– Понятно. Как скоро на этап? Как у всех?
– Сначала твоё дело должно поступить во ФСИН. Это произойдёт после того, как твой приговор вступит в законную силу. Затем ФСИН будет искать для тебя свободную колонию-поселения. Пока едешь в неё по этапу, она может заполниться, и тебя по дороге перенаправят в другую. Из-за этого этапы иногда месяцами идут сплошными пересылками.
– Меня из общей хаты переведут в транзитную?
– В Бутырке, думаю нет. Транзитные хаты созданы для тех, кто на пересылке сейчас, а ты сейчас под следствием, твой этап ещё не начался.
– Ладно. А как там с оплатой?
– Твоя мама уже всё оплатила. Поэтому я и принялся за касатку. Но ты не волнуйся, на этот раз не дорого.
– Тысяча евро за ознакомление, тысяча за суд, и, я правильно понял, тысячу за результат платить не надо было? Только пятьсот за касатку?
– Да. Результат плохой, поэтому только пятьсот за касатку. Мы оговорили с твоей мамой, что означает для нас хороший результат. Ни один из пунктов нас не устроил.
– Хорошо. Спасибо за помощь, в любом случае.
– Не за что, Боря. Бывай и больше не попадайся.
Боря сбросил звонок. И, как-то, неожиданно повеселел.
– Немец. Давай костяшки разобьём. Без интереса. Что-то у меня настроение поднялось.
Немец, Боря, Сокол и Авто засели за дубок стучать доминошками в креста. После того, как они вдоволь наигрались, Боря подошёл к штифтовому:
– Можешь, позвать старшoго?
– Зачем?
– Всё равно никто ничем запрещённым сейчас не занимается, крикни, как ты умеешь.
– Без проблем. Старшоооой!!!
Кричать пришлось раза четыре, подкрепляя крик мощными ударами в тормоза. Наконец, старшой откликнулся и подошёл к хате. Открылась кормушка и Боря сказал туда:
– Старшой, курить хочешь?
– Ты дурак, что ли, Пахомов?
– Я серьёзно. Отведи меня в баню. Помыться хочу. – И Боря достал пачку сигарет из кармана и показал старшому на расстоянии. Старшой долго думал и сказал:
– Пачка «Мальборо». И, возможно, не одна. Сам понимаешь. Ночь на дворе. За такие вылазки могут и по шапке настучать.
– Не вопрос, старшой. «Мальборо» так «Мальборо», хоть две пачки, хоть блок.
– Я попробую договориться насчёт тебя, но результат не обещаю.
– Спасибо, старшой.
Пока хата одобрительно кричала и аплодировала внезапной бориной выходке, сам Боря начал собирать вещи для бани: полотенце, рыльно-мыльные принадлежности, сменную одежду, ну и не забыл про блок «Мальборо». Когда приготовления окончились, тормоза начали открываться. Старшой с порога заявил:
– Пахомов, три пачки «Мальборо» готовь.
Первые две пришлось отдать старш?м, которые за ним пришли. По инструкции, один старшой не может открывать хату. Третью вручил старшому, ответственному за баню. А вот «быка»-банщика в этот раз здесь не оказалось. Видимо, спать ушёл в хозбандовский барак.
Но как оказывается, хорошо войти в душевую кабинку одному, не целой хатой, как привык уже делать Боря за эти семь месяцев. Вода приятно падала на кожу, сумасшествие потихоньку проходило и в дело вступал разум. Что теперь? Готовиться к касатке. А что на ней говорить? Ведь написано же в УПК, что доводы касатки должны отличаться от доводов первой инстанции. Должны быть открыты новые обстоятельства. Что суд не учёл. А ведь суд многого не учёл. Первая судимость, наличие официального места работы, высшее образование и положительные характеристики. По идее, Борю за преступление средней тяжести не должны были закрывать под стражу. Он же москвич, прописан в Москве. Но это не помогло.
