В заблужденьем наполненном доме
Я стою у закрытых зеркал...
Воздух давит на легкие горем,
И везде напряженья накал.
Оглянувшись украдкой на двери,
Я снимаю ту ткань со стекла.
В отраженье души я не верю,
Отражаются только тела.
В зазеркалье нет истинной боли
Бледность лиц - это только мираж.
Там двойник наш всего лишь, не боле,
Столь знакомый, но глупый витраж.
Если с силой ударить по стеклам,
То осколки, звеня, упадут.
И двойник уже с пола смеется
На твой глупый порыва недуг.
Так зачем зеркала в нашем доме,
Чтобы глупо их в гневе разбить?
Уничтожить в них память в былое
И осколки ногой раздавить?
Моя ненависть вовсе не к зеркалу,
Не к знакомым лица витражам.
Просто знаю, что то отражение
Никогда не увижу я там.
Я стою у закрытых зеркал...
Воздух давит на легкие горем,
И везде напряженья накал.
Оглянувшись украдкой на двери,
Я снимаю ту ткань со стекла.
В отраженье души я не верю,
Отражаются только тела.
В зазеркалье нет истинной боли
Бледность лиц - это только мираж.
Там двойник наш всего лишь, не боле,
Столь знакомый, но глупый витраж.
Если с силой ударить по стеклам,
То осколки, звеня, упадут.
И двойник уже с пола смеется
На твой глупый порыва недуг.
Так зачем зеркала в нашем доме,
Чтобы глупо их в гневе разбить?
Уничтожить в них память в былое
И осколки ногой раздавить?
Моя ненависть вовсе не к зеркалу,
Не к знакомым лица витражам.
Просто знаю, что то отражение
Никогда не увижу я там.