Это ж такая прелесть!
А учитывая древность – это даже не плагиат. Это ознакомление с культурным наследием. И попробуйте, скажите, что это не так.
Беся согласно мурчала на коленках у хозяйки.
Малена начесывала ее за ушками, и кошечка млела и блаженствовала. Дети ли, животные – равнозначно. Любовь и ласка нужна и тем, и другим. В противном случае они тоскуют, болеют, умирают. Хорошо, что сложилось иначе. И с киской повезло, и с зеркалом…
Малена достала зеркало, повертела его перед собой.
Одинаковое, совсем одинаковое, до последней завитушки.
- Так мы ничего и не узнали.
- Может, и не надо, - честно призналась Матильда. – Знаешь, мне страшно.
- Начать исследовать зеркало?
- Да. Я боюсь проснуться однажды, и тебя нет рядом.
- Я всегда буду с тобой.
- Я тоже всегда буду рядом с тобой. Но бояться не перестану, - вздохнула Матильда.
И Малене сложно было возразить.
Только тот, кто ничего не имеет, ничего и не теряет. Это – уже не их случай.
Мария-Элена Домбрийская.
Кто сказал про пожар в борделе во время потопа?
Заберите меня туда, я хочу спокойно пожить хоть пару дней!
Вот так примерно Малена себя и чувствовала. Утешало только одно – управление она передала Матильде и просто получала удовольствие. Матильда, впрочем, тоже.
Девушки развлекались от всей широкой души.
Утро.
Завтрак.
Правда, в этот раз Лоран явился, нагло уселся слева от Малены (место справа было решительно занято графом Ардонским) и даже попробовал ухаживать.
Подкладывать Малене что-нибудь вкусненькое, подлить вина, коснуться руки… и даже ноги – под столом.
Наверное, Малена должна была как-то среагировать.
Матильда даже заморачиваться не стала. Аристократкой она не была, ей просто был безразличен Рисойский.
Она не нервничала, не раздражалась, он просто принимала все его услуги, как должное, не обращая внимания на заигрывание. К концу завтрака ухмылялся даже Динон.
Обидно, когда ты стараешься, а тебя не ценят по достоинству. Но когда даже не замечают?
Матильда именно что не замечала. Ей все эти призывные взгляды, интимный шепот и мимолетные прикосновения были… параллельны. В транспорте вы и не до такого интима докатитесь, особенно в час пик. Вот уж где эротика во всех позах!
Лоран собирался обидеться, но не успел. Его вызвали к Лорене. Сестрице стало хуже, она потеряла сознание, и доктора чего-то опасались. Рисойский вылетел из-за стола пулей.
Да, сестру он действительно любит. Но Малену это не остановило. И Матильду тоже.
Девушка ханжески сложила ручки.
- Помолимся же за выздоровление.
Все возвели очи горе, но до группового молебна дойти не успели. В столовую вошел один из лакеев, и наклонился к Малене.
- Ваша светлость, госпожа Ирвен просила сказать, через ворота только что проехала карета с гербом Храма. В ней матушка Эралин.
Дамы насторожили уши. Сказано было достаточно тихо, чтобы расслышала только хозяйка, ну и сидящие рядом с ней мужчины. Малена поставила плюсик.
Начинают уважать и слушаться, это хорошо.
- Принесло ее!
- Вот ведь не ко времени!
- М-мать!
Малена, Астон и Динон Ардонский оказались едины в своем мнении. Вот уж…
Малена вздохнула, и отложила салфетку. Хорошо хоть позавтракать успела. И питаться надо, и если что – всегда может стошнить. Прямо на матушку.
- Ну что, встречать надо…
- Малена, помощь нужна?
Астон не тратил время на расшаркивания.
Матильда подумала пару минут.
Безусловно, ей хотелось помощи. И поддержки, и вообще – она маленькая, слабенькая и с хрупкой натурой. Или душой?
А, неважно.
Только вот если сейчас окружить себя мужчинами, это будет воспринято как слабость. И кого-то посчитают кукловодом, а ее – марионеткой.
Так дело не пойдет.
Еще пару минут Малена думала, не сообщить ли Рисойскому. А потом шкодно улыбнулась. Дядюшка, вы хотели мне помочь?
Нет? А придется.
