- Что такое кафедра?
И разговор ушел совсем в другую сторону.
Лорена Домбрийская.
Томор умирал.
Агония длилась вот уже второй день.
Герцог словно специально дожидался отъезда королевского стряпчего, чтобы потерять волю к жизни. Стоило ей проводить Бариста Тальфера, и на следующий день Томор впал в беспамятство.
Стонал, бредил, звал первую жену…
Просил дочь прийти к нему, говорил в бреду, как любит свою Малечку, как они поедут в столицу, как устроит ей первый бал…
Лорену он не звал.
Это не мешало «безутешной вдове» заворачиваться в серые тряпки*, сидеть у кровати мужа, поить его водой с ложечки и вытирать лоб (менять простыни все же доверялось служанкам), но как же это злило!
*- цвет траура на Ромее – серый, прим. авт.
Просто из себя выводило!
За эти два дня Лорена возненавидела падчерицу больше, чем за предыдущие восемь лет! Получалось так, что она в душе мужа следа не оставила. Никакого…
Хорошо хоть королевский стряпчий уехал.
Лекарь суетился рядом, то возжигал какие-то курения, то пускал герцогу кровь…. И к концу второго дня добился своего.
Герцог стал дышать все реже и реже. Краска покидала его лицо, оно на глазах словно бы покрывалось серой вуалью смерти… синели губы, теряли краски глаза…
- Не вижу… ничего не вижу… Анна! Анна, ты здесь! Анна, возьми меня за руку, прошу, мне страшно…
Лорена протянула руку, сжала костлявые пальцы мужа в своей ладони, но тот вырвался с неожиданной силой, сел на кровати.
- Анна! Я уже! Иду…
И упал, как подкошенный.
Лорена подумала пару секунд – и тоже упала в обморок. Она могла бы изобразить безудержное горе, и даже истерику, но к чему тратить силы? Скучно, господа…
Вокруг герцога засуетились плакальщицы, они же обмывальщицы и переодевальщицы в посмертный наряд, а «бесчувственную» Лорену подхватили и отнесли в ее покои. Там лекарь зажег у нее под носом перо, и она пришла в себя.
- Мой муж…
- Крепитесь, ваша светлость. Ваш супруг…
Лорена махнула рукой, развернулась и уткнулась лицом в подушку. Плечи женщины затряслись в безудержных рыданиях.
- Оставьте меня.
- Но ваша светлость… - вякнул, было, лекарь.
- Оставьте меня одну!
Повторного приказа никто ослушаться не осмелился.
Все вышли, и только спустя минут пять, убедившись, что осталась одна, Лорена оторвалась от подушек.
Заплаканная?
Вот уж – нет!
И не заплаканная, и не растрепанная, а вполне спокойная и довольная жизнью.
Теперь она вдова, и в этом положении есть свои плюсы и минусы. С завтрашнего дня она начнет претворять свои идеи в жизнь…
Дверь скрипнула. Лорена едва не вызверилась на вошедшего, но потом узнала брата, и успокоилась.
- Лоран!
- Слуги прибежали чуть ли не в панике. Кричат, что ты в обмороке, что можешь покончить жизнь самоубийством…
- Пусть и не мечтают.
- Пусть. Хорошо играешь, сестренка.
Лоран присел на кровать рядом с сестрой. Лорена вздохнула, и уткнулась лицом в его серую рубаху.
Мужчины в Ромее одевались достаточно просто – в Аллодии, во всяком случае.
Штаны, заправленные в сапоги, нижняя рубаха, поверх нее обычная рубаха, и жилет сверху. Шляпа на голову. Это одежда повседневная.
Разумеется, жилет можно было заменить на куртку, или накинуть сверху плащ, а жилет поменять на камзол, фасоны и ткани тоже разнились, как и вышивки, и прочее, но общий стиль оставался неизменным. И Лоран с удовольствием следовал ему, потому что штаны отлично показывали его длинные стройные ноги, да и мужское достоинство у него было хорошее, можно не скрывать, пояс подчеркивал тонкую (до сих пор!) талию, рубашки красиво облегали плечи и руки… вся его одежда, даже траурная, была из шелка и бархата. И сейчас он не изменил себе.
