Рид смог бы с ней справиться. Просто потому, что Матильда его любит до беспамятства. А вот Давид… у него свои мысли о месте женщины в семье, в мире, в обществе – и эти мысли почти идеально совпадают с позицией Малены.
Девушки переглянулись.
- А я смогу? – на этот раз искренне сомневалась Матильда.
А вот Малена и не сомневалась. Ее сестричка обязательно справится. И…
Это когда с бухты-барахты, тогда сложно. Если бы их просто поменяли местами, ни одна из них не справилась бы, загремев в психушку.
Так кажется, что в средние века просто жить. А ты попробуй, поживи, с лопухами-то вместо туалетной бумаги, без антибиотиков и лака для волос. Да еще в жестко сословном обществе. Не так поклонишься – тут же и повесят на березке. Или на осинке, что рядом окажется. А то и сожгут, как ведьму.
Да и в двадцать первом веке не лучше.
Да, лопухов здесь не употребляют. И достижений цивилизации полно, только вот разобраться с ними без пол-литры не сможет никто. Сразу – точно не сможет. Такой поток информации… поди, освой!
Рехнешься!
Но девушки общались уже несколько месяцев.
Малена вполне прилично ориентировалась в жизни Матильды, даже компьютер освоила, и архитектурой живо интересовалась. Знала что, как, где…
А Матильда прекрасно себя чувствовала в шкурке герцогессы. И более-менее разбиралась в местной жизни.
Вывод напрашивался сам собой.
Девушки переглянулись.
Страшно?
Не-ет… СТРАШНО!
До истерики, до безумия, до лужи, как у описавшегося щенка. Но…
Выбор у них есть. И одновременно… какой это выбор? Одно издевательство!
- Малечка…
- Тильда…
Неужели – это единственное, что остается? И не увидятся они больше никогда, и ничего друг о друге не узнают, и…
И девушки с предельной ясностью понимали – это так и будет.
Нельзя жить на два мира, рано или поздно надо делать выбор.
Так или иначе, рано или поздно. Страшно?
Всем страшно, не вы первые, не вы последние…
Девушки переглянулись – и крепко обнялись.
- Сестренка…
- Сестричка моя…
Кто сказал? Кто отозвался?
Да разве это важно?
Терять родную душу, терять единственного в двух мирах человека, которого любишь как себя – это безумно тяжело. Но выбора нет…
Матильда коснулась щеки сестренки.
- Иди сначала ты.
- А ты?
- Потом и я.
- Тильда, ты всегда была старшей…
- Знаю. И назову свою дочь – Матильдой.
- А я свою – Мария-Элена, - Малена улыбнулась сквозь слезы. Пусть хоть так…
- И будешь рассказывать ей сказки о Донэре и Аллодии…
- А ты расскажешь про Россию, про свою бабушку, верно?
Из глаз Малены текли слезы, и она их не вытирала. Матильда и сама плакала.
- Я в тебя верю, сестренка. Ты справишься.
- И я в тебя верю. Ты думаешь, мы сможем туда пройти?
- Прислушайся, - улыбнулась Матильда. – Не зря я в свое время увлекалась Стругацкими и Хайнлайном… просто – прислушайся.
Малена повиновалась.
- Малечка, детка, вернись ко мне. Я тебя очень прошу, я… я жить без тебя не могу. Я люблю тебя, малышка…
Давид звал ее. Откуда-то из Зазеркалья, звал и верил в ее возвращение. Отсюда – видно.
- Радость моя… не оставляй меня. Боги не могут быть так жестоки. Вернись, Малена, прошу тебя, вернись… если ты не вернешься, я просто брошусь головой вниз из окна, Восьмилапый с ней, с Аллодией…
Рид тоже звал. И был до ужаса искренен в своих чувствах.
Он и правда умрет без нее. Умрет, как чудовище из сказки, до последнего сжимая в руках Аленький цветочек.
Серые кошаки в зеркалах встрепенулись, подняли головы, одновременно, словно тоже были отражениями друг друга, зашевелили лапками. И Матильда с Маленой увидели, как под нажимом острых коготков рвется девичья кожа, как выступают крохотные, незамеченные мужчинами бусинки крови.
Кровь зовет, кровь открывает дорогу между мирами, пока она течет – можно вернуться.