Любишь жениться, люби и саночки… гхм! Возить!
- Дядюшка Астон, я справлюсь самостоятельно. Хотя была бы рада беспристрастному свидетелю… может, мы поговорим в кабинете? Там есть очень удобный угол, который не всем видно?
И взгляд, посланный Ардонскому из-под густых ресниц. Взгляд, который граф расшифровал абсолютно точно, и который гласил: «Главное, чтобы потом настоятельница ничего лишнего не присочинила».
И лишний раз порадовался. Хорошая у него союзница, ничего не скажешь! В этом конфликте он выбрал правильную сторону.
Матильда тем временем подозвала Аманду и выдала ей еще инструкции. По правильному приему дорогих гостей.
Хорошо, когда у тебя большой парк. Пока карета катилась по дорожке, Матильда успела занять нужную позицию. Ради разнообразия – не на лестнице.
Памятуя о нелегкой судьбе Рисойских, Матильда оккупировала кабинет. По-хозяйски уселась за стол, поправила волосы. Ровена устроилась на кушетке в углу, с вышиванием, Астон Ардонский уселся в другом углу, за ширмой.
Так уж был спланирован кабинет, что сидящий за письменным столом, видел все углы. А вот от взглядов входящих строители постарались кое-что скрыть. Ровену было заметно, она сидела на кушетке неподалеку от входа, а вот графа удачно закрывал книжный шкаф и сливающаяся с обивкой ширма.
Кабинет вообще подавлял.
Темная мебель, тяжелые шторы, громадный стол.
Малена, в привычном бело-голубом, с наброшенной на плечи кружевной шалью, которую спешно принесла служанка, смотрелась светлым всполохом на темном фоне. Выделялась, приковывала к себе взгляд. Рисойского не было.
Во всяком случае – пока.
Посылать за ним сразу же Матильда не собиралась, ей нужно было хотя бы минут десять. Девушка считала, что этот разговор должна провести она сама. Именно так, как ей нужно. А Рисойский…
Рисойский неглуп.
Именно поэтому с ним и не стоит иметь никакого дела.
Дом – это не поле битвы. Глуп тот, кто играет с подлецом по его правилам, потому что у умного в голове десять дорог, а у подлеца - одиннадцать. Ты не сможешь все предвидеть, не сможешь одолеть, не сможешь переиграть негодяя. Волк хочет есть, а заяц хочет жить. Ты хочешь поиграть, а для негодяя это единственный способ удержаться на плаву. И ты никогда не узнаешь, почему тебя предали, просто очнешься в один прекрасный день с кинжалом в спине.
Дом – это место, в котором не держат предателей. Это место, куда ты приходишь отдохнуть, расслабиться, снять маску… и стоит ли превращать его в поле для соревнования? Стоит ли допускать к себе человека, который видит в тебе лишь ступеньку вверх?
Кто-то скажет – да. Ведь можно использовать и подлеца, а потом его выкинуть.
Матильда считала, что – нет. Это в разведке нет отбросов, а есть кадры. Но даже полковник Николаи, который произнес эту фразу, не тащил работу на дом.
Вот и Матильда не пустит Рисойских в свой дом. Никогда.
Лоран проиграл задолго до начала турнира. Просто потому, что Матильда не собиралась играть с шулером ни в какие игры.
Сейчас она хотела только одного. Стравить между собой своих врагов.
Рисойский ли убьет настоятельницу, наоборот ли – от одного из негодяев она точно избавится.
Матушка Эралин ворвалась волной. Бурной, бушующей, взволнованной.
- Мария-Элена! Дитя мое!
Малена где-то внутри сжалась в комочек. Она помнила, как ломала ее эта женщина, она помнила и ночные бдения, и молитвы, и розги, и моральные издевательства, которые били больнее просоленных прутьев. Она помнила.
Матильда мило улыбнулась.
Над ней никто не издевался. Но за то, что пережила ее сестренка, она эту гадину в рясе в порошок изотрет! В стиральный! И использует по назначению!
- Доброе утро, матушка Эралин. Благословите.
Вставать из-за стола она даже и не подумала. И ручку целовать, и к четкам приникать.
Вот еще не хватало!
Может эта преподобная маман нос вытирала! Или попу чесала. Перебьется.
Рефлексы были вбиты в матушку капитально.
