Я обходила палаты, выслушивала жалобы больных, назначала лечение, проверяла, перевязывала, ассистировала Карнешу там, где не справилась бы сама, и все это время мысли мои были не о дне рождения. О нем мне думать, как раз не хотелось.
И о прошлом в том числе.
Когда мне исполнилось девятнадцать, бабушка была жива. Она подарила мне роскошную книгу о лекарственных травах, пирог мы пекли вместе и относили тоже вместе. И бабушка тогда смеялась, видя, как пирог атаковали даже не рыбы – невесть откуда взявшиеся на пруду утки. «Даже не к богатству – и правнукам твоим потратить не хватит…». И потом уже серьезно: «ты помни, деньги не главное, заработать ты всегда сможешь, с голоду не помрешь. А вот живая душа человеческая – это сокровище».
Чтобы не вспоминать, и не вытирать ежедневно слезы, я выбросила все из головы, и сосредоточилась на визите ночного гостя. Точило мыслью неприятное совпадение.
Линда жаловалась, что у нее ухажер пропал. Может, сбежал, всякое бывает.
Теперь у мужчины сын пропал. Тоже сбежал?
И все что-то убегают, как из лечебницы выйдут? Чтобы точно сюда не попасть?
Ой, неубедительно.
А сколько тех, о ком никто не думает?
Нищие, попрошайки, бродяги, рофтеры, люди без дома и родины которых хватает в любом городе, о которых никто и не задумается… только кому и зачем они нужны? Ритуалы есть разные, но сколько их можно проводить? И сколько человек должно пропасть?
Я подумала, и решила для начала поговорить с Линдой.
Госпожа Морли отнеслась к моим словам серьезно.
- Вы знаете, госпожа Ветана, я думала, что он просто сбежал. Но если что случилось…
- Я и не знаю, могло ли с ним что-то случиться. Линда, ты не приглядишься к лежащим здесь людям? Я тоже буду присматриваться, кому есть куда идти, кому некуда… есть у нас сейчас такие?
- А то как же. Целых три человека. Показать?
- Покажи…
Оказались двое мужчин и женщина. Из мужчин один был стариком, лет шестидесяти (считай, ему и пятидесяти нет, улица не щадит), второй явно моряк, крепкий, лет двадцати, парень, со сломанной рукой, я его помнила, отвратительный перелом, если его не лечить, так и калекой остаться можно, так что корабль ушел без него, а третья – явно девица легкого поведения, избитая сутенером. Такие к нам тоже попадают, эта еще не старая, лет двадцати, наверное, тоже, а выглядит уже на пять лет старше меня.
Я бы сказала, что из этих троих… а для чего вообще могут пригодиться люди?
Молодой парень, моряк средних лет, кто еще?
Линда пожала плечами, и сказала, что порасспрашивает. И мне все расскажет послезавтра. На том и порешили.
Домой я шла намного медленнее, чем на работу. Грусть опять накатила.
Год назад, в этот день, родители были в столице, и бабушка придумала развлечение. Мы с ней отправились на пикник. Взяли с собой корзинку с разными вкусностями, сидели под большим деревом на природе, потом пошли собирать ежевику, я запуталась в колючем кусте косищей, и бабушка со смехом отпутывала меня от игольчатых плетей, а я грозилась отрезать клятые лохмы…
Но ежевика была удивительно крупной и вкусной…
Бабушка, родная, что же случилось тогда на дороге?
А если…
Мысль ударила молнией. Заставила вздрогнуть, остановиться на месте.
Если это – барон Артау?
Подонок знал, что бабушка не в восторге от сватовства, знал, что она собирается просить денег у друзей, что свадьба наверняка сорвется, и… мог он? Или не мог?
Раньше я бы о таком не подумала, но я повзрослела… надеюсь. Я многое видела, я живу своим трудом, я стала совсем иной. Какое отношение госпожа Ветана имеет к… не думать!
Даже не вспоминать, и имени не произносить!
Не было такой…
Я купила у уличного торговца корзиночку с крупной ежевикой, и решительно зашагала домой.
Дома было тихо и спокойно, уютно и тепло. Пахло пирогами и травами.
Я присела за стол, налила себе в большую чашку малинового киселя, бросила в рот ягоду.
