Наверное, с этого рейса Санор все же попросит себе рабыню. Приглядел он уже одну такую, вроде бы не очень симпатичную на личико, но какие там сиськи! Какая попка! Если она не приглянется никому из вышестоящих, обязательно надо будет забрать себе! Лицо – это ерунда, его можно и вуалью прикрыть. А тело там… уммм… Разумеется, после должного обучения в сиде трея, чтобы она была умна, вышколена, чтобы рта при хозяине не раскрывала, ну и…
Сладкие мечты прервал арбалетный болт, который совершенно неожиданно взлетел над планширом и клюнул Санора в горло.
Перед глазами поплыли звезды, а потом их заслонило пятно тьмы, и Санор летел во мрак, мрак, мрак…
Ночной штурм корабля – зрелище не особенно впечатляющее. Особенно если приказано все делать по-тихому, чтобы не всполошилась вся акватория.
И над душой твоей стоит злющий, как кракен, Белесый Палач.
А потому и «Девушка», и «Заяц» были взяты на абордаж быстро и совершенно бесшумно.
Подплыли ночью несколько лодок, по-тихому закинули крюки на борт, и рванулись на штурм.
Ладно, тихо закинуть абордажный крюк ни у кого не получится, а потому вахтенных перестреляли заранее – кого увидели. Да и немного их было, привыкли господа работорговцы к безнаказанности.
Моринар лично поднялся на борт «Зайца».
Прошелся по палубе, безразлично, пинком перевернул на спину тело вахтенного.
Удачно.
Стрела пробила горло, так что умер парень почти мгновенно, не успев закричать.
На Белесого Палача с ужасом смотрели выгнанные на палубу матросы, и уже без особого ужаса, с возмущением, капитан и офицеры.
Моринар молча ждал, пока кто-нибудь соизволит открыть рот, и не прогадал. Первым решился один из офицеров.
- По какому праву…
Про права Рамону было неинтересно, а потому он сделал жест ладонью, понятный каждому раденорскому вояке. Любителю прав резко въехали несколько раз по почкам и добавили по шее. Во имя прав и свобод личности.
Моринар молча прохаживался по палубе, пока над бортом не взмыл маленький водяной шар, отлично видимый всем, стоящим на палубе.
И только тогда Моринар обратил внимание на капитана.
- Итак… Ливар Рантар, младший сын трея Лантара. Не старший, нет, старшим ваш отец не рискует, зная, какое наказание у нас положено за ваш промысел. У вас есть выбор.
- Я не понимаю… - вскинулся красивый юноша, которого скрутили одним из первых, застав в каюте крепко спящим. Рядом с ним еще и девушка спала, из дорогих девушек, но ту просто заперли в каюте, приказав сидеть тихо. Или придется ей заняться вдесятером.
Девушка оказалась понятливой и молчаливой, а Рантара скрутили, как он был, голого вытащили на палубу, и сейчас мужчина сверкал голым… всем, чувствуя себя весьма неуютно рядом с застегнутым на все пуговицы Моринаром.
Рамон повторил жест.
Солдаты тоже оказались понятливыми, и Рантару досталось поменьше, чтобы отвечать мог. Не говорить, много тут таких желающих, а именно отвечать, когда прикажут.
- Если вы добровольно отдадите мне ключи от трюма с рабами, и будете сотрудничать, вас ждет повешение. Вас даже не будут пытать, а тело отправят на родину для погребения. Если же нет… После пыток посажу на кол, а тело скормлю бродячим собакам.
- Не посмеете! – вскинулся юнец.
Солдаты, без приказа, добавили ему еще.
Что значит – не посмеете? За работорговлю? Еще как посмеем! А не нарушай в нашей стране наши же законы! Тебя повесят, а ты не наглей…
Могут ведь и не повесить, и не сразу повесить...
Перспективы юный наглец оценил, но только усмехнулся.
- На моем корабле нет рабов.
- А вот тут вы ошибаетесь, - Моринар усмехнулся. – Не знаю, кому вы поручили затопить трюм, в случае опасности, но сейчас оба ваших корабля держит маг воды. К рабам не попала ни одна капля забортной воды. Так что советую раскаяться – умирать будет проще.
Ливар побледнел, но не дрогнул.
