- Сколько я должна, ньор Фаусто?
- Еще десять сольди. Итого, один дарий, дана Мия.
Мия качнула головой.
Она знала, что мамин флакончик стоил не меньше трех лоринов.
- Это стоит дороже, ньор Фаусто.
- Стоит. В красивых флаконах, с добавками из масел и прочей дряни… понимаете, дана? Я у вас прошу чистую цену вещества.
- Вы уверены? – сдалась девочка.
Отказываться не было сил. А это… что бы это ни было, но ей пригодится. И голова проясняется, и держаться легче.
- Вполне.
Мия достала из кармана одну из серебряных монет, которые нашла в столе у отца, вручила ньору Фаусто.
- Я благодарю вас, ньор.
- Дана Мия, полагаю, будет нелишним, если я останусь с вами… какое-то время.
Мия посмотрела на лекаря очень внимательно.
- Ньор Фаусто…
- Распорядитесь меня кормить вместе со всеми и отведите комнату, дана. Услуги лекаря не будут сейчас для вас лишними, а я могу себе позволить потратить пару дней. Считайте это моей молитвой.
- Молитвой? – искренне удивилась Мия.
- Конечно. Богу угодна помощь ближнему, вот и весь сказ.
- Не благотворительность? – прищурилась Мия..
- Вы в ней не нуждаетесь, дана. И в жалости тоже, - коротко ответил лекарь. – А вот в помощи и поддержке – безусловно. Как когда-то нуждался и я. Мне помогли, сейчас я отдаю свои долги. Не благодетельствую, понимаете? Просто возвращаю то, что никогда не смогу отдать близкому мне человеку.
- Он…
- Человек, который помог мне, уже умер. Он бы тоже остался здесь, в такой ситуации. Уверяю вас.
Мия кивнула. Коснулась руки ньора Фаусто.
Руки постороннего мужчины! Благородная дана! Наедине!
Мама упала бы в обморок от ужаса. А Мия и ничего, стоит… может, и не так ужасно нарушать приличия?
Вот и мамины покои. Мия решительно толкнула дверь и вошла.
- Дана! – зашипела на нее служанка.
Мария…
Личная мамина служанка. Раньше Мия ее боялась… почему? Подумаешь, толстая и строгая? Это не страшно. Страшно, когда умирает отец, а ты не можешь ничего сделать.
Мия посмотрела прямо в глаза толстухе.
- Где. Моя. Мать?
Ньора Мария не выдержала первой.
- Утомилась. Лежит в спальне, отдыхает…
- Вон отсюда, - резко распорядилась Мия. И шагнула по направлению к спальне.
Мария с неожиданным проворством загородила ей дорогу.
- Это вы что ж, дана, будете матушку тревожить?! Так нельзя! Неправильно это! Вы понимаете, у нее душа нежная, ранимая…
Может, не скажи Мария последнего слова…
Ранимая, ага.
А неподалеку погибает от раны в живот ее отец. И это НЕ мать сидела с ним рядом и обнюхивала рану.
- Еще одно слов – и ты уволена, - отчеканила Мия.
Мария аж задохнулась.
- К-как!?
- Молча. И без жалования, - девочка резала словами, будто ножом, хлестала наотмашь. – Ты слишком много воли взяла, указывать мне, куда ходить и что говорить. Вон!
Мария хотела что-то сказать. А потом вспомнила, что дан Пьетро ранен, что эданна Фьора плохо себя чувствует, да и прикусила язык. Поняла, что заступаться за нее некому. Прикажет девчонка, так и вытолкают Марию за ворота.
Может, потом что-то и вернется. Когда выздоровеет дан, когда придет в себя эданна, а может – и нет? Слуги послушаются.
И вышла вон.
Мия перевела дух.
Победа. Первая победа… не над собой, над другими. Оказывается, ее тоже слушаются? Она еще попробует, потренируется… но потом. А сейчас…
- Кто там, Мария? – раздался из спальни слабый голос матери.
Мия решительно шагнула вперед.
Спальня эданны Фьоры была выдержана в белых и розовых тонах. Стены цвета слоновой кости, розовые шторы и занавеси, розовая мебель… и посреди этого сама эданна. Действительно, как хрупкий цветок. Белокурые волосы рассыпаны по плечам, подушки высоко взбиты, рядом, на тумбочке у кровати чашка с отваром.
- Мия? Я приказала меня не беспокоить! У меня болит голова… Пьетро поступил просто ужасно…
- Мама. Отец умирает, - жестко отчеканила Мия. И откуда только силы взялись?
