Недостаточно просто один раз посмотреть. Надо послушать. Усвоить характерные словечки вроде: «здоровьичка» и «спасибки», посмотреть на жесты, улыбку, на то, как девчонка вроде бы кокетливо, а на самом деле ужасно глупо хлопает глазами…
Это надо впитать, усвоить, ей предстоит так делать. И Мия честно делила внимание между крабами и служанкой. И только когда та ушла, отвлеклась, заговорила с дядей.
- Как ее хоть зовут?
- Моника Амато.
Мия кивнула.
Что ж. Моника, так Моника. Авось, и не собьется. Операция была назначена через два дня.
Столица!
Моника млела от самого слова. От его музыки, от самого значения…
Сто-ли-ца!
Это не их убогие Верхние Пеньки! Это город! Это самый прекрасный город мира! И спасибо тетке – она здесь!
Да, уехать из деревни было хорошо. Там у нее перспектив не было. Никаких. Слово «перспектива» Моника, правда, не знала, но что жить там было сложно, это уж факт.
И семнадцать детей в семье, и мамка, которая рожала, как не из себя, и отец, который впахивал, чтобы всю эту ораву обеспечить, но на земле легко не бывает. Работать приходилось со вторых петухов до темноты. Спать – как повезет. Кушать – тоже как повезет.
И на ней вся эта орава детей тоже висела. Старшая ж!
Помощница маменькина!
Даже когда младшие подрастать начали, так новые появлялись! И вот несправедливость! У соседки четверо поумирали, а у них – все здоровы! Хоть ты сама подушкой накрывай!
Вечной мамашиной помощницей Монике быть не хотелось, и она нацелилась на Луку, сына старосты. Выйти б за него замуж, и горя не знать, нищеты не нюхать. Но кто ж знал, что он такой подлец?
В любви клялся, платочек подарил, ленту тоже… а потом и на сеновал позвал. Моника и сама не поняла, как там оказалась.
Наверное, потому, что иначе Лука ушел бы к Розке. А это уж вовсе недопустимо.
Увы, сеновал не оказался гарантией счастья. Моник поняла это очень быстро, когда от нее начали отворачиваться деревенские парни, да и девушки. Хранить секрет Лука тоже не счел нужным.
Отец вразумил рыдающую дуру вожжами, но что было делать дальше?
Ребенка не случилось – хоть в этом повезло. Но и замуж в деревне тоже теперь не выйдешь, разве что за нищего вдовца с детьми. Этого уже не хотелось Монике.
Становиться деревенской шлюхой?
Не то, чтобы Монике был противен сам путь, но слишком уж неудобно. Вот, в городе, говорят, за любовь и деньги дают, и золотые украшения дарят, и дома покупают…
А в деревне что?
Бабы волосы выдрать могут, а мужики разве что куль муки притащат – и будь тем довольна. Нет, так неинтересно…
Приглашение от тетки пришло как нельзя более вовремя.
Сначала тетка приехала в гости. Она уж лет двадцать как работала кухаркой у дана Дуранте. Раньше-то плохо было, денег у дана, считай, и не было, платил через раз, но хоть требовал немного. А сейчас дан разбогател, можно было нанять себе помощницу, ну и как тут не порадеть своим?
Моника? А и пусть едет в город, раз в деревне жизни нет. У матери еще дочки подросли, найдется, кому по хозяйству помочь.
Тетка сразу предупредила, что коли девчонка будет гулять, учить ее будут ухватом. Но и согласилась, что в городе про Луку никто знать не будет, жизнь устраивать надо, а мужиков обманывают с сотворения мира. Склянки с куриной кровью в первую брачную ночь никто еще не отменял. Авось, кто и найдется? Подходящий для женитьбы?
Вот и гуляла Моника по городу.
И с Пьетро познакомилась… вот ведь как! Лука тому и в подметки не годился!
Пьетро был веселым, ласковым, подарил золотую цепочку, хоть и тоненькую, но золотую же! Если б мамка увидела и сестры… ой, нет! Не надо! Точно б отобрали!
В деревне никто таких дорогих подарков не делал. Даже у старостихи такого не было.
Но здесь же Столица!