Матильда улыбнулась. И коснулась окровавленной рукой зеркала, в котором отражался Давид.
Оно заколебалось, как вода, заволновалось…
- Вот. Ты можешь идти.
Малена кивнула.
И так же коснулась второго зеркала, в котором отражался Рид.
Поверхность дрожала, переливалась, словно жидкая ртуть… только один шаг…
Как же сложно расцепить руки.
Как же тяжела разлука…
Последний взгляд, глаза в глаза – и пальцы разжимаются. Так тяжело, словно на каждом ногте по гире повисло.
И две тени одновременно проходят в зеркала.
А зазеркальный мир осыпается осколками, трескается, разлетается в пыль… да разве такое может быть?
Нет, не может. Это сон, только сон…
Россия. Больница в городе ХХХ.
Мария-Элена Домбрийская открыла глаза.
Медленно, очень медленно, словно выныривая из—под воды.
Она лежала в белой больничной палате, щеку щекотал пушистый серый хвост, а ладони крепко сжимал в своих руках Давид.
И говорил, говорил… он даже сразу и не понял, что девушка открыла глаза. Его глаза были закрыты, и по щеке ползла слезинка.
Он бы тоже умер с тоски.
Не так, как Рид, решив все одним ударом. Но…
Если человек не хочет жить, он найдет возможность встретиться со смертью. Алкоголь, наркотики, скорость… сложно ли для желающего?
- Дэви… - тихо позвала Малена. – Дэви… я здесь…
Карие глаза распахнулись ей навстречу. И столько в них было счастья столько света, что она еще раз убедилась в своей правоте.
- Малена!
- Я пришла на твой голос. Ты позвал – и я пришла, - шепнула девушка. Закашлялась…
Давид поднес к ее губам пакетик с соком, Малена сделала пару глотков.
- Лучше?
- Да. Что со мной было?
- Ты не помнишь?
- Анжелика стреляла в меня. Что я еще пропустила?
- Да ничего, - улыбнулся Давид. – почти ничего… скорая привезла тебя сюда, ну а мы решили не оставлять тебя в одиночестве.
- Беська…
Серая вредина мурлыкнула и потерлась об шею Малены. Аккурат об оставленную своими же когтями царапину.
Всем видом она говорила, что знает тайну девушек. Она-то знает, но никому не расскажет. Особенно если кормить будут, и почаще, и лучше – осетриной.
- Она тоже старалась, - голос Давида дрогнул.
Малена улыбнулась ему. От всей души.
- Поедем домой? Пожалуйста… нас отпустят?
- Украду, - улыбнулся Давид. – А ты себя хорошо чувствуешь?
- Замечательно.
- Тогда – будем похищаться!
Мужчина ловко подхватил Малену с кровати, завернул в простыню, Беська похитилась сама, запрыгнув девушке на живот, и улегшись на нем в позе сфинкса. Разве что когтями заякорилась, как пантера.
Но Малена не жаловалась.
Ей не хотелось оставаться в этом царстве лекарств и лекарей.
Про сумку с одеждой так никто и не вспомнил. Подумаешь – важность!
Они живы! Они едут домой!
И Малена точно знала, что все-все у них будет хорошо.
Ночной город распахивал им навстречу свои руки, машина мягко урчала мотором, летя по темным улицам, и герцогесса смотрела на это широко раскрытыми глазами.
Так и прощаются с прошлой жизнью.
Никогда она не увидит Донэр, никогда не пройдется по улицам Аланеи, никогда не вернется в Винель…
Не увидит Ровену, Дорака, не поговорит с Ардонскими…
Теперь это не ее судьба.
А что – ее?
Муж. Вот этот самый, который похитил ее из больницы.
Малена украдкой покосилась на профиль Давида.
Так сложно, и так страшновато… у нее ведь никого и ничего, только этот мужчина. Ее судьба, ее якорь, человек, который искренне ее любит. И с ним она проживет всю оставшуюся жизнь, сколько бы там не получилось. Десть лет, двадцать, пятьдесят…
За себя и за Матильду.
И дочку назовет Мария-Элена. Обязательно. И будет рассказывать ей сказки про Брата и Сестру, про Восьмилапого, цитировать Книгу откровений, рисовать карту Аллодии…
Все будут думать, что это сказки, а она будет знать правду.