– Эй, Пахомов, ты там не уснул?
– Нет, старшой.
– Я всё понимаю. Но не наглей.
– Понял. Принял.
Намёк был понятен. Хоть Боря и подкупил уфсиновца сводить его в баню в неустановленное время, это не значит, что он в бане может всю ночь проводить. Он наскоро закончил помывочные процедуры и приступил к постирушкам. Когда старшой зашёл к нему, сказать, что время вышло, он уже вытирался полотенцем. Быстренько, надел на себя новые шмотки, а постиранные сложил в пакет, чтоб развесить в хате. Хотя на самом деле, Каро, не любил, когда коней занимают этапные сокамерники, для них он выделял особое место для сушки белья.
Когда Боря вернулся в хату, ему снова налили чифир. Дали разбить. И даже сам Каро сказал ему:
– Красавчик, Брюс! Шатай режим!
Солидарность. Что для вас это слово? У вольного человека солидарность обычно выражается двумя словами: «Я согласен». Любители митингов, иногда, выражают солидарность, стоя с плакатиком и выкрикивая лозунги. Лишь самые достойные из солидарных жертвуют какие-то суммы имеющейся наличности.
Для зека солидарность не пустой звук. Чаще всего она проявляется в содержании общака. Любую передачку с воли необходимо разделить с товарищами по несчастью. Такими же зеками, как ты сам. Для чего это делается? Зеки – люди, представители разных категорий. У кого-то на воле есть родственники и друзья. У кого-то только родные, или только друзья. Эти люди могут поддерживать попавшего в беду передачкой. А вот есть и такие зеки, у которых на воле никого нет: ни друзей, ни родных. И делить поровну на всю хату любую передачку – это в первую очередь забота о них.
В знак солдиарности зеки не читают чужие малявы. Не рассказывают администрации замыслы блаткомитета. Если объявляется голодовка, то на диету садится каждый арестант. Соблюдают гигиену, чтоб не иметь неприятного запаха для окружающих. Фильтруют базар, используя общепринятую тюремную феню.
Признаком солидарности является и, так называемый, грев особого места в тюрьме: крыши, кичи, ШИЗО или карцера. Это место считается святым для арестантов и каждый из них стремится поддержать тех, кто туда попал. В ШИЗО запрещены сигареты, поэтому на дорожников имеющих связь с карцером ложится особая миссия: пронести туда специальные скрутки-бандюки.
Вот и всю вторую половину мая вся хата девять-девять проявляла солидарность по отношению к Боре. Каро определил его «этапником», арестантом, готовящимся к этапу. А следовательно его надо упаковать так, чтоб в бауле было всё, чтоб и сам Боря в дороге мог проявлять солидарность. Тем более, что слыл он в Бутырке пацаном правильным.
Боря же, проявляя природную скромность и стяжательство, отказывался принять в свой баул преждевременно многие ништяки. Во-первых: он уже привык быть умеренным в одежде. Всего два комплекта ему было достаточно, чтоб терпеть тюремные невзгоды. Во-вторых, он считал, что в этапники его записали преждевременно, у него ещё касатка, которая назначена на середину июня, а значит не ранее Дня России, стoит собирать ему этапный баул.
В частности отказывался он от скоропортящихся продуктов.
– Какая колбаса на этапе? – Возмущался Боря. – До моего этапа она ещё не раз испортится. Давайте её лучше сейчас съедим.
– Тебе какой есть? – Возмущался Драган, который помнил его ещё дрищём. – Итак, уже в проходняк не влазиешь. На диету пора.
– Зайдёт в поезд, тогда и подсядет на диету, – парировал Немец. – А пока пусть отъедается. Ближе к зоне научим его от пола отжиматься, да приседания выполнять.
– В спортзал на той неделе с нами не пошёл. – Напомнил Драган.