Вот и сейчас, Моника вырвала свободный часок и помчалась на встречу с любимым мужчиной. Интересно, куда ее сегодня поведут? Может, Пьетро ей предложение сделает?
А что? Неужто она хуже разных там городских?
Так, размышляя о своем, о женском, Моника и шла на встречу с Пьетро.
Вот и любимый мужчина. Улыбается, дарит ей цветок, обнимает… а потом Моника вдруг поняла, что в глазах темнеет.
Попыталась что-то сказать, шевельнуться – и не смогла. Просто потеряла сознание.
Пьетро, который вообще-то был вовсе не Пьетро, а Белка, один из подручных Комара, довольно улыбнулся.
Так-то… достала его эта девка до печенок, но коли надо, он потерпит. До поры, до времени.
Удав гнилушки не сливает, если он сказал – значит, слушаться придется. Тогда и звенелки будут, и побрякушки, и дело сделается. Это знали все подручные Комара.
И слушались.
Последнего, кто решил повыступать, вынесли за дверь со стилетом в глазу. Других недовольных не было. А вот, собственно, и Удав. И девка какая-то с ним. Так себе… тощая, невидная. Белка бы на такую не полез.
- Готова? – покосился Джакомо на тело Моники.
- Жива, дышит, - отчитался Белка. – Чего с ней будет?
- Надеюсь, ничего, - нахмурилась девушка. – Давайте ее раздевать…
Единственное, что позволила себе Мия – это тонкая шелковая рубашка под самый низ. Вся остальная одежда была от Моники.
Пьетро наблюдал за этим с сомнением.
Ну, можно переодеть дану в одежду этой шлюхи. Но чтобы выдать одну за другую?
А вы павлина за ворону еще не выдавали? Они же так похожи, ну ТАК похожи! Обе – птицы.
Джакомо помог племяннице все надеть, расправить складки, затянуть и уложить. И поманил Пьетро за собой.
- Выйдем минут на десять.
- Как скажешь, Удав.
Пьетро и не собирался спорить. А когда он вернулся минут через десять…
Одна Моника, прикрытая старым плащом, лежала на полу, на соломе.
Вторая стояла над ней и улыбалась. Точь в точь, как эта деревенская дурища!
- Матерь Божия! – не удержался Пьетро, который и в церкви-то никогда не был. Кажись, и не крестили его, кому оно на помойке надобно?
- Похожа, ми-илый?
Слова Мия растягивала точь в точь, как Моника. И улыбалась так же. И даже локон на палец накрутила тем же жестом.
Пьетро суеверно перекрестился. Девушка подмигнула ему.
- Хорошая краска и парик – наше все!
Пьетро кивнул. Только вот… кому другому в уши чуши! А то он не видит ничего! А то он слепой!
Нет на девчонке ни грамма краски! Кроме свеклы и мела. Ну и сажи на бровях. Но черты-то!
Сама морда!
Не-ет… такое не подделаешь… нечисть какая, что ли?
Ох, страшно. Пьетро хоть и резал глотки, словно огурец на завтрак, хоть и лил кровь, как воду, все равно оставался достаточно суеверным парнем. И сейчас давал себе слово зайти в церковь.
Хоть крестик купить, что ли?
Или пусть святой водой попрыскают?
Но было, было у мужчины подозрение, что против этой нечисти ничего не поможет.
Джакомо проводил девушку почти что влюбленным взглядом.
- Хороша! Ты посмотри, как идет! Копия!
Пьетро послушно поглядел. Кивнул.
- Авось, что и сработает. А с той чего делать будем?
- Или по горлу и в воду, или в заведение мамаши Крюк. Комар сказал – лишь бы потом не всплыла.
- У мамаши не всплывет, - обрадовался Пьетро.
И быстро, пока Удав не передумал, пошел в комнату с Моникой.
Нет, не из сострадания. И не из милосердия. Просто за дохлую девку никто и монеты не даст. Да еще потом труп тащи, да еще живот распарывай, к ногам что привязывай… Белка спокойно убивал, но убирать за собой не любил.
А вот если ее к мамаше Крюк…
Долго она там так и так не проживет, у мамаши бордель для особых клиентов. То есть вообще с особенными пристрастиями. Которые могут или только когда избивают, или когда душат, когда убивают… а Пьетро еще ее попросит особо позаботиться о девчонке.
