Не узнать.
Разве что имена записать, да узнать, куда весточку послать. Если что…
А что тут – что?
И так ясно. Если кто вернется, чудо это будет похлеще ходьбы по воде. И все же… не было другого выхода. Не было. А потом, идите, ребята. И умрите, чтобы сберечь чьи-то жизни.
Идите – и победите. И останьтесь жить в вечности.
Как это бывает?
А обыденно.
Ночь, голые тела, натертые жиром, густо смешанным с сажей. Понятно, сотрется-смоется, но хоть на какое время сработает. А надолго и не надо. Хоть весна и теплая, а ночью все же минус пять есть. И вода не так, чтобы парное молоко.
Плыть им не очень долго, но…
Но – плыть.
И тащить за собой сетки с небольшими четвертными бочонками. Там в бочонке литров десять горючей смеси. Что-то там из нефти такое сделали местные химики, сами побаиваются. Чего напихали?
А, плевать!
Лишь бы сработало, и горело так, что…
Не один же там бочонок! Нет, не один… и даже не один десяток получился. По два-три бочонка на человека, с поплавками, чтобы легче было тащить…
А когда начнется, они и ударят…
Люди один за другим входили в воду, и Вольная принимала их тела. Логинов смотрел на это молча. Стоя по стойке «смирно».
Что он мог еще сделать для этих людей?
Ничего.
Или…
Шаг к воде, пока никто не видит, украдкой. Пусть люди думают, что генерал по нужде пошел. А он…
Вот камыши. И извлеченный из ножен клинок разрезает ладонь.
- Хозяюшка-Вольная, кровью своей заклинаю, помоги им…
Темные капли крови падают в воду.
Такие черные даже в непроглядной воде.
Такие едкие…
А что ему еще остается? Детское поверье? Да и пусть его… лишь бы сработало! И Логинов ловит себя на еще более детской, забавной мысли. Он ждет ответа.
Ну хоть какого… только его нет. И лишь где-то вдалеке волчий вой… рядом с Ас-Дарханом водятся волки? Никогда не думал…
Сеня едва шевелился.
Он лежал на воде. Просто лежал так, что из воды едва ли нос и глаза торчали. Ну и губы. А Вольная сама поддерживала его, сама несла вперед и вперед.
Лежать на воде надо уметь.
Он умел. С детства на Вольной, с детства, словно рыба, из воды не вылезал. Они не так богато жили, вот он и помогал отцу, как мог. Тот рыбачил, ну и Сеня знал, что тоже будет.
Только вот подрастет, чтобы силенки были, а пока можно и так рыбки натаскать, на жареху. Чай, на удочку она тоже неплохо идет.
Ни о чем особенно Сеня не мечтал, жил себе – и жил. До пятнадцати дожил, там и невесту присматривать начал…
А она была красивая, словно солнышко. Его Маришка. Маруська…
Волосы светлые, легкие, словно одуванчик, глаза большие, доверчивые… она всем верила, всех любила…
В тот день она пошла на речку. Просто пошла стирать белье, что в этом такого? Но кто ж мог знать, что мимо будет проезжать отряд освобожденцев?
Эти твари ездили по деревням и селам, отнимали последнее у голодных крестьян, издевались, как хотели. Где-то получали отпор, где-то нет…
Вот им Маришка и попалась. Самое начало зимы было.
Там ее и нашли, на мостках…
Много ли надо хрупкой девчонке? Два десятка ублюдков и опытная баба не выдержала бы. А Маришка…
Сеня никогда не забудет ее лицо. Искусанные губы, синяки, искаженные болью и ужасом черты, синие пятна на шее…
Кто?!
Разве это важно?
Освобожденцы, вот и все.
Мать плакала, отец уговаривал, но… Сеня больше не мог жить так, как раньше. Многое он мог пережить, но Маришка?! Вот за что ее?! Просто – за что!?
Она никому не делала зла, она просто жила, и наверняка не заигрывала с негодяями. Почему они не могли оставить девчонку в покое? Что им помешало?
Сеня был не особо грамотен, но… безграмотность ведь не означает глупость. Это просто немного иной взгляд на жизнь, своеобразный, но часто верный. Не затуманенный лишними узорами сомнений и виньетками красивых слов.