– На той неделе он ещё судовой был, а теперь – этапник. Я думаю, сходит в спортзал. Да, Брюс?
– Базара нет. – Согласился Боря, который в спортзале бывал лишь раз.
Касатку ждать пришлось целый месяц. За это время Боря, успевший привыкнуть к тюремной скуке, отдохнул от судебных тягот и изменил свою линию поведения в централе. Он стал чаще ходить в спортзал, не жалея накопленных средств: всё равно счёт в Бутырке не будет учитываться в других централах. Немец даже попытался заманить Борю в храм, - не получилось. Однажды в спортзале, ребята предложили ему сыграть в «лесенку». Это подтягивание на турнике, когда каждый подтягивается по одному разу. Кто смог допускается во второй тур, где нужно подтянуться по два раза. Кому это удалось, проходит в третий тур и так далее. Боря дошёл до финала, но проиграл. Зато быстро уснул: мышцы с непривычки болели.
Боря стал интересоваться чужими уголовными делами. Многим давал советы. В деле Каро он обнаружил, что если смотрящий признается во всём, то скорее всего быстро выйдет на свободу и даже избежит этапа и зоны.
– Брюс, не надо мне давать советы! – Парировал Каро. – Я порядочный арестант, и у меня есть принципы. Один из них, никогда не признавать свою вину, и не ставить подпись ни под какой бумагой. Именно благодаря этого принципа я и стал смотрящим.
– Не ужели не хочется побыстрее на свободу?
– А зачем мне нужна такая свобода, если от меня отвернётся вся братва, которая нас сейчас греет? Пойми, Брюс, у каждого свой путь. И мой путь: от звонка до звонка. Без признания вины, без касатки на смягчение (только касатка на отмену приговора), без УДО, без помилования. И, разумеется, без раскаивания.
Убедить Каро, что на свободе лучше, чем на зоне, для Брюса была затея заранее обречённая на провал. И вообще, он в это ввязался скорее по наитию, чем осознанно. Но вот Немец – совсем другое дело. Немец давно признал свою вину, но ездил в город только на продлёнки. Иногда он вызывался на следственные действия. И возвращался оттуда явно помятый. Поговаривали, что, скорее всего, его там бьют. В беседе с Драганом, так и подумали.
– Говорю тебе, из него показания выбивают. – Настаивал Драган. – Хотят, чтоб подельника сдал.
– И что? – Недоумевал Боря. – Безрезультатно?
– А то. Он же говорит, все дачки от подельника. Только не напрямую, а через третьих лиц. Раз дачки приходят, значит, не сдаёт он своего. А раз помятый приходит, значит, следак показания выбивает.
– А разве это не осталось в девяностых? Я слышал, что сейчас мусора очкуют бить задержанных. Комиссии там всякие. Плюс Немец может жалобу накатать.
– Немец может снять побои и посадить своего следака. Да кто ему даст? Мусора своих не дают сажать.
– А как они его так мочат, что у Немца следов побоев нет. Ни синяков, ни царапин. Только одежда растрёпанная, да повышенная сонливость.
Немец слыл на продоле жаворонком. Мог не спать очень долго, да и спал по два, по три часа не больше. Чаще, когда он лежал на шконке, и всем казалось, что он спит, выяснялось, что он бодрствует и о чём-то размышляет. Но после выезда в город, он всегда спал долго и беспробудно, что в обычные дни за ним не замечалось. Причём, так он спал только после следственных действий, а продлёнка на его привычном поведении не отражалась.
– Не переживай, Брюс! – Подтрунивал его Драган. – Это они умеют. Сейчас такие способы появились, что тебе люлей дали, больно, а следов нет. И вот докажи, теперь, что ты не верблюд.
– Не «докажи», а «обоснуй» – поправил его Боря.
– Нет. – Спорил с ним Драган. – Мусорам надо именно доказывать, это братве обосновывать.