Так что не больше месяца та протянет, может, вообще дня три-четыре.
Но монета ему за это капнет! А деньги Пьетро любил. Это он людей ненавидел, а вот лорины – его маленькая слабость. Цвет, звук… даже вкус. Его прелесть!
Хотя за эту деревню больше двух монет и не дадут. Но хоть так… все приятно.
И забегая вперед – примерно так и сложилось. Это в красивых сказках герой спасает девицу ДО использования, или случается землетрясение, благодаря которому девица бежит, или в нее влюбляется главный злодей.
А в жизни…
В жизни все проще и печальнее.
Бордель.
Клиент с интересными пристрастиями.
А потом – люк в подвале, который выходил прямиком на реку. Тела там исчезали совершенно бесследно. Разве что рыбы расплодилось…
Но ее там давно и щедро подкармливали. Так что… в деревне Монику никто не искал и не ждал, а в городе и искать-то было уже некому. Комару и его подручным в очередной раз все сошло с рук.
Мия прошла по улице.
Шаг она тоже подделывала под семенящую походочку Моники. Вот и нужный ей дом. Ключи.
Собаки…
Собаки послушно заскулили, поджали хвосты и удрали в дальнюю часть сада. И как их потом выгонять прикажете?
Ладно, разберемся… кусок мяса, вон, взять, позвать, кинуть – и побегут, как миленькие.
- Явилась? – встретила ее недовольным голосом тетка Моники. – Давай живо, тебя посуда ждет, не переждет…
Мия молча кивнула и направилась к большому чану с замоченной в нем посудой. Да, вот такие обязанности были у Моники.
Мыть, чистить, убираться… тетка готовила, девчонка скребла все на что взгляд упадет.
Тетка продолжала ворчать.
- Ишь ты, раскрасилась… учти – в подоле принесешь, так выкину взашей…
Мия не обращала внимания на ворчание. Она послушно оттерла посуду, потом перемыла кучу овощей, перечистила их на завтра…
Тетка отвязалась и замолчала.
Мия коснулась снотворного в кармане и подумала, что – увы. Ничего у нее не получится. Дядя хотел, конечно, без лишнего шума, но – как? Как вы это себе представляете?
В доме около десятка человек. Слуги, конюхи, псарь, сам хозяин… и все они будут есть или пить что-то одно и то же? Вряд ли.
Один способ усыпить всех окружающих у Мии был. Лютня. Но до нее еще добраться, на ней еще поиграть всласть, да и засыпают только те, кто слышит музыку. Тоже… она что – Крысолов из известной сказки?
Чтобы идти по дому, а все вокруг засыпали, и засыпали?
Ладно, Крысолов за собой людей выманивал. Но ему ж и легче было! Он на дудочке играл! А вы поиграйте на лютне – в движении? Посмотрим, какой у вас кошачий концерт получится!
Так что Мия послушно мыла, терла, и ждала ночи.
И дождалась.
Конечно, спать пришлось на кухне, рядом с теткой. На узенькой лежанке, на матрасе, который по толщине мог поспорить с листом бумаги. Уснуть на таком?
Настолько Мия не устала, право слово.
Пришлось просто лежать бревном и ждать, пока уснет тетка. Вот та захрапела почти мгновенно. Мия поднялась.
Сейчас она выйдет во двор… да, надо кусок мяса с собой прихватить, вот оно, замариновано на завтра…
Девушка подошла к столу. Аккуратно достала нужное…
- Моника?
Тетка подняла голову. То ли от прохлады, Мия-то встала, а воздух холодный, одеяло тонкое, они считай, друг о друга грелись. То ли Мия чем неосторожно брякнула…
Женщина еще ничего не видела, еще не понимала, что происходит, но далеко ли до шума?
Считай – пара секунд.