- Ищите!
Рамон вздохнул.
Ах, как же он это не любил, но выбора не было.
- Кто еще может мне помочь?
Молчание.
- Никто? Отлично. Начнем слева направо.
Солдаты послушно, по жесту холеной руки, подтолкнули к Моринару первого из тиртанцев, того, кто стоял левее всех в шеренге.
Рамон сделал шаг, оказываясь у матроса за спиной. Рука зажимает голову несчастного в жестокий захват, кинжал чиркает по горлу. Тело хрипит, пытается зажать руками страшную рану на шее, еще не веря в свою смерть, но все уже бесполезно. Кровь струями хлещет на чисто выскобленные доски палубы, окрашивая их в черный цвет – ночью она не алая, нет. И в противовес страшному зрелищу белеют лица тиртанцев.
- Каждую минуту я буду убивать по одному из вас. Если никто не скажет мне, где трюм. Тот, кто сознается первым, может рассчитывать на… более дружелюбное обращение.
Над палубой повисла тишина.
Моринар ждал ровно шестьдесят секунд, потом вздохнул – и показал пальцем на следующего.
И все повторилось вновь.
Хрип, лужа крови… один из тиртанцев принялся блевать прямо на палубу… пусть.
Кровь, грязь, жестокость отлично ломают тех, кто считает себя властелином, а остальных – грязью под ногами. И дают понять, что все преходяще.
Минуту Рамон отсчитывал нарочито медленно.
Третий.
А вот четвертым оказался один из офицеров корабля, кажется, боцман. И – не выдержал.
- Стойте! Не надо! Я все покажу!!!
- Сволочь! – прошипел Ливар. – Отец же тебя…
Рамон вздохнул – и сделал рукой более резкий жест. Вот на этот раз самонадеянного парня попинали уже от души. Даже нос сломали, кажется, сапогом. Уж зубы точно выбили, чтобы шепелявил.
- Ты еще не понял? Твой отец ничего и никому не сделает. Это ему надо теперь бояться.
И, не тратя больше времени, направился за боцманом. Ренару Дироту тяжело держать воду такое долгое время, надо бы побыстрее.
Рамон знал, что на другом корабле так же свирепствует его дядя, но надеялся управиться быстрее. Как-никак, за Алонсо нет такой репутации. А вот он…
Белесый Палач?
К вашим услугам, господа. Как, вы в них не нуждаетесь? А все, уже поздно. Я уже здесь. Отказываетесь?
Тогда платите неустойку, компенсацию и немножечко мне, за моральный ущерб. Ваш отказ ранил меня в самое сердце, а я такой нежный, такой впечатлительный…
Потайной трюм был сделан очень хитро. Палуба, под палубой – кубрик, под кубриком – трюм, а под ним уже второй, тайный. Кто там будет проверять с метром в руках осадку корабля?
И затопить несложно, и рабов никто не услышит, кричи не кричи, вода глушит все звуки…
Отвалить в сторону несколько тюков, выглядящих весьма громоздкими, но только с виду, вытащить доски, и вот – обитая деревом трот крышка люка. А дерево это глушит звуки, как пробка. Легкое, прочное, очень дорогое… кричи, не кричи…
Боцман лично отвалил в сторону люк. Рамон кивнул одному из солдат проверить, и тот полез вниз. Через пару минут из трюма понеслись такие проклятья, что герцог даже присвистнул. Чего-то и он не знал…
- Ваша светлость, тут они в цепях.
- Ключи? – вопросительно посмотрел на боцмана Моринар.
- У к-капитана…
Логично.
- Ты знаешь, где они лежат?
- Н-нет… Капитан лично принимал товар. Я только дорогу…
Рамон только вздохнул, и кивнул своим солдатам.
- Харни, у тебя, кажется, отмычка всегда под рукой?
- Никак нет, ваша светлость.
- А если прикажу?
- Так точно, ваша светлость, - глаза солдата посмеивались. Бывший воришка, подобранный лично Рамоном, он уважал герцога, был ему предан, и пошел бы ради господина хоть в огонь, не то, что в трюм работорговца.
Рамон молча кивнул на трюм.
Харни чуть поклонился – и направился к люку.
- Подожди. На полчаса хватит…
Рамон напрягся. По вискам побежали капли пота.