Эданна Фьора, не говоря ни слова, упала в обморок.
Недолгий, ага. Ровно пять секунд понадобилось Мии, чтобы подойти к кровати и сунуть под нос матери тот самый флакончик. Простой, из грязного серого стекла, с пузырьками воздуха внутри… с очень хорошим,, как оказалось, снадобьем.
- Аххх!
Мия тоже вдохнула украдкой, пока мать приходила в себя и пыталась вытереть льющиеся слезы.
- Мия! Что это за гадость!? Выкинь немедленно!
- Мама, ты не слышала? Мой. Отец. Умирает.
Второй раз эданна падать в обморок не стала. Вместо этого она поднесла к вискам белые руки, обильно украшенные кольцами.
- Ужасно… просто ужасно! Что же теперь с нами будет?! Боже, я – вдова? За что!? Ах, за что мне такие горести!?
- Ты не хочешь пойти и проститься с отцом? Посидеть с ним рядом, пока он жив? За руку подержать? – в голосе Мии скрежетал металл.
- Но… я не смогу! – даже слегка удивилась эданна Фьора. – Я просто не смогу, я упаду в обморок….
- Ничего. У меня есть средство от обморока.
- Я… это ужасно! Просто ужасно!
- Мама, ты пойдешь к отцу?
- Я… я не знаю… там все очень плохо?
- Там рана на животе. Плохо пахнет. Есть кровь, - не стала врать Мия.
- Я… это так сложно и плохо…
Мия просто не выдержала. Сложно!? Плохо?! Да что ж ты…
- Мама. Ты идешь? Или нет?
- Как же ты похожа на свою прабабку…
- Мама?!
Фьора Феретти качнула головой.
- Нет, Мия. Я не смогу. Я пойду к детям и побуду с ними. А ты… ты сможешь побыть с отцом?
Мия опустила голову. Потом подняла глаза на мать. Да, мама…
Любящая и любимая. Добрая и ласковая. Слабая и зависимая.
Сегодня Мия стала старше матери. Потому что стала сильнее. Потому что приняла на свои плечи то, что не смогла принять мать. Потому что взяла на себя ответственность за семью.
- Хорошо, мама. Побудь, пожалуйста, с младшими. Я не смогу их успокоить.
- Обещаю, - сказала Фьора. – А Мария где?
- Я ее выставила. Она пыталась не пустить меня к тебе. Мама, сходи сейчас к детям.
- Хорошо, Мия. Они не спят?
Мия скрипнула зубами.
- Не спят, мама. Им плохо и страшно. Скажи им, что ты рядом, что ты их любишь, что все будет хорошо… пусть у них будет хотя бы эта ночь.
И Фьора медленно склонила голову.
Она признала главенство дочери.
Отца не стало к обеду.
Ночь он проспал под действием макового отвара. А с утра все же пришел в себя.
Хорошо еще, ньор Фаусто был рядом. И приказал привязать несчастного к кровати, чтобы тот не навредил себе еще больше, и лекарство какое-то дал, после которого взгляд отца потерял сосредоточенность, но и боль утихла. Самая страшная, невыносимая… от распоротого живота воняло вовсе уж страшно.
- Дан Феретти, вы умираете. Я бы советовал вам позвать падре.
Мия обошла лекаря и встала так, чтобы отец видел ее.
- Папенька…
- Мия? Где Фьора?
И как сказать отцу, что мать даже не может зайти к нему. Ее уже перед дверью начало тошнить, и на этот раз непритворно.
Сейчас Фьора сидела с младшими детьми, и читала им сказку. Хоть так…
Мия справилась и с этим.
- Папенька, маму не получается привести в чувство. Она так переживает, что ничего не может помочь.
- Моя Фьора…
- Папенька, падре Бонито ждет внизу. Я позову его?
- Исповедаться и причаститься?
- Да, папенька.
- Зови, Мия. И приходи, когда он уйдет. И сына приведи.
О младших ни слова. Только о Лоренцо, Энцо. Что ж, хотя бы так.
Мия чуть поклонилась, и вышла из комнаты. Ньор Фаусто проводил девочку грустным взглядом.
Она так и не спала. Всю ночь. Дремала рядом с отцом, сжимая его руку, чутко отзывалась на малейшее его шевеление, поила, вытирала пот со лба…
Феретти были недостойны своей дочери. И убедить ньора Фаусто в обратном не смог бы и Господь Бог.