Тесак, которым резали мясо, словно сам собой оказался в руках у девушки. Движение, удар…
Мия целилась по шее, по шее и попала. А с перерезанным горлом, если что – не слишком-то и поговоришь. Не крикнешь, не поднимешь тревогу. Только вот и все остальное…
Кровь хлынула потоком. Голова женщины откинулась назад, в разрезе показалось что-то белое, влажно хлюпнуло… и нет. Сразу человек, которого так ранили, не умирает…
С бандитом было иначе, там Мия не видела, не смотрела. А вот здесь…
Убежать никуда не получится. И отвернуться тоже почему-то нельзя. И… эта женщина ничего плохого ей не сделала, она просто жила, работала, любила свою племянницу, а Мия… Мия ее…
Зрелище было настолько омерзительное, что девушка сначала проблевалась в углу, в потом опомнилась. И поняла, что личина с нее сползла, словно снег с крыши.
Так… вернуть на место.
Никто из дядиных подручных ее в настоящем облике не видел – и не надо. Даже туда, где лежала Моника, Мия пришла уже с частичными изменениями. Не тот цвет волос, не те глаза…
Дядя знает, и этого достаточно. Остальным уж точно ни к чему.
Тесак валялся рядом с убитой.
Мия вдохнула, выдохнула… вот сейчас ее затрясло. Бросить бы все, убежать…
Энцо.
Девочки.
Дядя…
Убежать-то можно. А вот что им дальше делать?
Если сейчас она сломается, если сейчас закричит, побежит… кстати – куда? С ней все равно все будет кончено. Она УЖЕ убийца, она уже заслуживает казни. Она уже преступила закон.
Ее не защитят. Единственный, кому она нужна – ее дядя. И от него сейчас они все зависят. И она, и брат, и сестры. От его доброй воли.
Мысль о близких сработала не хуже любой нюхательной соли. Девушка резко провела ладонями по лицу, словно стирая что-то грязное, заставляя себя не думать, не помнить, вытащила тот самый кусок мяса, отворила кухонную дверь и вышла. Собаки сначала шарахнулись, потом почуяли мясо, заскулили… псарь уже спал. Вот и ладненько. Мия спокойно, никого не встретив, дошла до калитки, отворила ее – и выкинула туда мясо. И отошла подальше. В направлении псов.
Собачья логика была проста.
Здесь – гадкое и страшное существо. Которое даже не человек.
Там – вкусное мясо. И воля!
Какой пес не мечтает хоть раз удрать? И всласть поноситься где захочется?
Тем более, что…
Подручные Комара отлично видели и как открывается калитка, и как вылетает на улицу мясо, и…
- Выпускай! – махнул рукой один из них.
Идеальное средство. Течная сучка.
Через десять минут ни в саду особняка Дуранте, ни в его окрестностях не осталось ни одной собаки. А мужчины серыми тенями заходили в калитку, скользили дальше, к особняку…
От Моники отлично было известно и сколько слуг в доме, и кто где ночует… Пьетро все выспросил. Прикинулся влюбленным ревнивцем, ну девка и повелась. Чего б нет?
А ты где спишь? А по ночам к тебе никто не пристает? А то, небось, у вас там, и слуги, и стража, и конюхи… Моника разболтала и то, чего не знала.
Серые тени зашли в конюшню.
Серые тени зашли в дом.
В людскую, где спали слуги…
В покои, в которых жил дан Джанмария Дуранте…
Единственное место, в котором правки не требовалось – это кухня. Жаль, но резня все же состоялась. Не оставлять же живых свидетелей?
Джакомо (а он зашел в числе первых) на кухне выговаривал Мии.
– Ты не могла их усыпить?
- Я дана вообще не видела, конюхи на кухне не появлялись, эта дура вышла к любимому после ужина, - отрезала Мия. – Если б ДО – другой вопрос, за общим ужином можно и снотворное подсыпать. А так – нереально.
- Грязно получилось, - вздохнул Джакомо. – Тихо, но грязно.
Мия равнодушно пожала плечами. Вот уж этот вопрос ее не волновал.
- Возьмите, да особняк подожгите. И все.
Джакомо кивнул.
Понятно, они так и сделают. Идея хорошая… но сколько ж добра тут сгорит! Хотя самое ценное они заберут.
- Ты отсюда что хочешь взять? Может, какие побрякушки? Или еще что?
- Нефритовые серьги, - если найдутся, - тут же напомнила Мия.
- Обязательно. Не в счет твоей доли добычи, обещаю. А еще?
Мия качнула головой.
- Я бы в библиотеке порылась, пока есть время. А так – неинтересно.
- Пока – есть. Комар людей сюда отрядил, выносить много чего будем.