Кракен!
Спалить, к водяным, весь этот кораблик, было бы куда как проще, чем создать точечный источник света, повисший над плечом Харни. Больше контроля нужно, больше умения…
Гвардеец молча поклонился, и исчез в трюме.
Ругательств оттуда больше не слышалось, зато начали появляться люди.
По одному.
Грязные, измученные, все в нечистотах, со следами от цепей на запястьях и щиколотках…
Мужчины, женщины, несколько детей, при виде которых герцога охватило желание плюнуть на показательную казнь и заняться подлецами здесь и сейчас, используя мачту вместо кола для подонка-работорговца.
Что значит – не влезет?!
Натянем!
Солдаты перехватывали пленников, направляли на палубу, не давая им кинуться в ноги герцогу, или хотя бы вцепиться в горло кому-нибудь из работорговцев, а с палубы бедолаг переправляли в шлюпки. Сейчас их проводят в гвардейские казармы, а уж там, поутру, будет ясно, кто, кого, где…
Харни с солдатом вылезли последними.
- Ваша светлость, вы этих сук побольнее казните, - от души высказался Харни. – Они знаете, что удумали? Там весь трюм в лежаках из решетки, один над другим, человека к нему приковали – и не дернешься. В туалет под себя, шевельнуться не удастся, воздуха, считай, нет… половина б плавание не пережила, точно. И люк в дне. Открытый…
Рамон кивнул.
- Обещаю.
И обещание он намеревался сдержать.
На палубе он взмахнул рукой, запуская в небо огненный столб – знак магу, что можно перестать держать его корабль. И повернулся к капитану.
- Мы еще увидимся, молодой человек. Я вам обещаю… а это на память!
И над головой работорговца взвился огненный столб. Огонь, вызванный Рамоном, прицельно сожрал все волосы работорговца, оставив на память ожог на половину головы. Кажется, немного и лицо задело, ну… бывает! Все равно до свадьбы этот подонок не доживет, так и переживать не о чем.
- Всех в тюрьму. В цепи потяжелее, пусть палачи вытряхивают подробности. Этого, - кивок на боцмана, - отдельно. Если кого раньше времени уморят – спрошу по всей строгости.
И не обращая внимания на крики, стоны, жалобы и благодарности, принялся спускаться в шлюпку.
С «Зайцем»
Было покончено, а вот с «Девушки» сигнала еще не было. Что это дядя там задерживается?
Помочь бы надо…
Как оказалось, на палубе «Зубастой девушки» успели и повоевать. То ли вахтенного сняли плохо, то ли кому-то из матросов не спало, но на корабле успели поднять тревогу. Ударили в гонг, матросы похватали оружие, и кто в чем был, высыпали на палубу. Еще и капитан ввязался в драку, так что допрашивать сейчас было особенно некого.
Половина полегла в схватке, дядя был тоже ранен в плечо…
Рамон только головой покачал.
- Как вы так неаккуратно! Дядя, ну что я Линетт скажу?
- Что муж у нее не за чужими спинами отсиживается.
- Будете отсиживаться. Отлеживаться, пока рана не заживет, - припечатал Рамон. И кивнул приплывшему с ним Харни.
- Рысью в трюм. Думаю, здесь все устроено так же… Вы, двое, за ним!
Думал он совершенно правильно, так что вскорости из трюма начали появляться рабы. А Рамон уже распоряжался, приказывая погрузить пострадавших в лодки, и отправить в лечебницу. Что здесь рядом?
Лечебница для бедных?
Вот, туда и везите! Первую помощь там точно окажут, а дальше посмотрим. Либо лекарей пригоним, либо по домам раздадим…
Пострадавших – в лечебницу, и солдат, и рабов. Остальных – в казармы гвардии, будем разбираться. Матросов с корабля в цепи и в тюрьму. А я на утренний доклад к его величеству, не возражаете, дядя?
Нет?
Вот и отлично…
Рамон подал знак Дироту, что можно перестать держать воду, и от души зевнул. Правда, прикрылся, чтобы не заметили, а то весь образ разрушится. Палачу положено быть ужасным и устрашающим, а тут вдруг зевки! Еще бы попу почесал!