У самогo Драгана дело тоже сдвинулось с мёртвой точки, и он также жил в судовом проходняке. Пока Боря ждал касатку, он видел у Драгана и предвариловку, и опросы терпил, свидетелей, прения, последнее слово. И вот, когда у Драгана дело дошло до приговора, в глазок заглянул старшой:
– Пахомов.
– Да, старшой?
– Слегка.
– Понял. Одеваюсь.
Наскоро переодевшись, и взяв бумаги, Боря был готов к касатке. На этот раз его повели каким-то незнакомым коридором. Боря поинтересовался у старшого, его точно на телевизор ведут.
– Точно, Пахомов. В старой комнате для связи сейчас ремонт, вот ведём тебя на временное место.
Несмотря на это, поход по Бутырским коридорам мало чем отличался от обычного. По дороге забрали и Сашу, одного из первых бориных тюремных знакомых. С которым ещё в КД в одной хате отдыхали. У него тоже была касатка, только как положено блатному на отмену приговора. У Бори же касатка была на смягчение. Адвокат просил дать Боре условно вместо реального срока.
С Сашей разговор был стандартный. «АУЕ» вместо приветствия, какие дела, пожелания фарта, смерти мусорам и так далее. Саше дали пять лет общего, хотя прокурор запрашивал семь. И, старшой, объявил, что Саша первый идёт на телевизор, а Боре пока нужно подождать в стакане. Это даже к лучшему, можно перечитать свою касатку и выучить основные тезисы из неё. Суть касатки сводилась к следующему – у Бори московская прописка, есть место работы, он хорошо характеризуется по всем местам: проживания, работы, учёбы, следовательно, срок отбывания наказания можно дать условный.
Саша вернулся примерно через час по бориным ощущениям. Ему скинули месяц, несмотря на то, что полностью отрицал вину и писал касатку на отмену. Он был безумно рад, что пораньше выйдет. Это приободрило Борю, вселило уверенности. Спустя некоторое время старшой позвал и его к «телевизору».
Настройка связи с Мосгорсудом заняла на этот раз не слишком много времени. Сразу стало видно и судью, и адвоката, и прокурора, и, зачем-то пришедшего, потерпевшего. Ту самую директрису. Судей было трое, и все три новые: ни разу не встречались, ни на первой касатке на меру пресечения, ни на второй – на продлёнку. Прокурорша тоже новая, которая прежде не встречалась. В УПК Боря читал, что во время касатки судьи не должны совпадать. Это правило было соблюдено. Подключился Боря, когда все уже были в зале суда, поэтому через монитор он не видел, как все они входили. Поэтому не знал заходила ли эта прокурорша в судейскую комнату или нет.
– Прошу всех встать! – Раздалось из колонок, стоящих рядом с монитором.
Все на видео поднялись, Боря тоже решил встать со своего места.
– Тебе не обязательно! – Рассмеялся старшой. – А то физиономии твоей в камеру не видно будет.
– Прошу садиться. – Попросила председательствующая судья. – В кассационном порядке рассматривается жалоба Пахомова Борислава Григорьевича на приговор первой инстанции. Месяц назад осужденный был приговорен к одному году и шести месяцам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселение. В своей жалобе Пахомов указывает, что при выборе наказания, суд не учёл московскую прописку осужденного, положительные характеристики по месту работы, учёбы, проживания, следовательно, срок наказания мог быть и поменьше. Уважаемый гособвинитель, что скажете?
– Ваша честь. – Начала прокурор. – Я считаю, что данных доводов не достаточно для смягчения наказания. У совершённого осужденным преступления слишком высокая степень общественной опасности. И осужденный до конца так и не признал свою вину. Так что наказание выбрано вполне достаточное.
– Понятно. Защитник?