За горами, за лесами, за морями и мирами, там есть другой мир. Тот, в котором она родилась и из которого ушла.
Тот, в котором осталась половинка ее души. Ее сестренка. Ее Матильда.
Упрямая и верная, нежная и сильная. И жить с пустотой в сердце так тяжело…
Давид, словно почувствовав мысли девушки, оторвал одну руку от руля и сжал ее пальцы.
- Все будет хорошо, Малечка.
И глубинным, нутряным чутьем Малена поняла – так и будет. По ее щеке сползла слезинка, но девушка даже не заметила этого.
Она не плакала. Слишком большим было горе от потери сестры. Слишком неподъемным. Дайте хоть какое-то время пережить его, хоть пару дней…
Квартира встретила их освещенными окнами.
Там явно кто-то был…
Давида это не остановило. Он вручил Малене ключи от дома, подхватил ее на руки и подмигнул.
- Откроешь дверь?
Герцогесса кивнула.
И не сильно удивилась, когда в прихожей они наткнулись на Манану с Нателлой. Сестры, видимо, утешать приехали. И зрелище вполне себе живой Малены, завернутой в простыню и на руках у Давида, немножко огорошило женщин.
Но пришли в себя они быстро.
- Дэви?
- Малена?
Женщины переглянулись. Логика для данного случая была проста…
- Вас врачи отпустили?
- Нет, - отрезал Давид. – Это моя жена, и я ее украл по закону гор.
- А это ваш верный ишак? – уточнила Манана, показывая пальцем с длиннющим ногтем на Беську.
Кошка лениво зевнула, и спрыгнула на пол, проигнорировав всяких там посторонних. Надо бы пойти, свои мисочки проверить, а то кто их знает…
Сейчас когтями тыкают, потом рыбу сожрут…
- Вас что-то не устраивает? – уточнил Давид. С этаким намеком – дорогие гости, не надоели вам хозяева? Нет? А зря…
Сестры еще раз переглянулись.
- Нет-нет, нас все устраивает, - хмыкнула Нателла. – Мы, наверное, пойдем. Надо заехать в больницу, там теперь уже переполох поднялся.
- Вот и давайте, - милостиво отпустил женщин Давид.
И с радостью захлопнул за ними дверь. Ногой.
Пронес Малену в спальню и опустил на кровать.
- Малечка… ты не возражаешь, если мы будем спать вместе?
Малена покачала головой.
- Я не против. Я… мы с тобой ведь женаты…
Договорить у нее так и не получилось. Покраснела и смутилась. Герцогесс не учат обсуждать вопросы половой жизни, даже с собственным мужем.
Давид покачал головой.
- Я сегодня не рискну. Мне так страшно за тебя, если б ты знала… - мужчина внезапно опустился на колени перед кроватью, прижался щекой к коленкам герцогессы. – Я думал, я там умру. Малечка… не оставляй меня, пожалуйста…
Малена коснулась пальцами черных волос, таких неожиданно мягких, скользящих через ее пальцы, помассировала мужчине виски, как-то незаметно коснулась ладонью щеки…
- Иди ко мне? Пожалуйста… не оставляй меня одну.
Пустоту в душе и в сердце надо было чем-то заполнить. Иначе… это зеркало. Острые хрустальные осколки впиваются, ранят… и безумно нужен кто-то рядом. Вывести из лабиринта – и никогда о нем не вспоминать.
Малена первая положила руки на плечи Давида – и потянулась губами к его губам.
Пусть ночь скользит мимо. Ей уже ничего не страшно…
Аланея, дом Домбрийских.
- Малена!
Голос звал ее. Дрожал от боли, но звал…
Матильда открыла глаза – и улыбнулась маркизу Торнейскому. Своему, кстати говоря, супругу.
- Рид!
- Малена!!!
Матильду сгребли в охапку так, что едва не додушили, но девушка не возражала. После холода и тоски зеркального лабиринта?
Да хоть придушите, только обратно не надо! Только не туда, в царство безумных ледяных зеркал.
- Рид…
- Я думал, я тебя потеряю…
- Что со мной случилось? – спросила Матильда.
- Лорена, - выплюнул Рид. – Она решила убить тебя, пришла ночью.
- И… я вроде бы невредима?
- Ровена ее остановила. Один удар она нанести все же успела, но только один.