Уммм…
Люблю ягоду.
Гадальный пирог остывал на подоконнике, накрытый полотенцем.
Что-то меня ждет в этом году? А, что бы ни случилось, это будут только мои решения! Мои решения, мой ответ…
Я справлюсь.
До вечера у меня в гостях побывала госпожа Лимира, подарила роскошное вышитое шелком покрывало. Осенние листья в лесу.
Огненный ковер раскинулся на моей кровати, я потерлась об него щекой и зажмурила глаза.
Как живые…
- Спасибо.
- Тебе спасибо, Веточка, что ты у нас есть.
- Это же ужасно дорого.
- Сами шили. А самое дорогое у нас жизнь и здоровье. Остальное купим, выбросим, починим или вовсе забудем. Так-то…
И я была с ней согласна.
Отдарилась травяным сбором по своему рецепту, попила с гостьей взвара с пирогами, выслушала жалобы. Дети Таниль были невыносимы, дочка с ног сбивалась, зятю тоже было тяжко…
Да еще эта курица с каторги письмо прислала, дескать, заболела и серьезно, если что – не оставьте деточек милостью.
Зять весь взметался, ехать к ней хочет, помилования добиваться, а она, небось, Карису не помиловала, травила без жалости! Но не скажешь ведь такое в глаза зятю-то…
Я согласилась, что мужчины иногда бывают очень глупыми. Прислушалась к себе.
А ведь лечить Таниль мне вовсе не хочется. Почему?
Потому что она – убийца?
Наверное, да.
Она приняла решение убить человека, хладнокровно и безжалостно, она травила жену и мать, и знала, что дети Карисы останутся сиротами… она просто мразь.
А самое печальное то, что появись она на моем пороге – и я буду лечить ее. Это моя судьба. Хочется, не хочется, а надо.
Есть дар, но есть и обязанности. И одного без другого не бывает.
Бертен постучался ко незадолго до заката.
Пришел, принес букет цветов и маленький шелковый шарфик, как раз на грани приличия. Что-то более серьезное я принять бы уже не смогла, но цветы, сладости, те же перчатки – спокойно.
Так что я поблагодарила.
Шарфик был красивым, голубым…
- С ним твои глаза становятся небесными, - коряво выразился Бертен.
Я мило улыбнулась в ответ. Назвать мои глаза небесными – это было сильное преувеличение. Они ведь самые обычные, серые. Иногда чуть светлее, иногда темнее, но голубого оттенка в них точно не было.
За мной ухаживают, и это приятно.
Мы как раз пили взвар и обсуждали интересного больного со странными болями в желудке, когда в дверь постучали. Я развела руками, и отправилась открывать. Ох, зря я в окно не посмотрела, а так – застыла на пороге дура дурой, и смотрела круглыми глазами.
А в мой дом входил один из самых опасных людей королевства.
Герцог Моринар.
Белесый палач.
- И как-то так у него ловко получилось, что я и не поняла, когда оказалась за столом, а герцог уже дружески (этак вежливо-гадючьи) улыбался Бертену.
- Работаете вместе с госпожой? И навещаете ее в свободное время? Похвально, очень похвально…
И так это прозвучало, словно мы тут оргии устраивали.
Я стиснула зубы, но помогло откровенно плохо.
- Ваша светлость, счастлива видеть вас… что-то случилось?
– Что вы, госпожа Ветана. Разве к такой очаровательной женщине приходят с проблемами?
С-сволочь.
- К женщине сюда не приходят, - скрежетнула я голосом. – Только к лекарю.
Герцог одарил меня еще одной наглой улыбочкой, за которую захотелось ему в глаза вцепиться. Да что ж такое!?
Если я не маркиза, то и не человек уже!?
- Госпожа Ветана, к лекарю я не прихожу. Его ко мне приводят. А лично я пришел поздравить вас с днем рождения. У вас ведь он сегодня?
На стол мягко опустился футляр для драгоценностей. Дорогой, из черного дерева, с инкрустацией перламутром. Посмотреть очень захотелось, но я даже руки за спину спрятала, чтобы не поддаться искушению.
- Благодарю за внимание, ваша светлость. К сожалению, мы не настолько хорошо знакомы, чтобы я могла принять от вас подарок.