- Мама, ты точно не пойдешь к отцу?
Фьора качнула головой.
- Не могу, Мия. Не могу… я хочу его запомнить живым и здоровым. Не так, как сейчас.
Мия еще раз кивнула. Хорошо, мама. Твой выбор – твое право. А у меня выбора нет.
- Отец хотел видеть Энцо.
- Зачем!?
- Мама? – Мия удивленно поглядела на мать. Зачем умирающий хочет видеть сына? Да, действительно…
- А дочерей?
Мия опустила глаза.
- Может быть, потом? Когда он даст все наставления Энцо? Братик, приведи себя в порядок, пожалуйста?
Энцо послушно отправился приглаживать волосы и поправлять воротник. Фьора подалась вперед, коснулась руки Мии.
- Ты умница, дочка. И ты так похожа на свою прабабку….
- Ты уже второй раз об этом говоришь. Но никогда мне о ней не рассказывала, - разум Мии цеплялся за отвлеченные вещи, лишь бы не думать о том, что предстоит сейчас.
Она будет с отцом до конца.
Она не позволит взвалить эту ношу на младших.
Она справится, она сильная.
Но Боже милосердный, как же больно!
- Не рассказывала, потому что на то есть причины, - помрачнела внезапно Фьора. – Обещаю, я все тебе расскажу – потом.
Мия наклонила голову.
- Хорошо, мама.
Вернулся Лоренцо. Улыбнулся сестре.
- Мия?
- Идем, братик.
Мия крепко взяла его за руку и вывела из комнаты.
- Энцо, отец сильно изменился. Я тебя прошу не шарахаться, не кричать, не плакать. Просто держи меня за руку. Я буду рядом с тобой, что бы ни случилось. Обещаю.
Брат поднял на Мию серьезные карие глаза. Они с мальчиком вообще были очень похожи и друг на друга, и на эданну Фьору. Светловолосые, высокие, тонкокостные, неожиданно сильные при своем хрупком сложении, с тонкими чертами лиц.
Красивые.
- Мия. Слуги говорили. Отец умирает?
- Да.
- Это мать должна держать меня за руку.
- Она не сможет, Энцо. Просто не сможет. Пойми ее, пожалуйста.
Энцо кивнул. Но понял или нет?
Промолчал. Впрочем, объяснять и разговаривать времени уже не было. Дети стояли перед дверью отцовских покоев, и оттуда выходил падре Бонито, привычно благословивший обоих маленьких Феретти.
Мия чуть склонила голову, равно, как и Лоренцо.
- Дан Феретти ждет вас, дети, - кивнул падре. И спустился вниз. Там его ждало угощение, Мия распорядилась перед тем, как идти за братом. И деньги – у Томаса.
Мие будет не до того, это уж точно. Надо и за всем остальным следить. Гроб, поминальная трапеза, одежда, вино… сколько же всего сваливается на ее плечи?
Ничего. Она выдержит. А сколько раз ей придется это повторить? Неважно. Совершенно неважно. Главное-то, что она справится.
В покоях отца было тихо и сумрачно. Энцо пригляделся… нет, ничем вот это… на кровати, не было похоже на его отца. Веселого, красивого, сильного мужчины, который легко подхватывал его на руки и подбрасывал в воздух. А потом и маму подбрасывал… и та смеялась.
И Энцо тоже.
А сейчас в кровати лежало нечто желтое, словно высушенное, с резкими чертами, незнакомое… ошибка?! Это ведь не папа? Это просто перепутали!? Правда!?
Он хотел уже спросить у Мии, как та могла, дернул сестру за руку, но тут мужчина на кровати кашлянул.
- Энцо? Подойди ко мне, сын.
А голос был отцовский. Значит… это правда?
Энцо почувствовал, как по щекам сами собой побежали две слезинки… еще минута, и они превратятся в водопад…
Мия заметила вовремя. Дернула его за руку так, что Энцо даже охнул от боли.
- Не смей! Выпорю!
Подействовало. Боль отрезвила, Энцо пришел в себя. Действительно, нашел время расклеиваться, тряпка! Мии сложнее, а она держится.
- Папа, здравствуй.
- Подойди ближе, Энцо. Я хочу с тобой поговорить…
Энцо повиновался. Рядом с отцом было вовсе уж невыносимо. И пахло так… если бы не рука сестры, мальчик точно упал бы. Не помог бы даже ароматный дым из жаровни.
- Выйди, Мия.
Девочка сдвинула брови.
- Нет, отец.