- Она разбила мое зеркало?
Матильда уже знала, но надо же было уточнить?
- Да. Оно тебя спасло, фактически…
- И что сейчас с Лореной?
- Ничего, - отозвался Рид. – Она тебя больше не побеспокоит. Никогда.
Матильда поглядела на него, хмыкнула.
- Мне надо носить траур по мачехе?
- Только если ты сама этого захочешь.
Девушка фыркнула.
- Я оплачу ее. Глубоко в своем сердце. Рид…
- Да?
- Знаешь, какая мысль меня преследовала, пока я была… там?
- Там что-то есть? – тут же уточнил Рид.
- Есть. Это точно. И я все время думала, какие мы с тобой были глупые.
- Малена? – с лица маркиза Торнейского спокойно можно было рисовать карася. Или окуня – рот открыт, глаза хлопают, жабры лепи и любуйся.
- Дверь закрыта?
- Да.
- Отлично. Думаю, кошак нам не помешает…
Серый и хвостатый зверь уже благополучно успел удрать и свернуться на кресле. Мало ли?
Придавят еще в порыве радости! Много ли ему надо?
- Кажется, - это кошка, - растеряно сказал Рид. – Малена?
Пальцы девушки уже добрались до пуговиц на его рубашке.
- Учти, невинным ты отсюда не выйдешь.
Мужчина открыл рот.
- А ты… ты же…
- Вот, об этом я и думала. Что люблю тебя, и так бездарно тратила наше с тобой время. И решила – если вернусь, не потрачу больше не минуты.
- Лекари…
- Ладно. Потом можешь сходить к ним, разрешаю, - кивнула Матильда. И попробовала расстегнуть пряжку на поясе Рида.
Мужчина мягко отстранил ее руки.
- Малена… ты уверена?
- Если ты сейчас меня оставишь, я… я… я не знаю, что я сделаю! Я тебя подкараулю, стукну по голове, свяжу и изнасилую! – выпалила Матильда.
Рид прикусил губу. Глаза его смеялись.
- Какая ты опасная женщина…
- Ты еще не знаешь, насколько я опасная женщина. Просто потому, что я – девушка. Твоей милостью, - возмутилась Матильда.
Рид сгреб ее в охапку и упал на кровать.
- Обещаю, мы это немедленно исправим.
Карие глаза оказались рядом с серыми, и спорить расхотелось. И язвить Матильде стало неинтересно. И все остальное тоже.
А вот губы, которые коснулись ее губ…
В этот день Остеон так и не дождался брата во дворце. Вместо него приехал граф Ардонский, который сообщил и о «болезни» герцогессы, и о ее выздоровлении…
Остеон вздохнул – и от души пожелал брату счастья. Пусть у него хоть в семейной жизни все хорошо будет. А то рехнешься с этими государственными делами…
Спустя три года после описанных событий.
Россия.
- Спасибо тебе, родная.
Давид выглядел ужасно гордым. И ничего удивительного, за три года жена подарила ему двух детей – сына, а вот теперь и дочку…
Малена светилась от счастья.
Жизнь у нее получалась очень насыщенной. Надо было осваиваться в новом мире, уже без подсказок со стороны Матильды. Общаться с людьми, осваивать новую профессию… жить семейной жизнью.
Последнее было самым сложным.
Давид оказался достаточно авторитарным и деспотичным мужем, но герцогессу это не смущало. Ее к такой жизни и готовили. Она иного и не представляла.
Ей легко было уживаться с любимым человеком, легко встречать его по вечерам, отчитываться о своих перемещениях, соблюдать определенные традиции, уважать его родителей…
А если учесть, что все заботы по хозяйству так и остались за домработницей, то и вообще, ничего страшного. Чего тут бояться?
Сложности были с освоением дизайнерских программ. Матильда в них разбиралась, а вот Малена не очень. Но учиться она хотела, как искать информацию – знала, а остальное зависит от человека.
А уж проекты, которые она делала…
Не стоит забывать, что герцогессу и готовили, как хозяйку дома. А дом надо обставлять, и комнаты надо выдерживать в разных стилях, цветовых сочетаниях…
Постепенно у девушки все получилось.