- Разве это подарок? Так, безделушка… Серебро, хризолиты… думаю, даже господин лекарь может подарить нечто подобное.
Герцог усмехнулся, протянул руку, и нажал на одну из завитушек. Крышка футляра откинулась.
Браслет, лежащий на черном бархате, мог бы показаться безделушкой. Мог бы – но кому-то другому. А я отлично разбиралась.
Это не серебро, это платина. И камни не самые простые. Лиственный изумруд редкого оттенка, я знаю. У меня мать отлично в этом разбирается, еще и других поучить может. Ювелирам до нее далеко, может, тоже дар?
- Ваша светлость, за эту скромную безделушку можно купить несколько лечебниц. Это впору носить королеве.
Герцог подвинул ко мне футляр.
- У нас разные представления о дорогом, госпожа Ветана. Королева такое не наденет.
Бертен посмотрел на меня. Браслет действительно выглядел безыскусным. Простое плетение, скромная застежка… не только купить несколько лечебниц, но и безбедно содержать их лет так десять.
- Ваша светлость, прошу вас не оскорблять меня подобными подарками, - сухо произнесла я.
- И что же тут оскорбительного?
Сказать все напрямую?
Ах, как бы это было соблазнительно.
Ваша светлость, ваш подарок стоит, как треть Желтого города. Если я возьму его, на мне повиснет долг перед вами, а чем его отдавать – я не знаю. И мне это не нравится…
Только вслух такое не произносят.
- Ваша светлость…
- Можете называть меня просто Рамон…
Бертен перевел на меня удивленный взгляд. Я ответила таким же.
Да что здесь, Темного крабом, происходит?!
- Это недопустимая фамильярность между герцогом и простой девушкой, ваша светлость, - отрезала я.
В темных глазах поблескивали искры.
Я… я тут нервничаю, переживаю, а он… забавляется!?
Мои руки невольно сжались в кулаки.
- Госпожа Ветана… я могу называть вас просто – Вета?
- Ваша светлость, не в моей власти запретить что-либо второму лицу после короля, - я опустила глаза, скрывая злость и бессилие.
- Отлично. Вета, я надеюсь, что вы примете этот подарок в знак моей искренней симпатии.
Яснее сказать было нельзя.
Я выпрямилась. Шутки кончились.
- Ваша светлость, если вы действительно питаете ко мне какую-либо симпатию, я надеюсь, что эта встреча станет для нас последней.
- И почему же?
Герцог и не думал оскорбляться. Сидел за столом, смотрел насмешливо.
- Не думала, что мне придется объяснять вам очевидные вещи, ваша светлость.
- А вы попробуйте, Вета. Господи лекарь сейчас нас оставит, а вы мне объясните…
- Бертен поднял голову, хмуро посмотрел на герцога.
- Я никуда не уйду.
- Да неужели?
- Вы, ваша светлость, можете меня хоть на каторге сгноить, хоть заживо сжечь, - в воздухе так и повисло злое «вам не привыкать». – Но ведете вы себя непорядочно. Ворвались в дом к девушке, оскорбляете ее…
- Подарить подарок на день рождения – считается теперь оскорблением?
- Вы знаете, о чем я, ваша светлость.
Герцог прекратил улыбаться. Лицо стало жестким.
- Знаю. А потому сейчас ты выйдешь отсюда на своих ногах. И пойдешь домой, а не на каторгу. А узнаю, что ты питаешь к девушке какой-либо интерес, кроме служебного…
Угроза не успела прозвучать. Меня уже затрясло всерьез. В таком состоянии я сама себя боялась.
- Ваша светлость, извольте покинуть мой дом.
Герцог даже не шевельнулся.
- Вета, вы девушка умная, и отлично понимаете, что я никуда не уйду, пока не получу того, что мне требуется.
- И что же вам требуется?
- Поговорить с вами . Пока – просто поговорить.
Я вдохнула. Медленно выдохнула. Разжала кулаки.
- Берт, я прошу тебя подождать пару минут? Господи герцог скажет мне все, что хотел, и уйдет восвояси?