Что ж…
В кои-то веки убеждаешься, что анонимные доносы – не зло. И кстати, надо найти во всем этом бардаке рыжего парня, и помочь ему, что ли?
Если мужчина, который рассказал герцогу про корабли, дружил с его отцом, если отец жизнью заплатил, чтобы спасти сына…
Ну, такое определенно заслуживает награды. Например, маленького домика и какого-нибудь дела.
Ладно, посмотрим…
Я думала, что у нас был безумный вечер?
Не-ет… вечер у нас был просто замечательный. А вот ночь оказалась безумная.
Не успела я восполнить силы, как в дверь лечебницы забарабанили. Линда распахнула ее, и на пороге оказался солдат.
- К вам сейчас доставят людей. Раненые, много… примете?
Я зашипела сквозь зубы.
- Я приму, конечно, но я одна на дежурстве. Не разорваться же?
- За кем послать? – тут же сориентировался солдат?
Не долго думая, я назвала ему адрес Карнеша, сказав, что у него много учеников. Пусть захватывает всех, если пострадавших много…
- Очень много.
- Что случилось? Пожар? Пираты?
- Не! Палач работорговцев накрыл!
У меня чуть колени не подкосились.
Палач!
Работорговцев!
Лорт, миленький, в ноги поклонюсь, вся выложусь, но маркизу еще десять лет жизни подарю!
Спасибо, родненький! С меня причитается!
Я даже не сомневалась в своих выводах.
Про работорговцев знали я и Лорт. Я ничего Моринару не говорила, значит или на него озарение свыше (сниже?) снизошло, либо это Лорт постарался. Во второе верилось больше.
Но…
Я обернулась к Линде.
- Рысью! Греем воду, как можно больше, достаем все бинты, всю карболку, кровеостанавливающие, шовный материал, иглы… будешь помогать!
Линда закивала – и мы опрометью помчались по лечебнице.
Я плюнула на все, и открывала двери палат.
Я же знаю, где лежат выздоравливающие…
- Господа! Нужна ваша помощь! Сейчас здесь будут раненные, много раненых, помогите им устроиться, Линда покажет, где тюфяки, берите и тащите прямо во двор, там разложите, чтобы удобнее было усадить и уложить людей…
Не минула эта судьба и девушек, которые, по стечению обстоятельств, оказались в палатах, лично госпожи Рионы.
- Девушки! Надо помочь Линде! Сейчас здесь будет много раненых гвардейцев…
Второго приглашения не потребовалось.
Вскоре во дворе закипела бурная деятельность.
Аристократок учат распоряжаться людьми.
Не стоило бы, да не до конспирации сейчас, людям же плохо!
Так что я указывала, как привыкла, раздавала приказания, кому-то влепила здоровенную оплеуху, чтобы слушались без пререканий – и ее приняли, как заслуженное… я еще воду тут варить буду на тему «могу ли я распоряжаться»? А ну, пошла, ослица!
Мужчины раскладывали во дворе костры и таскали воду из колодца, грея ее, в чем получится – хоть бы и в жестяных тазах. Мне нужен кипяток, много кипятка. Много горячей воды…
Рядом несколько женщин рвали тряпки, еще пятеро, под командованием Линды, заваривали травы для кровеостанавливающего компресса…
Еще в одном котле спешно грелась вода для бульона, а в сам котел летели травы для желудка и кишечника… если работорговцы, если рабы, им, наверняка, требуется восстанавливающее питье, и хоть какая еда для начала.
Запас рыбы у нас был, он и ушел в котел. Варится быстро, пятнадцати минут хватит, хоть по чашке бульона, да выдадим…
А потом начался кошмар.
Они шли и шли.
Мужчины, женщины, нескольких детей принесли на руках, все в ужасном состоянии, в грязи и нечистотах, с кровоточащими ранами, истощенные…
Дар просто взвыл, требуя выпустить его наружу, но здесь и сейчас я не могла этого сделать.
О, нет!
Выплеснуть все на одного человека, свалиться в бессилии, и не помочь еще сотне?!
А ну молчать!
И впервые я ощутила свою силу, как бушующий внутри меня поток, но – покорный мне. Здесь и сейчас я была хозяйкой своей силы, своего разума, своего тела…
Люди шли и шли.