Сеня размышлял, и получалось у него так, что освобожденцы просто несут зло. Говорят они красиво, а на деле, они отнимают еду, они убивают людей, разрушают храмы, гонят священников… и им стоит верить? А почему, собственно?
По делам узнаете их… так сказано в Книге Творца. Священник говорил. Он старенький был, поэтому и не ушел, когда освобожденцы пришли. До последнего старался свой храм защитить, лепетал,, что иконам уж по тысяче лет, даже больше…. Так и повис на дверях храма. Повесили.
Он же просил не обагрять полы в храме кровью? Вот и не обагрил, такое извращенное чувство юмора.
Значит, освобожденцы – зло. А если есть зло, с ним надо бороться. Это тоже понятно.
Надо проситься в войско к… кому? Да хоть бы и к Логинову. Куда идти крестьяне знали. Сеня и пошел. И попросился.
На смех его не подняли. Каждый доброволец был важен. И Сеня остался в войске. Учился разбирать и чистить тяжеленное ружье, стрелять, правда, не учился, патронов было не так много. Учился колоть штыком, учился убивать…
И ждал.
За свою Маришку он убьет десятерых. А может, и сотню… сколько получится. Они пятерых детей хотели, вот, пятерых он убить обязан, но лучше – больше. Лучше десятерых.
А потом Логинов приехал в войска. И рассказал о том, что необходимы добровольцы.
Сеня подумал, и вышел из строя. Он рыбак и сын рыбака, Вольная – его дом. Другие могут не доплыть, но он справится. А если он подожжет корабли…
Не надо стрелять, не надо даже своими руками убивать. Там ведь намного больше освобожденцев погибнет. Если и он умет, это будет выгодный размен.
И Сеня плыл и плыл, в темноте, едва дыша…. Слышал ли он остальных? Не особенно. По воде звуки далеко разносятся, поэтому все прикусили дерево. Будешь тонуть – тони молча.
Кажется, у кого-то свело ногу.
Кто-то не доплыл…
Сеня ни на что не обращал внимания.
Он сливался с водой, Вольная принимала его, ласкала, укачивала… Маришку она не сберегла. Обман, кругом обман, все обман… и жить особенно незачем. Только ради мести….
Холод?
Холода Сеня почти не чувствовал. Привык…
И сам не заметил, как оказался среди кораблей. Едва не попался – его могли несколько раз увидеть с лодки. Приходилось нырять, скрываться под водой, хорошо, он мог надолго задерживать дыхание. И бочонки… тяжелые… ничего, можно уже вынимать пробку. Внутрь – бикфордов шнур, пусть вода заливается, это уже не страшно…
Его заметили?
Кричат?
Смешно…
Сеня еще мог сохранить свою жизнь, если бы нырнул. Он бы выплыл, он бы смог. Но жить-то ему и не хотелось. Только убивать. А потому…
От выстрела он попросту загородился бочонком.
Тот разбился, вязкая жидкость с гадким запахом потекла, еще выстрел – и вспышка.
Огненная, ослепительная…
И Сеня ныряет на глубину. Он знал, что не сможет ничего сделать. Что умирает. Но хотел остаться на дне Вольной. Смерть в огне – или в воде?
Хотя бы этот выбор у него есть. До самого конца.
До дна он так и не доплыл. У юноши просто остановилось сердце от боли. Вольная приняла его – и мягко понесла вниз, баюкая в своих объятиях. Еще одна жертва братоубийственной войны. Не последняя…
Но – оправданная.
Водный огонь загорелся.
Ожидание…
Тяжелое, липкое, муторное, ползущее, словно беременная улитка по камням – оно выматывает и раздражает.
Кто-то курит, кто-то пытается движениями сбить напряжение, чистит пистолет, ходит взад-вперед.
Логинов словно окаменел.
Статуя человека. И только ночной ветер треплет волосы.
Ас-Дархан это река, ее притоки, ответвления, каналы, даже небольшой остров. Забавно, правда?
Но именно на острове строились торы. Элитное место. И именно на острове расположился комитет Освобождения. Так безопаснее, и к ним никто не подберется незамеченным. А если что – есть корабли. С доверенными капитанами, которые мгновенно примут на борт и уплывут подальше от опасности.
Но если вода становится ловушкой?