- Мир душе твоей, дочь моя.
- Аэссе, - отозвалась Матильда. – Рада видеть вас, матушка Эралин.
Звучало это весьма издевательски. Но настоятельница даже не сбилась с шага. Вот ведь… слоновья кавалерия!
- Надеюсь, вы простите, что принимаю вас практически одна? Маменька приболела, а мой… - более, чем красноречивая заминка, - гхм! Ее брат рядом с ней.
Заминку матушка Эралин отметила. Но с настроя не сбилась. Ничего, все еще впереди.
- Мария-Элена, я получила твое письмо!
Заявление не требовало ответа, Матильда и не стала отвечать. Вместо этого она посмотрела на Ровену.
- Госпожа Сирт, вы не распорядитесь? Матушка, вам вина?
- Нет, благодарю.
- Матушке Эралин – красного вина. Нам с вами воды. И пусть подадут что-нибудь сладенькое, для матушки. Или может, позавтракаете?
Матушка Эралин сбилась с настроя, хлопнула ресницами.
- Я не голодна. И надеюсь, ты мне все объяснишь?
- Что не так, матушка?
- Это действительно писала ты?
Листок спланировал прямо на стол перед Марией-Эленой. Матильда пробежала глазами по строчкам. Да, это было не послание запорожцев турецкому султану, но написано было доходчиво и четко. Что она и зачитала вслух, к немалому удовольствию графа Ардонского.
Матушка Эралин.
Благодарю за вашу заботу.
Надеюсь, вы помолитесь за меня, моего супруга и моих будущих детей. О большем вас просить я права не имею.
Мария-Элена, герцогесса Домбрийская.
- Да, это мое письмо. С ним что-то не так?
Матушка Эралин замялась. Не орать же во всеуслышание: «Ты не могла такого написать!» Или «Вранье, все вранье!!!».
- Мне показалась незнакомой рука, - вывернулась настоятельница.
- Мне надо написать что-нибудь для сравнения? С удовольствием. Хотите, перепишу для вас пару-тройку стихов? Вы любите Амбросия Истанского? Или подыскать что-то поблагодушнее?
Амбросий вообще-то писал любовную лирику. Эротику в стихах, воспевая белые полушария и алые розы. Но такими мелочами тетку было не пронять.
- Мария-Элена, ты знаешь, что я всегда была твоим искренним другом.
- Что вы, матушка! Я и думать не могла о такой чести! Вы стали для меня больше, чем другом – вы мне мать заменили!
Пафоса в голосе Матильды было столько, что граф Ардонский за ширмой поспешно зажал себе рот. Только бы не рассмеяться. Только бы не рассмеяться!
Настоятельница легко перемахнула через иронию.
- Поэтому ты можешь рассказать мне все.
- Вообще все? – округлила глаза Матильда. – Матушка, я… стесняюсь!
- Дитя мое, от меня ты можешь ничего не скрывать.
- Матушка, вы уверены?
Настоятельница сдвинула брови.
Малены в глубине души затрепетала. Матильда ухмыльнулась.
- Если вы настаиваете, хотя я, право, смущаюсь говорить о таком. Матушка, а почему вы нам никогда не рассказывали, чего мужчины хотят от женщин?
Матушка Эралин форменным образом остолбенела. Даже рот приоткрыла.
- Матильда! – взвилась Мария-Элена.
- А что? Приданого они хотят, приданого, не отвлекай, - отгавкнулась от подруги Матильда, и перешла в атаку. Уже вслух.
- Вы же понимаете, что за стенами нашего монастыря большой и взрослый мир. И в нем ходят мужчины, и у всех есть желания, потребности… а вы молчали. Матушка – за что?
За время прочувствованной речи настоятельница опомнилась.
- Ты в чем-то меня обвиняешь, дитя мое?
- Матушка Эралин, какие обвинения могут быть между родственниками? – Матильда мило улыбнулась. – Но если бы вы нас подготовили в монастыре… ну хоть про птичек рассказали, про пчелок, было бы намного легче привыкнуть к семейной жизни.
Настоятельница помотала головой, уже окончательно ничего не понимая.
- При чем тут птички и пчелки?
В Ромее таких выражений не употребляли. Даже и в голову не приходило.