– Ваша честь. – Вступил адвокат. – Что означает термин «степень общественной опасности»? Английский учёный Иеремия Бентам, в своих работах, утверждал…
– Уважаемый защитник, – перебила судья адвоката. – Мы находимся в суде, а не на кафедре юридического факультета. Полагаю и гособвинитель, и другие собравшиеся здесь знают определение этого термина, поэтому не надо зачитывать здесь лекции. Ближе к делу.
– Хорошо. Мой подзащитный проживает в Москве и имеет здесь постоянную регистрацию в районе Коньково. У него есть возможность посещать участкового для ежемесячных отметок. Поэтому моему поздащитному необходимо заменить реальный срок на условный. Кроме того, он положительно характеризуется…
– Вы повторяете доводы своей кассационной жалобы. – Снова перебила его судья. – Что-нибудь добавить можете? Какие-нибудь изменившиеся обстоятельства.
– Сначала твоё дело должно поступить во ФСИН. Это произойдёт после того, как твой приговор вступит в законную силу. Затем ФСИН будет искать для тебя свободную колонию-поселения. Пока едешь в неё по этапу, она может заполниться, и тебя по дороге перенаправят в другую. Из-за этого этапы иногда месяцами идут сплошными пересылками.
– Меня из общей хаты переведут в транзитную?
– В Бутырке, думаю нет. Транзитные хаты созданы для тех, кто на пересылке сейчас, а ты сейчас под следствием, твой этап ещё не начался.
– Ладно. А как там с оплатой?
– Твоя мама уже всё оплатила. Поэтому я и принялся за касатку. Но ты не волнуйся, на этот раз не дорого.
– Тысяча евро за ознакомление, тысяча за суд, и, я правильно понял, тысячу за результат платить не надо было? Только пятьсот за касатку?
– Да. Результат плохой, поэтому только пятьсот за касатку. Мы оговорили с твоей мамой, что означает для нас хороший результат. Ни один из пунктов нас не устроил.
– Хорошо. Спасибо за помощь, в любом случае.
– Не за что, Боря. Бывай и больше не попадайся.
Боря сбросил звонок. И, как-то, неожиданно повеселел.
– Немец. Давай костяшки разобьём. Без интереса. Что-то у меня настроение поднялось.
Немец, Боря, Сокол и Авто засели за дубок стучать доминошками в креста. После того, как они вдоволь наигрались, Боря подошёл к штифтовому:
– Можешь, позвать старшoго?
– Зачем?
– Всё равно никто ничем запрещённым сейчас не занимается, крикни, как ты умеешь.
– Без проблем. Старшоооой!!!
Кричать пришлось раза четыре, подкрепляя крик мощными ударами в тормоза. Наконец, старшой откликнулся и подошёл к хате. Открылась кормушка и Боря сказал туда:
– Старшой, курить хочешь?
– Ты дурак, что ли, Пахомов?
– Я серьёзно. Отведи меня в баню. Помыться хочу. – И Боря достал пачку сигарет из кармана и показал старшому на расстоянии. Старшой долго думал и сказал:
– Пачка «Мальборо». И, возможно, не одна. Сам понимаешь. Ночь на дворе. За такие вылазки могут и по шапке настучать.
– Не вопрос, старшой. «Мальборо» так «Мальборо», хоть две пачки, хоть блок.
– Я попробую договориться насчёт тебя, но результат не обещаю.
– Спасибо, старшой.
Пока хата одобрительно кричала и аплодировала внезапной бориной выходке, сам Боря начал собирать вещи для бани: полотенце, рыльно-мыльные принадлежности, сменную одежду, ну и не забыл про блок «Мальборо». Когда приготовления окончились, тормоза начали открываться. Старшой с порога заявил:
– Пахомов, три пачки «Мальборо» готовь.
Первые две пришлось отдать старш?м, которые за ним пришли. По инструкции, один старшой не может открывать хату. Третью вручил старшому, ответственному за баню. А вот «быка»-банщика в этот раз здесь не оказалось. Видимо, спать ушёл в хозбандовский барак.
