Вошла кассирша Юлия. Без униформы её узнать было трудно. Оказывается у неё шикарные длинные тёмные волосы. Во время работы они были убраны все под козырёк, и было ощущение, что волосы короткие, причёска мальчиковая.
– Уважаемая, Юлия Николаевна, – начал следователь беседу с молоденькой кассиршей. – Я предупреждаю вас об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний, и за дачу заведомо ложных показаний распишитесь здесь. – Она расписалась, что предупреждена об ответственности, и следователь задал вопрос: – Перед вами три человека, узнаёте ли вы среди них грабителя?
Юлия оглядела понятых, и остановила свой взгляд на Боре.
– Они почти одинаково выглядят. – Сказала она. – Но у всех глаза разного цвета. Грабитель стоял напротив меня и угрожал мне пистолетом. Я запомнила, что глаза у него были карие. Среди них карие глаза только у того, который справа.
И она указала на Борю.
– Спасибо, Юлия Николаевна. Распишитесь вот здесь. Можете идти.
Юлия ушла.
– Веди следующего. Кассир Млечин Юрий Васильевич.
Вошёл кассир Юрий. В спортивных штанах, в футболке, с пуховиком в руках и в "найковских кросовках". Он постоянно крутил, не выпуская из рук, айфон, и что-то в нём глядел. Видимо, лазил по просторам интернета. Его также предупредили об ответственности за отказ от дачи показаний, и за дачу заведомо ложных показаний. Также как и Юлия он расписался за то, что его предупредили. И его тоже следователь спросил:
– Юрий Васильевич, перед вами три человека, узнаёте ли вы среди них грабителя?
– А чего тут узнавать? – Удивился Юрий. – Вот тот, который с краю. – И указал на Борю.
– Вы уверены? – Засомневался следователь.
– На все сто. Вы конечно подобрали похожих на него человек, но всё равно лица разные. И я уверен, что тот, на кого я указал и есть грабитель.
– Распишитесь здесь. – Устал упорствовать следователь. – Можете идти, спасибо. Андрюх, последнего веди. Фаизрахманов Тимур Сафаралиевич.
Вошёл менеджер. Расписался в предупреждении об уголовной ответственности за всё заведомо ложное, и услышал следующее:
– Вы находились далеко от места преступления, поэтому мы считаем, что вы можете и ошибиться. Но двое кассиров уже опознали грабителя правильно. Ваша очередь, Тимур Сафаралиевич. Перед вами три человека, узнаёте ли вы среди них грабителя?
– Мне кажется, тот что посередине? – Ошибочно указал Тимур.
– Вы уверены? – Засомневался следователь.
– Не очень если честно. Этот, – он указал на Борю, – тоже похож. Но мне кажется, что всё-таки не он, а этот, – Он указал на понятого сидящего посередине.
– То есть, вы не опознаёте грабителя?
– Я опознаю, просто они все похожи. Записывайте того, что посередине. Мне кажется, всё-таки он.
– Распишитесь здесь. Спасибо, можете идти. Андрюха, отстегни подставных, верни им паспорта и отпусти.
Конвойный выполнил поручение следователя, и подставных вывели из следственного комитета, не забыв поблагодарить за помощь следствию. Алексей Сергеевич делал какие-то пометки в бумагах, печатал что-то на ноутбуке. Отправил на печать документ, и из принтера начали выходить горячие листки формата А4. Позже и помощник следака уже возвращал паспорта понятым и просил их где-то расписаться. Когда понятые ушли следователь сказал:
– В одном тебе повезло, Боря, что на обвиняемого не заводится уголовное дело за отказ от дачи показаний, и за дачу заведомо ложных показаний. Так что можешь врать сколько хочешь. А вот они врать не имеют права. Расписывайся.
– Алексей Сергеевич, разрешите ксерокопию следственного мероприятия? – Внезапно подал голос адвокат.