И выносили.
Тащили мешками, тащили сумками и тюками… первым делом в сумки отправились драгоценности.
Это надо впитать, усвоить, ей предстоит так делать. И Мия честно делила внимание между крабами и служанкой. И только когда та ушла, отвлеклась, заговорила с дядей.
- Как ее хоть зовут?
- Моника Амато.
Мия кивнула.
Что ж. Моника, так Моника. Авось, и не собьется. Операция была назначена через два дня.
***
Столица!
Моника млела от самого слова. От его музыки, от самого значения…
Сто-ли-ца!
Это не их убогие Верхние Пеньки! Это город! Это самый прекрасный город мира! И спасибо тетке – она здесь!
Да, уехать из деревни было хорошо. Там у нее перспектив не было. Никаких. Слово «перспектива» Моника, правда, не знала, но что жить там было сложно, это уж факт.
И семнадцать детей в семье, и мамка, которая рожала, как не из себя, и отец, который впахивал, чтобы всю эту ораву обеспечить, но на земле легко не бывает. Работать приходилось со вторых петухов до темноты. Спать – как повезет. Кушать – тоже как повезет.
И на ней вся эта орава детей тоже висела. Старшая ж!
Помощница маменькина!
Даже когда младшие подрастать начали, так новые появлялись! И вот несправедливость! У соседки четверо поумирали, а у них – все здоровы! Хоть ты сама подушкой накрывай!
Вечной мамашиной помощницей Монике быть не хотелось, и она нацелилась на Луку, сына старосты. Выйти б за него замуж, и горя не знать, нищеты не нюхать. Но кто ж знал, что он такой подлец?
В любви клялся, платочек подарил, ленту тоже… а потом и на сеновал позвал. Моника и сама не поняла, как там оказалась.
Наверное, потому, что иначе Лука ушел бы к Розке. А это уж вовсе недопустимо.
Увы, сеновал не оказался гарантией счастья. Моник поняла это очень быстро, когда от нее начали отворачиваться деревенские парни, да и девушки. Хранить секрет Лука тоже не счел нужным.
Отец вразумил рыдающую дуру вожжами, но что было делать дальше?
Ребенка не случилось – хоть в этом повезло. Но и замуж в деревне тоже теперь не выйдешь, разве что за нищего вдовца с детьми. Этого уже не хотелось Монике.
Становиться деревенской шлюхой?
Не то, чтобы Монике был противен сам путь, но слишком уж неудобно. Вот, в городе, говорят, за любовь и деньги дают, и золотые украшения дарят, и дома покупают…
А в деревне что?
Бабы волосы выдрать могут, а мужики разве что куль муки притащат – и будь тем довольна. Нет, так неинтересно…
Приглашение от тетки пришло как нельзя более вовремя.
Сначала тетка приехала в гости. Она уж лет двадцать как работала кухаркой у дана Дуранте. Раньше-то плохо было, денег у дана, считай, и не было, платил через раз, но хоть требовал немного. А сейчас дан разбогател, можно было нанять себе помощницу, ну и как тут не порадеть своим?
Моника? А и пусть едет в город, раз в деревне жизни нет. У матери еще дочки подросли, найдется, кому по хозяйству помочь.
Тетка сразу предупредила, что коли девчонка будет гулять, учить ее будут ухватом. Но и согласилась, что в городе про Луку никто знать не будет, жизнь устраивать надо, а мужиков обманывают с сотворения мира. Склянки с куриной кровью в первую брачную ночь никто еще не отменял. Авось, кто и найдется? Подходящий для женитьбы?
Вот и гуляла Моника по городу.
И с Пьетро познакомилась… вот ведь как! Лука тому и в подметки не годился!
Пьетро был веселым, ласковым, подарил золотую цепочку, хоть и тоненькую, но золотую же! Если б мамка увидела и сестры… ой, нет! Не надо! Точно б отобрали!
В деревне никто таких дорогих подарков не делал. Даже у старостихи такого не было.
Но здесь же Столица!
Вот и сейчас, Моника вырвала свободный часок и помчалась на встречу с любимым мужчиной. Интересно, куда ее сегодня поведут? Может, Пьетро ей предложение сделает?
А что? Неужто она хуже разных там городских?
