Перебьется.
Да и ничего такого Анна не совершит. Наверное…
- Осень?
- Да.
- А пока держим все в тайне?
- Да.
- Хорошо, - Боря улыбнулся и притянул Анну для поцелуя.
А что? Первое сентября – тоже осень. Ладно, второе, надо же детей в школу проводить? А Лиза… и с Лизой разберемся! Боря был именно, что бизнесменом. И отказываться от самой выгодной в жизни сделки не собирался. Потерять такую женщину?
Дураком надо быть!
Валежный. Русина. Окрестности Сарска.
Приказываю.
Полковнику Алексееву идти вперед и взять Шарукан. При необходимости, реквизировать все потребное. Противника безжалостно уничтожать.
Шарукан удержать за собой, ждать моих приказаний.
Генералу Логинову.
Взять десять тысяч человек и устроить рейд по тылам противника. При возможности, захватить Архарск, если такой возможности не представится, уничтожить железнодорожные пути.
Прорвать южный фронт противника и лишить его связи и коммуникаций.
Валежный поставил точку и присыпал письмо, чтобы скорее высохли чернила.
Вот так.
Алексеев справится при атаке в лоб. Там сложно не справиться, разведка доносит страшное о Шарукане. А Логинов незаменим при рейде по тылам противника. Сам из крестьян, он обстоятельно, неторопливо и внимательно разрушит все, на что упадет взгляд.
Валежный придвинул к себе следующий лист бумаги.
«Атаману Повстанческих войск Н.И. Счастливому.
Моя армия идет исключительно против освобожденцев, с целью помочь народу избавиться от тяжкого бремени, и закрепить за трудовым крестьянством земли, на которых они будут жить и работать.
Русинские солдаты и офицеры борются за народ и его благополучие. Каждый, кто идет за народ, должен идти рука об руку с нами. Поэтому теперь усильте работу по борьбе с освобожденцами, нападая на их тыл, разрушая транспорт и всемерно содействуя нам в окончательном разгроме войск противника. Главное командование будет посильно помогать Вам вооружением, снаряжением, а также специалистами. Пришлите своего доверенного в штаб со сведениями, что Вам особенно необходимо и для согласования боевых действий.
Начальник штаба генерал Валежный».
Поможет ли, нет ли, а не повредит. Это уж точно.
Хотя особых иллюзий Валежный не питал. Счастливый – тварь очень себе на уме. Скорее всего, не согласится. Но хотя бы предложить!
Правда, скорее часть бандитов Счастливого к ним перебежит, если им будет сопутствовать удача. Но – нет отбросов, есть резервы. Пойдут, как смазка для клинка.
И вообще, хороший стратег использует любую сволочь!
Взрыв заставил генерала поморщиться.
Освобожденцы не смогли смириться с потерей Царицына, и вот уже третий день атаковали город. Все бы неплохо, но кто, собственно, первым примчался к Царицыну?
Кавалерия.
По Вольной флот прийти не мог, Ас-Дархан намертво перекрывал освобожденцам дорогу.
С авиацией у освобожденцев было откровенно плохо, и что оставалось?
Пехота, кавалерия, артиллерия… последняя как раз медленно двигалась к Царицыну. А вот кавалерийские отряды под командованием некоего Клюкина уже были на месте. И зря.
Валежный себя каким-то невероятным гением не считал, но уж такое организовать? Что тут сложного?
Сарск окружала кольцевая железная дорога. Пустить по ней два бронепоезда… мало два? Четыре пустите! А еще не забудьте «ежиков» и «чеснок» разбросать.
Вот вам и убыль в кавалерии. Коней жалко, но освобожденцы оказываются на земле, а там их добивают огнем из пулемета.
Пушки палят только в крайних случаях, когда освобожденцы решают, что могут прорвать фронт, к примеру, продавив его массой. Взять численностью…
Да, их намного больше. Но к Валежному начался уже приток людей, а проиграть он просто не имеет права.
Вперед и только вперед.
К приятному донесению.
Не успел Валежный выйти из палатки…
- Тор генерал, разрешите доложить?
- Что случилось, голубчик?
- Вот!
В руке у молодого солдатика была фуражка. Вроде бы самая обыкновенная, но с кокардой – звезда на белом фоне. Символ освобожденцев.