Я командовала, приказывая ложиться на тюфяки, тем, кому вовсе уж плохо, вот сюда, слева, где Линда, остальным сюда. Сейчас им помогут раздеться, вымыться, потом дадут чашку бульона, и я тоже подойду…
Сладкие мечты прервал арбалетный болт, который совершенно неожиданно взлетел над планширом и клюнул Санора в горло.
Перед глазами поплыли звезды, а потом их заслонило пятно тьмы, и Санор летел во мрак, мрак, мрак…
***
Ночной штурм корабля – зрелище не особенно впечатляющее. Особенно если приказано все делать по-тихому, чтобы не всполошилась вся акватория.
И над душой твоей стоит злющий, как кракен, Белесый Палач.
А потому и «Девушка», и «Заяц» были взяты на абордаж быстро и совершенно бесшумно.
Подплыли ночью несколько лодок, по-тихому закинули крюки на борт, и рванулись на штурм.
Ладно, тихо закинуть абордажный крюк ни у кого не получится, а потому вахтенных перестреляли заранее – кого увидели. Да и немного их было, привыкли господа работорговцы к безнаказанности.
Моринар лично поднялся на борт «Зайца».
Прошелся по палубе, безразлично, пинком перевернул на спину тело вахтенного.
Удачно.
Стрела пробила горло, так что умер парень почти мгновенно, не успев закричать.
На Белесого Палача с ужасом смотрели выгнанные на палубу матросы, и уже без особого ужаса, с возмущением, капитан и офицеры.
Моринар молча ждал, пока кто-нибудь соизволит открыть рот, и не прогадал. Первым решился один из офицеров.
- По какому праву…
Про права Рамону было неинтересно, а потому он сделал жест ладонью, понятный каждому раденорскому вояке. Любителю прав резко въехали несколько раз по почкам и добавили по шее. Во имя прав и свобод личности.
Моринар молча прохаживался по палубе, пока над бортом не взмыл маленький водяной шар, отлично видимый всем, стоящим на палубе.
И только тогда Моринар обратил внимание на капитана.
- Итак… Ливар Рантар, младший сын трея Лантара. Не старший, нет, старшим ваш отец не рискует, зная, какое наказание у нас положено за ваш промысел. У вас есть выбор.
- Я не понимаю… - вскинулся красивый юноша, которого скрутили одним из первых, застав в каюте крепко спящим. Рядом с ним еще и девушка спала, из дорогих девушек, но ту просто заперли в каюте, приказав сидеть тихо. Или придется ей заняться вдесятером.
Девушка оказалась понятливой и молчаливой, а Рантара скрутили, как он был, голого вытащили на палубу, и сейчас мужчина сверкал голым… всем, чувствуя себя весьма неуютно рядом с застегнутым на все пуговицы Моринаром.
Рамон повторил жест.
Солдаты тоже оказались понятливыми, и Рантару досталось поменьше, чтобы отвечать мог. Не говорить, много тут таких желающих, а именно отвечать, когда прикажут.
- Если вы добровольно отдадите мне ключи от трюма с рабами, и будете сотрудничать, вас ждет повешение. Вас даже не будут пытать, а тело отправят на родину для погребения. Если же нет… После пыток посажу на кол, а тело скормлю бродячим собакам.
- Не посмеете! – вскинулся юнец.
Солдаты, без приказа, добавили ему еще.
Что значит – не посмеете? За работорговлю? Еще как посмеем! А не нарушай в нашей стране наши же законы! Тебя повесят, а ты не наглей…
Могут ведь и не повесить, и не сразу повесить...
Перспективы юный наглец оценил, но только усмехнулся.
- На моем корабле нет рабов.
- А вот тут вы ошибаетесь, - Моринар усмехнулся. – Не знаю, кому вы поручили затопить трюм, в случае опасности, но сейчас оба ваших корабля держит маг воды. К рабам не попала ни одна капля забортной воды. Так что советую раскаяться – умирать будет проще.
Ливар побледнел, но не дрогнул.
- Ищите!
Рамон вздохнул.
Ах, как же он это не любил, но выбора не было.
- Кто еще может мне помочь?
Молчание.
- Никто? Отлично. Начнем слева направо.