Но как оказывается, хорошо войти в душевую кабинку одному, не целой хатой, как привык уже делать Боря за эти семь месяцев. Вода приятно падала на кожу, сумасшествие потихоньку проходило и в дело вступал разум. Что теперь? Готовиться к касатке. А что на ней говорить? Ведь написано же в УПК, что доводы касатки должны отличаться от доводов первой инстанции. Должны быть открыты новые обстоятельства. Что суд не учёл. А ведь суд многого не учёл. Первая судимость, наличие официального места работы, высшее образование и положительные характеристики. По идее, Борю за преступление средней тяжести не должны были закрывать под стражу. Он же москвич, прописан в Москве. Но это не помогло.
– Эй, Пахомов, ты там не уснул?
– Нет, старшой.
– Я всё понимаю. Но не наглей.
– Понял. Принял.
Намёк был понятен. Хоть Боря и подкупил уфсиновца сводить его в баню в неустановленное время, это не значит, что он в бане может всю ночь проводить. Он наскоро закончил помывочные процедуры и приступил к постирушкам. Когда старшой зашёл к нему, сказать, что время вышло, он уже вытирался полотенцем. Быстренько, надел на себя новые шмотки, а постиранные сложил в пакет, чтоб развесить в хате. Хотя на самом деле, Каро, не любил, когда коней занимают этапные сокамерники, для них он выделял особое место для сушки белья.
Когда Боря вернулся в хату, ему снова налили чифир. Дали разбить. И даже сам Каро сказал ему:
– Красавчик, Брюс! Шатай режим!
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. Отбывание наказания
Глава 1. Касатка на приговор.
Солидарность. Что для вас это слово? У вольного человека солидарность обычно выражается двумя словами: «Я согласен». Любители митингов, иногда, выражают солидарность, стоя с плакатиком и выкрикивая лозунги. Лишь самые достойные из солидарных жертвуют какие-то суммы имеющейся наличности.
Для зека солидарность не пустой звук. Чаще всего она проявляется в содержании общака. Любую передачку с воли необходимо разделить с товарищами по несчастью. Такими же зеками, как ты сам. Для чего это делается? Зеки – люди, представители разных категорий. У кого-то на воле есть родственники и друзья. У кого-то только родные, или только друзья. Эти люди могут поддерживать попавшего в беду передачкой. А вот есть и такие зеки, у которых на воле никого нет: ни друзей, ни родных. И делить поровну на всю хату любую передачку – это в первую очередь забота о них.
В знак солдиарности зеки не читают чужие малявы. Не рассказывают администрации замыслы блаткомитета. Если объявляется голодовка, то на диету садится каждый арестант. Соблюдают гигиену, чтоб не иметь неприятного запаха для окружающих. Фильтруют базар, используя общепринятую тюремную феню.
Признаком солидарности является и, так называемый, грев особого места в тюрьме: крыши, кичи, ШИЗО или карцера. Это место считается святым для арестантов и каждый из них стремится поддержать тех, кто туда попал. В ШИЗО запрещены сигареты, поэтому на дорожников имеющих связь с карцером ложится особая миссия: пронести туда специальные скрутки-бандюки.
Вот и всю вторую половину мая вся хата девять-девять проявляла солидарность по отношению к Боре. Каро определил его «этапником», арестантом, готовящимся к этапу. А следовательно его надо упаковать так, чтоб в бауле было всё, чтоб и сам Боря в дороге мог проявлять солидарность. Тем более, что слыл он в Бутырке пацаном правильным.
Боря же, проявляя природную скромность и стяжательство, отказывался принять в свой баул преждевременно многие ништяки. Во-первых: он уже привык быть умеренным в одежде. Всего два комплекта ему было достаточно, чтоб терпеть тюремные невзгоды. Во-вторых, он считал, что в этапники его записали преждевременно, у него ещё касатка, которая назначена на середину июня, а значит не ранее Дня России, стoит собирать ему этапный баул.