- Тор генерал, Клюкина положили! Они как раз в атаку пошли, а тут мы… одним выстрелом, и…
Валежный даже огорчился немного. Вот был бы он адъютантом, небось бы, закричал «Ура»! А так – нельзя! Зато можно другое.
- Молодцы, ребята! Благодарю за службу! Имя героя известно?
- Конечно, тор генерал! Артиллерист Сидоров. Ефим Иваныч…
- Дам распоряжение! Медаль ему и следующий чин! А на экипаж поезда – еще пять крестов. Пусть сами распределят!
- Благодарю, тор генерал!
Мальчишка аж искрился восторгом.
- Старайтесь, ребята, а за мной не заржавеет.
- Служу Русине!
Валежный отпустил парня, и задумался.
Что ж. Первое наступление отбито. Надо теперь отбить второе, и самому двигаться вперед. На Звенигород. А то что ж? Столица в руках врага?
Непорядок!
Ас-Дархан. Илья Алексеев.
- Ты меня не любишь!
Илья едва глаза не закатил. Маргоша с каждым днем становилась все более невыносимой. Так что мужчина был рад-радешенек приказу Валежного.
Уйти на войну!
Это ж счастье!
Там враги, их убивать можно, а что тут сделать? Когда тебя слезами и соплями уливают?
- Маргоша, я тебя люблю…
- Если бы любил, так не оставил бы!
- Я же тебя не в чистом поле бросаю, а в Ас-Дархане. И деньги оставляю, и позаботятся о тебе…
- Я хочу с тобой!
- Куда, на войну!?
- Ты меня не любишь!
Замечательный вывод, ага! И куда у баб во время беременности мозги деваются? Все в ребенка уходят?
Из дома Илья вырвался взмокший и злой, как шершень. Взять Шарукан? Да пожалуйста, лишь бы в Ас-Дархане не оставаться. Вот кому он сочувствовал, так это полковнику Савельеву, который был назначен комендантом Ас-Дархана. За полгода освобожденцы умудрились изгадить все, до чего добрались! Просто – все.
Осквернение храмов? Это еще цветочки!
Храмы разрушали, всю ценную утварь тупо тащили по домам, иконы… как оказывается, они отлично горят, правда, из одного монастыря сделали больницу, но словно в насмешку, лечили там освобожденцев-сифилитиков.
Да, эта болезнь была весьма распространена среди них, по слухам и Пламенный тоже… того-с. Страдал. Гордо и молча.
Где-то монахов расстреливали, где-то просто пинками выгоняли на улицу. Очень отличился жом Обрубок, который приказал привязать монахов в монастыре и взорвать его к растакой-то матери! Мол, где в вас верят, там вас и похоронят.
Нарекать имя, венчать, погребать? Только под присмотром освобожденцев. Создали «Учетные книги», в которые всех и записывали. Понятное дело, не бесплатно…
Школы тоже пострадали. Половину закрыли, во второй половине назначили комиссаров, которые должны были следить за тем, что преподают детям. Науки поделили на «торские» и «жомские», понятно, первые надо было запретить, а вторые поощрить. Но поскольку сами жомы вообще ничего не знали, разве что как пистолет разбирать, под запрет попало практически все. Кроме чистописания и арифметики.
История, география, закон Божий… все пошло под запрет. А ВУЗы попросту закрыли.
Зачем жому высшее образование? Вот еще глупости, это все торы придумали, чтобы вернее народ закабалить!
Пострадали законы и суд. Кого-то из законников казнили, кого-то уволили, почти семьдесят человек взяли в заложники. Правда, освобожденцам это не помогло, потому что работать на них не стал никто.
Освобожденцы не расстроились и организовали военно-полевой трибунал, который отличался крайней скоростью рассмотрения дел. Правда, приговор всегда был один. Виновен, расстрелять…
Иногда в день приговаривали до пятидесяти человек, а один из судей обожал лично командовать расстрелами. Бравировал этим, говорил, мол, друг научил. Раньше вот сердце болело на человеческие смертушки смотреть, а сейчас не болит. Рецепт-то прост! Нацеди стакан крови из сердца человеческого, да выпей, и будет тебе спокойствие душевное.