– А зачем вам? Я имею право вам отказать в этом. Впереди ещё одно мероприятие. Пойдёшь на обследование в "Кошкин дом". Проведут пятиминутку. После неё, надеюсь, окончим предварительное расследование. А уже потом, в порядке двести семнадцатой статьи уголовно-процессуального кодекса, я вам отксерю всё дело. Всё равно я его в суд передам. А тебе Боря опять-таки несказанно повезло. Из трёх опрошенных один тебя всё-таки не опознал.
Следователь подмигнул Боре, и того, отстегнув от стула, конвойные повели к выходу из следственного комитета. В коридоре Борис попросился в туалет. И когда он справлял малую нужду, тот конвоир, которого звали Андрюха, сказал:
– Хоть тебя и не опознали, но ты всё-таки совершал преступление. Я по глазам вижу. Всё равно, что ты там отмазываешься.
– Так меня же всё-таки опознали.
– И тем не менее. Мне лично всё равно совершал или не совершал. Чем меньше вас, тем меньше мне возить. По глазам я, всё-таки, вижу, что ты – преступник. Поссал? Пошли.
Его вывели на улицу, завели в ту же самую газельку. Где его Саша встретил словами:
– Ну как, братишка?
– Опознание было. Двое меня опознали, один нет.
– Нормально. Может ещё зачтётся и поменьше дадут.
– Выходи, Климов. Твоя очередь. – Прервал его один из конвоиров.
Сашу вывели на улицу, и в "стакане" Боря остался один. В салоне остался другой конвоир, который оказался не прочь поговорить:
– Один не опознал тебя, говоришь?
– Ну да. Он менеджер, чуток вдали стоял, тогда в день ограбления.
– Ну и ладно. Признавай вину, бери особый порядок, и я, думаю, тебе условно дадут.
Опять "особый порядок". Количество людей, советующих его брать, всё больше увеличивалось, и вот конвоир вошёл в их число. Он расстелился на сиденье и приготовился ко сну. Боря решил последовать его примеру, но сон не шёл. "Надо бы попросить у адвоката уголовно-исполнительный кодекс" – подумал Боря.
Клима долго не было. Если бы Боря взял с собой какую-нибудь книжку, то за это время её можно было бы полностью прочесть. Но он не взял с собой книжки. Поэтому пришлось думать "Признавать вину или нет". С одной стороны, признание вины, даёт определённые преимущества, чтобы не сидеть. А с другой стороны, становишься "козлом", "удошной рожей", "слабаком" и прочие эпитеты, которыми награждают сдающихся людей зеки, с которыми ещё неизвестно сколько жить под одной крышей.
Под эти мысли привели конвойные полицейские и Климова Сашу. Его завели в стакан, а старшой, который его дожидался спросил:
– Ну, как?
– Свадьба! – Только и ответил Александр. – Хотела отказаться от заявления, и перейти к примирению сторон, согласно семьдесят седьмой. А нельзя, оказывается. Семьдесят седьмая на особо тяжкие преступления не распространяется.
– Ну, тогда, терпи, что ещё могу сказать?
Машина тронулась. И всю дорогу до Бутырки ехали в молчании. Боря пытался разглядеть сквозь салон газели, в окно водителя, где их везут. Но на улице были видны какие-то непонятные очертания Москвы. И понять, где они едут, Боря не смог. Зато ему в этом помог разобраться Саша, который не в первый раз едет в таком "стакане". Оказывается, выехав на улицу Петровка, они почти сразу повернули налево, на Петровские линии. Проехав чуток по этой улице, повернули опять налево, на Неглинную. После пересечения Трубной площади та же улица стала называться Цветной Бульвар. "Здесь и цирк находится, и Тверской районный суд" – Подсказал Боре Саша. Бульвар закончился на Садовом кольце. Под которым машина проехала и дальше двигалась по Олимпийскому проспекту.
– Эту улицу я не знаю, как называется, – Сказал Клим, когда машина повернула налево. – Но в конце её находится, точно помню, Суворовская площадь. Потом ещё какая-то улица, тоже не знаю названия. По ней мы доберёмся до Марьиной Рощи, а на ней свернём на Третье транспортное кольцо.