Логинов отлично понимал, достаточно одного бочонка. Лишь одного, который будет открыт и подожжен в нужном месте. Он сработает детонатором для остальных, а дальше процесс будет не остановить. Он ждал. И…
Сначала светлое пятно показалось ему миражом. Досмотрелся…
Но тут вскрикнул Алексеев, потом кто-то еще…
Все верно.
Корабли горели.
Горела сама Вольная, горела – и несла огонь вниз и вперед. К устью.
На остров.
Анатолий усмехнулся, показывая клыки, и кивнул Илье.
- Давай. Можешь начинать!
Алексеев себя ждать не заставил. Вскочил и умчался к своим людям. Спешить особенно некуда, как раз, пока он доберется до позиций, пока они пойдут на штурм…
Логинов не сомневался, он будет успешным.
Пятно огня разрасталось, становилось все шире и шире, ярче и сильнее, крики были слышны даже здесь, кто-то ударил в колокола… пусть горят, сволочи!
Илья недовольно поморщился.
Он бы предпочел средь белого дня, с саблей, верхом, на врага…
Логинов не поднимал его на смех. Знал, но промолчал. И высказался один раз, едко и зло.
Кавалерию – на пулеметы? Лучше сам сдохни, не гробь людей своим кретинизмом.
Илья понимал, что это правильно. А потому - вот так. Ночью, в темноте, в тишине, но по возможности быстро. Сейчас они посеяли в городе панику и на какое-то время лишили освобожденцев руководства. Илья знает, сейчас, выше по течению, в воду льются бочки с нефтью. Вольная поможет… горят корабли, загорится самое река. Никто из освобожденцев живым не уйдет.
Для реки это плохо, конечно, но какая разница?
Будут живы – все поправят. Погибнут – так хоть освобожденцам напоследок напакостить. Сволочам таким… Вот и их позиции.
Колючая проволока, пулеметные гнезда – хорошо окопались. И если бы их еще с воды прикрывали, вообще были бы непобедимы. Но сейчас…
Сейчас им не до врага.
Илья и сам не поверил в такое везение, но…
Когда загорелись корабли!
Когда все начальство оказалось в огненной ловушке на острове!
Когда руководить стало, фактически, некому… что сделали освобожденцы? Да кто – что!
Кто раскрыл рот и смотрит на происходящее в городе. Кто мечется, кричит, отдает какие-то нелепые приказы. Кто вообще под шумок удирает… да, и это тоже было. Понимают, что если там – такое, то и здесь скоро начнется. А голову класть неясно за что не хочется…
Что ж.
Пусть их, трусов. А те, кто остался… гранаты делать достаточно просто. Взрывчатка плюс поражающие элементы. К примеру, можно к динамиту добавить горсть обыкновенной гальки, только не особенно крупной. Просто нагрести в карманы на реке…
И поверьте, галька отлично сработала.
Взрывы расцветили ночь.
Дальше было проще. Перерезать колючую проволоку, захватить пулемет, хотя бы один, пока освобожденцы не опомнились – и очередью, очередью по сволочам!
И стрелять!
Пусть не все хорошо стреляют! В авангард Логинов выделил тех, кто умел. И патронов жалеть не стал.
Илья шел впереди, и был счастлив.
За Анну!
За Георгия!
За Алексеевку, родителей, сестру, за Русину, за все!!! За весь мир, который рухнул в бездну, вы мне ответите, сволочи! Кровью ответите…
И освобожденцы отвечали.
К утру Ас-Дархан был взят войсками генерала Логинова.
- Да, реку мы испоганили, - Логинов печально смотрел на обгорелую пристань. Хорошо хоть каменную, была бы деревянная, новую пришлось бы строить, но и камни огонь облизал со всей жадностью. И кое-где нефть еще горела.
Илья только плечами пожал.
- После войны справимся.
- Это понятно… каковы наши потери?
- Около шестисот человек.
Много, неоправданно много, но не всем так повезло, как Илье. Где-то и стреляли, и дрались всерьез, а кто и от огня пострадал. Водяной огонь, знаете ли…
Выпущенный на свободу дракон не станет разбираться свои там или чужие. Он всех скушает.