Лорена была в платье из серого бархата. Рубаха Лорана была выполнена из серого шелка, а жилет расшит золотом так, что траурным его назвать язык не поворачивался.
Лоран привычно погладил сестру по голове. По золотым волосам…
- Не плачешь?
Лорена фыркнула.
- Ты знаешь, сколько мне оставил этот негодяй.
- Ну, жить-то на это можно…
- Выжить – можно, жить – нельзя, - Лорена негодующе надула губы. - я к такому не привыкла.
- Отвыкла.
- Это неважно. Лоран, я хочу в столицу!
- Вот приедет эта малышка… Мария-Элена, я женюсь на ней, и мы сразу отправимся в столицу.
- Сначала в столицу, потом женишься. Понял?
Лоран усмехнулся.
- Не учи, сестренка. Обольщать малышку придется уже здесь, а ты можешь готовиться к выезду в столицу.
Лорена довольно улыбнулась брату. В дверь постучали.
- Мама? Можно?
Лорена переглянулась с братом.
- Да, дочка. Можно…
К Силанте у Лорены были сложные чувства.
С одной стороны – дочь.
С другой же…
Знатные дамы не кормили сами детей (грудь потеряет форму), не нянчили их (вот еще не хватало!), они отдавали их на руки служанкам и получали обратно исключительно по собственному желанию.
Поиграть пару минут, брезгливо понюхать и отдать обратно, чтобы сменили пеленки. Неоткуда было вырасти особенной любви, неоткуда. Да и молода была Лорена, когда родила, ей не дочь хотелось, а балов, танцев и любовников. Желательно – молодых и сильных, а не таких, как старый Никор.
Так что…
Лорену коробило само наличие настолько взрослой дочери. Она искренне считала, что Силанта делает ее старше. А внешность Силанты…
Копия отца. И это также было неприятно. Злило и раздражало.
Лорена не была благодарна Никору. Вот если бы он завещал ей поместье, или побольше денег… а так!
Да она с лихвой отработала все, что ей дал Колойский! Втрое и вчетверо! Она ублажала его в постели, украшала его дом, терпела его омерзительных детей от первых браков… и втихую молилась, чтобы Брат с Сестрой забрали его поскорее! Как же он ей надоел за время брака! Весь надоел! Весь!!!
От толстого пуза до липких рук. От пирушек, которые закатывал по поводу и без повода, до старческого сластолюбия, с которым ласкал ее тело.
Когда Никор умер, она осенила себя святым ключом и порадовалась. Силанта же была копией отца. Внешность, ум, манеры, характер… Лорена смотрела на дочь, а видела старика, которому продала себя. И это – не радовало.
- Входи, - отозвалась Лорена, принимая соответствующую случаю позу – безутешная вдова рыдает на плече у брата.
- Мам, а когда мы в столицу поедем?
Силанта обладала также чуткостью быка на случке и трепетностью боевой колесницы.
- Когда траур кончится.
- Но это же год!
- И что? Это был твой отчим, - Лорена смотрела строго. Да, у нее были другие планы, но посвящать в них дочь?
Вот еще не хватало!
- Мам… ну мне почти восемнадцать…
- Силли, - Лорена чуть смягчила свой голос. – сходи, и помолись за упокой души герцога Домбрийского. С тем, что оставил тебе родной отец, и что оставил Томор, ты будешь завидной невестой. Не для герцогов и графов, но барона или второго сына в знатном семействе мы тебе найдем.
Силли сморщила нос.
При веснушках это выглядело не слишком привлекательно… Лорена отметила себе, что надо потом отругать дочку за эти гримасы. Широкое и плоское лицо становилось от них вовсе уж некрасивым… и кто ее научил так чернить брови? Конечно, Силли светловолоса, и лицо ее, с бесцветными бровями и ресницами, напоминает непропеченную лепешку, но как она их выкрасила?
Теперь на ее лице видны одни только брови.
- А… эта?
- Твоя сводная сестра? Она теперь герцогесса Домбрийская, и ей надо будет также найти пару, - кивнула Лорена, внутренне ухмыляясь. Вот она, пара, рядом сидит, обнимая сестру за плечи. А что? Из Лорана получится отличный герцог! Уж всяко не хуже Томора!