Бертен посмотрел на меня, на герцога…
- Вета…
- У господина герцога не лучшая репутация, - мой голос был нарочито спокоен, но я надеюсь, что он не опустится до низких поступков?
- Разумеется, не опущусь. Идите, молодой человек, дама просит.
Рамон сделал жест кистью, словно собаку разгонял.
Бертен вспыхнул.
- Вы… вы…
- Я – герцог Моринар. И вы знаете, что я могу с вами сделать.
Бертен знал. Это было видно по его глазам, по жестам, он явно думал, как бы уйти, не потеряв лица. Осознавал, что они с герцогом несопоставимы, но…
А вот до конца не выстоял, - подсказал противный внутренний голос. – Он милый, добрый, отличный лекарь, но не герой. Увы…
Я улыбнулась Бертену, и мужчина-таки вышел из дома, бросив на меня извиняющийся взгляд. А чего я ожидала?
Не знаю. Но привкус от ситуации противный. Словно я дешевого мыла наелась.
Я посмотрела на герцога, молча предлагая ему начинать разговор.
Герцог молчал.
Я тоже, поскольку опасалась открыть рот. Здесь и сейчас я себя почти не контролировала, а это было опасно, очень опасно. Молчи, Вета, молчи…
Наконец герцог нарушил тишину.
- Вы меня заинтересовали, Вета. Скажите, сколько вы хотите?
- Поясните?
- Сколько вы хотите, чтобы с полгода побыть моей любовницей?
Я вцепилась в стол, чтобы не упасть. Перед глазами поплыли красные круги.
Да я…
Да как он…
Что за наглость!?
- Вон из моего дома…
Я услышала низкий холодный голос, и даже не сразу сообразила, что это рычу – я.
- Свой дом в Белом городе? Драгоценности? Титул?
Герцога спасла только отличная реакция. Взвар был еще горячим, а рука у меня не дрогнула. Сама покалечу, сама и вылечу.
Мразссссь!
Моринар увернулся, а спустя минуту меня прижали к твердой груди, да так крепко, что нос почти сроднился с золотой пуговицей.
- Все. Успокойся.
- Пусссссти, - от ярости получалось только шипеть.
Герцог и не подумал слушаться.
- Сначала успокойтесь, потом отпущу.
Вырываться было бесполезно, я это оценила. С тем же успехом можно было уговаривать водоворот отпустить тебя. Я медленно вдохнула и выдохнула. Раз, другой, третий…
Руки герцога разжались, когда я расслабила сведенные судорогой мышцы. Меня отпустили, и смотрели с интересом.
- Садитесь, госпожа Ветана.
Я осталась стоять, где и была. Герцог покачал головой.
- Садитесь.
На этот раз я опустилась за стол. После волны бешенства пойдет откат, я знаю. Как бы не упасть… колени уже ощутимо дрожали.
Герцог смотрел совсем иначе. Холодно, рассудочно. Какие там грязные намерения?
- Кто вы, госпожа Ветана?
- Что?!
- Хватит этой комедии масок. Кто вы?
Я помотала головой.
- Ваша светлость? Я не понимаю…
- Если будете уверять меня, что вы лекарка из бедных травниц, прикажу оттащить вас в тюрьму на пару дней. Или больше – как получится. Хватит вранья.
Меня затрясло уже вовсе непритворно.
- С чего вы…
- Вета… это ваше настоящее имя?
- Да.
- А полностью?
Я вдохнула. Выдохнула. Представила себе, как рассказываю герцогу всю правду – и уперлась намертво. Плеввать уже на все, мне что так, что этак не выжить.
- Это неважно.
- Мне кликнуть стражу?
- Зовите, - согласилась я. – Чай, и в тюрьме люди живут. И на каторге.
Герцог усмехнулся.
- Вета, вы кто угодно, только не простолюдинка. Вы неплохо играете свою роль, но некоторые детали выдают вас с головой. Вы узнали платину с изумрудами, не стоит отказываться. Вы не приняли с благодарностью украшение, вы не кричали, не кокетничали, не пытались пользоваться своей красотой… вы даже сейчас не пытаетесь сказать что-нибудь глупое. У вас слишком много выдержки и воспитания, свойственных лишь аристократам.
- Поверьте, ваша светлость, благородство – привилегия не одних только герцогов.