Видимо, нацедил.
А вот со спокойствием промахнулся. Попался он корпусу Логинова, когда тот вошел в Ас-Дархан, а потом уж от очевидцев о его развлечениях и узнали.
И как же он визжал, когда Логинов приказал его повесить. На гитарной струне, за шею, чтобы помучился, гад!
Полчаса провисел, потом-таки задохнулся. Но визгу было…*
*- автор не придумывает, автор преуменьшает. Сильно. Прим. авт.
Народ оценил и обрадовался.
Городское самоуправление устранили, ввели шестичасовый рабочий день и пятидневную неделю. После чего встало все производство. От и до.
Результат?
Восхитителен!
Больницы и школы изуродованы, доктора как-то тоже не рвались помогать освобожденцам и все делали из-под палки, или вообще сбегали. Почта и телефонная станция скончались в муках.
Конюшни и скотоводства опустошили, склады разграбили, весь инвентарь раздали по рукам, и он исчез навечно, фураж тоже реквизировали, так что больше половины скота еще и погибло, а инструмент раздавали самым доверенным и надежным, считай – дуракам, лентяям и пьяницам. Так что и инструмент практически весь погиб.
И вот это все Савельеву надо восстанавливать!
Нет, лично Илья был согласен на войну.
Вечером Илью нашел дед Савва.
- Тор генерал, доброго вам здоровьичка!
- Чего тебе?
- Так тора за вами послала.
- Она мне уже все нервы вымотала, спасибо, сыт, - невежливо отозвался Илья.
- Она и кается. Баба ж! Да в тягости! Ясно – дура!
Илья только застонал. Но час уговоров сделал свое дело, дед Савва уговорил Илью отправиться к Маргоше. А там, слово за слово, да под водочку, да под закусочку…
И как это Илья пообещал жениться?
Да еще до отъезда на войну?
Он и сам не понял. Но пообещал…
А и верно. Чего это его сын должен ублюдком расти? Даже если отец голову сложит, все ж Маргоше и польза будет, и пенсион какой…
Женюсь!
Решено!
“Мимо, мимо идите!
Рвите неверные нити!
Анна, Россия.
Как в свое время Анне удалось сохранить все в тайне?
И любовь, и беременность? О, теперь она отлично знала ответ на этот вопрос. Потому как она тогда никому нужна не была.
Пять дочерей!
Штукой больше, штукой меньше, да еще и не самой любимой штукой.
А вот в доме, где все и всё видят… нет, нереально!
Про Романа попросту молчим. Не будучи идиотами, водители видят и слышат многое. Но и молчат. Если не идиоты. Вот Роман и молчал. Горничным все было безразлично. Зато Роза Ильинична пригляделась к Ане, к хозяину, да и уволокла девушку к себе в комнату под явно надуманным предлогом.
- НУ!?
- Роза Ильинична, простите…
- Бог простит. Ты мне скажи, свадьба когда?
Вот что хотите делайте, что можете – говорите… есть вещи, которые просто невозможно произнести вслух! У Анны язык не повернулся рассказать женщине всю правду. Про свою предстоящую смерть. Про другой мир, про Хеллу… Пришлось развести руками.
- Если Боря сможет безопасно отделаться от Лизы. Если захочет…
- А ты так и будешь терпеть? Вот эту крысу?
Анна подумала пару минут.
- Буду. Потому что я его… люблю?
Сказала и сама себе удивилась. Любит?
А ведь и правда… оказывается, и так бывает? Когда ты была одна, ты была растеряна, а тебя подобрали на улице, взяли в дом, пригрели в теплых ладонях – и ты почувствовала себя в безопасности. Сначала решила отплатить добром за добро, а потом… когда это переросло в любовь?
Анна не знала. Но теплую искорку внутри чувствовала очень хорошо. Вырастет она?
Или придавить?
С Ильей было не так. Там они полыхнули оба – в юношеской горячке, в приступе страсти… и может быть, живи они рядом, давно бы прогорели до углей. Зола бы осталась. Серая, холодная…
Но препятствия – отличное горючее для любви. Вот они и горели… долго горели. А потом смерть накрыла пламя холодным белым снегом. И Анна начала все с чистого листа.