- Вряд ли на эту мышь кто-то позарится, - Силанта скривилась еще выразительнее. И Лоране не выдержала.
- Силли, будь любезна, оставь меня. Немедленно.
Дочь развернулась и хлопнула дверью. Лоран поглядел ей вслед.
- Зря ты так с малышкой… еще ляпнет что-то не там и не тем…
- У нас еще будет время поработать с ней. Разберемся, - отмахнулась Лорена.
Брат не стал спорить.
- Будешь скорбеть, сестренка?
- Надо. Я откажусь от еды, а ты мне принеси в комнату что-нибудь повкуснее.
- В часовню.
- Туда?
- Там скорбеть удобнее. И все видят.
Лорена кивнула, признавая правоту брата, и поднялась с кровати. Надо…
Она столько вытерпела ради денег и титула, неужели сдастся в последние минуты перед торжеством?
Не дождетесь!
Надо будет – и голодная скорбеть будет…
Но для начала – вытащить молитвенник из переплета, отдать Лорану, чтобы прибрал, и вложить вместо него роман. Хоть почитать что-то к ночи…
Его высочество принц Найджел.
- Ваше высочество, - леди Френсис поклонилась так, что в вырезе стали видны и оба соблазнительных полушария, и ложбинка между ними, и даже чуть глубже.
Принц облизнулся, и подумал, что рановато выставил ее из своей постели.
Дура, да. Но аппетитная!
- Моя госпожа…
Леди расцвела, что роза, очаровательно раскраснелась и улыбнулась.
- Ваше высочество…
- Не соблаговолите ли прогуляться со мной по саду?
Стоило ли упоминать, что дама тут же согласилась, и с энтузиазмом повисла на руке принца.
- Ваше высочество… ради вас я готова на любые жертвы. Даже гулять по саду вечером, когда так холодно и страшно… но ведь рядом с вами мне нечего бояться?
- Я готов защитить вас от любой опасности, Френсис, - выпятил грудь Найджел. Благо, они уже удалились от придворных, и хотя их видели, но подслушать никто не мог.
- И от простуды тоже, ваше высочество?
- Разумеется. Я готов вас согреть.
- О, рядом с вами мне ничего не страшно. Представляете, моя тетя простудилась, и ей лекарь прописал настойку… это был такой ужас?
Перед глазами принца стояли соблазнительные картины, так что вслушивался он не слишком внимательно. Так… пусть говорит, лишь бы до беседки дошла.
- Она позеленела? Или пошла пятнами?
- Нет, ваше высочество, - леди Френсис округлила глаза и так вздохнула, что вырез разошелся чуть ли не вдвое. – Это ужасная настойка! Тетя пила ее буквально по каплям, но чувствовала себя ужасно. Она бредила, ей чудились кошмары, она кричала, звала кого-то… мы испугались, что она сошла с ума!
- Не сошла же… - Сложно сойти с того, чего и не было!
- Да, но выглядела она, как безумная. Когда она перестала принимать настойку, все пришло в норму. Но лекарь предупредил, что давать ее надо с большой осторожностью, если бы тетя пила ее дольше, она бы действительно могла сойти с ума! Представляете?
- О, да…
В эту минуту Найджел наконец затащил свою даму в беседку и тут же бросился на приступ. Крепость сдалась мгновенно, вдохновенно и добровольно, отдаваясь на милость победителя так рьяно, что едва уцелела скамейка, обтянутая для таких случаев синим бархатом.
А после любовной схватки, когда они лежали утомленные, и ветерок овевал разгоряченные тела, леди Френсис принялась поспешно одеваться.
- Прошу вас, ваше высочество, помогите мне! Будьте милосердны!
Найджел помог. Расправил нижнее платье, затянул шнуровку, чтобы все прелести дамы не вывалились наружу…
- Представляете, ваше высочество, какой ужас? Вот так, простудишься, и будут тебя лечить, а потом еще примут за сумасшедшую… ужас! Кошмар!
Принц не ответил, словно бы и не обратил внимания, но леди Френсис хорошо знала свой объект.
Он – запомнил.