Флота у освобожденцев попросту нет. Нефти вчера вылили… Логинов даже не знает, сколько. Очень много. Там все горело.
Остров?
Там никто не спасся.
Город тоже сильно пострадал, на Ас-Дархану не впервые. Отстроится и будет еще красивее прежнего. Зато цель достигнута. И Логинов уже дал приказ отправить телеграмму Валежному.
Вольная теперь в их руках.
Если два генерала не промахнутся и дальше, если будут действовать согласованно – Освобождению придет конец уже к следующей зиме. Но что потом?
Потом – будет видно. Найти худшего правителя, чем Петер, это еще очень надо постараться. В крайнем случае, править будет совет. А кто будет сидеть на троне – неважно. Хоть чучело посади, лишь бы оно не вмешивалось в дела государственные, как тот же Петер.
Вот сам Логинов никогда в них не лез.
Полками командовал и неплохо. Воевать умел. Что дано, то дано. А политика… грязно это. Типа клетки с крысами, куда рукой ни поведи, все равно цапнут. Но…
Когда ему пришла телеграмма от Калинина, когда ему предложили поддержать восстание, Логинов ответил отказом. Просто из брезгливости.
Встал под знамя?
Стой под ним до конца. И прими смерть, когда оно упадет. А вот так, из стороны в сторону, ударить в спину… нет. Сам не отдавая себе отчета, сын мещанина оказался благороднее множества торов. Да разве ему это было важно?
Важна была Русина. А потрясения и революции…
Можно прикрывать их самыми красивыми словами, но сути это не изменит. По делам узнаете их… принесли Освобожденцы кому-то добро?
Нет?
То-то и оно… а слова – это только слова. Сотрясение воздуха. Кому это важно?
- Командир?
Алексеев.
Анатолий кивнул ему.
- Подсчитываем убытки, ждем сообщений от Валежного. Надеюсь, он уже взял Сарск.
- А куда потом?
- Разумеется, на Звенигород.
Илья сжал губы и кивнул. Да, на Звенигород.
Вы мне, твари освободительные, за все ответите! За – все.
Что-то она заговаривала —
Зелье, быть может, заваривала?
Анна, Россия.
Вот уж этого звонка Анна не ждала. Но – ответить стоило.
- Слушаю?
Звонил Сережа Цветаев. Сложно ли догадаться? Даже если бы память Яны не подсказала, три буквы, плывущие по экрану телефона, отлично характеризовали абонента.
Ч.М.О.
Ни убавить, ни добавить.
- Слушаешь? Ну, привет, детка.
- Здравствуй, Сергей.
Несколько секунд в трубке молчали. А потом раздался короткий смешок.
- Знаешь, а я рад, что ты сына сохранила. Мамашка сказала…
- Знаешь, а я не рада, что вы с мамашкой ко мне лезете, - в тон ему ответила Анна. Она бы так не сказала, но вот Яна… Собственно, Сергей единственный, кто знал девушку настолько близко. Перед кем Яна сильно раскрылась.
Не хотелось бы, чтобы он заметил несовпадения и рассказал матери. Вот и пришлось… поменять тон.
- Ну, извини. Но мать – это крокодил на танке.
- Да хоть мамонт на самолете, мне-то что?
- Ян, я потому и звоню. Ты учти, она своего всегда добивается.
- Добивая тех, кто слабее?
Бульканье в трубке подтвердило ее правоту.
- Примерно так. Меня, вот, добила…
Даже против воли Анне стало жалко этого человека. И пусть она его в жизни не видела, Гошке он родной по крови.
- Все так плохо?
- Чего там хорошего. Лечить меня будут, но прогнозы самые паршивые.
- Наркота?
- Ну да. Я на синтетику подсел, а эта дрянь организм изнашивает… хрен его знает, что раньше откажет. Печень, почки, сердце… сдохну по-любому.
- И оно тебе было надо?
- Казалось, не всерьез. Можно остановиться в любой момент, а попробовать все хотелось.
- Приятного аппетита.
- Язва. Была и осталась. Непобедимая Янка в атаке.
Анна мысленно поздравила себя. Получается пока притворяться. Отец ее не распознал, но там было проще. Отца Яна искренне любила, и была рядом с ним спокойна. А с Анной они все же были сильно похожи, внутренне тоже…
Разве что имена записать, да узнать, куда весточку послать. Если что…
А что тут – что?