Улица на Третьем Транспортном называлась Сущёвский вал. Это тоже Боря узнал от Саши, который помимо того, что был уже не "первоходом", ещё и водил машину, оказывается, поэтому знал движение по Москве со всеми его особенностями – одностороннее движение, движение без пробок и так далее. "Сейчас в конце Сущёвского вала будет Савёловская эстакада, – всё говорил ему Климов, видимо считая, что так дорога покажется его спутнику менее скучной, – На ней мы свернём на Новослободскую улицу, а там и Централ наш недалеко".
Двигаясь по Новослободкой улице, машина повернула направо, не доехав даже до середины её. Было видно, что они заехали в какой-то переулок, в котором кипела обычная жизнь спального района. Люди с сумками ходили через дорогу из супермаркетов. Молодёжь громко орала, прерываясь иногда на глотки пива. Из трамваев и автобусов люди толпами возвращались с работы. Свернув в совсем тихий двор, машина остановилась.
Этот процесс был Боре уже знаком. Чтобы "Газель" впустили на территорию тюрьмы, нужно было на КПП показать документы. А по документам они везли двоих заключённых, пребывающих как раз в этом заведении. После того как эта необходимая формальность была соблюдена, машина въехала на территорию Бутырки, в тот самый двор, где впервые Боря был чуть больше месяца назад. Конвойные полицейские передали бумаги сотруднику УФСИН, и первым к окну подошёл Климов.
– Докладывай. – Раздалось из окна.
– Подследственный Климов Александр Вячеславович. Статья сто пятая через тридцатую.
– Куда ездил?
– К следаку на очную ставку.
– Что порешили?
– Хотели с потерпевшей примирение сторон заключить в порядке семьдесят седьмой. Да по сто пятой такого не предусмотрено. Особо тяжкое потому что.
– Понятно. Заходи.
Перед ним открылась дверь и уфсиновец завёл Клима на продол перед сборкой. Следующим к окну подходил Боря.
– Подследственный Пахомов Борислав Григорьевич, статья сто шестьдесят первая часть первая.
Те же вопросы. Как будто они сами не знают, куда ездил Боря, зачем и чем всё окончилось. На первый вопрос ответил: "К следаку на опознание", на второй – то, что лишь двое из трёх опрошенных его не опознали, даже уточнил, что не опознал его менеджер. А у уфсиновца вопросы не закончились:
– Ну и что ты думаешь? Уедешь от нас?
– Нет, скорей всего.
Ему тоже велели заходить. И Борю уже другой старшой повёл на продол. Прежде чем его впустили на сборку, необходимо было провести досмотр. Вот и вошёл Боря в уже хорошо знакомую досмотровую комнату. Где его проверяли уже не так тщательно, как при заезде. Однако достаточно тщательно, чтобы не дай бог телефон с воли в тюрьму не привёз.
После досмотра у него поинтересовались уфсиновцы, со всеми на сборке он предпочитает находиться или в отдельных боксиках. Боря сказал, что он порядочный арестант, поэтому предпочитает идти на сборку ко всем остальным. Он вошёл на сборку, а там уже собралось зеков человек пятьдесят. Дым стоял столбом, так что хоть топор вешай. Кто-то кому-то нарды передавал. Кто-то о тюремных делах рассказывал. Многие были в тюрьме уже не впервые. Обсуждали, как в девяностые годы в общей хате сидело сто двадцать человек на двадцать три шконки. Как спали в три смены, а многие вообще спали на полу "штабелями". А теперь времена изменились. Теперь больше чем шконок, людей в хату не поселяют. Так что сидеть стало намного легче. Кто-то посидел в советские времена ещё, когда был телевизор запрещен. А с 1990-го года телевизор есть в каждой хате. И многие-многие подобные моменты имели место в разговоре. Мест на лавочке свободных не было, приходилось стоять. Боря дошёл до какой-то знакомой "рожи", поприветствовал его.
– Да, здорово, Брюс. Что, на продлёнку ехал?
– Да нет, на опознание. – Ответил Боря. – Прикинь, меня менеджер не узнал.
– Да ладно!?
– Серьёзно, кассиры оба опознали, а менеджер на подставного указал.