Она видела Бориса всяким. Радостным, утомленным, раздраженным, расслабленным… а вот счастливым практически ни разу. И ей очень захотелось, чтобы этот серьезный и очень усталый мужчина хоть иногда улыбался.
Добилась.
Дура!
Хоть и ругала себя Анна, а что тут поделаешь?
Роза Ильинична поглядела на ее лицо, и даже спрашивать больше ничего не стала. Только обняла.
- Жаль, Риточка не дожила. Вот уж кто бы за сына порадовался…
- При ней мне тут делать было бы нечего, - отозвалась Анна.
- А, не говори. Если вы друг другу суждены, так судьба вас обязательно сводить будет.
Анна промолчала. Чего зря воздух сотрясать – на эту тему. А вот на другую…
- Роза Ильинична, прошу вас пока молчать о том, что вы узнали.
- Обещаю, деточка. Я Боре не враг, и тебе другом буду. Только сделай мальчика счастливым. Он этого давно заслуживает.
Анна опустила глаза.
- Хорошо. Я постараюсь.
Почему-то ей было больно. Вранье впивалось во внутренности, словно ледяные осколки, ранило, терзало… больно! Очень больно! Стыдно, горько, несправедливо.
Анна знала, что причинит этим людям боль. Незаслуженную, обидную, подлую… исподтишка. И ничего с этим не поделаешь.
Но напоказ княжна улыбнулась. Она справится. У нее еще есть полгода. Она что-нибудь придумает.
Ее любимые не будут страдать по ее вине!
Тот же монастырь.
Только тогда он был в желтых листьях, а сейчас - сейчас у него нет единого цвета. Белые стены, черная земля, белые проплешины снега.
Черная кошка, которая брезгливо сидит на относительно сухом клочке брусчатки, подвернув длинный хвост.
- Багира…
- Мя? – отозвалась кошка с непередаваемой интонацией.
В переводе на русский это значило – и чего тебе надобно, смертная? От меня – настоящей Кошки?
- Проводишь меня к твоей… - Анна замешкалась. Хозяйке? Нет, неправильное слово. – Компаньонке?
Багира чуточку подумала. Она – кошка. Ей не положено бегать, словно собаке. Но эта странная смертная вполне уважительна. И пахнет от нее завлекательно – котом. Вот, даже шерсть черная на юбке.
- Мя.
Кошка подняла хвост и медленно проследовала на территорию монастыря. Анна пошла за ней.
Аллея, вторая, поворот…
Двери храма.
Анна замешкалась.
- Она там, да?
- Мя, - Багира посмотрела на девушку с удивлением. Мол, чего не идешь?
Анна подобрала юбку и присела на корточки, стараясь оказаться на одном уровне с кошкой. И на колени стала бы, да грязно.
- Киса, не надо мне туда. Нехорошо это. Неправильно. Ты можешь хозяйку позвать?
- Мя, - отозвалась Багира с непередаваемой интонацией, и нырнула в церковь.
Люди!
Что хозяйка сейчас внизу, читает какую-то книгу, что вот эта… с морозным узором вокруг… как же сложно быть человеком! Вечно они понаплетут дорог, поназапутают путей, а потом и сами заблудятся. И выйти не могут, и им больно, и всем остальным больно…
Хорошо, что рядом с людьми есть высшие существа – кошки! Они-то никому пропасть не дадут.
Долго ждать Анне не пришлось. Она даже пару уровней в телефоне не прошла. Забавная такая игрушка, из заданного числа букв слова складывать.
Матушка Афанасия вышла из двери храма и улыбнулась Анне. Та поспешила убрать гаджет.
- Здравствуйте.
- Здравствуй, Аннушка. Как дела?
Матушка Афанасия ничуть не изменилась. Те же внимательные ясные глаза, та же теплая улыбка.
- Сложно, матушка, – честно призналась Анна. Странно было называть матушкой чужую женщину, но… Аделина Шеллес-Альденская тоже не слишком-то баловала дочерей, предпочитая «матушке» более изысканное «маман».
- А на то и сложности в жизни, чтобы душа росла. Как спортсмен через препятствия бегает и прыгает, видела?