И так ясно. Если кто вернется, чудо это будет похлеще ходьбы по воде. И все же… не было другого выхода. Не было. А потом, идите, ребята. И умрите, чтобы сберечь чьи-то жизни.
Идите – и победите. И останьтесь жить в вечности.
***
Как это бывает?
А обыденно.
Ночь, голые тела, натертые жиром, густо смешанным с сажей. Понятно, сотрется-смоется, но хоть на какое время сработает. А надолго и не надо. Хоть весна и теплая, а ночью все же минус пять есть. И вода не так, чтобы парное молоко.
Плыть им не очень долго, но…
Но – плыть.
И тащить за собой сетки с небольшими четвертными бочонками. Там в бочонке литров десять горючей смеси. Что-то там из нефти такое сделали местные химики, сами побаиваются. Чего напихали?
А, плевать!
Лишь бы сработало, и горело так, что…
Не один же там бочонок! Нет, не один… и даже не один десяток получился. По два-три бочонка на человека, с поплавками, чтобы легче было тащить…
А когда начнется, они и ударят…
Люди один за другим входили в воду, и Вольная принимала их тела. Логинов смотрел на это молча. Стоя по стойке «смирно».
Что он мог еще сделать для этих людей?
Ничего.
Или…
Шаг к воде, пока никто не видит, украдкой. Пусть люди думают, что генерал по нужде пошел. А он…
Вот камыши. И извлеченный из ножен клинок разрезает ладонь.
- Хозяюшка-Вольная, кровью своей заклинаю, помоги им…
Темные капли крови падают в воду.
Такие черные даже в непроглядной воде.
Такие едкие…
А что ему еще остается? Детское поверье? Да и пусть его… лишь бы сработало! И Логинов ловит себя на еще более детской, забавной мысли. Он ждет ответа.
Ну хоть какого… только его нет. И лишь где-то вдалеке волчий вой… рядом с Ас-Дарханом водятся волки? Никогда не думал…
***
Сеня едва шевелился.
Он лежал на воде. Просто лежал так, что из воды едва ли нос и глаза торчали. Ну и губы. А Вольная сама поддерживала его, сама несла вперед и вперед.
Лежать на воде надо уметь.
Он умел. С детства на Вольной, с детства, словно рыба, из воды не вылезал. Они не так богато жили, вот он и помогал отцу, как мог. Тот рыбачил, ну и Сеня знал, что тоже будет.
Только вот подрастет, чтобы силенки были, а пока можно и так рыбки натаскать, на жареху. Чай, на удочку она тоже неплохо идет.
Ни о чем особенно Сеня не мечтал, жил себе – и жил. До пятнадцати дожил, там и невесту присматривать начал…
А она была красивая, словно солнышко. Его Маришка. Маруська…
Волосы светлые, легкие, словно одуванчик, глаза большие, доверчивые… она всем верила, всех любила…
В тот день она пошла на речку. Просто пошла стирать белье, что в этом такого? Но кто ж мог знать, что мимо будет проезжать отряд освобожденцев?
Эти твари ездили по деревням и селам, отнимали последнее у голодных крестьян, издевались, как хотели. Где-то получали отпор, где-то нет…
Вот им Маришка и попалась. Самое начало зимы было.
Там ее и нашли, на мостках…
Много ли надо хрупкой девчонке? Два десятка ублюдков и опытная баба не выдержала бы. А Маришка…
Сеня никогда не забудет ее лицо. Искусанные губы, синяки, искаженные болью и ужасом черты, синие пятна на шее…
Кто?!
Разве это важно?
Освобожденцы, вот и все.
Мать плакала, отец уговаривал, но… Сеня больше не мог жить так, как раньше. Многое он мог пережить, но Маришка?! Вот за что ее?! Просто – за что!?
Она никому не делала зла, она просто жила, и наверняка не заигрывала с негодяями. Почему они не могли оставить девчонку в покое? Что им помешало?
Сеня был не особо грамотен, но… безграмотность ведь не означает глупость. Это просто немного иной взгляд на жизнь, своеобразный, но часто верный. Не затуманенный лишними узорами сомнений и виньетками красивых слов.