– Ну, нормально, что могу ещё сказать? У меня вот уже давно никаких действий не ведётся. Просто каждые два месяца продляют, и всё.
– А у тебя тяжкая статья?
– Да. Массовые беспорядки. Двести двенадцатая, часть вторая. От трёх до восьми лет. Уже полгода сижу, опять на продлёнку съездил, опять на два месяца продлили.
Разговор шёл долго. Успели послать всяческие проклятия и судебной системе, и сотрудникам полиции, и следственным органам, и прочим должностям, которые "мешают людям нормально жить". Периодически приходили уфсиновцы и забирали половину сборки. Дошла очередь и до Бори, он в составе десяти человек, пошёл на свой общий корпус, и когда добрался до девяносто восьмой камеры, за ним закрылись тормоза. Его сердечно поприветствовали "сожители", и Черепаха сверкая зазором в передней челюсти поинтересовался у Бори:
– Ну что, куда везли?
– К следаку на опознание.
– Опознали?
– Кассиры опознали, а вот менеджер на понятого указал.
– Ха-ха-ха! – раздался общий смех на всю камеру.
После дружного смеха Серёга заварил чифир. Началась церемония употребления этого божественного тюремного напитка, в конце которой Бур объявил:
– Снайпер, ты сегодня один на дороге. Брюс не спал после вчерашней движухи, и измотан поездкой в город.
Боря, почувствовав бодрость после чифира, предложил следующее:
– Я вообще могу стоять на дороге, просто пускай Снайпер один настроится, а то меня что-то руки не слушаются. А уж коня тянуть я в любом состоянии смогу.
Бур отреагировал так:
– Хорошо. Тогда Снайпер состреливайся с девять семь и девять девять. А Брюс попозже поможет тебе уже мульки ночью перегонять. Брюс, пока ночные движухи не начались, приляг поспи. Завтра или послезавтра шмон будет, надо готовиться. Запреты прятать.
О таком мероприятии как "шмон" Боря знал только понаслышке. К нему готовились почти всё время с самого заезда Бори в хату. С камерой девяносто девять двое арестантов старательно пытались вырыть так называемую "кобуру". Отверстие, которое могло помочь сохранить в целостности мобильный телефон. Ведь шмонают, как понял Боря, только одну хату. Поэтому запреты можно друг другу передавать по "Кобуре". Пока шмонают девять-девять можно забрать у них все запрещённые предметы: телефон, карты, деньги, ножи, алкоголь. А когда у них шмон окончится, и начнётся у девять-восемь, можно наоборот всё вернуть в девять-девять, и нагрузить их своими запретами. Так обе хаты останутся с запретами, несмотря на тщательный шмон. А то, что шмон будет тщательный, никто не сомневался. На улице – декабрь, значит перед новым годом надо зекам испортить праздник, как следует.
Кобура была готова на следующий день после Бориного опознания. На обычных проверках зеки тренировались передавать друг другу запреты. Сам же шмон произошёл в четверг перед баней. Барсук объявил:
– Поляна красная. Незнакомые какие-то менты пришли. Шмон похоже.
– Приготовьтесь! – Скомандовал Бур всем остальным зекам. Через кобуру полезли все запрещённые предметы из девять-девять. После чего в "кобуре" появилась физиономия самого Каро:
– Мы тут брагу ставили неделю назад. Жаль она через такое отвертие не пролезет.
– Брагу, братишка, скорей всего отметут. Тут уж ничего не поделаешь. – Посочувствовал соседу Бур.
– Да, брат, жаль по новой до Нового года не успеем поставить. Она ведь долго бродить будет.
После этого начался скрежет "тормозов". Открывалась соседняя девяносто девятая хата, и из неё по одному зеку выводились жильцы. Их всех подробно досмотрели, а потом в хату вошли какие-то незнакомые всему продолу уфсиновцы. Они стали переворачивать всё в хате вверх дном. Искать запреты для них было чем-то вроде хобби, от которого они получали удовольствие. То и дело на продол вылетали всякие проволоки, палки, ружья для дороги, клубок с нитками, канат оказался на продоле, карты самодельные. И многое, многое другое…
Как только их стали заводить в тот самый беспорядок, сразу же в кобуру начали скидывать запреты.