Да и ничего такого Анна не совершит. Наверное…
- Осень?
- Да.
- А пока держим все в тайне?
- Да.
- Хорошо, - Боря улыбнулся и притянул Анну для поцелуя.
А что? Первое сентября – тоже осень. Ладно, второе, надо же детей в школу проводить? А Лиза… и с Лизой разберемся! Боря был именно, что бизнесменом. И отказываться от самой выгодной в жизни сделки не собирался. Потерять такую женщину?
Дураком надо быть!
Валежный. Русина. Окрестности Сарска.
Приказываю.
Полковнику Алексееву идти вперед и взять Шарукан. При необходимости, реквизировать все потребное. Противника безжалостно уничтожать.
Шарукан удержать за собой, ждать моих приказаний.
Генералу Логинову.
Взять десять тысяч человек и устроить рейд по тылам противника. При возможности, захватить Архарск, если такой возможности не представится, уничтожить железнодорожные пути.
Прорвать южный фронт противника и лишить его связи и коммуникаций.
Валежный поставил точку и присыпал письмо, чтобы скорее высохли чернила.
Вот так.
Алексеев справится при атаке в лоб. Там сложно не справиться, разведка доносит страшное о Шарукане. А Логинов незаменим при рейде по тылам противника. Сам из крестьян, он обстоятельно, неторопливо и внимательно разрушит все, на что упадет взгляд.
Валежный придвинул к себе следующий лист бумаги.
«Атаману Повстанческих войск Н.И. Счастливому.
Моя армия идет исключительно против освобожденцев, с целью помочь народу избавиться от тяжкого бремени, и закрепить за трудовым крестьянством земли, на которых они будут жить и работать.
Русинские солдаты и офицеры борются за народ и его благополучие. Каждый, кто идет за народ, должен идти рука об руку с нами. Поэтому теперь усильте работу по борьбе с освобожденцами, нападая на их тыл, разрушая транспорт и всемерно содействуя нам в окончательном разгроме войск противника. Главное командование будет посильно помогать Вам вооружением, снаряжением, а также специалистами. Пришлите своего доверенного в штаб со сведениями, что Вам особенно необходимо и для согласования боевых действий.
Начальник штаба генерал Валежный».
Поможет ли, нет ли, а не повредит. Это уж точно.
Хотя особых иллюзий Валежный не питал. Счастливый – тварь очень себе на уме. Скорее всего, не согласится. Но хотя бы предложить!
Правда, скорее часть бандитов Счастливого к ним перебежит, если им будет сопутствовать удача. Но – нет отбросов, есть резервы. Пойдут, как смазка для клинка.
И вообще, хороший стратег использует любую сволочь!
Взрыв заставил генерала поморщиться.
Освобожденцы не смогли смириться с потерей Царицына, и вот уже третий день атаковали город. Все бы неплохо, но кто, собственно, первым примчался к Царицыну?
Кавалерия.
По Вольной флот прийти не мог, Ас-Дархан намертво перекрывал освобожденцам дорогу.
С авиацией у освобожденцев было откровенно плохо, и что оставалось?
Пехота, кавалерия, артиллерия… последняя как раз медленно двигалась к Царицыну. А вот кавалерийские отряды под командованием некоего Клюкина уже были на месте. И зря.
Валежный себя каким-то невероятным гением не считал, но уж такое организовать? Что тут сложного?
Сарск окружала кольцевая железная дорога. Пустить по ней два бронепоезда… мало два? Четыре пустите! А еще не забудьте «ежиков» и «чеснок» разбросать.
Вот вам и убыль в кавалерии. Коней жалко, но освобожденцы оказываются на земле, а там их добивают огнем из пулемета.
Пушки палят только в крайних случаях, когда освобожденцы решают, что могут прорвать фронт, к примеру, продавив его массой. Взять численностью…
Да, их намного больше. Но к Валежному начался уже приток людей, а проиграть он просто не имеет права.
Вперед и только вперед.
К приятному донесению.
Не успел Валежный выйти из палатки…
- Тор генерал, разрешите доложить?
- Что случилось, голубчик?
- Вот!
В руке у молодого солдатика была фуражка. Вроде бы самая обыкновенная, но с кокардой – звезда на белом фоне. Символ освобожденцев.