- Ты смеешь…
- Смею, - отрезала Мия. – Брата я не оставлю. Ему плохо.
Отец только вздохнул. Раньше… да, раньше Мия получила бы трепку. Но здесь и сейчас она была права, и отец это видел.
Дальше?
Дальше отец просил Энцо заботиться о матери и сестрах, постараться выдать маленьких замуж, молиться за его, Пьетро, душу…
Энцо обещал.
Когда отец попросил пожертвовать деньги на храм… Мия опять вмешалась. Резко и жестко.
- Когда у нас будут деньги, отец, Энцо пожертвует их. Сейчас у нас денег просто нет. Ни на что.
И снова, снова отец не стал ее ругать.
Наконец, Пьетро отпустил сына, и Мия лично вывела его за дверь. Провела по коридору, подошла к окну, помогла мальчику влезть на подоконник. Обычно их за это ругали, но сегодня все было иначе.
Свежий воздух помог чуточку прояснить мысли Энцо.
- Как ты?
- Плохо. Мия… папа скоро умрет?
- Ньор Фаусто сказал – два, может, три часа – честно ответила Мия.
- Ты пойдешь к нему?
- Да.
- До… до конца?
- Да.
- Я…
- Ты со мной не пойдешь, - отрезала Мия. – И думать не смей, хватит с тебя!
- Я мужчина!
Мия обняла брата, погладила светлые кудри.
- Да, Энцо. Ты мужчина. Настоящий. Но сейчас не надо брать на себя и эту ношу. Забудь то, что видел. Забудь. Я не хочу, чтобы ты носил этот в себе, чтобы помнил, я хочу, чтобы отец навсегда остался в твоей памяти, как легкий и светлый человек. Не это вот… ньор сказал, что может быть плохо. И метаться отец будет, и кричать… не думай ни о чем. Не думай.
Энцо доверчиво прижался к сестре.
А ведь и подзатыльники он от нее получал за испорченных кукол и разрезанную ленту. И дрались они, когда Энцо сестре в волосы песка насыпал. И ругались.
А сейчас, вот, прижался к Мии, затих доверчиво…
- Это мама должна с ним быть. Не ты.
- Знаю.
- Никогда ее не прощу.
Мия еще раз вздохнула.
- Каждому дается Крест по силе, Энцо. Каждому – свой.
- А ты выдержишь? – Энцо пытливо заглянул в глаза Мии. Сестра была права. Он бы тоже выдержал, но чего это будет ему стоить?
- Выдержу. У меня нет выбора.
- Я…
- Иди, Энцо. Не прибавляй на мой крест еще камней, - тихо попросила Мия.
Мальчик посмотрел в ее глаза, и спрыгнул с подоконника.
- Я люблю тебя, сестренка.
- И я тебя, братик.
Мия проводила брата тоскливым взглядом – и вернулась в спальню отца. К умирающему и ньору Фаусто.
Похороны состоялись на следующее утро.
Скромные и тихие.
Эданна Фьора упала в обморок на гроб с телом мужа.
Дан Лоренцо Феретти был бледен и сдержан. Дана Мия… Дана Мия просто держалась. У нее не было выбора. Сейчас похороны закончатся, все отправятся в дом, выпить вина и закусить, а потом, вечером…
Только вечером она останется одна – и позволит себе то, что давно хотела сделать.
Позволит себе выть, кричать, кататься по полу от боли, рвать волосы…
Только вечером. А сейчас надо быть сильной.
И забегая вперед, так и случилось. И выла, и рыдала, и каталась… но если никто не видел, значит, этого и не было.
Спала в своей комнате эданна Фьора, одурманенная сонным отваром.
Спали малыши, которые не думали о смерти отца, для них это не было пережитым, для них это осталось рассказанным, а значит, и не таким страшным.
А Мия…
Ничего не было. Только и того, что глаза у девочки с утра были красные. Но это бывает от разных причин. Может, она не выспалась?
Бывает…
Адриенна.
Ярмарки Адриенне нравились. Шум, нам, веселая суматоха… правда, иногда было немножко жаль. Вот, крестьянские девушки спокойно ходят по ярмарке, приценяются то к тому, то к сему, а она вынуждена переодеваться в мужскую одежду.
А хотелось бы!
И платье надеть, и потанцевать в веселом хороводе, и на карусели прокатиться…
Нельзя. Отец полностью прав, это занятие для ньоры, не для даны. И если кто-то узнает, она в жизни себе жениха не найдет. Хотя она и так до сих пор не сговорена.