– Уважаемая, Юлия Николаевна, – начал следователь беседу с молоденькой кассиршей. – Я предупреждаю вас об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний, и за дачу заведомо ложных показаний распишитесь здесь. – Она расписалась, что предупреждена об ответственности, и следователь задал вопрос: – Перед вами три человека, узнаёте ли вы среди них грабителя?
Юлия оглядела понятых, и остановила свой взгляд на Боре.
– Они почти одинаково выглядят. – Сказала она. – Но у всех глаза разного цвета. Грабитель стоял напротив меня и угрожал мне пистолетом. Я запомнила, что глаза у него были карие. Среди них карие глаза только у того, который справа.
И она указала на Борю.
– Спасибо, Юлия Николаевна. Распишитесь вот здесь. Можете идти.
Юлия ушла.
– Веди следующего. Кассир Млечин Юрий Васильевич.
Вошёл кассир Юрий. В спортивных штанах, в футболке, с пуховиком в руках и в "найковских кросовках". Он постоянно крутил, не выпуская из рук, айфон, и что-то в нём глядел. Видимо, лазил по просторам интернета. Его также предупредили об ответственности за отказ от дачи показаний, и за дачу заведомо ложных показаний. Также как и Юлия он расписался за то, что его предупредили. И его тоже следователь спросил:
– Юрий Васильевич, перед вами три человека, узнаёте ли вы среди них грабителя?
– А чего тут узнавать? – Удивился Юрий. – Вот тот, который с краю. – И указал на Борю.
– Вы уверены? – Засомневался следователь.
– На все сто. Вы конечно подобрали похожих на него человек, но всё равно лица разные. И я уверен, что тот, на кого я указал и есть грабитель.
– Распишитесь здесь. – Устал упорствовать следователь. – Можете идти, спасибо. Андрюх, последнего веди. Фаизрахманов Тимур Сафаралиевич.
Вошёл менеджер. Расписался в предупреждении об уголовной ответственности за всё заведомо ложное, и услышал следующее:
– Вы находились далеко от места преступления, поэтому мы считаем, что вы можете и ошибиться. Но двое кассиров уже опознали грабителя правильно. Ваша очередь, Тимур Сафаралиевич. Перед вами три человека, узнаёте ли вы среди них грабителя?
– Мне кажется, тот что посередине? – Ошибочно указал Тимур.
– Вы уверены? – Засомневался следователь.
– Не очень если честно. Этот, – он указал на Борю, – тоже похож. Но мне кажется, что всё-таки не он, а этот, – Он указал на понятого сидящего посередине.
– То есть, вы не опознаёте грабителя?
– Я опознаю, просто они все похожи. Записывайте того, что посередине. Мне кажется, всё-таки он.
– Распишитесь здесь. Спасибо, можете идти. Андрюха, отстегни подставных, верни им паспорта и отпусти.
Конвойный выполнил поручение следователя, и подставных вывели из следственного комитета, не забыв поблагодарить за помощь следствию. Алексей Сергеевич делал какие-то пометки в бумагах, печатал что-то на ноутбуке. Отправил на печать документ, и из принтера начали выходить горячие листки формата А4. Позже и помощник следака уже возвращал паспорта понятым и просил их где-то расписаться. Когда понятые ушли следователь сказал:
– В одном тебе повезло, Боря, что на обвиняемого не заводится уголовное дело за отказ от дачи показаний, и за дачу заведомо ложных показаний. Так что можешь врать сколько хочешь. А вот они врать не имеют права. Расписывайся.
– Алексей Сергеевич, разрешите ксерокопию следственного мероприятия? – Внезапно подал голос адвокат.
– А зачем вам? Я имею право вам отказать в этом. Впереди ещё одно мероприятие. Пойдёшь на обследование в "Кошкин дом". Проведут пятиминутку. После неё, надеюсь, окончим предварительное расследование. А уже потом, в порядке двести семнадцатой статьи уголовно-процессуального кодекса, я вам отксерю всё дело. Всё равно я его в суд передам. А тебе Боря опять-таки несказанно повезло. Из трёх опрошенных один тебя всё-таки не опознал.