Еще пара намеков, и будет нужный результат…
Найджел труслив и гадок, убить человека он никогда не решится. А вот подтравливать, чтобы его отца объявили безумным и получить регентство… дальше, есть еще планы. Но это ведь дальше!
Принц никогда не подумает, что эту мысль аккуратно и осторожно вкладывает в его голову леди Френсис. Это ведь женщина! По определению – глупая и тупая самка, которая годна лишь принимать в себя мужское семя и вынашивать детей. А интриги…
Оставим их тем, кто в этом разбирается. К примеру, мужчинам.
Матильда Домашкина.
Стыдно признаться, но следующие два дня Мотя провела на диване перед телевизором, щелкая «лентяйкой». А чтобы успокоить свою совесть, параллельно она обзванивала все интересные объявления из газеты, сразу отметала распространение и проценты от прибыли, и накапливала адреса.
Лучше пройти максимум фирм в один день, хотя бы пять-шесть штук.
Собеседование по поводу работы – это ведь не просто так. Надо одеться соответствующе, накраситься, дойти, побеседовать с директором, посмотреть, понравится ли он тебе, понравишься ли ты ему, подойдут ли тебе их условия…
А еще – какая обстановка в фирме, где они сидят, кто там работает, какая атмосфера в офисе…
Что-то можно узнать по телефону, но кучу мелочей, из которых и слагается хорошая работа, видно только на месте.
Страшно Матильде не было, на черный день немного отложено, с голоду она тоже не помрет, бабушка ее приучила к здоровому питанию, а овощи и крупы стоят копейки. Да и сколько съедает девушка? Не так много, честное слово. Мужчин прокормить куда как сложнее.
А когда на душе у тебя спокойно, когда для тебя эта работа – не последний шанс на жизнь, когда есть возможность и время выбрать…
Работодатели это чувствуют каким-то загадочным органом. И условия становятся лучше.
Закон подлости. И с ним не поборешься.
А еще была Мария-Элена.
Матильда честно признавалась себе – услышь она от кого-то такую историю, потащила бы человека в психушку. Однозначно.
Зеркало, Ромея, Аллодия, герцогесса…
Беда в том, что бог не дал Моте воображения. Вообще.
Она даже врать как следует не умела – ее тут же разоблачали и укоризненно грозили пальцем. Что-то придумать?
Да она даже школьные сочинения цинично сдирала из интернета. Не дано! Вот вообще не дано!
И уж изобрести целый мир, с его законами, обычаями, правилами, монетной системой,, обращениями, историей и географией?
Она бы точно не потянула.
Или все-таки? Может, и такое бывает?
Жил-был человек, потом обнаружил, что он – это не он, а всемирная космическая черная дыра, и теперь рассказывает, сколько звезд в него засосало, и чем белые карлики отличаются на вкус от черных?
Как оказалось – бывает. Так что пару дней Мотя думала, сошла она с ума – или нет?
Малена уверяла, что все в порядке. Это магия, это бывает. В их мире с этим строго, магию изводят под ноль, но остатки сохраняются в самых неожиданных местах.
Матильда в магию не верила, но днем Малена была рядом, словно голосок шептал из-за спины, только это не пугало и не раздражало, а ночью приходили ясные, яркие и подробные сны, которые Мотя помнила до последней съеденной плюшки. У нее такого никогда раньше не было.
Депрессия?
Из-за бабушкиной смерти?
А раньше бы это не…?
Уж не сороковины, уж шестидесятенины давно прошли, а она только на ПТСР* сподобилась? Неубедительно!
*- ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство, проявляется в результате единоразового или повторяющегося травматического воздействия на психику пациента. Прим. авт.
То есть по срокам может и получиться, а вот по симптомам – никак. Что это за расстройство такое, от которого одно удовольствие? Ни невроза, ни психоза, ни переживаний…
Это уже не ПТСР, это ближе к шизофрении…
Мотя стала намного лучше спать по ночам, раньше-то она просыпалась, а сейчас и пушкой не разбудишь. Появился аппетит, интерес к жизни, она даже купила шлейку для Беси и стала гулять с котенком у дома.
Малена, к тому же, настояла на пересмотре всего гардероба Матильды. Она посмотрела несколько фильмов и откровенно позавидовала. Но поглядев на одежду подруги, возмутилась.