- Еще десять сольди. Итого, один дарий, дана Мия.
Мия качнула головой.
Она знала, что мамин флакончик стоил не меньше трех лоринов.
- Это стоит дороже, ньор Фаусто.
- Стоит. В красивых флаконах, с добавками из масел и прочей дряни… понимаете, дана? Я у вас прошу чистую цену вещества.
- Вы уверены? – сдалась девочка.
Отказываться не было сил. А это… что бы это ни было, но ей пригодится. И голова проясняется, и держаться легче.
- Вполне.
Мия достала из кармана одну из серебряных монет, которые нашла в столе у отца, вручила ньору Фаусто.
- Я благодарю вас, ньор.
- Дана Мия, полагаю, будет нелишним, если я останусь с вами… какое-то время.
Мия посмотрела на лекаря очень внимательно.
- Ньор Фаусто…
- Распорядитесь меня кормить вместе со всеми и отведите комнату, дана. Услуги лекаря не будут сейчас для вас лишними, а я могу себе позволить потратить пару дней. Считайте это моей молитвой.
- Молитвой? – искренне удивилась Мия.
- Конечно. Богу угодна помощь ближнему, вот и весь сказ.
- Не благотворительность? – прищурилась Мия..
- Вы в ней не нуждаетесь, дана. И в жалости тоже, - коротко ответил лекарь. – А вот в помощи и поддержке – безусловно. Как когда-то нуждался и я. Мне помогли, сейчас я отдаю свои долги. Не благодетельствую, понимаете? Просто возвращаю то, что никогда не смогу отдать близкому мне человеку.
- Он…
- Человек, который помог мне, уже умер. Он бы тоже остался здесь, в такой ситуации. Уверяю вас.
Мия кивнула. Коснулась руки ньора Фаусто.
Руки постороннего мужчины! Благородная дана! Наедине!
Мама упала бы в обморок от ужаса. А Мия и ничего, стоит… может, и не так ужасно нарушать приличия?
***
Вот и мамины покои. Мия решительно толкнула дверь и вошла.
- Дана! – зашипела на нее служанка.
Мария…
Личная мамина служанка. Раньше Мия ее боялась… почему? Подумаешь, толстая и строгая? Это не страшно. Страшно, когда умирает отец, а ты не можешь ничего сделать.
Мия посмотрела прямо в глаза толстухе.
- Где. Моя. Мать?
Ньора Мария не выдержала первой.
- Утомилась. Лежит в спальне, отдыхает…
- Вон отсюда, - резко распорядилась Мия. И шагнула по направлению к спальне.
Мария с неожиданным проворством загородила ей дорогу.
- Это вы что ж, дана, будете матушку тревожить?! Так нельзя! Неправильно это! Вы понимаете, у нее душа нежная, ранимая…
Может, не скажи Мария последнего слова…
Ранимая, ага.
А неподалеку погибает от раны в живот ее отец. И это НЕ мать сидела с ним рядом и обнюхивала рану.
- Еще одно слов – и ты уволена, - отчеканила Мия.
Мария аж задохнулась.
- К-как!?
- Молча. И без жалования, - девочка резала словами, будто ножом, хлестала наотмашь. – Ты слишком много воли взяла, указывать мне, куда ходить и что говорить. Вон!
Мария хотела что-то сказать. А потом вспомнила, что дан Пьетро ранен, что эданна Фьора плохо себя чувствует, да и прикусила язык. Поняла, что заступаться за нее некому. Прикажет девчонка, так и вытолкают Марию за ворота.
Может, потом что-то и вернется. Когда выздоровеет дан, когда придет в себя эданна, а может – и нет? Слуги послушаются.
И вышла вон.
Мия перевела дух.
Победа. Первая победа… не над собой, над другими. Оказывается, ее тоже слушаются? Она еще попробует, потренируется… но потом. А сейчас…
- Кто там, Мария? – раздался из спальни слабый голос матери.
Мия решительно шагнула вперед.
***
Спальня эданны Фьоры была выдержана в белых и розовых тонах. Стены цвета слоновой кости, розовые шторы и занавеси, розовая мебель… и посреди этого сама эданна. Действительно, как хрупкий цветок. Белокурые волосы рассыпаны по плечам, подушки высоко взбиты, рядом, на тумбочке у кровати чашка с отваром.
- Мия? Я приказала меня не беспокоить! У меня болит голова… Пьетро поступил просто ужасно…
- Мама. Отец умирает, - жестко отчеканила Мия. И откуда только силы взялись?