- Теперь уж и неважно, - Матильда зябко куталась в кружево. Заодно и руки закрывала, чтобы не было видно запястий. - Так вы помолитесь за моего мужа и будущих детей?
Настоятельница скрипнула зубами, истолковав намеки в нужном Малене ключе.
- Ты замужем? И кто же счастливый избранник?
Матильда улыбнулась.
- Матушка Эралин…
Хотел бы Лоран Рисойский подставиться больше – не получилось. Но именно в этот момент он вошел в кабинет.
- Мария-Элена, душа моя, у нас гости? Матушка, благословите.
- Мир душе твоей, сын мой.
- Аэссе, - отозвался Лоран, вполне фривольно устраиваясь на столе. Матильда подавила желание ткнуть его в зад ножичком для разрезания бумаги. И убрала руки от чернильного прибора. А то чешутся… - Что привело вас в наш дом, матушка Эралин?
Настоятельница встала.
- Вопросы. На которые я уже получила ответы, как мне кажется.
- Да?
- Да. И мне пора.
- Может, останетесь пообедать? – предложила Матильда. – Я даже пожертвую на монастырь… сколько мы можем пожертвовать без ущерба для нас?
Вопросительный взгляд уперся в Рисойского.
Лоран пожал плечами.
- Не знаю. Надо посмотреть, может, десятку золотом…
Это оказалось последней каплей.
Шипя, как жир на сковородке, матушка Эралин выпрямилась, развернулась и покинула кабинет.
Матильда вскочила из-за стола, все же опрокинув письменный прибор, и помчалась за ней, на ходу вспоминая классику.
- Позвольте я вас провожу! Позвольте я вас поддержу!
В кабинете матерился Лоран, не успевший спрыгнуть со стола и теперь красующийся черным пятном на таком месте, что даме-то и сказать неудобно. А уж как оттирать неудобно!
Настоятельница вздернула нос.
- Я не ожидала такого приема от одной из своих учениц!
- Хотите - двадцать золотых пожертвую! Ладно! Лоран мне разрешит! Двадцать два!
Шипение было ответом.
- И старые платья пришлю! Полы мыть! И помолиться приеду… сразу, как рожу.
Матушка топала к дверям, словно боевой слон.
Ага, помолиться!
Она-то рассчитывала на другое! Да земли Домбрийских, на деньги Домбрийский… двадцать два золотых?
Давненько ее так не оскорбляли!
По сравнению с общим капиталом это было даже не каплей в море – молекулой. Циничной издевкой.
По лестнице Матильда уже не пошла провожать вредную тетку. Боялась не удержаться.
Помахала вслед ручкой и обнаружила рядом с собой Аманду Ирвен.
- Ваша светлость?
- Враг будет разбит, победа будет за нами, - хмыкнула Матильда. – Вы ей в карету положили то, что я просила?
- Да, ваша светлость.
Матильда довольно ухмыльнулась.
Именно она попросила Аманду сообщить Лорану о приезде милой дамы. Сразу же после того, как матушка зайдет в кабинет.
И именно она попросила поставить в карету матушки лукошко с куриными яйцами. Покрупнее.
А что?
Из приличных гостей не уезжают без гостинцев. Лучше подарить упаковку яиц, чем букет цветов, настоятельница ж не корова? Одеколон не пьем, цветами не занюхиваем! А вот яйца…
Корзина вылетела из двигающейся через парк кареты.
Матильда вздохнула.
- Эх, продукты пропадают…
- Не расстраивайтесь, ваша светлость, у нас два десятка тухлых яиц было, - «утешила» Аманда. Я все положила.
Женщины переглянулись – и расхохотались. От всей души.
Нарушение этикета?
Однозначно. Но Аманда была неглупа. И успела оценить герцогессу.
Молодость, напор, находчивость… однозначно – ее надо принимать в расчет.
Минуту взаимопонимания разрушил Астон Ардонский. Подошел, поцеловал Матильде руку.
- Малена, она уехала?
- Да, дядюшка Астон. А где дядюшка Лоран?
- Он отправился к себе. Чернильница опрокинулась.
- Ах, какое горе, - посочувствовала Матильда, внутренне ухмыляясь.
Только у нас, только для вас.
В кои-то веки слово «чернож…й» звучит не расистским высказыванием, а печальной констатацией факта.