- Тор генерал, Клюкина положили! Они как раз в атаку пошли, а тут мы… одним выстрелом, и…
Валежный даже огорчился немного. Вот был бы он адъютантом, небось бы, закричал «Ура»! А так – нельзя! Зато можно другое.
- Молодцы, ребята! Благодарю за службу! Имя героя известно?
- Конечно, тор генерал! Артиллерист Сидоров. Ефим Иваныч…
- Дам распоряжение! Медаль ему и следующий чин! А на экипаж поезда – еще пять крестов. Пусть сами распределят!
- Благодарю, тор генерал!
Мальчишка аж искрился восторгом.
- Старайтесь, ребята, а за мной не заржавеет.
- Служу Русине!
Валежный отпустил парня, и задумался.
Что ж. Первое наступление отбито. Надо теперь отбить второе, и самому двигаться вперед. На Звенигород. А то что ж? Столица в руках врага?
Непорядок!
Ас-Дархан. Илья Алексеев.
- Ты меня не любишь!
Илья едва глаза не закатил. Маргоша с каждым днем становилась все более невыносимой. Так что мужчина был рад-радешенек приказу Валежного.
Уйти на войну!
Это ж счастье!
Там враги, их убивать можно, а что тут сделать? Когда тебя слезами и соплями уливают?
- Маргоша, я тебя люблю…
- Если бы любил, так не оставил бы!
- Я же тебя не в чистом поле бросаю, а в Ас-Дархане. И деньги оставляю, и позаботятся о тебе…
- Я хочу с тобой!
- Куда, на войну!?
- Ты меня не любишь!
Замечательный вывод, ага! И куда у баб во время беременности мозги деваются? Все в ребенка уходят?
Из дома Илья вырвался взмокший и злой, как шершень. Взять Шарукан? Да пожалуйста, лишь бы в Ас-Дархане не оставаться. Вот кому он сочувствовал, так это полковнику Савельеву, который был назначен комендантом Ас-Дархана. За полгода освобожденцы умудрились изгадить все, до чего добрались! Просто – все.
Осквернение храмов? Это еще цветочки!
Храмы разрушали, всю ценную утварь тупо тащили по домам, иконы… как оказывается, они отлично горят, правда, из одного монастыря сделали больницу, но словно в насмешку, лечили там освобожденцев-сифилитиков.
Да, эта болезнь была весьма распространена среди них, по слухам и Пламенный тоже… того-с. Страдал. Гордо и молча.
Где-то монахов расстреливали, где-то просто пинками выгоняли на улицу. Очень отличился жом Обрубок, который приказал привязать монахов в монастыре и взорвать его к растакой-то матери! Мол, где в вас верят, там вас и похоронят.
Нарекать имя, венчать, погребать? Только под присмотром освобожденцев. Создали «Учетные книги», в которые всех и записывали. Понятное дело, не бесплатно…
Школы тоже пострадали. Половину закрыли, во второй половине назначили комиссаров, которые должны были следить за тем, что преподают детям. Науки поделили на «торские» и «жомские», понятно, первые надо было запретить, а вторые поощрить. Но поскольку сами жомы вообще ничего не знали, разве что как пистолет разбирать, под запрет попало практически все. Кроме чистописания и арифметики.
История, география, закон Божий… все пошло под запрет. А ВУЗы попросту закрыли.
Зачем жому высшее образование? Вот еще глупости, это все торы придумали, чтобы вернее народ закабалить!
Пострадали законы и суд. Кого-то из законников казнили, кого-то уволили, почти семьдесят человек взяли в заложники. Правда, освобожденцам это не помогло, потому что работать на них не стал никто.
Освобожденцы не расстроились и организовали военно-полевой трибунал, который отличался крайней скоростью рассмотрения дел. Правда, приговор всегда был один. Виновен, расстрелять…
Иногда в день приговаривали до пятидесяти человек, а один из судей обожал лично командовать расстрелами. Бравировал этим, говорил, мол, друг научил. Раньше вот сердце болело на человеческие смертушки смотреть, а сейчас не болит. Рецепт-то прост! Нацеди стакан крови из сердца человеческого, да выпей, и будет тебе спокойствие душевное.