- Фамильярность, извольте покинуть, репутация, низкие поступки…
- Что в этом удивительного?
И о прошлом в том числе.
Когда мне исполнилось девятнадцать, бабушка была жива. Она подарила мне роскошную книгу о лекарственных травах, пирог мы пекли вместе и относили тоже вместе. И бабушка тогда смеялась, видя, как пирог атаковали даже не рыбы – невесть откуда взявшиеся на пруду утки. «Даже не к богатству – и правнукам твоим потратить не хватит…». И потом уже серьезно: «ты помни, деньги не главное, заработать ты всегда сможешь, с голоду не помрешь. А вот живая душа человеческая – это сокровище».
Чтобы не вспоминать, и не вытирать ежедневно слезы, я выбросила все из головы, и сосредоточилась на визите ночного гостя. Точило мыслью неприятное совпадение.
Линда жаловалась, что у нее ухажер пропал. Может, сбежал, всякое бывает.
Теперь у мужчины сын пропал. Тоже сбежал?
И все что-то убегают, как из лечебницы выйдут? Чтобы точно сюда не попасть?
Ой, неубедительно.
А сколько тех, о ком никто не думает?
Нищие, попрошайки, бродяги, рофтеры, люди без дома и родины которых хватает в любом городе, о которых никто и не задумается… только кому и зачем они нужны? Ритуалы есть разные, но сколько их можно проводить? И сколько человек должно пропасть?
Я подумала, и решила для начала поговорить с Линдой.
Госпожа Морли отнеслась к моим словам серьезно.
- Вы знаете, госпожа Ветана, я думала, что он просто сбежал. Но если что случилось…
- Я и не знаю, могло ли с ним что-то случиться. Линда, ты не приглядишься к лежащим здесь людям? Я тоже буду присматриваться, кому есть куда идти, кому некуда… есть у нас сейчас такие?
- А то как же. Целых три человека. Показать?
- Покажи…
Оказались двое мужчин и женщина. Из мужчин один был стариком, лет шестидесяти (считай, ему и пятидесяти нет, улица не щадит), второй явно моряк, крепкий, лет двадцати, парень, со сломанной рукой, я его помнила, отвратительный перелом, если его не лечить, так и калекой остаться можно, так что корабль ушел без него, а третья – явно девица легкого поведения, избитая сутенером. Такие к нам тоже попадают, эта еще не старая, лет двадцати, наверное, тоже, а выглядит уже на пять лет старше меня.
Я бы сказала, что из этих троих… а для чего вообще могут пригодиться люди?
Молодой парень, моряк средних лет, кто еще?
Линда пожала плечами, и сказала, что порасспрашивает. И мне все расскажет послезавтра. На том и порешили.
Домой я шла намного медленнее, чем на работу. Грусть опять накатила.
Год назад, в этот день, родители были в столице, и бабушка придумала развлечение. Мы с ней отправились на пикник. Взяли с собой корзинку с разными вкусностями, сидели под большим деревом на природе, потом пошли собирать ежевику, я запуталась в колючем кусте косищей, и бабушка со смехом отпутывала меня от игольчатых плетей, а я грозилась отрезать клятые лохмы…
Но ежевика была удивительно крупной и вкусной…
Бабушка, родная, что же случилось тогда на дороге?
А если…
Мысль ударила молнией. Заставила вздрогнуть, остановиться на месте.
Если это – барон Артау?
Подонок знал, что бабушка не в восторге от сватовства, знал, что она собирается просить денег у друзей, что свадьба наверняка сорвется, и… мог он? Или не мог?
Раньше я бы о таком не подумала, но я повзрослела… надеюсь. Я многое видела, я живу своим трудом, я стала совсем иной. Какое отношение госпожа Ветана имеет к… не думать!
Даже не вспоминать, и имени не произносить!
Не было такой…
Я купила у уличного торговца корзиночку с крупной ежевикой, и решительно зашагала домой.
***
Дома было тихо и спокойно, уютно и тепло. Пахло пирогами и травами.
Я присела за стол, налила себе в большую чашку малинового киселя, бросила в рот ягоду.
Уммм…
Люблю ягоду.
Гадальный пирог остывал на подоконнике, накрытый полотенцем.