А учитывая древность – это даже не плагиат. Это ознакомление с культурным наследием. И попробуйте, скажите, что это не так.
Беся согласно мурчала на коленках у хозяйки.
Малена начесывала ее за ушками, и кошечка млела и блаженствовала. Дети ли, животные – равнозначно. Любовь и ласка нужна и тем, и другим. В противном случае они тоскуют, болеют, умирают. Хорошо, что сложилось иначе. И с киской повезло, и с зеркалом…
Малена достала зеркало, повертела его перед собой.
Одинаковое, совсем одинаковое, до последней завитушки.
- Так мы ничего и не узнали.
- Может, и не надо, - честно призналась Матильда. – Знаешь, мне страшно.
- Начать исследовать зеркало?
- Да. Я боюсь проснуться однажды, и тебя нет рядом.
- Я всегда буду с тобой.
- Я тоже всегда буду рядом с тобой. Но бояться не перестану, - вздохнула Матильда.
И Малене сложно было возразить.
Только тот, кто ничего не имеет, ничего и не теряет. Это – уже не их случай.
Мария-Элена Домбрийская.
Кто сказал про пожар в борделе во время потопа?
Заберите меня туда, я хочу спокойно пожить хоть пару дней!
Вот так примерно Малена себя и чувствовала. Утешало только одно – управление она передала Матильде и просто получала удовольствие. Матильда, впрочем, тоже.
Девушки развлекались от всей широкой души.
Утро.
Завтрак.
Правда, в этот раз Лоран явился, нагло уселся слева от Малены (место справа было решительно занято графом Ардонским) и даже попробовал ухаживать.
Подкладывать Малене что-нибудь вкусненькое, подлить вина, коснуться руки… и даже ноги – под столом.
Наверное, Малена должна была как-то среагировать.
Матильда даже заморачиваться не стала. Аристократкой она не была, ей просто был безразличен Рисойский.
Она не нервничала, не раздражалась, он просто принимала все его услуги, как должное, не обращая внимания на заигрывание. К концу завтрака ухмылялся даже Динон.
Обидно, когда ты стараешься, а тебя не ценят по достоинству. Но когда даже не замечают?
Матильда именно что не замечала. Ей все эти призывные взгляды, интимный шепот и мимолетные прикосновения были… параллельны. В транспорте вы и не до такого интима докатитесь, особенно в час пик. Вот уж где эротика во всех позах!
Лоран собирался обидеться, но не успел. Его вызвали к Лорене. Сестрице стало хуже, она потеряла сознание, и доктора чего-то опасались. Рисойский вылетел из-за стола пулей.
Да, сестру он действительно любит. Но Малену это не остановило. И Матильду тоже.
Девушка ханжески сложила ручки.
- Помолимся же за выздоровление.
Все возвели очи горе, но до группового молебна дойти не успели. В столовую вошел один из лакеев, и наклонился к Малене.
- Ваша светлость, госпожа Ирвен просила сказать, через ворота только что проехала карета с гербом Храма. В ней матушка Эралин.
Дамы насторожили уши. Сказано было достаточно тихо, чтобы расслышала только хозяйка, ну и сидящие рядом с ней мужчины. Малена поставила плюсик.
Начинают уважать и слушаться, это хорошо.
- Принесло ее!
- Вот ведь не ко времени!
- М-мать!
Малена, Астон и Динон Ардонский оказались едины в своем мнении. Вот уж…
Малена вздохнула, и отложила салфетку. Хорошо хоть позавтракать успела. И питаться надо, и если что – всегда может стошнить. Прямо на матушку.
- Ну что, встречать надо…
- Малена, помощь нужна?
Астон не тратил время на расшаркивания.
Матильда подумала пару минут.
Безусловно, ей хотелось помощи. И поддержки, и вообще – она маленькая, слабенькая и с хрупкой натурой. Или душой?
А, неважно.
Только вот если сейчас окружить себя мужчинами, это будет воспринято как слабость. И кого-то посчитают кукловодом, а ее – марионеткой.
Так дело не пойдет.
Еще пару минут Малена думала, не сообщить ли Рисойскому. А потом шкодно улыбнулась. Дядюшка, вы хотели мне помочь?
Нет? А придется.
Любишь жениться, люби и саночки… гхм! Возить!