Следователь подмигнул Боре, и того, отстегнув от стула, конвойные повели к выходу из следственного комитета. В коридоре Борис попросился в туалет. И когда он справлял малую нужду, тот конвоир, которого звали Андрюха, сказал:
– Хоть тебя и не опознали, но ты всё-таки совершал преступление. Я по глазам вижу. Всё равно, что ты там отмазываешься.
– Так меня же всё-таки опознали.
– И тем не менее. Мне лично всё равно совершал или не совершал. Чем меньше вас, тем меньше мне возить. По глазам я, всё-таки, вижу, что ты – преступник. Поссал? Пошли.
Его вывели на улицу, завели в ту же самую газельку. Где его Саша встретил словами:
– Ну как, братишка?
– Опознание было. Двое меня опознали, один нет.
– Нормально. Может ещё зачтётся и поменьше дадут.
– Выходи, Климов. Твоя очередь. – Прервал его один из конвоиров.
Сашу вывели на улицу, и в "стакане" Боря остался один. В салоне остался другой конвоир, который оказался не прочь поговорить:
– Один не опознал тебя, говоришь?
– Ну да. Он менеджер, чуток вдали стоял, тогда в день ограбления.
– Ну и ладно. Признавай вину, бери особый порядок, и я, думаю, тебе условно дадут.
Опять "особый порядок". Количество людей, советующих его брать, всё больше увеличивалось, и вот конвоир вошёл в их число. Он расстелился на сиденье и приготовился ко сну. Боря решил последовать его примеру, но сон не шёл. "Надо бы попросить у адвоката уголовно-исполнительный кодекс" – подумал Боря.
Клима долго не было. Если бы Боря взял с собой какую-нибудь книжку, то за это время её можно было бы полностью прочесть. Но он не взял с собой книжки. Поэтому пришлось думать "Признавать вину или нет". С одной стороны, признание вины, даёт определённые преимущества, чтобы не сидеть. А с другой стороны, становишься "козлом", "удошной рожей", "слабаком" и прочие эпитеты, которыми награждают сдающихся людей зеки, с которыми ещё неизвестно сколько жить под одной крышей.
Под эти мысли привели конвойные полицейские и Климова Сашу. Его завели в стакан, а старшой, который его дожидался спросил:
– Ну, как?
– Свадьба! – Только и ответил Александр. – Хотела отказаться от заявления, и перейти к примирению сторон, согласно семьдесят седьмой. А нельзя, оказывается. Семьдесят седьмая на особо тяжкие преступления не распространяется.
– Ну, тогда, терпи, что ещё могу сказать?
Машина тронулась. И всю дорогу до Бутырки ехали в молчании. Боря пытался разглядеть сквозь салон газели, в окно водителя, где их везут. Но на улице были видны какие-то непонятные очертания Москвы. И понять, где они едут, Боря не смог. Зато ему в этом помог разобраться Саша, который не в первый раз едет в таком "стакане". Оказывается, выехав на улицу Петровка, они почти сразу повернули налево, на Петровские линии. Проехав чуток по этой улице, повернули опять налево, на Неглинную. После пересечения Трубной площади та же улица стала называться Цветной Бульвар. "Здесь и цирк находится, и Тверской районный суд" – Подсказал Боре Саша. Бульвар закончился на Садовом кольце. Под которым машина проехала и дальше двигалась по Олимпийскому проспекту.
– Эту улицу я не знаю, как называется, – Сказал Клим, когда машина повернула налево. – Но в конце её находится, точно помню, Суворовская площадь. Потом ещё какая-то улица, тоже не знаю названия. По ней мы доберёмся до Марьиной Рощи, а на ней свернём на Третье транспортное кольцо.