Так, размышляя о своем, о женском, Моника и шла на встречу с Пьетро.
Вот и любимый мужчина. Улыбается, дарит ей цветок, обнимает… а потом Моника вдруг поняла, что в глазах темнеет.
Попыталась что-то сказать, шевельнуться – и не смогла. Просто потеряла сознание.
***
Пьетро, который вообще-то был вовсе не Пьетро, а Белка, один из подручных Комара, довольно улыбнулся.
Так-то… достала его эта девка до печенок, но коли надо, он потерпит. До поры, до времени.
Удав гнилушки не сливает, если он сказал – значит, слушаться придется. Тогда и звенелки будут, и побрякушки, и дело сделается. Это знали все подручные Комара.
И слушались.
Последнего, кто решил повыступать, вынесли за дверь со стилетом в глазу. Других недовольных не было. А вот, собственно, и Удав. И девка какая-то с ним. Так себе… тощая, невидная. Белка бы на такую не полез.
- Готова? – покосился Джакомо на тело Моники.
- Жива, дышит, - отчитался Белка. – Чего с ней будет?
- Надеюсь, ничего, - нахмурилась девушка. – Давайте ее раздевать…
Единственное, что позволила себе Мия – это тонкая шелковая рубашка под самый низ. Вся остальная одежда была от Моники.
Пьетро наблюдал за этим с сомнением.
Ну, можно переодеть дану в одежду этой шлюхи. Но чтобы выдать одну за другую?
А вы павлина за ворону еще не выдавали? Они же так похожи, ну ТАК похожи! Обе – птицы.
Джакомо помог племяннице все надеть, расправить складки, затянуть и уложить. И поманил Пьетро за собой.
- Выйдем минут на десять.
- Как скажешь, Удав.
Пьетро и не собирался спорить. А когда он вернулся минут через десять…
Одна Моника, прикрытая старым плащом, лежала на полу, на соломе.
Вторая стояла над ней и улыбалась. Точь в точь, как эта деревенская дурища!
- Матерь Божия! – не удержался Пьетро, который и в церкви-то никогда не был. Кажись, и не крестили его, кому оно на помойке надобно?
- Похожа, ми-илый?
Слова Мия растягивала точь в точь, как Моника. И улыбалась так же. И даже локон на палец накрутила тем же жестом.
Пьетро суеверно перекрестился. Девушка подмигнула ему.
- Хорошая краска и парик – наше все!
Пьетро кивнул. Только вот… кому другому в уши чуши! А то он не видит ничего! А то он слепой!
Нет на девчонке ни грамма краски! Кроме свеклы и мела. Ну и сажи на бровях. Но черты-то!
Сама морда!
Не-ет… такое не подделаешь… нечисть какая, что ли?
Ох, страшно. Пьетро хоть и резал глотки, словно огурец на завтрак, хоть и лил кровь, как воду, все равно оставался достаточно суеверным парнем. И сейчас давал себе слово зайти в церковь.
Хоть крестик купить, что ли?
Или пусть святой водой попрыскают?
Но было, было у мужчины подозрение, что против этой нечисти ничего не поможет.
Джакомо проводил девушку почти что влюбленным взглядом.
- Хороша! Ты посмотри, как идет! Копия!
Пьетро послушно поглядел. Кивнул.
- Авось, что и сработает. А с той чего делать будем?
- Или по горлу и в воду, или в заведение мамаши Крюк. Комар сказал – лишь бы потом не всплыла.
- У мамаши не всплывет, - обрадовался Пьетро.
И быстро, пока Удав не передумал, пошел в комнату с Моникой.
Нет, не из сострадания. И не из милосердия. Просто за дохлую девку никто и монеты не даст. Да еще потом труп тащи, да еще живот распарывай, к ногам что привязывай… Белка спокойно убивал, но убирать за собой не любил.
А вот если ее к мамаше Крюк…
Долго она там так и так не проживет, у мамаши бордель для особых клиентов. То есть вообще с особенными пристрастиями. Которые могут или только когда избивают, или когда душат, когда убивают… а Пьетро еще ее попросит особо позаботиться о девчонке.
Так что не больше месяца та протянет, может, вообще дня три-четыре.