И разговор ушел совсем в другую сторону.
Лорена Домбрийская.
Томор умирал.
Агония длилась вот уже второй день.
Герцог словно специально дожидался отъезда королевского стряпчего, чтобы потерять волю к жизни. Стоило ей проводить Бариста Тальфера, и на следующий день Томор впал в беспамятство.
Стонал, бредил, звал первую жену…
Просил дочь прийти к нему, говорил в бреду, как любит свою Малечку, как они поедут в столицу, как устроит ей первый бал…
Лорену он не звал.
Это не мешало «безутешной вдове» заворачиваться в серые тряпки*, сидеть у кровати мужа, поить его водой с ложечки и вытирать лоб (менять простыни все же доверялось служанкам), но как же это злило!
*- цвет траура на Ромее – серый, прим. авт.
Просто из себя выводило!
За эти два дня Лорена возненавидела падчерицу больше, чем за предыдущие восемь лет! Получалось так, что она в душе мужа следа не оставила. Никакого…
Хорошо хоть королевский стряпчий уехал.
Лекарь суетился рядом, то возжигал какие-то курения, то пускал герцогу кровь…. И к концу второго дня добился своего.
Герцог стал дышать все реже и реже. Краска покидала его лицо, оно на глазах словно бы покрывалось серой вуалью смерти… синели губы, теряли краски глаза…
- Не вижу… ничего не вижу… Анна! Анна, ты здесь! Анна, возьми меня за руку, прошу, мне страшно…
Лорена протянула руку, сжала костлявые пальцы мужа в своей ладони, но тот вырвался с неожиданной силой, сел на кровати.
- Анна! Я уже! Иду…
И упал, как подкошенный.
Лорена подумала пару секунд – и тоже упала в обморок. Она могла бы изобразить безудержное горе, и даже истерику, но к чему тратить силы? Скучно, господа…
Вокруг герцога засуетились плакальщицы, они же обмывальщицы и переодевальщицы в посмертный наряд, а «бесчувственную» Лорену подхватили и отнесли в ее покои. Там лекарь зажег у нее под носом перо, и она пришла в себя.
- Мой муж…
- Крепитесь, ваша светлость. Ваш супруг…
Лорена махнула рукой, развернулась и уткнулась лицом в подушку. Плечи женщины затряслись в безудержных рыданиях.
- Оставьте меня.
- Но ваша светлость… - вякнул, было, лекарь.
- Оставьте меня одну!
Повторного приказа никто ослушаться не осмелился.
Все вышли, и только спустя минут пять, убедившись, что осталась одна, Лорена оторвалась от подушек.
Заплаканная?
Вот уж – нет!
И не заплаканная, и не растрепанная, а вполне спокойная и довольная жизнью.
Теперь она вдова, и в этом положении есть свои плюсы и минусы. С завтрашнего дня она начнет претворять свои идеи в жизнь…
Дверь скрипнула. Лорена едва не вызверилась на вошедшего, но потом узнала брата, и успокоилась.
- Лоран!
- Слуги прибежали чуть ли не в панике. Кричат, что ты в обмороке, что можешь покончить жизнь самоубийством…
- Пусть и не мечтают.
- Пусть. Хорошо играешь, сестренка.
Лоран присел на кровать рядом с сестрой. Лорена вздохнула, и уткнулась лицом в его серую рубаху.
Мужчины в Ромее одевались достаточно просто – в Аллодии, во всяком случае.
Штаны, заправленные в сапоги, нижняя рубаха, поверх нее обычная рубаха, и жилет сверху. Шляпа на голову. Это одежда повседневная.
Разумеется, жилет можно было заменить на куртку, или накинуть сверху плащ, а жилет поменять на камзол, фасоны и ткани тоже разнились, как и вышивки, и прочее, но общий стиль оставался неизменным. И Лоран с удовольствием следовал ему, потому что штаны отлично показывали его длинные стройные ноги, да и мужское достоинство у него было хорошее, можно не скрывать, пояс подчеркивал тонкую (до сих пор!) талию, рубашки красиво облегали плечи и руки… вся его одежда, даже траурная, была из шелка и бархата. И сейчас он не изменил себе.