Что-то меня ждет в этом году? А, что бы ни случилось, это будут только мои решения! Мои решения, мой ответ…
Я справлюсь.
***
До вечера у меня в гостях побывала госпожа Лимира, подарила роскошное вышитое шелком покрывало. Осенние листья в лесу.
Огненный ковер раскинулся на моей кровати, я потерлась об него щекой и зажмурила глаза.
Как живые…
- Спасибо.
- Тебе спасибо, Веточка, что ты у нас есть.
- Это же ужасно дорого.
- Сами шили. А самое дорогое у нас жизнь и здоровье. Остальное купим, выбросим, починим или вовсе забудем. Так-то…
И я была с ней согласна.
Отдарилась травяным сбором по своему рецепту, попила с гостьей взвара с пирогами, выслушала жалобы. Дети Таниль были невыносимы, дочка с ног сбивалась, зятю тоже было тяжко…
Да еще эта курица с каторги письмо прислала, дескать, заболела и серьезно, если что – не оставьте деточек милостью.
Зять весь взметался, ехать к ней хочет, помилования добиваться, а она, небось, Карису не помиловала, травила без жалости! Но не скажешь ведь такое в глаза зятю-то…
Я согласилась, что мужчины иногда бывают очень глупыми. Прислушалась к себе.
А ведь лечить Таниль мне вовсе не хочется. Почему?
Потому что она – убийца?
Наверное, да.
Она приняла решение убить человека, хладнокровно и безжалостно, она травила жену и мать, и знала, что дети Карисы останутся сиротами… она просто мразь.
А самое печальное то, что появись она на моем пороге – и я буду лечить ее. Это моя судьба. Хочется, не хочется, а надо.
Есть дар, но есть и обязанности. И одного без другого не бывает.
***
Бертен постучался ко незадолго до заката.
Пришел, принес букет цветов и маленький шелковый шарфик, как раз на грани приличия. Что-то более серьезное я принять бы уже не смогла, но цветы, сладости, те же перчатки – спокойно.
Так что я поблагодарила.
Шарфик был красивым, голубым…
- С ним твои глаза становятся небесными, - коряво выразился Бертен.
Я мило улыбнулась в ответ. Назвать мои глаза небесными – это было сильное преувеличение. Они ведь самые обычные, серые. Иногда чуть светлее, иногда темнее, но голубого оттенка в них точно не было.
За мной ухаживают, и это приятно.
Мы как раз пили взвар и обсуждали интересного больного со странными болями в желудке, когда в дверь постучали. Я развела руками, и отправилась открывать. Ох, зря я в окно не посмотрела, а так – застыла на пороге дура дурой, и смотрела круглыми глазами.
А в мой дом входил один из самых опасных людей королевства.
Герцог Моринар.
Белесый палач.
- И как-то так у него ловко получилось, что я и не поняла, когда оказалась за столом, а герцог уже дружески (этак вежливо-гадючьи) улыбался Бертену.
- Работаете вместе с госпожой? И навещаете ее в свободное время? Похвально, очень похвально…
И так это прозвучало, словно мы тут оргии устраивали.
Я стиснула зубы, но помогло откровенно плохо.
- Ваша светлость, счастлива видеть вас… что-то случилось?
– Что вы, госпожа Ветана. Разве к такой очаровательной женщине приходят с проблемами?
С-сволочь.
- К женщине сюда не приходят, - скрежетнула я голосом. – Только к лекарю.
Герцог одарил меня еще одной наглой улыбочкой, за которую захотелось ему в глаза вцепиться. Да что ж такое!?
Если я не маркиза, то и не человек уже!?
- Госпожа Ветана, к лекарю я не прихожу. Его ко мне приводят. А лично я пришел поздравить вас с днем рождения. У вас ведь он сегодня?
На стол мягко опустился футляр для драгоценностей. Дорогой, из черного дерева, с инкрустацией перламутром. Посмотреть очень захотелось, но я даже руки за спину спрятала, чтобы не поддаться искушению.
- Благодарю за внимание, ваша светлость. К сожалению, мы не настолько хорошо знакомы, чтобы я могла принять от вас подарок.