Солдаты послушно, по жесту холеной руки, подтолкнули к Моринару первого из тиртанцев, того, кто стоял левее всех в шеренге.
Рамон сделал шаг, оказываясь у матроса за спиной. Рука зажимает голову несчастного в жестокий захват, кинжал чиркает по горлу. Тело хрипит, пытается зажать руками страшную рану на шее, еще не веря в свою смерть, но все уже бесполезно. Кровь струями хлещет на чисто выскобленные доски палубы, окрашивая их в черный цвет – ночью она не алая, нет. И в противовес страшному зрелищу белеют лица тиртанцев.
- Каждую минуту я буду убивать по одному из вас. Если никто не скажет мне, где трюм. Тот, кто сознается первым, может рассчитывать на… более дружелюбное обращение.
Над палубой повисла тишина.
Моринар ждал ровно шестьдесят секунд, потом вздохнул – и показал пальцем на следующего.
И все повторилось вновь.
Хрип, лужа крови… один из тиртанцев принялся блевать прямо на палубу… пусть.
Кровь, грязь, жестокость отлично ломают тех, кто считает себя властелином, а остальных – грязью под ногами. И дают понять, что все преходяще.
Минуту Рамон отсчитывал нарочито медленно.
Третий.
А вот четвертым оказался один из офицеров корабля, кажется, боцман. И – не выдержал.
- Стойте! Не надо! Я все покажу!!!
- Сволочь! – прошипел Ливар. – Отец же тебя…
Рамон вздохнул – и сделал рукой более резкий жест. Вот на этот раз самонадеянного парня попинали уже от души. Даже нос сломали, кажется, сапогом. Уж зубы точно выбили, чтобы шепелявил.
- Ты еще не понял? Твой отец ничего и никому не сделает. Это ему надо теперь бояться.
И, не тратя больше времени, направился за боцманом. Ренару Дироту тяжело держать воду такое долгое время, надо бы побыстрее.
Рамон знал, что на другом корабле так же свирепствует его дядя, но надеялся управиться быстрее. Как-никак, за Алонсо нет такой репутации. А вот он…
Белесый Палач?
К вашим услугам, господа. Как, вы в них не нуждаетесь? А все, уже поздно. Я уже здесь. Отказываетесь?
Тогда платите неустойку, компенсацию и немножечко мне, за моральный ущерб. Ваш отказ ранил меня в самое сердце, а я такой нежный, такой впечатлительный…
Потайной трюм был сделан очень хитро. Палуба, под палубой – кубрик, под кубриком – трюм, а под ним уже второй, тайный. Кто там будет проверять с метром в руках осадку корабля?
И затопить несложно, и рабов никто не услышит, кричи не кричи, вода глушит все звуки…
Отвалить в сторону несколько тюков, выглядящих весьма громоздкими, но только с виду, вытащить доски, и вот – обитая деревом трот крышка люка. А дерево это глушит звуки, как пробка. Легкое, прочное, очень дорогое… кричи, не кричи…
Боцман лично отвалил в сторону люк. Рамон кивнул одному из солдат проверить, и тот полез вниз. Через пару минут из трюма понеслись такие проклятья, что герцог даже присвистнул. Чего-то и он не знал…
- Ваша светлость, тут они в цепях.
- Ключи? – вопросительно посмотрел на боцмана Моринар.
- У к-капитана…
Логично.
- Ты знаешь, где они лежат?
- Н-нет… Капитан лично принимал товар. Я только дорогу…
Рамон только вздохнул, и кивнул своим солдатам.
- Харни, у тебя, кажется, отмычка всегда под рукой?
- Никак нет, ваша светлость.
- А если прикажу?
- Так точно, ваша светлость, - глаза солдата посмеивались. Бывший воришка, подобранный лично Рамоном, он уважал герцога, был ему предан, и пошел бы ради господина хоть в огонь, не то, что в трюм работорговца.
Рамон молча кивнул на трюм.
Харни чуть поклонился – и направился к люку.
- Подожди. На полчаса хватит…
Рамон напрягся. По вискам побежали капли пота.
Кракен!
Спалить, к водяным, весь этот кораблик, было бы куда как проще, чем создать точечный источник света, повисший над плечом Харни. Больше контроля нужно, больше умения…
Гвардеец молча поклонился, и исчез в трюме.