Улица на Третьем Транспортном называлась Сущёвский вал. Это тоже Боря узнал от Саши, который помимо того, что был уже не "первоходом", ещё и водил машину, оказывается, поэтому знал движение по Москве со всеми его особенностями – одностороннее движение, движение без пробок и так далее. "Сейчас в конце Сущёвского вала будет Савёловская эстакада, – всё говорил ему Климов, видимо считая, что так дорога покажется его спутнику менее скучной, – На ней мы свернём на Новослободскую улицу, а там и Централ наш недалеко".
Двигаясь по Новослободкой улице, машина повернула направо, не доехав даже до середины её. Было видно, что они заехали в какой-то переулок, в котором кипела обычная жизнь спального района. Люди с сумками ходили через дорогу из супермаркетов. Молодёжь громко орала, прерываясь иногда на глотки пива. Из трамваев и автобусов люди толпами возвращались с работы. Свернув в совсем тихий двор, машина остановилась.
Этот процесс был Боре уже знаком. Чтобы "Газель" впустили на территорию тюрьмы, нужно было на КПП показать документы. А по документам они везли двоих заключённых, пребывающих как раз в этом заведении. После того как эта необходимая формальность была соблюдена, машина въехала на территорию Бутырки, в тот самый двор, где впервые Боря был чуть больше месяца назад. Конвойные полицейские передали бумаги сотруднику УФСИН, и первым к окну подошёл Климов.
– Докладывай. – Раздалось из окна.
– Подследственный Климов Александр Вячеславович. Статья сто пятая через тридцатую.
– Куда ездил?
– К следаку на очную ставку.
– Что порешили?
– Хотели с потерпевшей примирение сторон заключить в порядке семьдесят седьмой. Да по сто пятой такого не предусмотрено. Особо тяжкое потому что.
– Понятно. Заходи.
Перед ним открылась дверь и уфсиновец завёл Клима на продол перед сборкой. Следующим к окну подходил Боря.
– Подследственный Пахомов Борислав Григорьевич, статья сто шестьдесят первая часть первая.
Те же вопросы. Как будто они сами не знают, куда ездил Боря, зачем и чем всё окончилось. На первый вопрос ответил: "К следаку на опознание", на второй – то, что лишь двое из трёх опрошенных его не опознали, даже уточнил, что не опознал его менеджер. А у уфсиновца вопросы не закончились:
– Ну и что ты думаешь? Уедешь от нас?
– Нет, скорей всего.
Ему тоже велели заходить. И Борю уже другой старшой повёл на продол. Прежде чем его впустили на сборку, необходимо было провести досмотр. Вот и вошёл Боря в уже хорошо знакомую досмотровую комнату. Где его проверяли уже не так тщательно, как при заезде. Однако достаточно тщательно, чтобы не дай бог телефон с воли в тюрьму не привёз.
После досмотра у него поинтересовались уфсиновцы, со всеми на сборке он предпочитает находиться или в отдельных боксиках. Боря сказал, что он порядочный арестант, поэтому предпочитает идти на сборку ко всем остальным. Он вошёл на сборку, а там уже собралось зеков человек пятьдесят. Дым стоял столбом, так что хоть топор вешай. Кто-то кому-то нарды передавал. Кто-то о тюремных делах рассказывал. Многие были в тюрьме уже не впервые. Обсуждали, как в девяностые годы в общей хате сидело сто двадцать человек на двадцать три шконки. Как спали в три смены, а многие вообще спали на полу "штабелями". А теперь времена изменились. Теперь больше чем шконок, людей в хату не поселяют. Так что сидеть стало намного легче. Кто-то посидел в советские времена ещё, когда был телевизор запрещен. А с 1990-го года телевизор есть в каждой хате. И многие-многие подобные моменты имели место в разговоре. Мест на лавочке свободных не было, приходилось стоять. Боря дошёл до какой-то знакомой "рожи", поприветствовал его.
– Да, здорово, Брюс. Что, на продлёнку ехал?
– Да нет, на опознание. – Ответил Боря. – Прикинь, меня менеджер не узнал.
– Да ладно!?
– Серьёзно, кассиры оба опознали, а менеджер на подставного указал.
– Ну, нормально, что могу ещё сказать? У меня вот уже давно никаких действий не ведётся. Просто каждые два месяца продляют, и всё.