Видимо, нацедил.
А вот со спокойствием промахнулся. Попался он корпусу Логинова, когда тот вошел в Ас-Дархан, а потом уж от очевидцев о его развлечениях и узнали.
И как же он визжал, когда Логинов приказал его повесить. На гитарной струне, за шею, чтобы помучился, гад!
Полчаса провисел, потом-таки задохнулся. Но визгу было…*
*- автор не придумывает, автор преуменьшает. Сильно. Прим. авт.
Народ оценил и обрадовался.
Городское самоуправление устранили, ввели шестичасовый рабочий день и пятидневную неделю. После чего встало все производство. От и до.
Результат?
Восхитителен!
Больницы и школы изуродованы, доктора как-то тоже не рвались помогать освобожденцам и все делали из-под палки, или вообще сбегали. Почта и телефонная станция скончались в муках.
Конюшни и скотоводства опустошили, склады разграбили, весь инвентарь раздали по рукам, и он исчез навечно, фураж тоже реквизировали, так что больше половины скота еще и погибло, а инструмент раздавали самым доверенным и надежным, считай – дуракам, лентяям и пьяницам. Так что и инструмент практически весь погиб.
И вот это все Савельеву надо восстанавливать!
Нет, лично Илья был согласен на войну.
***
Вечером Илью нашел дед Савва.
- Тор генерал, доброго вам здоровьичка!
- Чего тебе?
- Так тора за вами послала.
- Она мне уже все нервы вымотала, спасибо, сыт, - невежливо отозвался Илья.
- Она и кается. Баба ж! Да в тягости! Ясно – дура!
Илья только застонал. Но час уговоров сделал свое дело, дед Савва уговорил Илью отправиться к Маргоше. А там, слово за слово, да под водочку, да под закусочку…
И как это Илья пообещал жениться?
Да еще до отъезда на войну?
Он и сам не понял. Но пообещал…
А и верно. Чего это его сын должен ублюдком расти? Даже если отец голову сложит, все ж Маргоше и польза будет, и пенсион какой…
Женюсь!
Решено!
Глава 9
“Мимо, мимо идите!
Рвите неверные нити!
Анна, Россия.
Как в свое время Анне удалось сохранить все в тайне?
И любовь, и беременность? О, теперь она отлично знала ответ на этот вопрос. Потому как она тогда никому нужна не была.
Пять дочерей!
Штукой больше, штукой меньше, да еще и не самой любимой штукой.
А вот в доме, где все и всё видят… нет, нереально!
Про Романа попросту молчим. Не будучи идиотами, водители видят и слышат многое. Но и молчат. Если не идиоты. Вот Роман и молчал. Горничным все было безразлично. Зато Роза Ильинична пригляделась к Ане, к хозяину, да и уволокла девушку к себе в комнату под явно надуманным предлогом.
- НУ!?
- Роза Ильинична, простите…
- Бог простит. Ты мне скажи, свадьба когда?
Вот что хотите делайте, что можете – говорите… есть вещи, которые просто невозможно произнести вслух! У Анны язык не повернулся рассказать женщине всю правду. Про свою предстоящую смерть. Про другой мир, про Хеллу… Пришлось развести руками.
- Если Боря сможет безопасно отделаться от Лизы. Если захочет…
- А ты так и будешь терпеть? Вот эту крысу?
Анна подумала пару минут.
- Буду. Потому что я его… люблю?
Сказала и сама себе удивилась. Любит?
А ведь и правда… оказывается, и так бывает? Когда ты была одна, ты была растеряна, а тебя подобрали на улице, взяли в дом, пригрели в теплых ладонях – и ты почувствовала себя в безопасности. Сначала решила отплатить добром за добро, а потом… когда это переросло в любовь?
Анна не знала. Но теплую искорку внутри чувствовала очень хорошо. Вырастет она?
Или придавить?
С Ильей было не так. Там они полыхнули оба – в юношеской горячке, в приступе страсти… и может быть, живи они рядом, давно бы прогорели до углей. Зола бы осталась. Серая, холодная…
Но препятствия – отличное горючее для любви. Вот они и горели… долго горели. А потом смерть накрыла пламя холодным белым снегом. И Анна начала все с чистого листа.