Но монета ему за это капнет! А деньги Пьетро любил. Это он людей ненавидел, а вот лорины – его маленькая слабость. Цвет, звук… даже вкус. Его прелесть!
Хотя за эту деревню больше двух монет и не дадут. Но хоть так… все приятно.
И забегая вперед – примерно так и сложилось. Это в красивых сказках герой спасает девицу ДО использования, или случается землетрясение, благодаря которому девица бежит, или в нее влюбляется главный злодей.
А в жизни…
В жизни все проще и печальнее.
Бордель.
Клиент с интересными пристрастиями.
А потом – люк в подвале, который выходил прямиком на реку. Тела там исчезали совершенно бесследно. Разве что рыбы расплодилось…
Но ее там давно и щедро подкармливали. Так что… в деревне Монику никто не искал и не ждал, а в городе и искать-то было уже некому. Комару и его подручным в очередной раз все сошло с рук.
***
Мия прошла по улице.
Шаг она тоже подделывала под семенящую походочку Моники. Вот и нужный ей дом. Ключи.
Собаки…
Собаки послушно заскулили, поджали хвосты и удрали в дальнюю часть сада. И как их потом выгонять прикажете?
Ладно, разберемся… кусок мяса, вон, взять, позвать, кинуть – и побегут, как миленькие.
- Явилась? – встретила ее недовольным голосом тетка Моники. – Давай живо, тебя посуда ждет, не переждет…
Мия молча кивнула и направилась к большому чану с замоченной в нем посудой. Да, вот такие обязанности были у Моники.
Мыть, чистить, убираться… тетка готовила, девчонка скребла все на что взгляд упадет.
Тетка продолжала ворчать.
- Ишь ты, раскрасилась… учти – в подоле принесешь, так выкину взашей…
Мия не обращала внимания на ворчание. Она послушно оттерла посуду, потом перемыла кучу овощей, перечистила их на завтра…
Тетка отвязалась и замолчала.
Мия коснулась снотворного в кармане и подумала, что – увы. Ничего у нее не получится. Дядя хотел, конечно, без лишнего шума, но – как? Как вы это себе представляете?
В доме около десятка человек. Слуги, конюхи, псарь, сам хозяин… и все они будут есть или пить что-то одно и то же? Вряд ли.
Один способ усыпить всех окружающих у Мии был. Лютня. Но до нее еще добраться, на ней еще поиграть всласть, да и засыпают только те, кто слышит музыку. Тоже… она что – Крысолов из известной сказки?
Чтобы идти по дому, а все вокруг засыпали, и засыпали?
Ладно, Крысолов за собой людей выманивал. Но ему ж и легче было! Он на дудочке играл! А вы поиграйте на лютне – в движении? Посмотрим, какой у вас кошачий концерт получится!
Так что Мия послушно мыла, терла, и ждала ночи.
И дождалась.
***
Конечно, спать пришлось на кухне, рядом с теткой. На узенькой лежанке, на матрасе, который по толщине мог поспорить с листом бумаги. Уснуть на таком?
Настолько Мия не устала, право слово.
Пришлось просто лежать бревном и ждать, пока уснет тетка. Вот та захрапела почти мгновенно. Мия поднялась.
Сейчас она выйдет во двор… да, надо кусок мяса с собой прихватить, вот оно, замариновано на завтра…
Девушка подошла к столу. Аккуратно достала нужное…
- Моника?
Тетка подняла голову. То ли от прохлады, Мия-то встала, а воздух холодный, одеяло тонкое, они считай, друг о друга грелись. То ли Мия чем неосторожно брякнула…
Женщина еще ничего не видела, еще не понимала, что происходит, но далеко ли до шума?
Считай – пара секунд.
Тесак, которым резали мясо, словно сам собой оказался в руках у девушки. Движение, удар…
Мия целилась по шее, по шее и попала. А с перерезанным горлом, если что – не слишком-то и поговоришь. Не крикнешь, не поднимешь тревогу. Только вот и все остальное…
Кровь хлынула потоком. Голова женщины откинулась назад, в разрезе показалось что-то белое, влажно хлюпнуло… и нет. Сразу человек, которого так ранили, не умирает…
С бандитом было иначе, там Мия не видела, не смотрела. А вот здесь…
Убежать никуда не получится. И отвернуться тоже почему-то нельзя. И… эта женщина ничего плохого ей не сделала, она просто жила, работала, любила свою племянницу, а Мия… Мия ее…
Зрелище было настолько омерзительное, что девушка сначала проблевалась в углу, в потом опомнилась. И поняла, что личина с нее сползла, словно снег с крыши.