Сеня размышлял, и получалось у него так, что освобожденцы просто несут зло. Говорят они красиво, а на деле, они отнимают еду, они убивают людей, разрушают храмы, гонят священников… и им стоит верить? А почему, собственно?
По делам узнаете их… так сказано в Книге Творца. Священник говорил. Он старенький был, поэтому и не ушел, когда освобожденцы пришли. До последнего старался свой храм защитить, лепетал,, что иконам уж по тысяче лет, даже больше…. Так и повис на дверях храма. Повесили.
Он же просил не обагрять полы в храме кровью? Вот и не обагрил, такое извращенное чувство юмора.
Значит, освобожденцы – зло. А если есть зло, с ним надо бороться. Это тоже понятно.
Надо проситься в войско к… кому? Да хоть бы и к Логинову. Куда идти крестьяне знали. Сеня и пошел. И попросился.
На смех его не подняли. Каждый доброволец был важен. И Сеня остался в войске. Учился разбирать и чистить тяжеленное ружье, стрелять, правда, не учился, патронов было не так много. Учился колоть штыком, учился убивать…
И ждал.
За свою Маришку он убьет десятерых. А может, и сотню… сколько получится. Они пятерых детей хотели, вот, пятерых он убить обязан, но лучше – больше. Лучше десятерых.
А потом Логинов приехал в войска. И рассказал о том, что необходимы добровольцы.
Сеня подумал, и вышел из строя. Он рыбак и сын рыбака, Вольная – его дом. Другие могут не доплыть, но он справится. А если он подожжет корабли…
Не надо стрелять, не надо даже своими руками убивать. Там ведь намного больше освобожденцев погибнет. Если и он умет, это будет выгодный размен.
И Сеня плыл и плыл, в темноте, едва дыша…. Слышал ли он остальных? Не особенно. По воде звуки далеко разносятся, поэтому все прикусили дерево. Будешь тонуть – тони молча.
Кажется, у кого-то свело ногу.
Кто-то не доплыл…
Сеня ни на что не обращал внимания.
Он сливался с водой, Вольная принимала его, ласкала, укачивала… Маришку она не сберегла. Обман, кругом обман, все обман… и жить особенно незачем. Только ради мести….
Холод?
Холода Сеня почти не чувствовал. Привык…
И сам не заметил, как оказался среди кораблей. Едва не попался – его могли несколько раз увидеть с лодки. Приходилось нырять, скрываться под водой, хорошо, он мог надолго задерживать дыхание. И бочонки… тяжелые… ничего, можно уже вынимать пробку. Внутрь – бикфордов шнур, пусть вода заливается, это уже не страшно…
Его заметили?
Кричат?
Смешно…
Сеня еще мог сохранить свою жизнь, если бы нырнул. Он бы выплыл, он бы смог. Но жить-то ему и не хотелось. Только убивать. А потому…
От выстрела он попросту загородился бочонком.
Тот разбился, вязкая жидкость с гадким запахом потекла, еще выстрел – и вспышка.
Огненная, ослепительная…
И Сеня ныряет на глубину. Он знал, что не сможет ничего сделать. Что умирает. Но хотел остаться на дне Вольной. Смерть в огне – или в воде?
Хотя бы этот выбор у него есть. До самого конца.
До дна он так и не доплыл. У юноши просто остановилось сердце от боли. Вольная приняла его – и мягко понесла вниз, баюкая в своих объятиях. Еще одна жертва братоубийственной войны. Не последняя…
Но – оправданная.
Водный огонь загорелся.
***
Ожидание…
Тяжелое, липкое, муторное, ползущее, словно беременная улитка по камням – оно выматывает и раздражает.
Кто-то курит, кто-то пытается движениями сбить напряжение, чистит пистолет, ходит взад-вперед.
Логинов словно окаменел.
Статуя человека. И только ночной ветер треплет волосы.
Ас-Дархан это река, ее притоки, ответвления, каналы, даже небольшой остров. Забавно, правда?
Но именно на острове строились торы. Элитное место. И именно на острове расположился комитет Освобождения. Так безопаснее, и к ним никто не подберется незамеченным. А если что – есть корабли. С доверенными капитанами, которые мгновенно примут на борт и уплывут подальше от опасности.
Но если вода становится ловушкой?