- Дядюшка Астон, я справлюсь самостоятельно. Хотя была бы рада беспристрастному свидетелю… может, мы поговорим в кабинете? Там есть очень удобный угол, который не всем видно?
И взгляд, посланный Ардонскому из-под густых ресниц. Взгляд, который граф расшифровал абсолютно точно, и который гласил: «Главное, чтобы потом настоятельница ничего лишнего не присочинила».
И лишний раз порадовался. Хорошая у него союзница, ничего не скажешь! В этом конфликте он выбрал правильную сторону.
Матильда тем временем подозвала Аманду и выдала ей еще инструкции. По правильному приему дорогих гостей.
***
Хорошо, когда у тебя большой парк. Пока карета катилась по дорожке, Матильда успела занять нужную позицию. Ради разнообразия – не на лестнице.
Памятуя о нелегкой судьбе Рисойских, Матильда оккупировала кабинет. По-хозяйски уселась за стол, поправила волосы. Ровена устроилась на кушетке в углу, с вышиванием, Астон Ардонский уселся в другом углу, за ширмой.
Так уж был спланирован кабинет, что сидящий за письменным столом, видел все углы. А вот от взглядов входящих строители постарались кое-что скрыть. Ровену было заметно, она сидела на кушетке неподалеку от входа, а вот графа удачно закрывал книжный шкаф и сливающаяся с обивкой ширма.
Кабинет вообще подавлял.
Темная мебель, тяжелые шторы, громадный стол.
Малена, в привычном бело-голубом, с наброшенной на плечи кружевной шалью, которую спешно принесла служанка, смотрелась светлым всполохом на темном фоне. Выделялась, приковывала к себе взгляд. Рисойского не было.
Во всяком случае – пока.
Посылать за ним сразу же Матильда не собиралась, ей нужно было хотя бы минут десять. Девушка считала, что этот разговор должна провести она сама. Именно так, как ей нужно. А Рисойский…
Рисойский неглуп.
Именно поэтому с ним и не стоит иметь никакого дела.
Дом – это не поле битвы. Глуп тот, кто играет с подлецом по его правилам, потому что у умного в голове десять дорог, а у подлеца - одиннадцать. Ты не сможешь все предвидеть, не сможешь одолеть, не сможешь переиграть негодяя. Волк хочет есть, а заяц хочет жить. Ты хочешь поиграть, а для негодяя это единственный способ удержаться на плаву. И ты никогда не узнаешь, почему тебя предали, просто очнешься в один прекрасный день с кинжалом в спине.
Дом – это место, в котором не держат предателей. Это место, куда ты приходишь отдохнуть, расслабиться, снять маску… и стоит ли превращать его в поле для соревнования? Стоит ли допускать к себе человека, который видит в тебе лишь ступеньку вверх?
Кто-то скажет – да. Ведь можно использовать и подлеца, а потом его выкинуть.
Матильда считала, что – нет. Это в разведке нет отбросов, а есть кадры. Но даже полковник Николаи, который произнес эту фразу, не тащил работу на дом.
Вот и Матильда не пустит Рисойских в свой дом. Никогда.
Лоран проиграл задолго до начала турнира. Просто потому, что Матильда не собиралась играть с шулером ни в какие игры.
Сейчас она хотела только одного. Стравить между собой своих врагов.
Рисойский ли убьет настоятельницу, наоборот ли – от одного из негодяев она точно избавится.
***
Матушка Эралин ворвалась волной. Бурной, бушующей, взволнованной.
- Мария-Элена! Дитя мое!
Малена где-то внутри сжалась в комочек. Она помнила, как ломала ее эта женщина, она помнила и ночные бдения, и молитвы, и розги, и моральные издевательства, которые били больнее просоленных прутьев. Она помнила.
Матильда мило улыбнулась.
Над ней никто не издевался. Но за то, что пережила ее сестренка, она эту гадину в рясе в порошок изотрет! В стиральный! И использует по назначению!
- Доброе утро, матушка Эралин. Благословите.
Вставать из-за стола она даже и не подумала. И ручку целовать, и к четкам приникать.
Вот еще не хватало!
Может эта преподобная маман нос вытирала! Или попу чесала. Перебьется.
Рефлексы были вбиты в матушку капитально.
