая яд.
Освобождая.
А теперь обратно. И быстро, быстро, пока никто не вошел, не спохватился, не обнаружил ее отсутствие… змеиное тело скользнуло в окно, и вниз по стене, и обратно
Да так, что только грязь из-под хвоста полетела.
Во дворце проще, там она один подходящий фонтан присмотрела. Сможет и искупаться, и обсохнуть рядом на чистом мраморе, и потом во дворец нормально вернуться. А тут…
Можно подумать, у нее был выбор!
***
Перед тем, как проскользнуть в свою комнату, Мария долго прислушивалась, но – повезло. Тишина. Никто ее отсутствия не заметил, никто не увидел и не услышал…
В кровати мирно сопит Анна. На столике рядом лежат свитки, которые подарил ей Вернер. Мария хотела почитать перед сном, но потом отвлеклась и просто забыла обо всем.
Сейчас почитать?
Нет.
Не хочется.
Ее величество оглядела себя.
Что ж, вымылась она удачно. Перед превращением она разделась догола и надела на себя старую нижнюю рубаху. А камень так и болтался на шее, она уже к его весу и привыкла.
Рубашка теперь не особенно чистая, но это мы исправим. Мария, недолго думая, сняла ее, бросила на пол и принялась обтираться водой. Специально тазик оставила, кувшин, рядом тряпочка мягкая. Вот так, хорошо.
А теперь всю воду из тазика вылить на грязную рубашку.
Вот так, и кто там будет разбирать историю мокрого и грязного комка ткани?
Отнесут прачке, да и прикажут выстирать, а та и думать не будет. Прачке тоже какое дело? Королева там, еще кто…
Плевать! Лишь бы платили…
Мария надела другую рубашку, красивую, с кружевом и весьма затейливой вышивкой, и нырнула в постель. Пригребла себе под бочок тепленькую Анну, дочь пробормотала что-то неразборчивое и прижалась покрепче.
Мария закрыла глаза – и уснула.
И во сне она видела лиса.
Да-да, того самого лиса, только вот сейчас он был цельным и настоящим. Лисом, как и должен был стать.
С роскошным хвостом, с пышной рыжей шубкой и с яркими зелеными глазами.
Он бежал по лесу, и весело подпрыгивал от счастья, от полноты жизни, от ощущения… свободы.
Он был свободен.
***
- Ваше высочество!!!
Вернер подскочил на кровати, как укушенный.
- Кто?! Что!?
- Ваше высочество, эрр Линок Саран… - в голосе слуги звучал чистый ужас.
- Что с ним?!
- Он… умер.
- ЧТО?!
Вот теперь Вернер и подскочил, и как был, в ночной рубашке и колпаке, кинулся в комнату к своему «секретарю».
Эрр Линок лежал на кровати, мертвый и холодный. Но удивило Вернера не это.
Удивило его другое.
Совершенно счастливая улыбка на губах мертвеца. Радостная, сияющая, детская даже. Словно он мальчик, и ему только что подарили самую настоящую лошадь. И столько счастья! Столько радости!
И – глаза.
Глаза у эрра Линока были нечеловеческие.
Травянисто-зеленые, с вертикальным зрачком и вовсе без белка. Зелень расползлась по всему глазу, как… как у зверя.
Лиса?
Может быть… что-то такое Вернер видел в королевском зверинце. Только вот… Линок – человек.
Человек же?
Правда?
- Ваше высочество… - некстати влез слуга. Вернер дернулся, едва не подпрыгнув на месте, и нашел, на ком сорвать злость.
- Немедленно! Убрать! Забальзамировать и отправить деду!!! ЗАПОРЮ НА КОНЮШНЕ!!! ЖИВО!!!
Никто и спорить не стал, что ж они – сумасшедшие что ли? И на след, который оставила Мария, никто внимания не обратил.
Не пришло тут еще время Шерлоков Холмсов с Бейкер-стрит, которые на пузе будут ползать, собирая чешуйки и волосинки, нет, не пришло…
Он бы и змею поймал, и показания с нее снял, а вот сейчас…
Вернеру было просто страшно.
Слугам и вовсе лезть не захотелось. Что они – идиоты, что ли? Так вот скажешь его высочеству, что грязь откуда-то странная, что не должно бы ее тут быть, а он еще чего придумает, так и правда пришибут под горячую руку, засекут на конюшне, и все. Зачем оно им надо?
Это дела эрров, вот пусть его высочество сам и разбирается! А умные люди в это не полезут, нет. Даром им такое не надо! И за большие деньги – тоже.
***
Мария ковырялась в омлете, и думала о своем, о грустном. Да-да, омлет тут был, почти как дома. Правда, его щедро сдабривали то вареньем, то еще какой-то пакостью, но Мария все это отгребала в сторону. Иногда даже вкусно получалось.
Сегодня омлет был с каким-то мясом, сыром и зеленью. Пахло вкусно, но… аппетита не было.
Это вчера она действовала на чистом автомате. Это ночью она шла, как по ниточке. А сейчас полезли в голову грустные мысли.
С чего это она, вся такая миролюбивая, полезла человека убивать? Она же мухи зря не обидит! А тут дичь покрупнее попалась!