- Разве это подарок? Так, безделушка… Серебро, хризолиты… думаю, даже господин лекарь может подарить нечто подобное.
Герцог усмехнулся, протянул руку, и нажал на одну из завитушек. Крышка футляра откинулась.
Браслет, лежащий на черном бархате, мог бы показаться безделушкой. Мог бы – но кому-то другому. А я отлично разбиралась.
Это не серебро, это платина. И камни не самые простые. Лиственный изумруд редкого оттенка, я знаю. У меня мать отлично в этом разбирается, еще и других поучить может. Ювелирам до нее далеко, может, тоже дар?
- Ваша светлость, за эту скромную безделушку можно купить несколько лечебниц. Это впору носить королеве.
Герцог подвинул ко мне футляр.
- У нас разные представления о дорогом, госпожа Ветана. Королева такое не наденет.
Бертен посмотрел на меня. Браслет действительно выглядел безыскусным. Простое плетение, скромная застежка… не только купить несколько лечебниц, но и безбедно содержать их лет так десять.
- Ваша светлость, прошу вас не оскорблять меня подобными подарками, - сухо произнесла я.
- И что же тут оскорбительного?
Сказать все напрямую?
Ах, как бы это было соблазнительно.
Ваша светлость, ваш подарок стоит, как треть Желтого города. Если я возьму его, на мне повиснет долг перед вами, а чем его отдавать – я не знаю. И мне это не нравится…
Только вслух такое не произносят.
- Ваша светлость…
- Можете называть меня просто Рамон…
Бертен перевел на меня удивленный взгляд. Я ответила таким же.
Да что здесь, Темного крабом, происходит?!
- Это недопустимая фамильярность между герцогом и простой девушкой, ваша светлость, - отрезала я.
В темных глазах поблескивали искры.
Я… я тут нервничаю, переживаю, а он… забавляется!?
Мои руки невольно сжались в кулаки.
- Госпожа Ветана… я могу называть вас просто – Вета?
- Ваша светлость, не в моей власти запретить что-либо второму лицу после короля, - я опустила глаза, скрывая злость и бессилие.
- Отлично. Вета, я надеюсь, что вы примете этот подарок в знак моей искренней симпатии.
Яснее сказать было нельзя.
Я выпрямилась. Шутки кончились.
- Ваша светлость, если вы действительно питаете ко мне какую-либо симпатию, я надеюсь, что эта встреча станет для нас последней.
- И почему же?
Герцог и не думал оскорбляться. Сидел за столом, смотрел насмешливо.
- Не думала, что мне придется объяснять вам очевидные вещи, ваша светлость.
- А вы попробуйте, Вета. Господи лекарь сейчас нас оставит, а вы мне объясните…
- Бертен поднял голову, хмуро посмотрел на герцога.
- Я никуда не уйду.
- Да неужели?
- Вы, ваша светлость, можете меня хоть на каторге сгноить, хоть заживо сжечь, - в воздухе так и повисло злое «вам не привыкать». – Но ведете вы себя непорядочно. Ворвались в дом к девушке, оскорбляете ее…
- Подарить подарок на день рождения – считается теперь оскорблением?
- Вы знаете, о чем я, ваша светлость.
Герцог прекратил улыбаться. Лицо стало жестким.
- Знаю. А потому сейчас ты выйдешь отсюда на своих ногах. И пойдешь домой, а не на каторгу. А узнаю, что ты питаешь к девушке какой-либо интерес, кроме служебного…
Угроза не успела прозвучать. Меня уже затрясло всерьез. В таком состоянии я сама себя боялась.
- Ваша светлость, извольте покинуть мой дом.
Герцог даже не шевельнулся.
- Вета, вы девушка умная, и отлично понимаете, что я никуда не уйду, пока не получу того, что мне требуется.
- И что же вам требуется?
- Поговорить с вами . Пока – просто поговорить.
Я вдохнула. Медленно выдохнула. Разжала кулаки.
- Берт, я прошу тебя подождать пару минут? Господи герцог скажет мне все, что хотел, и уйдет восвояси?
Бертен посмотрел на меня, на герцога…
- Вета…
- У господина герцога не лучшая репутация, - мой голос был нарочито спокоен, но я надеюсь, что он не опустится до низких поступков?