Ругательств оттуда больше не слышалось, зато начали появляться люди.
По одному.
Грязные, измученные, все в нечистотах, со следами от цепей на запястьях и щиколотках…
Мужчины, женщины, несколько детей, при виде которых герцога охватило желание плюнуть на показательную казнь и заняться подлецами здесь и сейчас, используя мачту вместо кола для подонка-работорговца.
Что значит – не влезет?!
Натянем!
Солдаты перехватывали пленников, направляли на палубу, не давая им кинуться в ноги герцогу, или хотя бы вцепиться в горло кому-нибудь из работорговцев, а с палубы бедолаг переправляли в шлюпки. Сейчас их проводят в гвардейские казармы, а уж там, поутру, будет ясно, кто, кого, где…
Харни с солдатом вылезли последними.
- Ваша светлость, вы этих сук побольнее казните, - от души высказался Харни. – Они знаете, что удумали? Там весь трюм в лежаках из решетки, один над другим, человека к нему приковали – и не дернешься. В туалет под себя, шевельнуться не удастся, воздуха, считай, нет… половина б плавание не пережила, точно. И люк в дне. Открытый…
Рамон кивнул.
- Обещаю.
И обещание он намеревался сдержать.
На палубе он взмахнул рукой, запуская в небо огненный столб – знак магу, что можно перестать держать его корабль. И повернулся к капитану.
- Мы еще увидимся, молодой человек. Я вам обещаю… а это на память!
И над головой работорговца взвился огненный столб. Огонь, вызванный Рамоном, прицельно сожрал все волосы работорговца, оставив на память ожог на половину головы. Кажется, немного и лицо задело, ну… бывает! Все равно до свадьбы этот подонок не доживет, так и переживать не о чем.
- Всех в тюрьму. В цепи потяжелее, пусть палачи вытряхивают подробности. Этого, - кивок на боцмана, - отдельно. Если кого раньше времени уморят – спрошу по всей строгости.
И не обращая внимания на крики, стоны, жалобы и благодарности, принялся спускаться в шлюпку.
С «Зайцем»
Было покончено, а вот с «Девушки» сигнала еще не было. Что это дядя там задерживается?
Помочь бы надо…
***
Как оказалось, на палубе «Зубастой девушки» успели и повоевать. То ли вахтенного сняли плохо, то ли кому-то из матросов не спало, но на корабле успели поднять тревогу. Ударили в гонг, матросы похватали оружие, и кто в чем был, высыпали на палубу. Еще и капитан ввязался в драку, так что допрашивать сейчас было особенно некого.
Половина полегла в схватке, дядя был тоже ранен в плечо…
Рамон только головой покачал.
- Как вы так неаккуратно! Дядя, ну что я Линетт скажу?
- Что муж у нее не за чужими спинами отсиживается.
- Будете отсиживаться. Отлеживаться, пока рана не заживет, - припечатал Рамон. И кивнул приплывшему с ним Харни.
- Рысью в трюм. Думаю, здесь все устроено так же… Вы, двое, за ним!
Думал он совершенно правильно, так что вскорости из трюма начали появляться рабы. А Рамон уже распоряжался, приказывая погрузить пострадавших в лодки, и отправить в лечебницу. Что здесь рядом?
Лечебница для бедных?
Вот, туда и везите! Первую помощь там точно окажут, а дальше посмотрим. Либо лекарей пригоним, либо по домам раздадим…
Пострадавших – в лечебницу, и солдат, и рабов. Остальных – в казармы гвардии, будем разбираться. Матросов с корабля в цепи и в тюрьму. А я на утренний доклад к его величеству, не возражаете, дядя?
Нет?
Вот и отлично…
Рамон подал знак Дироту, что можно перестать держать воду, и от души зевнул. Правда, прикрылся, чтобы не заметили, а то весь образ разрушится. Палачу положено быть ужасным и устрашающим, а тут вдруг зевки! Еще бы попу почесал!
Что ж…
В кои-то веки убеждаешься, что анонимные доносы – не зло. И кстати, надо найти во всем этом бардаке рыжего парня, и помочь ему, что ли?