Там спросить, здесь проконсультироваться, тут придумать…
Давид гордился своей женой. Умной, обаятельной, прекрасно воспитанной. А уж когда понял, что она забеременела, вообще засветился от счастья собственным светом.
Девушки переглянулись.
- А я смогу? – на этот раз искренне сомневалась Матильда.
А вот Малена и не сомневалась. Ее сестричка обязательно справится. И…
Это когда с бухты-барахты, тогда сложно. Если бы их просто поменяли местами, ни одна из них не справилась бы, загремев в психушку.
Так кажется, что в средние века просто жить. А ты попробуй, поживи, с лопухами-то вместо туалетной бумаги, без антибиотиков и лака для волос. Да еще в жестко сословном обществе. Не так поклонишься – тут же и повесят на березке. Или на осинке, что рядом окажется. А то и сожгут, как ведьму.
Да и в двадцать первом веке не лучше.
Да, лопухов здесь не употребляют. И достижений цивилизации полно, только вот разобраться с ними без пол-литры не сможет никто. Сразу – точно не сможет. Такой поток информации… поди, освой!
Рехнешься!
Но девушки общались уже несколько месяцев.
Малена вполне прилично ориентировалась в жизни Матильды, даже компьютер освоила, и архитектурой живо интересовалась. Знала что, как, где…
А Матильда прекрасно себя чувствовала в шкурке герцогессы. И более-менее разбиралась в местной жизни.
Вывод напрашивался сам собой.
Девушки переглянулись.
Страшно?
Не-ет… СТРАШНО!
До истерики, до безумия, до лужи, как у описавшегося щенка. Но…
Выбор у них есть. И одновременно… какой это выбор? Одно издевательство!
- Малечка…
- Тильда…
Неужели – это единственное, что остается? И не увидятся они больше никогда, и ничего друг о друге не узнают, и…
И девушки с предельной ясностью понимали – это так и будет.
Нельзя жить на два мира, рано или поздно надо делать выбор.
Так или иначе, рано или поздно. Страшно?
Всем страшно, не вы первые, не вы последние…
Девушки переглянулись – и крепко обнялись.
- Сестренка…
- Сестричка моя…
Кто сказал? Кто отозвался?
Да разве это важно?
Терять родную душу, терять единственного в двух мирах человека, которого любишь как себя – это безумно тяжело. Но выбора нет…
Матильда коснулась щеки сестренки.
- Иди сначала ты.
- А ты?
- Потом и я.
- Тильда, ты всегда была старшей…
- Знаю. И назову свою дочь – Матильдой.
- А я свою – Мария-Элена, - Малена улыбнулась сквозь слезы. Пусть хоть так…
- И будешь рассказывать ей сказки о Донэре и Аллодии…
- А ты расскажешь про Россию, про свою бабушку, верно?
Из глаз Малены текли слезы, и она их не вытирала. Матильда и сама плакала.
- Я в тебя верю, сестренка. Ты справишься.
- И я в тебя верю. Ты думаешь, мы сможем туда пройти?
- Прислушайся, - улыбнулась Матильда. – Не зря я в свое время увлекалась Стругацкими и Хайнлайном… просто – прислушайся.
Малена повиновалась.
- Малечка, детка, вернись ко мне. Я тебя очень прошу, я… я жить без тебя не могу. Я люблю тебя, малышка…
Давид звал ее. Откуда-то из Зазеркалья, звал и верил в ее возвращение. Отсюда – видно.
- Радость моя… не оставляй меня. Боги не могут быть так жестоки. Вернись, Малена, прошу тебя, вернись… если ты не вернешься, я просто брошусь головой вниз из окна, Восьмилапый с ней, с Аллодией…
Рид тоже звал. И был до ужаса искренен в своих чувствах.
Он и правда умрет без нее. Умрет, как чудовище из сказки, до последнего сжимая в руках Аленький цветочек.
Серые кошаки в зеркалах встрепенулись, подняли головы, одновременно, словно тоже были отражениями друг друга, зашевелили лапками. И Матильда с Маленой увидели, как под нажимом острых коготков рвется девичья кожа, как выступают крохотные, незамеченные мужчинами бусинки крови.
Кровь зовет, кровь открывает дорогу между мирами, пока она течет – можно вернуться.
Матильда улыбнулась. И коснулась окровавленной рукой зеркала, в котором отражался Давид.