Эданна Фьора, не говоря ни слова, упала в обморок.
Недолгий, ага. Ровно пять секунд понадобилось Мии, чтобы подойти к кровати и сунуть под нос матери тот самый флакончик. Простой, из грязного серого стекла, с пузырьками воздуха внутри… с очень хорошим,, как оказалось, снадобьем.
- Аххх!
Мия тоже вдохнула украдкой, пока мать приходила в себя и пыталась вытереть льющиеся слезы.
- Мия! Что это за гадость!? Выкинь немедленно!
- Мама, ты не слышала? Мой. Отец. Умирает.
Второй раз эданна падать в обморок не стала. Вместо этого она поднесла к вискам белые руки, обильно украшенные кольцами.
- Ужасно… просто ужасно! Что же теперь с нами будет?! Боже, я – вдова? За что!? Ах, за что мне такие горести!?
- Ты не хочешь пойти и проститься с отцом? Посидеть с ним рядом, пока он жив? За руку подержать? – в голосе Мии скрежетал металл.
- Но… я не смогу! – даже слегка удивилась эданна Фьора. – Я просто не смогу, я упаду в обморок….
- Ничего. У меня есть средство от обморока.
- Я… это ужасно! Просто ужасно!
- Мама, ты пойдешь к отцу?
- Я… я не знаю… там все очень плохо?
- Там рана на животе. Плохо пахнет. Есть кровь, - не стала врать Мия.
- Я… это так сложно и плохо…
Мия просто не выдержала. Сложно!? Плохо?! Да что ж ты…
- Мама. Ты идешь? Или нет?
- Как же ты похожа на свою прабабку…
- Мама?!
Фьора Феретти качнула головой.
- Нет, Мия. Я не смогу. Я пойду к детям и побуду с ними. А ты… ты сможешь побыть с отцом?
Мия опустила голову. Потом подняла глаза на мать. Да, мама…
Любящая и любимая. Добрая и ласковая. Слабая и зависимая.
Сегодня Мия стала старше матери. Потому что стала сильнее. Потому что приняла на свои плечи то, что не смогла принять мать. Потому что взяла на себя ответственность за семью.
- Хорошо, мама. Побудь, пожалуйста, с младшими. Я не смогу их успокоить.
- Обещаю, - сказала Фьора. – А Мария где?
- Я ее выставила. Она пыталась не пустить меня к тебе. Мама, сходи сейчас к детям.
- Хорошо, Мия. Они не спят?
Мия скрипнула зубами.
- Не спят, мама. Им плохо и страшно. Скажи им, что ты рядом, что ты их любишь, что все будет хорошо… пусть у них будет хотя бы эта ночь.
И Фьора медленно склонила голову.
Она признала главенство дочери.
***
Отца не стало к обеду.
Ночь он проспал под действием макового отвара. А с утра все же пришел в себя.
Хорошо еще, ньор Фаусто был рядом. И приказал привязать несчастного к кровати, чтобы тот не навредил себе еще больше, и лекарство какое-то дал, после которого взгляд отца потерял сосредоточенность, но и боль утихла. Самая страшная, невыносимая… от распоротого живота воняло вовсе уж страшно.
- Дан Феретти, вы умираете. Я бы советовал вам позвать падре.
Мия обошла лекаря и встала так, чтобы отец видел ее.
- Папенька…
- Мия? Где Фьора?
И как сказать отцу, что мать даже не может зайти к нему. Ее уже перед дверью начало тошнить, и на этот раз непритворно.
Сейчас Фьора сидела с младшими детьми, и читала им сказку. Хоть так…
Мия справилась и с этим.
- Папенька, маму не получается привести в чувство. Она так переживает, что ничего не может помочь.
- Моя Фьора…
- Папенька, падре Бонито ждет внизу. Я позову его?
- Исповедаться и причаститься?
- Да, папенька.
- Зови, Мия. И приходи, когда он уйдет. И сына приведи.
О младших ни слова. Только о Лоренцо, Энцо. Что ж, хотя бы так.
Мия чуть поклонилась, и вышла из комнаты. Ньор Фаусто проводил девочку грустным взглядом.
Она так и не спала. Всю ночь. Дремала рядом с отцом, сжимая его руку, чутко отзывалась на малейшее его шевеление, поила, вытирала пот со лба…
Феретти были недостойны своей дочери. И убедить ньора Фаусто в обратном не смог бы и Господь Бог.
***
- Мама, ты точно не пойдешь к отцу?