Если мужчина, который рассказал герцогу про корабли, дружил с его отцом, если отец жизнью заплатил, чтобы спасти сына…
Ну, такое определенно заслуживает награды. Например, маленького домика и какого-нибудь дела.
Ладно, посмотрим…
Глава 11
Я думала, что у нас был безумный вечер?
Не-ет… вечер у нас был просто замечательный. А вот ночь оказалась безумная.
Не успела я восполнить силы, как в дверь лечебницы забарабанили. Линда распахнула ее, и на пороге оказался солдат.
- К вам сейчас доставят людей. Раненые, много… примете?
Я зашипела сквозь зубы.
- Я приму, конечно, но я одна на дежурстве. Не разорваться же?
- За кем послать? – тут же сориентировался солдат?
Не долго думая, я назвала ему адрес Карнеша, сказав, что у него много учеников. Пусть захватывает всех, если пострадавших много…
- Очень много.
- Что случилось? Пожар? Пираты?
- Не! Палач работорговцев накрыл!
У меня чуть колени не подкосились.
Палач!
Работорговцев!
Лорт, миленький, в ноги поклонюсь, вся выложусь, но маркизу еще десять лет жизни подарю!
Спасибо, родненький! С меня причитается!
Я даже не сомневалась в своих выводах.
Про работорговцев знали я и Лорт. Я ничего Моринару не говорила, значит или на него озарение свыше (сниже?) снизошло, либо это Лорт постарался. Во второе верилось больше.
Но…
Я обернулась к Линде.
- Рысью! Греем воду, как можно больше, достаем все бинты, всю карболку, кровеостанавливающие, шовный материал, иглы… будешь помогать!
Линда закивала – и мы опрометью помчались по лечебнице.
Я плюнула на все, и открывала двери палат.
Я же знаю, где лежат выздоравливающие…
- Господа! Нужна ваша помощь! Сейчас здесь будут раненные, много раненых, помогите им устроиться, Линда покажет, где тюфяки, берите и тащите прямо во двор, там разложите, чтобы удобнее было усадить и уложить людей…
Не минула эта судьба и девушек, которые, по стечению обстоятельств, оказались в палатах, лично госпожи Рионы.
- Девушки! Надо помочь Линде! Сейчас здесь будет много раненых гвардейцев…
Второго приглашения не потребовалось.
Вскоре во дворе закипела бурная деятельность.
Аристократок учат распоряжаться людьми.
Не стоило бы, да не до конспирации сейчас, людям же плохо!
Так что я указывала, как привыкла, раздавала приказания, кому-то влепила здоровенную оплеуху, чтобы слушались без пререканий – и ее приняли, как заслуженное… я еще воду тут варить буду на тему «могу ли я распоряжаться»? А ну, пошла, ослица!
Мужчины раскладывали во дворе костры и таскали воду из колодца, грея ее, в чем получится – хоть бы и в жестяных тазах. Мне нужен кипяток, много кипятка. Много горячей воды…
Рядом несколько женщин рвали тряпки, еще пятеро, под командованием Линды, заваривали травы для кровеостанавливающего компресса…
Еще в одном котле спешно грелась вода для бульона, а в сам котел летели травы для желудка и кишечника… если работорговцы, если рабы, им, наверняка, требуется восстанавливающее питье, и хоть какая еда для начала.
Запас рыбы у нас был, он и ушел в котел. Варится быстро, пятнадцати минут хватит, хоть по чашке бульона, да выдадим…
А потом начался кошмар.
Они шли и шли.
Мужчины, женщины, нескольких детей принесли на руках, все в ужасном состоянии, в грязи и нечистотах, с кровоточащими ранами, истощенные…
Дар просто взвыл, требуя выпустить его наружу, но здесь и сейчас я не могла этого сделать.
О, нет!
Выплеснуть все на одного человека, свалиться в бессилии, и не помочь еще сотне?!
А ну молчать!
И впервые я ощутила свою силу, как бушующий внутри меня поток, но – покорный мне. Здесь и сейчас я была хозяйкой своей силы, своего разума, своего тела…
Люди шли и шли.
Я командовала, приказывая ложиться на тюфяки, тем, кому вовсе уж плохо, вот сюда, слева, где Линда, остальным сюда. Сейчас им помогут раздеться, вымыться, потом дадут чашку бульона, и я тоже подойду…