Оно заколебалось, как вода, заволновалось…
- Вот. Ты можешь идти.
Малена кивнула.
И так же коснулась второго зеркала, в котором отражался Рид.
Поверхность дрожала, переливалась, словно жидкая ртуть… только один шаг…
Как же сложно расцепить руки.
Как же тяжела разлука…
Последний взгляд, глаза в глаза – и пальцы разжимаются. Так тяжело, словно на каждом ногте по гире повисло.
И две тени одновременно проходят в зеркала.
А зазеркальный мир осыпается осколками, трескается, разлетается в пыль… да разве такое может быть?
Нет, не может. Это сон, только сон…
Россия. Больница в городе ХХХ.
Мария-Элена Домбрийская открыла глаза.
Медленно, очень медленно, словно выныривая из—под воды.
Она лежала в белой больничной палате, щеку щекотал пушистый серый хвост, а ладони крепко сжимал в своих руках Давид.
И говорил, говорил… он даже сразу и не понял, что девушка открыла глаза. Его глаза были закрыты, и по щеке ползла слезинка.
Он бы тоже умер с тоски.
Не так, как Рид, решив все одним ударом. Но…
Если человек не хочет жить, он найдет возможность встретиться со смертью. Алкоголь, наркотики, скорость… сложно ли для желающего?
- Дэви… - тихо позвала Малена. – Дэви… я здесь…
Карие глаза распахнулись ей навстречу. И столько в них было счастья столько света, что она еще раз убедилась в своей правоте.
- Малена!
- Я пришла на твой голос. Ты позвал – и я пришла, - шепнула девушка. Закашлялась…
Давид поднес к ее губам пакетик с соком, Малена сделала пару глотков.
- Лучше?
- Да. Что со мной было?
- Ты не помнишь?
- Анжелика стреляла в меня. Что я еще пропустила?
- Да ничего, - улыбнулся Давид. – почти ничего… скорая привезла тебя сюда, ну а мы решили не оставлять тебя в одиночестве.
- Беська…
Серая вредина мурлыкнула и потерлась об шею Малены. Аккурат об оставленную своими же когтями царапину.
Всем видом она говорила, что знает тайну девушек. Она-то знает, но никому не расскажет. Особенно если кормить будут, и почаще, и лучше – осетриной.
- Она тоже старалась, - голос Давида дрогнул.
Малена улыбнулась ему. От всей души.
- Поедем домой? Пожалуйста… нас отпустят?
- Украду, - улыбнулся Давид. – А ты себя хорошо чувствуешь?
- Замечательно.
- Тогда – будем похищаться!
Мужчина ловко подхватил Малену с кровати, завернул в простыню, Беська похитилась сама, запрыгнув девушке на живот, и улегшись на нем в позе сфинкса. Разве что когтями заякорилась, как пантера.
Но Малена не жаловалась.
Ей не хотелось оставаться в этом царстве лекарств и лекарей.
Про сумку с одеждой так никто и не вспомнил. Подумаешь – важность!
Они живы! Они едут домой!
И Малена точно знала, что все-все у них будет хорошо.
Ночной город распахивал им навстречу свои руки, машина мягко урчала мотором, летя по темным улицам, и герцогесса смотрела на это широко раскрытыми глазами.
Так и прощаются с прошлой жизнью.
Никогда она не увидит Донэр, никогда не пройдется по улицам Аланеи, никогда не вернется в Винель…
Не увидит Ровену, Дорака, не поговорит с Ардонскими…
Теперь это не ее судьба.
А что – ее?
Муж. Вот этот самый, который похитил ее из больницы.
Малена украдкой покосилась на профиль Давида.
Так сложно, и так страшновато… у нее ведь никого и ничего, только этот мужчина. Ее судьба, ее якорь, человек, который искренне ее любит. И с ним она проживет всю оставшуюся жизнь, сколько бы там не получилось. Десть лет, двадцать, пятьдесят…
За себя и за Матильду.
И дочку назовет Мария-Элена. Обязательно. И будет рассказывать ей сказки про Брата и Сестру, про Восьмилапого, цитировать Книгу откровений, рисовать карту Аллодии…
Все будут думать, что это сказки, а она будет знать правду.
За горами, за лесами, за морями и мирами, там есть другой мир. Тот, в котором она родилась и из которого ушла.