Логинов отлично понимал, достаточно одного бочонка. Лишь одного, который будет открыт и подожжен в нужном месте. Он сработает детонатором для остальных, а дальше процесс будет не остановить. Он ждал. И…
Сначала светлое пятно показалось ему миражом. Досмотрелся…
Но тут вскрикнул Алексеев, потом кто-то еще…
Все верно.
Корабли горели.
Горела сама Вольная, горела – и несла огонь вниз и вперед. К устью.
На остров.
Анатолий усмехнулся, показывая клыки, и кивнул Илье.
- Давай. Можешь начинать!
Алексеев себя ждать не заставил. Вскочил и умчался к своим людям. Спешить особенно некуда, как раз, пока он доберется до позиций, пока они пойдут на штурм…
Логинов не сомневался, он будет успешным.
Пятно огня разрасталось, становилось все шире и шире, ярче и сильнее, крики были слышны даже здесь, кто-то ударил в колокола… пусть горят, сволочи!
***
Илья недовольно поморщился.
Он бы предпочел средь белого дня, с саблей, верхом, на врага…
Логинов не поднимал его на смех. Знал, но промолчал. И высказался один раз, едко и зло.
Кавалерию – на пулеметы? Лучше сам сдохни, не гробь людей своим кретинизмом.
Илья понимал, что это правильно. А потому - вот так. Ночью, в темноте, в тишине, но по возможности быстро. Сейчас они посеяли в городе панику и на какое-то время лишили освобожденцев руководства. Илья знает, сейчас, выше по течению, в воду льются бочки с нефтью. Вольная поможет… горят корабли, загорится самое река. Никто из освобожденцев живым не уйдет.
Для реки это плохо, конечно, но какая разница?
Будут живы – все поправят. Погибнут – так хоть освобожденцам напоследок напакостить. Сволочам таким… Вот и их позиции.
Колючая проволока, пулеметные гнезда – хорошо окопались. И если бы их еще с воды прикрывали, вообще были бы непобедимы. Но сейчас…
Сейчас им не до врага.
Илья и сам не поверил в такое везение, но…
Когда загорелись корабли!
Когда все начальство оказалось в огненной ловушке на острове!
Когда руководить стало, фактически, некому… что сделали освобожденцы? Да кто – что!
Кто раскрыл рот и смотрит на происходящее в городе. Кто мечется, кричит, отдает какие-то нелепые приказы. Кто вообще под шумок удирает… да, и это тоже было. Понимают, что если там – такое, то и здесь скоро начнется. А голову класть неясно за что не хочется…
Что ж.
Пусть их, трусов. А те, кто остался… гранаты делать достаточно просто. Взрывчатка плюс поражающие элементы. К примеру, можно к динамиту добавить горсть обыкновенной гальки, только не особенно крупной. Просто нагрести в карманы на реке…
И поверьте, галька отлично сработала.
Взрывы расцветили ночь.
Дальше было проще. Перерезать колючую проволоку, захватить пулемет, хотя бы один, пока освобожденцы не опомнились – и очередью, очередью по сволочам!
И стрелять!
Пусть не все хорошо стреляют! В авангард Логинов выделил тех, кто умел. И патронов жалеть не стал.
Илья шел впереди, и был счастлив.
За Анну!
За Георгия!
За Алексеевку, родителей, сестру, за Русину, за все!!! За весь мир, который рухнул в бездну, вы мне ответите, сволочи! Кровью ответите…
И освобожденцы отвечали.
К утру Ас-Дархан был взят войсками генерала Логинова.
***
- Да, реку мы испоганили, - Логинов печально смотрел на обгорелую пристань. Хорошо хоть каменную, была бы деревянная, новую пришлось бы строить, но и камни огонь облизал со всей жадностью. И кое-где нефть еще горела.
Илья только плечами пожал.
- После войны справимся.
- Это понятно… каковы наши потери?
- Около шестисот человек.
Много, неоправданно много, но не всем так повезло, как Илье. Где-то и стреляли, и дрались всерьез, а кто и от огня пострадал. Водяной огонь, знаете ли…
Выпущенный на свободу дракон не станет разбираться свои там или чужие. Он всех скушает.