Она видела Бориса всяким. Радостным, утомленным, раздраженным, расслабленным… а вот счастливым практически ни разу. И ей очень захотелось, чтобы этот серьезный и очень усталый мужчина хоть иногда улыбался.
Добилась.
Дура!
Хоть и ругала себя Анна, а что тут поделаешь?
Роза Ильинична поглядела на ее лицо, и даже спрашивать больше ничего не стала. Только обняла.
- Жаль, Риточка не дожила. Вот уж кто бы за сына порадовался…
- При ней мне тут делать было бы нечего, - отозвалась Анна.
- А, не говори. Если вы друг другу суждены, так судьба вас обязательно сводить будет.
Анна промолчала. Чего зря воздух сотрясать – на эту тему. А вот на другую…
- Роза Ильинична, прошу вас пока молчать о том, что вы узнали.
- Обещаю, деточка. Я Боре не враг, и тебе другом буду. Только сделай мальчика счастливым. Он этого давно заслуживает.
Анна опустила глаза.
- Хорошо. Я постараюсь.
Почему-то ей было больно. Вранье впивалось во внутренности, словно ледяные осколки, ранило, терзало… больно! Очень больно! Стыдно, горько, несправедливо.
Анна знала, что причинит этим людям боль. Незаслуженную, обидную, подлую… исподтишка. И ничего с этим не поделаешь.
Но напоказ княжна улыбнулась. Она справится. У нее еще есть полгода. Она что-нибудь придумает.
Ее любимые не будут страдать по ее вине!
***
Тот же монастырь.
Только тогда он был в желтых листьях, а сейчас - сейчас у него нет единого цвета. Белые стены, черная земля, белые проплешины снега.
Черная кошка, которая брезгливо сидит на относительно сухом клочке брусчатки, подвернув длинный хвост.
- Багира…
- Мя? – отозвалась кошка с непередаваемой интонацией.
В переводе на русский это значило – и чего тебе надобно, смертная? От меня – настоящей Кошки?
- Проводишь меня к твоей… - Анна замешкалась. Хозяйке? Нет, неправильное слово. – Компаньонке?
Багира чуточку подумала. Она – кошка. Ей не положено бегать, словно собаке. Но эта странная смертная вполне уважительна. И пахнет от нее завлекательно – котом. Вот, даже шерсть черная на юбке.
- Мя.
Кошка подняла хвост и медленно проследовала на территорию монастыря. Анна пошла за ней.
Аллея, вторая, поворот…
Двери храма.
Анна замешкалась.
- Она там, да?
- Мя, - Багира посмотрела на девушку с удивлением. Мол, чего не идешь?
Анна подобрала юбку и присела на корточки, стараясь оказаться на одном уровне с кошкой. И на колени стала бы, да грязно.
- Киса, не надо мне туда. Нехорошо это. Неправильно. Ты можешь хозяйку позвать?
- Мя, - отозвалась Багира с непередаваемой интонацией, и нырнула в церковь.
Люди!
Что хозяйка сейчас внизу, читает какую-то книгу, что вот эта… с морозным узором вокруг… как же сложно быть человеком! Вечно они понаплетут дорог, поназапутают путей, а потом и сами заблудятся. И выйти не могут, и им больно, и всем остальным больно…
Хорошо, что рядом с людьми есть высшие существа – кошки! Они-то никому пропасть не дадут.
Долго ждать Анне не пришлось. Она даже пару уровней в телефоне не прошла. Забавная такая игрушка, из заданного числа букв слова складывать.
Матушка Афанасия вышла из двери храма и улыбнулась Анне. Та поспешила убрать гаджет.
- Здравствуйте.
- Здравствуй, Аннушка. Как дела?
Матушка Афанасия ничуть не изменилась. Те же внимательные ясные глаза, та же теплая улыбка.
- Сложно, матушка, – честно призналась Анна. Странно было называть матушкой чужую женщину, но… Аделина Шеллес-Альденская тоже не слишком-то баловала дочерей, предпочитая «матушке» более изысканное «маман».
- А на то и сложности в жизни, чтобы душа росла. Как спортсмен через препятствия бегает и прыгает, видела?