Тот, в котором осталась половинка ее души. Ее сестренка. Ее Матильда.
Упрямая и верная, нежная и сильная. И жить с пустотой в сердце так тяжело…
Давид, словно почувствовав мысли девушки, оторвал одну руку от руля и сжал ее пальцы.
- Все будет хорошо, Малечка.
И глубинным, нутряным чутьем Малена поняла – так и будет. По ее щеке сползла слезинка, но девушка даже не заметила этого.
Она не плакала. Слишком большим было горе от потери сестры. Слишком неподъемным. Дайте хоть какое-то время пережить его, хоть пару дней…
***
Квартира встретила их освещенными окнами.
Там явно кто-то был…
Давида это не остановило. Он вручил Малене ключи от дома, подхватил ее на руки и подмигнул.
- Откроешь дверь?
Герцогесса кивнула.
И не сильно удивилась, когда в прихожей они наткнулись на Манану с Нателлой. Сестры, видимо, утешать приехали. И зрелище вполне себе живой Малены, завернутой в простыню и на руках у Давида, немножко огорошило женщин.
Но пришли в себя они быстро.
- Дэви?
- Малена?
Женщины переглянулись. Логика для данного случая была проста…
- Вас врачи отпустили?
- Нет, - отрезал Давид. – Это моя жена, и я ее украл по закону гор.
- А это ваш верный ишак? – уточнила Манана, показывая пальцем с длиннющим ногтем на Беську.
Кошка лениво зевнула, и спрыгнула на пол, проигнорировав всяких там посторонних. Надо бы пойти, свои мисочки проверить, а то кто их знает…
Сейчас когтями тыкают, потом рыбу сожрут…
- Вас что-то не устраивает? – уточнил Давид. С этаким намеком – дорогие гости, не надоели вам хозяева? Нет? А зря…
Сестры еще раз переглянулись.
- Нет-нет, нас все устраивает, - хмыкнула Нателла. – Мы, наверное, пойдем. Надо заехать в больницу, там теперь уже переполох поднялся.
- Вот и давайте, - милостиво отпустил женщин Давид.
И с радостью захлопнул за ними дверь. Ногой.
Пронес Малену в спальню и опустил на кровать.
- Малечка… ты не возражаешь, если мы будем спать вместе?
Малена покачала головой.
- Я не против. Я… мы с тобой ведь женаты…
Договорить у нее так и не получилось. Покраснела и смутилась. Герцогесс не учат обсуждать вопросы половой жизни, даже с собственным мужем.
Давид покачал головой.
- Я сегодня не рискну. Мне так страшно за тебя, если б ты знала… - мужчина внезапно опустился на колени перед кроватью, прижался щекой к коленкам герцогессы. – Я думал, я там умру. Малечка… не оставляй меня, пожалуйста…
Малена коснулась пальцами черных волос, таких неожиданно мягких, скользящих через ее пальцы, помассировала мужчине виски, как-то незаметно коснулась ладонью щеки…
- Иди ко мне? Пожалуйста… не оставляй меня одну.
Пустоту в душе и в сердце надо было чем-то заполнить. Иначе… это зеркало. Острые хрустальные осколки впиваются, ранят… и безумно нужен кто-то рядом. Вывести из лабиринта – и никогда о нем не вспоминать.
Малена первая положила руки на плечи Давида – и потянулась губами к его губам.
Пусть ночь скользит мимо. Ей уже ничего не страшно…
Аланея, дом Домбрийских.
- Малена!
Голос звал ее. Дрожал от боли, но звал…
Матильда открыла глаза – и улыбнулась маркизу Торнейскому. Своему, кстати говоря, супругу.
- Рид!
- Малена!!!
Матильду сгребли в охапку так, что едва не додушили, но девушка не возражала. После холода и тоски зеркального лабиринта?
Да хоть придушите, только обратно не надо! Только не туда, в царство безумных ледяных зеркал.
- Рид…
- Я думал, я тебя потеряю…
- Что со мной случилось? – спросила Матильда.
- Лорена, - выплюнул Рид. – Она решила убить тебя, пришла ночью.
- И… я вроде бы невредима?
- Ровена ее остановила. Один удар она нанести все же успела, но только один.
- Она разбила мое зеркало?
Матильда уже знала, но надо же было уточнить?