Лорена была в платье из серого бархата. Рубаха Лорана была выполнена из серого шелка, а жилет расшит золотом так, что траурным его назвать язык не поворачивался.
Лоран привычно погладил сестру по голове. По золотым волосам…
- Не плачешь?
Лорена фыркнула.
- Ты знаешь, сколько мне оставил этот негодяй.
- Ну, жить-то на это можно…
- Выжить – можно, жить – нельзя, - Лорена негодующе надула губы. - я к такому не привыкла.
- Отвыкла.
- Это неважно. Лоран, я хочу в столицу!
- Вот приедет эта малышка… Мария-Элена, я женюсь на ней, и мы сразу отправимся в столицу.
- Сначала в столицу, потом женишься. Понял?
Лоран усмехнулся.
- Не учи, сестренка. Обольщать малышку придется уже здесь, а ты можешь готовиться к выезду в столицу.
Лорена довольно улыбнулась брату. В дверь постучали.
- Мама? Можно?
Лорена переглянулась с братом.
- Да, дочка. Можно…
К Силанте у Лорены были сложные чувства.
С одной стороны – дочь.
С другой же…
Знатные дамы не кормили сами детей (грудь потеряет форму), не нянчили их (вот еще не хватало!), они отдавали их на руки служанкам и получали обратно исключительно по собственному желанию.
Поиграть пару минут, брезгливо понюхать и отдать обратно, чтобы сменили пеленки. Неоткуда было вырасти особенной любви, неоткуда. Да и молода была Лорена, когда родила, ей не дочь хотелось, а балов, танцев и любовников. Желательно – молодых и сильных, а не таких, как старый Никор.
Так что…
Лорену коробило само наличие настолько взрослой дочери. Она искренне считала, что Силанта делает ее старше. А внешность Силанты…
Копия отца. И это также было неприятно. Злило и раздражало.
Лорена не была благодарна Никору. Вот если бы он завещал ей поместье, или побольше денег… а так!
Да она с лихвой отработала все, что ей дал Колойский! Втрое и вчетверо! Она ублажала его в постели, украшала его дом, терпела его омерзительных детей от первых браков… и втихую молилась, чтобы Брат с Сестрой забрали его поскорее! Как же он ей надоел за время брака! Весь надоел! Весь!!!
От толстого пуза до липких рук. От пирушек, которые закатывал по поводу и без повода, до старческого сластолюбия, с которым ласкал ее тело.
Когда Никор умер, она осенила себя святым ключом и порадовалась. Силанта же была копией отца. Внешность, ум, манеры, характер… Лорена смотрела на дочь, а видела старика, которому продала себя. И это – не радовало.
- Входи, - отозвалась Лорена, принимая соответствующую случаю позу – безутешная вдова рыдает на плече у брата.
- Мам, а когда мы в столицу поедем?
Силанта обладала также чуткостью быка на случке и трепетностью боевой колесницы.
- Когда траур кончится.
- Но это же год!
- И что? Это был твой отчим, - Лорена смотрела строго. Да, у нее были другие планы, но посвящать в них дочь?
Вот еще не хватало!
- Мам… ну мне почти восемнадцать…
- Силли, - Лорена чуть смягчила свой голос. – сходи, и помолись за упокой души герцога Домбрийского. С тем, что оставил тебе родной отец, и что оставил Томор, ты будешь завидной невестой. Не для герцогов и графов, но барона или второго сына в знатном семействе мы тебе найдем.
Силли сморщила нос.
При веснушках это выглядело не слишком привлекательно… Лорена отметила себе, что надо потом отругать дочку за эти гримасы. Широкое и плоское лицо становилось от них вовсе уж некрасивым… и кто ее научил так чернить брови? Конечно, Силли светловолоса, и лицо ее, с бесцветными бровями и ресницами, напоминает непропеченную лепешку, но как она их выкрасила?
Теперь на ее лице видны одни только брови.
- А… эта?
- Твоя сводная сестра? Она теперь герцогесса Домбрийская, и ей надо будет также найти пару, - кивнула Лорена, внутренне ухмыляясь. Вот она, пара, рядом сидит, обнимая сестру за плечи. А что? Из Лорана получится отличный герцог! Уж всяко не хуже Томора!