- Мир душе твоей, дочь моя.
- Аэссе, - отозвалась Матильда. – Рада видеть вас, матушка Эралин.
Звучало это весьма издевательски. Но настоятельница даже не сбилась с шага. Вот ведь… слоновья кавалерия!
- Надеюсь, вы простите, что принимаю вас практически одна? Маменька приболела, а мой… - более, чем красноречивая заминка, - гхм! Ее брат рядом с ней.
Заминку матушка Эралин отметила. Но с настроя не сбилась. Ничего, все еще впереди.
- Мария-Элена, я получила твое письмо!
Заявление не требовало ответа, Матильда и не стала отвечать. Вместо этого она посмотрела на Ровену.
- Госпожа Сирт, вы не распорядитесь? Матушка, вам вина?
- Нет, благодарю.
- Матушке Эралин – красного вина. Нам с вами воды. И пусть подадут что-нибудь сладенькое, для матушки. Или может, позавтракаете?
Матушка Эралин сбилась с настроя, хлопнула ресницами.
- Я не голодна. И надеюсь, ты мне все объяснишь?
- Что не так, матушка?
- Это действительно писала ты?
Листок спланировал прямо на стол перед Марией-Эленой. Матильда пробежала глазами по строчкам. Да, это было не послание запорожцев турецкому султану, но написано было доходчиво и четко. Что она и зачитала вслух, к немалому удовольствию графа Ардонского.
Матушка Эралин.
Благодарю за вашу заботу.
Надеюсь, вы помолитесь за меня, моего супруга и моих будущих детей. О большем вас просить я права не имею.
Мария-Элена, герцогесса Домбрийская.
- Да, это мое письмо. С ним что-то не так?
Матушка Эралин замялась. Не орать же во всеуслышание: «Ты не могла такого написать!» Или «Вранье, все вранье!!!».
- Мне показалась незнакомой рука, - вывернулась настоятельница.
- Мне надо написать что-нибудь для сравнения? С удовольствием. Хотите, перепишу для вас пару-тройку стихов? Вы любите Амбросия Истанского? Или подыскать что-то поблагодушнее?
Амбросий вообще-то писал любовную лирику. Эротику в стихах, воспевая белые полушария и алые розы. Но такими мелочами тетку было не пронять.
- Мария-Элена, ты знаешь, что я всегда была твоим искренним другом.
- Что вы, матушка! Я и думать не могла о такой чести! Вы стали для меня больше, чем другом – вы мне мать заменили!
Пафоса в голосе Матильды было столько, что граф Ардонский за ширмой поспешно зажал себе рот. Только бы не рассмеяться. Только бы не рассмеяться!
Настоятельница легко перемахнула через иронию.
- Поэтому ты можешь рассказать мне все.
- Вообще все? – округлила глаза Матильда. – Матушка, я… стесняюсь!
- Дитя мое, от меня ты можешь ничего не скрывать.
- Матушка, вы уверены?
Настоятельница сдвинула брови.
Малены в глубине души затрепетала. Матильда ухмыльнулась.
- Если вы настаиваете, хотя я, право, смущаюсь говорить о таком. Матушка, а почему вы нам никогда не рассказывали, чего мужчины хотят от женщин?
Матушка Эралин форменным образом остолбенела. Даже рот приоткрыла.
- Матильда! – взвилась Мария-Элена.
- А что? Приданого они хотят, приданого, не отвлекай, - отгавкнулась от подруги Матильда, и перешла в атаку. Уже вслух.
- Вы же понимаете, что за стенами нашего монастыря большой и взрослый мир. И в нем ходят мужчины, и у всех есть желания, потребности… а вы молчали. Матушка – за что?
За время прочувствованной речи настоятельница опомнилась.
- Ты в чем-то меня обвиняешь, дитя мое?
- Матушка Эралин, какие обвинения могут быть между родственниками? – Матильда мило улыбнулась. – Но если бы вы нас подготовили в монастыре… ну хоть про птичек рассказали, про пчелок, было бы намного легче привыкнуть к семейной жизни.
Настоятельница помотала головой, уже окончательно ничего не понимая.
- При чем тут птички и пчелки?
В Ромее таких выражений не употребляли. Даже и в голову не приходило.