Флота у освобожденцев попросту нет. Нефти вчера вылили… Логинов даже не знает, сколько. Очень много. Там все горело.
Остров?
Там никто не спасся.
Город тоже сильно пострадал, на Ас-Дархану не впервые. Отстроится и будет еще красивее прежнего. Зато цель достигнута. И Логинов уже дал приказ отправить телеграмму Валежному.
Вольная теперь в их руках.
Если два генерала не промахнутся и дальше, если будут действовать согласованно – Освобождению придет конец уже к следующей зиме. Но что потом?
Потом – будет видно. Найти худшего правителя, чем Петер, это еще очень надо постараться. В крайнем случае, править будет совет. А кто будет сидеть на троне – неважно. Хоть чучело посади, лишь бы оно не вмешивалось в дела государственные, как тот же Петер.
Вот сам Логинов никогда в них не лез.
Полками командовал и неплохо. Воевать умел. Что дано, то дано. А политика… грязно это. Типа клетки с крысами, куда рукой ни поведи, все равно цапнут. Но…
Когда ему пришла телеграмма от Калинина, когда ему предложили поддержать восстание, Логинов ответил отказом. Просто из брезгливости.
Встал под знамя?
Стой под ним до конца. И прими смерть, когда оно упадет. А вот так, из стороны в сторону, ударить в спину… нет. Сам не отдавая себе отчета, сын мещанина оказался благороднее множества торов. Да разве ему это было важно?
Важна была Русина. А потрясения и революции…
Можно прикрывать их самыми красивыми словами, но сути это не изменит. По делам узнаете их… принесли Освобожденцы кому-то добро?
Нет?
То-то и оно… а слова – это только слова. Сотрясение воздуха. Кому это важно?
- Командир?
Алексеев.
Анатолий кивнул ему.
- Подсчитываем убытки, ждем сообщений от Валежного. Надеюсь, он уже взял Сарск.
- А куда потом?
- Разумеется, на Звенигород.
Илья сжал губы и кивнул. Да, на Звенигород.
Вы мне, твари освободительные, за все ответите! За – все.
Глава 5
Что-то она заговаривала —
Зелье, быть может, заваривала?
Анна, Россия.
Вот уж этого звонка Анна не ждала. Но – ответить стоило.
- Слушаю?
Звонил Сережа Цветаев. Сложно ли догадаться? Даже если бы память Яны не подсказала, три буквы, плывущие по экрану телефона, отлично характеризовали абонента.
Ч.М.О.
Ни убавить, ни добавить.
- Слушаешь? Ну, привет, детка.
- Здравствуй, Сергей.
Несколько секунд в трубке молчали. А потом раздался короткий смешок.
- Знаешь, а я рад, что ты сына сохранила. Мамашка сказала…
- Знаешь, а я не рада, что вы с мамашкой ко мне лезете, - в тон ему ответила Анна. Она бы так не сказала, но вот Яна… Собственно, Сергей единственный, кто знал девушку настолько близко. Перед кем Яна сильно раскрылась.
Не хотелось бы, чтобы он заметил несовпадения и рассказал матери. Вот и пришлось… поменять тон.
- Ну, извини. Но мать – это крокодил на танке.
- Да хоть мамонт на самолете, мне-то что?
- Ян, я потому и звоню. Ты учти, она своего всегда добивается.
- Добивая тех, кто слабее?
Бульканье в трубке подтвердило ее правоту.
- Примерно так. Меня, вот, добила…
Даже против воли Анне стало жалко этого человека. И пусть она его в жизни не видела, Гошке он родной по крови.
- Все так плохо?
- Чего там хорошего. Лечить меня будут, но прогнозы самые паршивые.
- Наркота?
- Ну да. Я на синтетику подсел, а эта дрянь организм изнашивает… хрен его знает, что раньше откажет. Печень, почки, сердце… сдохну по-любому.
- И оно тебе было надо?
- Казалось, не всерьез. Можно остановиться в любой момент, а попробовать все хотелось.
- Приятного аппетита.
- Язва. Была и осталась. Непобедимая Янка в атаке.
Анна мысленно поздравила себя. Получается пока притворяться. Отец ее не распознал, но там было проще. Отца Яна искренне любила, и была рядом с ним спокойна. А с Анной они все же были сильно похожи, внутренне тоже…