- Вряд ли на эту мышь кто-то позарится, - Силанта скривилась еще выразительнее. И Лоране не выдержала.
- Силли, будь любезна, оставь меня. Немедленно.
Дочь развернулась и хлопнула дверью. Лоран поглядел ей вслед.
- Зря ты так с малышкой… еще ляпнет что-то не там и не тем…
- У нас еще будет время поработать с ней. Разберемся, - отмахнулась Лорена.
Брат не стал спорить.
- Будешь скорбеть, сестренка?
- Надо. Я откажусь от еды, а ты мне принеси в комнату что-нибудь повкуснее.
- В часовню.
- Туда?
- Там скорбеть удобнее. И все видят.
Лорена кивнула, признавая правоту брата, и поднялась с кровати. Надо…
Она столько вытерпела ради денег и титула, неужели сдастся в последние минуты перед торжеством?
Не дождетесь!
Надо будет – и голодная скорбеть будет…
Но для начала – вытащить молитвенник из переплета, отдать Лорану, чтобы прибрал, и вложить вместо него роман. Хоть почитать что-то к ночи…
Его высочество принц Найджел.
- Ваше высочество, - леди Френсис поклонилась так, что в вырезе стали видны и оба соблазнительных полушария, и ложбинка между ними, и даже чуть глубже.
Принц облизнулся, и подумал, что рановато выставил ее из своей постели.
Дура, да. Но аппетитная!
- Моя госпожа…
Леди расцвела, что роза, очаровательно раскраснелась и улыбнулась.
- Ваше высочество…
- Не соблаговолите ли прогуляться со мной по саду?
Стоило ли упоминать, что дама тут же согласилась, и с энтузиазмом повисла на руке принца.
- Ваше высочество… ради вас я готова на любые жертвы. Даже гулять по саду вечером, когда так холодно и страшно… но ведь рядом с вами мне нечего бояться?
- Я готов защитить вас от любой опасности, Френсис, - выпятил грудь Найджел. Благо, они уже удалились от придворных, и хотя их видели, но подслушать никто не мог.
- И от простуды тоже, ваше высочество?
- Разумеется. Я готов вас согреть.
- О, рядом с вами мне ничего не страшно. Представляете, моя тетя простудилась, и ей лекарь прописал настойку… это был такой ужас?
Перед глазами принца стояли соблазнительные картины, так что вслушивался он не слишком внимательно. Так… пусть говорит, лишь бы до беседки дошла.
- Она позеленела? Или пошла пятнами?
- Нет, ваше высочество, - леди Френсис округлила глаза и так вздохнула, что вырез разошелся чуть ли не вдвое. – Это ужасная настойка! Тетя пила ее буквально по каплям, но чувствовала себя ужасно. Она бредила, ей чудились кошмары, она кричала, звала кого-то… мы испугались, что она сошла с ума!
- Не сошла же… - Сложно сойти с того, чего и не было!
- Да, но выглядела она, как безумная. Когда она перестала принимать настойку, все пришло в норму. Но лекарь предупредил, что давать ее надо с большой осторожностью, если бы тетя пила ее дольше, она бы действительно могла сойти с ума! Представляете?
- О, да…
В эту минуту Найджел наконец затащил свою даму в беседку и тут же бросился на приступ. Крепость сдалась мгновенно, вдохновенно и добровольно, отдаваясь на милость победителя так рьяно, что едва уцелела скамейка, обтянутая для таких случаев синим бархатом.
А после любовной схватки, когда они лежали утомленные, и ветерок овевал разгоряченные тела, леди Френсис принялась поспешно одеваться.
- Прошу вас, ваше высочество, помогите мне! Будьте милосердны!
Найджел помог. Расправил нижнее платье, затянул шнуровку, чтобы все прелести дамы не вывалились наружу…
- Представляете, ваше высочество, какой ужас? Вот так, простудишься, и будут тебя лечить, а потом еще примут за сумасшедшую… ужас! Кошмар!
Принц не ответил, словно бы и не обратил внимания, но леди Френсис хорошо знала свой объект.
Он – запомнил.