Фьора качнула головой.
- Не могу, Мия. Не могу… я хочу его запомнить живым и здоровым. Не так, как сейчас.
Мия еще раз кивнула. Хорошо, мама. Твой выбор – твое право. А у меня выбора нет.
- Отец хотел видеть Энцо.
- Зачем!?
- Мама? – Мия удивленно поглядела на мать. Зачем умирающий хочет видеть сына? Да, действительно…
- А дочерей?
Мия опустила глаза.
- Может быть, потом? Когда он даст все наставления Энцо? Братик, приведи себя в порядок, пожалуйста?
Энцо послушно отправился приглаживать волосы и поправлять воротник. Фьора подалась вперед, коснулась руки Мии.
- Ты умница, дочка. И ты так похожа на свою прабабку….
- Ты уже второй раз об этом говоришь. Но никогда мне о ней не рассказывала, - разум Мии цеплялся за отвлеченные вещи, лишь бы не думать о том, что предстоит сейчас.
Она будет с отцом до конца.
Она не позволит взвалить эту ношу на младших.
Она справится, она сильная.
Но Боже милосердный, как же больно!
- Не рассказывала, потому что на то есть причины, - помрачнела внезапно Фьора. – Обещаю, я все тебе расскажу – потом.
Мия наклонила голову.
- Хорошо, мама.
Вернулся Лоренцо. Улыбнулся сестре.
- Мия?
- Идем, братик.
Мия крепко взяла его за руку и вывела из комнаты.
- Энцо, отец сильно изменился. Я тебя прошу не шарахаться, не кричать, не плакать. Просто держи меня за руку. Я буду рядом с тобой, что бы ни случилось. Обещаю.
Брат поднял на Мию серьезные карие глаза. Они с мальчиком вообще были очень похожи и друг на друга, и на эданну Фьору. Светловолосые, высокие, тонкокостные, неожиданно сильные при своем хрупком сложении, с тонкими чертами лиц.
Красивые.
- Мия. Слуги говорили. Отец умирает?
- Да.
- Это мать должна держать меня за руку.
- Она не сможет, Энцо. Просто не сможет. Пойми ее, пожалуйста.
Энцо кивнул. Но понял или нет?
Промолчал. Впрочем, объяснять и разговаривать времени уже не было. Дети стояли перед дверью отцовских покоев, и оттуда выходил падре Бонито, привычно благословивший обоих маленьких Феретти.
Мия чуть склонила голову, равно, как и Лоренцо.
- Дан Феретти ждет вас, дети, - кивнул падре. И спустился вниз. Там его ждало угощение, Мия распорядилась перед тем, как идти за братом. И деньги – у Томаса.
Мие будет не до того, это уж точно. Надо и за всем остальным следить. Гроб, поминальная трапеза, одежда, вино… сколько же всего сваливается на ее плечи?
Ничего. Она выдержит. А сколько раз ей придется это повторить? Неважно. Совершенно неважно. Главное-то, что она справится.
***
В покоях отца было тихо и сумрачно. Энцо пригляделся… нет, ничем вот это… на кровати, не было похоже на его отца. Веселого, красивого, сильного мужчины, который легко подхватывал его на руки и подбрасывал в воздух. А потом и маму подбрасывал… и та смеялась.
И Энцо тоже.
А сейчас в кровати лежало нечто желтое, словно высушенное, с резкими чертами, незнакомое… ошибка?! Это ведь не папа? Это просто перепутали!? Правда!?
Он хотел уже спросить у Мии, как та могла, дернул сестру за руку, но тут мужчина на кровати кашлянул.
- Энцо? Подойди ко мне, сын.
А голос был отцовский. Значит… это правда?
Энцо почувствовал, как по щекам сами собой побежали две слезинки… еще минута, и они превратятся в водопад…
Мия заметила вовремя. Дернула его за руку так, что Энцо даже охнул от боли.
- Не смей! Выпорю!
Подействовало. Боль отрезвила, Энцо пришел в себя. Действительно, нашел время расклеиваться, тряпка! Мии сложнее, а она держится.
- Папа, здравствуй.
- Подойди ближе, Энцо. Я хочу с тобой поговорить…
Энцо повиновался. Рядом с отцом было вовсе уж невыносимо. И пахло так… если бы не рука сестры, мальчик точно упал бы. Не помог бы даже ароматный дым из жаровни.
- Выйди, Мия.
Девочка сдвинула брови.
- Нет, отец.