- Разумеется, не опущусь. Идите, молодой человек, дама просит.
Рамон сделал жест кистью, словно собаку разгонял.
Бертен вспыхнул.
- Вы… вы…
- Я – герцог Моринар. И вы знаете, что я могу с вами сделать.
Бертен знал. Это было видно по его глазам, по жестам, он явно думал, как бы уйти, не потеряв лица. Осознавал, что они с герцогом несопоставимы, но…
А вот до конца не выстоял, - подсказал противный внутренний голос. – Он милый, добрый, отличный лекарь, но не герой. Увы…
Я улыбнулась Бертену, и мужчина-таки вышел из дома, бросив на меня извиняющийся взгляд. А чего я ожидала?
Не знаю. Но привкус от ситуации противный. Словно я дешевого мыла наелась.
Я посмотрела на герцога, молча предлагая ему начинать разговор.
Герцог молчал.
Я тоже, поскольку опасалась открыть рот. Здесь и сейчас я себя почти не контролировала, а это было опасно, очень опасно. Молчи, Вета, молчи…
Наконец герцог нарушил тишину.
- Вы меня заинтересовали, Вета. Скажите, сколько вы хотите?
- Поясните?
- Сколько вы хотите, чтобы с полгода побыть моей любовницей?
***
Я вцепилась в стол, чтобы не упасть. Перед глазами поплыли красные круги.
Да я…
Да как он…
Что за наглость!?
- Вон из моего дома…
Я услышала низкий холодный голос, и даже не сразу сообразила, что это рычу – я.
- Свой дом в Белом городе? Драгоценности? Титул?
Герцога спасла только отличная реакция. Взвар был еще горячим, а рука у меня не дрогнула. Сама покалечу, сама и вылечу.
Мразссссь!
Моринар увернулся, а спустя минуту меня прижали к твердой груди, да так крепко, что нос почти сроднился с золотой пуговицей.
- Все. Успокойся.
- Пусссссти, - от ярости получалось только шипеть.
Герцог и не подумал слушаться.
- Сначала успокойтесь, потом отпущу.
Вырываться было бесполезно, я это оценила. С тем же успехом можно было уговаривать водоворот отпустить тебя. Я медленно вдохнула и выдохнула. Раз, другой, третий…
Руки герцога разжались, когда я расслабила сведенные судорогой мышцы. Меня отпустили, и смотрели с интересом.
- Садитесь, госпожа Ветана.
Я осталась стоять, где и была. Герцог покачал головой.
- Садитесь.
На этот раз я опустилась за стол. После волны бешенства пойдет откат, я знаю. Как бы не упасть… колени уже ощутимо дрожали.
Герцог смотрел совсем иначе. Холодно, рассудочно. Какие там грязные намерения?
- Кто вы, госпожа Ветана?
- Что?!
- Хватит этой комедии масок. Кто вы?
Я помотала головой.
- Ваша светлость? Я не понимаю…
- Если будете уверять меня, что вы лекарка из бедных травниц, прикажу оттащить вас в тюрьму на пару дней. Или больше – как получится. Хватит вранья.
Меня затрясло уже вовсе непритворно.
- С чего вы…
- Вета… это ваше настоящее имя?
- Да.
- А полностью?
Я вдохнула. Выдохнула. Представила себе, как рассказываю герцогу всю правду – и уперлась намертво. Плеввать уже на все, мне что так, что этак не выжить.
- Это неважно.
- Мне кликнуть стражу?
- Зовите, - согласилась я. – Чай, и в тюрьме люди живут. И на каторге.
Герцог усмехнулся.
- Вета, вы кто угодно, только не простолюдинка. Вы неплохо играете свою роль, но некоторые детали выдают вас с головой. Вы узнали платину с изумрудами, не стоит отказываться. Вы не приняли с благодарностью украшение, вы не кричали, не кокетничали, не пытались пользоваться своей красотой… вы даже сейчас не пытаетесь сказать что-нибудь глупое. У вас слишком много выдержки и воспитания, свойственных лишь аристократам.
- Поверьте, ваша светлость, благородство – привилегия не одних только герцогов.
- Фамильярность, извольте покинуть, репутация, низкие поступки…
- Что в этом удивительного?