- Теперь уж и неважно, - Матильда зябко куталась в кружево. Заодно и руки закрывала, чтобы не было видно запястий. - Так вы помолитесь за моего мужа и будущих детей?
Настоятельница скрипнула зубами, истолковав намеки в нужном Малене ключе.
- Ты замужем? И кто же счастливый избранник?
Матильда улыбнулась.
- Матушка Эралин…
Хотел бы Лоран Рисойский подставиться больше – не получилось. Но именно в этот момент он вошел в кабинет.
- Мария-Элена, душа моя, у нас гости? Матушка, благословите.
- Мир душе твоей, сын мой.
- Аэссе, - отозвался Лоран, вполне фривольно устраиваясь на столе. Матильда подавила желание ткнуть его в зад ножичком для разрезания бумаги. И убрала руки от чернильного прибора. А то чешутся… - Что привело вас в наш дом, матушка Эралин?
Настоятельница встала.
- Вопросы. На которые я уже получила ответы, как мне кажется.
- Да?
- Да. И мне пора.
- Может, останетесь пообедать? – предложила Матильда. – Я даже пожертвую на монастырь… сколько мы можем пожертвовать без ущерба для нас?
Вопросительный взгляд уперся в Рисойского.
Лоран пожал плечами.
- Не знаю. Надо посмотреть, может, десятку золотом…
Это оказалось последней каплей.
Шипя, как жир на сковородке, матушка Эралин выпрямилась, развернулась и покинула кабинет.
Матильда вскочила из-за стола, все же опрокинув письменный прибор, и помчалась за ней, на ходу вспоминая классику.
- Позвольте я вас провожу! Позвольте я вас поддержу!
В кабинете матерился Лоран, не успевший спрыгнуть со стола и теперь красующийся черным пятном на таком месте, что даме-то и сказать неудобно. А уж как оттирать неудобно!
Настоятельница вздернула нос.
- Я не ожидала такого приема от одной из своих учениц!
- Хотите - двадцать золотых пожертвую! Ладно! Лоран мне разрешит! Двадцать два!
Шипение было ответом.
- И старые платья пришлю! Полы мыть! И помолиться приеду… сразу, как рожу.
Матушка топала к дверям, словно боевой слон.
Ага, помолиться!
Она-то рассчитывала на другое! Да земли Домбрийских, на деньги Домбрийский… двадцать два золотых?
Давненько ее так не оскорбляли!
По сравнению с общим капиталом это было даже не каплей в море – молекулой. Циничной издевкой.
По лестнице Матильда уже не пошла провожать вредную тетку. Боялась не удержаться.
Помахала вслед ручкой и обнаружила рядом с собой Аманду Ирвен.
- Ваша светлость?
- Враг будет разбит, победа будет за нами, - хмыкнула Матильда. – Вы ей в карету положили то, что я просила?
- Да, ваша светлость.
Матильда довольно ухмыльнулась.
Именно она попросила Аманду сообщить Лорану о приезде милой дамы. Сразу же после того, как матушка зайдет в кабинет.
И именно она попросила поставить в карету матушки лукошко с куриными яйцами. Покрупнее.
А что?
Из приличных гостей не уезжают без гостинцев. Лучше подарить упаковку яиц, чем букет цветов, настоятельница ж не корова? Одеколон не пьем, цветами не занюхиваем! А вот яйца…
Корзина вылетела из двигающейся через парк кареты.
Матильда вздохнула.
- Эх, продукты пропадают…
- Не расстраивайтесь, ваша светлость, у нас два десятка тухлых яиц было, - «утешила» Аманда. Я все положила.
Женщины переглянулись – и расхохотались. От всей души.
Нарушение этикета?
Однозначно. Но Аманда была неглупа. И успела оценить герцогессу.
Молодость, напор, находчивость… однозначно – ее надо принимать в расчет.
Минуту взаимопонимания разрушил Астон Ардонский. Подошел, поцеловал Матильде руку.
- Малена, она уехала?
- Да, дядюшка Астон. А где дядюшка Лоран?
- Он отправился к себе. Чернильница опрокинулась.
- Ах, какое горе, - посочувствовала Матильда, внутренне ухмыляясь.
Только у нас, только для вас.
В кои-то веки слово «чернож…й» звучит не расистским высказыванием, а печальной констатацией факта.