Еще пара намеков, и будет нужный результат…
Найджел труслив и гадок, убить человека он никогда не решится. А вот подтравливать, чтобы его отца объявили безумным и получить регентство… дальше, есть еще планы. Но это ведь дальше!
Принц никогда не подумает, что эту мысль аккуратно и осторожно вкладывает в его голову леди Френсис. Это ведь женщина! По определению – глупая и тупая самка, которая годна лишь принимать в себя мужское семя и вынашивать детей. А интриги…
Оставим их тем, кто в этом разбирается. К примеру, мужчинам.
Матильда Домашкина.
Стыдно признаться, но следующие два дня Мотя провела на диване перед телевизором, щелкая «лентяйкой». А чтобы успокоить свою совесть, параллельно она обзванивала все интересные объявления из газеты, сразу отметала распространение и проценты от прибыли, и накапливала адреса.
Лучше пройти максимум фирм в один день, хотя бы пять-шесть штук.
Собеседование по поводу работы – это ведь не просто так. Надо одеться соответствующе, накраситься, дойти, побеседовать с директором, посмотреть, понравится ли он тебе, понравишься ли ты ему, подойдут ли тебе их условия…
А еще – какая обстановка в фирме, где они сидят, кто там работает, какая атмосфера в офисе…
Что-то можно узнать по телефону, но кучу мелочей, из которых и слагается хорошая работа, видно только на месте.
Страшно Матильде не было, на черный день немного отложено, с голоду она тоже не помрет, бабушка ее приучила к здоровому питанию, а овощи и крупы стоят копейки. Да и сколько съедает девушка? Не так много, честное слово. Мужчин прокормить куда как сложнее.
А когда на душе у тебя спокойно, когда для тебя эта работа – не последний шанс на жизнь, когда есть возможность и время выбрать…
Работодатели это чувствуют каким-то загадочным органом. И условия становятся лучше.
Закон подлости. И с ним не поборешься.
А еще была Мария-Элена.
Матильда честно признавалась себе – услышь она от кого-то такую историю, потащила бы человека в психушку. Однозначно.
Зеркало, Ромея, Аллодия, герцогесса…
Беда в том, что бог не дал Моте воображения. Вообще.
Она даже врать как следует не умела – ее тут же разоблачали и укоризненно грозили пальцем. Что-то придумать?
Да она даже школьные сочинения цинично сдирала из интернета. Не дано! Вот вообще не дано!
И уж изобрести целый мир, с его законами, обычаями, правилами, монетной системой,, обращениями, историей и географией?
Она бы точно не потянула.
Или все-таки? Может, и такое бывает?
Жил-был человек, потом обнаружил, что он – это не он, а всемирная космическая черная дыра, и теперь рассказывает, сколько звезд в него засосало, и чем белые карлики отличаются на вкус от черных?
Как оказалось – бывает. Так что пару дней Мотя думала, сошла она с ума – или нет?
Малена уверяла, что все в порядке. Это магия, это бывает. В их мире с этим строго, магию изводят под ноль, но остатки сохраняются в самых неожиданных местах.
Матильда в магию не верила, но днем Малена была рядом, словно голосок шептал из-за спины, только это не пугало и не раздражало, а ночью приходили ясные, яркие и подробные сны, которые Мотя помнила до последней съеденной плюшки. У нее такого никогда раньше не было.
Депрессия?
Из-за бабушкиной смерти?
А раньше бы это не…?
Уж не сороковины, уж шестидесятенины давно прошли, а она только на ПТСР* сподобилась? Неубедительно!
*- ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство, проявляется в результате единоразового или повторяющегося травматического воздействия на психику пациента. Прим. авт.
То есть по срокам может и получиться, а вот по симптомам – никак. Что это за расстройство такое, от которого одно удовольствие? Ни невроза, ни психоза, ни переживаний…
Это уже не ПТСР, это ближе к шизофрении…
Мотя стала намного лучше спать по ночам, раньше-то она просыпалась, а сейчас и пушкой не разбудишь. Появился аппетит, интерес к жизни, она даже купила шлейку для Беси и стала гулять с котенком у дома.
Малена, к тому же, настояла на пересмотре всего гардероба Матильды. Она посмотрела несколько фильмов и откровенно позавидовала. Но поглядев на одежду подруги, возмутилась.