– А у тебя тяжкая статья?
– Да. Массовые беспорядки. Двести двенадцатая, часть вторая. От трёх до восьми лет. Уже полгода сижу, опять на продлёнку съездил, опять на два месяца продлили.
Разговор шёл долго. Успели послать всяческие проклятия и судебной системе, и сотрудникам полиции, и следственным органам, и прочим должностям, которые "мешают людям нормально жить". Периодически приходили уфсиновцы и забирали половину сборки. Дошла очередь и до Бори, он в составе десяти человек, пошёл на свой общий корпус, и когда добрался до девяносто восьмой камеры, за ним закрылись тормоза. Его сердечно поприветствовали "сожители", и Черепаха сверкая зазором в передней челюсти поинтересовался у Бори:
– Ну что, куда везли?
– К следаку на опознание.
– Опознали?
– Кассиры опознали, а вот менеджер на понятого указал.
– Ха-ха-ха! – раздался общий смех на всю камеру.
После дружного смеха Серёга заварил чифир. Началась церемония употребления этого божественного тюремного напитка, в конце которой Бур объявил:
– Снайпер, ты сегодня один на дороге. Брюс не спал после вчерашней движухи, и измотан поездкой в город.
Боря, почувствовав бодрость после чифира, предложил следующее:
– Я вообще могу стоять на дороге, просто пускай Снайпер один настроится, а то меня что-то руки не слушаются. А уж коня тянуть я в любом состоянии смогу.
Бур отреагировал так:
– Хорошо. Тогда Снайпер состреливайся с девять семь и девять девять. А Брюс попозже поможет тебе уже мульки ночью перегонять. Брюс, пока ночные движухи не начались, приляг поспи. Завтра или послезавтра шмон будет, надо готовиться. Запреты прятать.
О таком мероприятии как "шмон" Боря знал только понаслышке. К нему готовились почти всё время с самого заезда Бори в хату. С камерой девяносто девять двое арестантов старательно пытались вырыть так называемую "кобуру". Отверстие, которое могло помочь сохранить в целостности мобильный телефон. Ведь шмонают, как понял Боря, только одну хату. Поэтому запреты можно друг другу передавать по "Кобуре". Пока шмонают девять-девять можно забрать у них все запрещённые предметы: телефон, карты, деньги, ножи, алкоголь. А когда у них шмон окончится, и начнётся у девять-восемь, можно наоборот всё вернуть в девять-девять, и нагрузить их своими запретами. Так обе хаты останутся с запретами, несмотря на тщательный шмон. А то, что шмон будет тщательный, никто не сомневался. На улице – декабрь, значит перед новым годом надо зекам испортить праздник, как следует.
Кобура была готова на следующий день после Бориного опознания. На обычных проверках зеки тренировались передавать друг другу запреты. Сам же шмон произошёл в четверг перед баней. Барсук объявил:
– Поляна красная. Незнакомые какие-то менты пришли. Шмон похоже.
– Приготовьтесь! – Скомандовал Бур всем остальным зекам. Через кобуру полезли все запрещённые предметы из девять-девять. После чего в "кобуре" появилась физиономия самого Каро:
– Мы тут брагу ставили неделю назад. Жаль она через такое отвертие не пролезет.
– Брагу, братишка, скорей всего отметут. Тут уж ничего не поделаешь. – Посочувствовал соседу Бур.
– Да, брат, жаль по новой до Нового года не успеем поставить. Она ведь долго бродить будет.
После этого начался скрежет "тормозов". Открывалась соседняя девяносто девятая хата, и из неё по одному зеку выводились жильцы. Их всех подробно досмотрели, а потом в хату вошли какие-то незнакомые всему продолу уфсиновцы. Они стали переворачивать всё в хате вверх дном. Искать запреты для них было чем-то вроде хобби, от которого они получали удовольствие. То и дело на продол вылетали всякие проволоки, палки, ружья для дороги, клубок с нитками, канат оказался на продоле, карты самодельные. И многое, многое другое…
Как только их стали заводить в тот самый беспорядок, сразу же в кобуру начали скидывать запреты.