- Да. Оно тебя спасло, фактически…
- И что сейчас с Лореной?
- Ничего, - отозвался Рид. – Она тебя больше не побеспокоит. Никогда.
Матильда поглядела на него, хмыкнула.
- Мне надо носить траур по мачехе?
- Только если ты сама этого захочешь.
Девушка фыркнула.
- Я оплачу ее. Глубоко в своем сердце. Рид…
- Да?
- Знаешь, какая мысль меня преследовала, пока я была… там?
- Там что-то есть? – тут же уточнил Рид.
- Есть. Это точно. И я все время думала, какие мы с тобой были глупые.
- Малена? – с лица маркиза Торнейского спокойно можно было рисовать карася. Или окуня – рот открыт, глаза хлопают, жабры лепи и любуйся.
- Дверь закрыта?
- Да.
- Отлично. Думаю, кошак нам не помешает…
Серый и хвостатый зверь уже благополучно успел удрать и свернуться на кресле. Мало ли?
Придавят еще в порыве радости! Много ли ему надо?
- Кажется, - это кошка, - растеряно сказал Рид. – Малена?
Пальцы девушки уже добрались до пуговиц на его рубашке.
- Учти, невинным ты отсюда не выйдешь.
Мужчина открыл рот.
- А ты… ты же…
- Вот, об этом я и думала. Что люблю тебя, и так бездарно тратила наше с тобой время. И решила – если вернусь, не потрачу больше не минуты.
- Лекари…
- Ладно. Потом можешь сходить к ним, разрешаю, - кивнула Матильда. И попробовала расстегнуть пряжку на поясе Рида.
Мужчина мягко отстранил ее руки.
- Малена… ты уверена?
- Если ты сейчас меня оставишь, я… я… я не знаю, что я сделаю! Я тебя подкараулю, стукну по голове, свяжу и изнасилую! – выпалила Матильда.
Рид прикусил губу. Глаза его смеялись.
- Какая ты опасная женщина…
- Ты еще не знаешь, насколько я опасная женщина. Просто потому, что я – девушка. Твоей милостью, - возмутилась Матильда.
Рид сгреб ее в охапку и упал на кровать.
- Обещаю, мы это немедленно исправим.
Карие глаза оказались рядом с серыми, и спорить расхотелось. И язвить Матильде стало неинтересно. И все остальное тоже.
А вот губы, которые коснулись ее губ…
В этот день Остеон так и не дождался брата во дворце. Вместо него приехал граф Ардонский, который сообщил и о «болезни» герцогессы, и о ее выздоровлении…
Остеон вздохнул – и от души пожелал брату счастья. Пусть у него хоть в семейной жизни все хорошо будет. А то рехнешься с этими государственными делами…
Спустя три года после описанных событий.
Россия.
- Спасибо тебе, родная.
Давид выглядел ужасно гордым. И ничего удивительного, за три года жена подарила ему двух детей – сына, а вот теперь и дочку…
Малена светилась от счастья.
Жизнь у нее получалась очень насыщенной. Надо было осваиваться в новом мире, уже без подсказок со стороны Матильды. Общаться с людьми, осваивать новую профессию… жить семейной жизнью.
Последнее было самым сложным.
Давид оказался достаточно авторитарным и деспотичным мужем, но герцогессу это не смущало. Ее к такой жизни и готовили. Она иного и не представляла.
Ей легко было уживаться с любимым человеком, легко встречать его по вечерам, отчитываться о своих перемещениях, соблюдать определенные традиции, уважать его родителей…
А если учесть, что все заботы по хозяйству так и остались за домработницей, то и вообще, ничего страшного. Чего тут бояться?
Сложности были с освоением дизайнерских программ. Матильда в них разбиралась, а вот Малена не очень. Но учиться она хотела, как искать информацию – знала, а остальное зависит от человека.
А уж проекты, которые она делала…
Не стоит забывать, что герцогессу и готовили, как хозяйку дома. А дом надо обставлять, и комнаты надо выдерживать в разных стилях, цветовых сочетаниях…
Постепенно у девушки все получилось.
Там спросить, здесь проконсультироваться, тут придумать…
Давид гордился своей женой. Умной, обаятельной, прекрасно воспитанной. А уж когда понял, что она забеременела, вообще засветился от счастья собственным светом.