Так… вернуть на место.
Никто из дядиных подручных ее в настоящем облике не видел – и не надо. Даже туда, где лежала Моника, Мия пришла уже с частичными изменениями. Не тот цвет волос, не те глаза…
Дядя знает, и этого достаточно. Остальным уж точно ни к чему.
Тесак валялся рядом с убитой.
Мия вдохнула, выдохнула… вот сейчас ее затрясло. Бросить бы все, убежать…
Энцо.
Девочки.
Дядя…
Убежать-то можно. А вот что им дальше делать?
Если сейчас она сломается, если сейчас закричит, побежит… кстати – куда? С ней все равно все будет кончено. Она УЖЕ убийца, она уже заслуживает казни. Она уже преступила закон.
Ее не защитят. Единственный, кому она нужна – ее дядя. И от него сейчас они все зависят. И она, и брат, и сестры. От его доброй воли.
Мысль о близких сработала не хуже любой нюхательной соли. Девушка резко провела ладонями по лицу, словно стирая что-то грязное, заставляя себя не думать, не помнить, вытащила тот самый кусок мяса, отворила кухонную дверь и вышла. Собаки сначала шарахнулись, потом почуяли мясо, заскулили… псарь уже спал. Вот и ладненько. Мия спокойно, никого не встретив, дошла до калитки, отворила ее – и выкинула туда мясо. И отошла подальше. В направлении псов.
Собачья логика была проста.
Здесь – гадкое и страшное существо. Которое даже не человек.
Там – вкусное мясо. И воля!
Какой пес не мечтает хоть раз удрать? И всласть поноситься где захочется?
Тем более, что…
Подручные Комара отлично видели и как открывается калитка, и как вылетает на улицу мясо, и…
- Выпускай! – махнул рукой один из них.
Идеальное средство. Течная сучка.
Через десять минут ни в саду особняка Дуранте, ни в его окрестностях не осталось ни одной собаки. А мужчины серыми тенями заходили в калитку, скользили дальше, к особняку…
От Моники отлично было известно и сколько слуг в доме, и кто где ночует… Пьетро все выспросил. Прикинулся влюбленным ревнивцем, ну девка и повелась. Чего б нет?
А ты где спишь? А по ночам к тебе никто не пристает? А то, небось, у вас там, и слуги, и стража, и конюхи… Моника разболтала и то, чего не знала.
Серые тени зашли в конюшню.
Серые тени зашли в дом.
В людскую, где спали слуги…
В покои, в которых жил дан Джанмария Дуранте…
Единственное место, в котором правки не требовалось – это кухня. Жаль, но резня все же состоялась. Не оставлять же живых свидетелей?
Джакомо (а он зашел в числе первых) на кухне выговаривал Мии.
– Ты не могла их усыпить?
- Я дана вообще не видела, конюхи на кухне не появлялись, эта дура вышла к любимому после ужина, - отрезала Мия. – Если б ДО – другой вопрос, за общим ужином можно и снотворное подсыпать. А так – нереально.
- Грязно получилось, - вздохнул Джакомо. – Тихо, но грязно.
Мия равнодушно пожала плечами. Вот уж этот вопрос ее не волновал.
- Возьмите, да особняк подожгите. И все.
Джакомо кивнул.
Понятно, они так и сделают. Идея хорошая… но сколько ж добра тут сгорит! Хотя самое ценное они заберут.
- Ты отсюда что хочешь взять? Может, какие побрякушки? Или еще что?
- Нефритовые серьги, - если найдутся, - тут же напомнила Мия.
- Обязательно. Не в счет твоей доли добычи, обещаю. А еще?
Мия качнула головой.
- Я бы в библиотеке порылась, пока есть время. А так – неинтересно.
- Пока – есть. Комар людей сюда отрядил, выносить много чего будем.
И выносили.
Тащили мешками, тащили сумками и тюками… первым делом в сумки отправились драгоценности.