- Ты смеешь…
- Смею, - отрезала Мия. – Брата я не оставлю. Ему плохо.
Отец только вздохнул. Раньше… да, раньше Мия получила бы трепку. Но здесь и сейчас она была права, и отец это видел.
Дальше?
Дальше отец просил Энцо заботиться о матери и сестрах, постараться выдать маленьких замуж, молиться за его, Пьетро, душу…
Энцо обещал.
Когда отец попросил пожертвовать деньги на храм… Мия опять вмешалась. Резко и жестко.
- Когда у нас будут деньги, отец, Энцо пожертвует их. Сейчас у нас денег просто нет. Ни на что.
И снова, снова отец не стал ее ругать.
Наконец, Пьетро отпустил сына, и Мия лично вывела его за дверь. Провела по коридору, подошла к окну, помогла мальчику влезть на подоконник. Обычно их за это ругали, но сегодня все было иначе.
Свежий воздух помог чуточку прояснить мысли Энцо.
- Как ты?
- Плохо. Мия… папа скоро умрет?
- Ньор Фаусто сказал – два, может, три часа – честно ответила Мия.
- Ты пойдешь к нему?
- Да.
- До… до конца?
- Да.
- Я…
- Ты со мной не пойдешь, - отрезала Мия. – И думать не смей, хватит с тебя!
- Я мужчина!
Мия обняла брата, погладила светлые кудри.
- Да, Энцо. Ты мужчина. Настоящий. Но сейчас не надо брать на себя и эту ношу. Забудь то, что видел. Забудь. Я не хочу, чтобы ты носил этот в себе, чтобы помнил, я хочу, чтобы отец навсегда остался в твоей памяти, как легкий и светлый человек. Не это вот… ньор сказал, что может быть плохо. И метаться отец будет, и кричать… не думай ни о чем. Не думай.
Энцо доверчиво прижался к сестре.
А ведь и подзатыльники он от нее получал за испорченных кукол и разрезанную ленту. И дрались они, когда Энцо сестре в волосы песка насыпал. И ругались.
А сейчас, вот, прижался к Мии, затих доверчиво…
- Это мама должна с ним быть. Не ты.
- Знаю.
- Никогда ее не прощу.
Мия еще раз вздохнула.
- Каждому дается Крест по силе, Энцо. Каждому – свой.
- А ты выдержишь? – Энцо пытливо заглянул в глаза Мии. Сестра была права. Он бы тоже выдержал, но чего это будет ему стоить?
- Выдержу. У меня нет выбора.
- Я…
- Иди, Энцо. Не прибавляй на мой крест еще камней, - тихо попросила Мия.
Мальчик посмотрел в ее глаза, и спрыгнул с подоконника.
- Я люблю тебя, сестренка.
- И я тебя, братик.
Мия проводила брата тоскливым взглядом – и вернулась в спальню отца. К умирающему и ньору Фаусто.
***
Похороны состоялись на следующее утро.
Скромные и тихие.
Эданна Фьора упала в обморок на гроб с телом мужа.
Дан Лоренцо Феретти был бледен и сдержан. Дана Мия… Дана Мия просто держалась. У нее не было выбора. Сейчас похороны закончатся, все отправятся в дом, выпить вина и закусить, а потом, вечером…
Только вечером она останется одна – и позволит себе то, что давно хотела сделать.
Позволит себе выть, кричать, кататься по полу от боли, рвать волосы…
Только вечером. А сейчас надо быть сильной.
И забегая вперед, так и случилось. И выла, и рыдала, и каталась… но если никто не видел, значит, этого и не было.
Спала в своей комнате эданна Фьора, одурманенная сонным отваром.
Спали малыши, которые не думали о смерти отца, для них это не было пережитым, для них это осталось рассказанным, а значит, и не таким страшным.
А Мия…
Ничего не было. Только и того, что глаза у девочки с утра были красные. Но это бывает от разных причин. Может, она не выспалась?
Бывает…
Глава 2
Адриенна.
Ярмарки Адриенне нравились. Шум, нам, веселая суматоха… правда, иногда было немножко жаль. Вот, крестьянские девушки спокойно ходят по ярмарке, приценяются то к тому, то к сему, а она вынуждена переодеваться в мужскую одежду.
А хотелось бы!
И платье надеть, и потанцевать в веселом хороводе, и на карусели прокатиться…
Нельзя. Отец полностью прав, это занятие для ньоры, не для даны. И если кто-то узнает, она в жизни себе жениха не найдет. Хотя она и так до сих пор не сговорена.