В частности отказывался он от скоропортящихся продуктов.
– Какая колбаса на этапе? – Возмущался Боря. – До моего этапа она ещё не раз испортится. Давайте её лучше сейчас съедим.
– Тебе какой есть? – Возмущался Драган, который помнил его ещё дрищём. – Итак, уже в проходняк не влазиешь. На диету пора.
– Зайдёт в поезд, тогда и подсядет на диету, – парировал Немец. – А пока пусть отъедается. Ближе к зоне научим его от пола отжиматься, да приседания выполнять.
– В спортзал на той неделе с нами не пошёл. – Напомнил Драган.
– На той неделе он ещё судовой был, а теперь – этапник. Я думаю, сходит в спортзал. Да, Брюс?
– Базара нет. – Согласился Боря, который в спортзале бывал лишь раз.
Касатку ждать пришлось целый месяц. За это время Боря, успевший привыкнуть к тюремной скуке, отдохнул от судебных тягот и изменил свою линию поведения в централе. Он стал чаще ходить в спортзал, не жалея накопленных средств: всё равно счёт в Бутырке не будет учитываться в других централах. Немец даже попытался заманить Борю в храм, - не получилось. Однажды в спортзале, ребята предложили ему сыграть в «лесенку». Это подтягивание на турнике, когда каждый подтягивается по одному разу. Кто смог допускается во второй тур, где нужно подтянуться по два раза. Кому это удалось, проходит в третий тур и так далее. Боря дошёл до финала, но проиграл. Зато быстро уснул: мышцы с непривычки болели.
Боря стал интересоваться чужими уголовными делами. Многим давал советы. В деле Каро он обнаружил, что если смотрящий признается во всём, то скорее всего быстро выйдет на свободу и даже избежит этапа и зоны.
– Брюс, не надо мне давать советы! – Парировал Каро. – Я порядочный арестант, и у меня есть принципы. Один из них, никогда не признавать свою вину, и не ставить подпись ни под какой бумагой. Именно благодаря этого принципа я и стал смотрящим.
– Не ужели не хочется побыстрее на свободу?
– А зачем мне нужна такая свобода, если от меня отвернётся вся братва, которая нас сейчас греет? Пойми, Брюс, у каждого свой путь. И мой путь: от звонка до звонка. Без признания вины, без касатки на смягчение (только касатка на отмену приговора), без УДО, без помилования. И, разумеется, без раскаивания.
Убедить Каро, что на свободе лучше, чем на зоне, для Брюса была затея заранее обречённая на провал. И вообще, он в это ввязался скорее по наитию, чем осознанно. Но вот Немец – совсем другое дело. Немец давно признал свою вину, но ездил в город только на продлёнки. Иногда он вызывался на следственные действия. И возвращался оттуда явно помятый. Поговаривали, что, скорее всего, его там бьют. В беседе с Драганом, так и подумали.
– Говорю тебе, из него показания выбивают. – Настаивал Драган. – Хотят, чтоб подельника сдал.
– И что? – Недоумевал Боря. – Безрезультатно?
– А то. Он же говорит, все дачки от подельника. Только не напрямую, а через третьих лиц. Раз дачки приходят, значит, не сдаёт он своего. А раз помятый приходит, значит, следак показания выбивает.
– А разве это не осталось в девяностых? Я слышал, что сейчас мусора очкуют бить задержанных. Комиссии там всякие. Плюс Немец может жалобу накатать.
– Немец может снять побои и посадить своего следака. Да кто ему даст? Мусора своих не дают сажать.
– А как они его так мочат, что у Немца следов побоев нет. Ни синяков, ни царапин. Только одежда растрёпанная, да повышенная сонливость.
Немец слыл на продоле жаворонком. Мог не спать очень долго, да и спал по два, по три часа не больше. Чаще, когда он лежал на шконке, и всем казалось, что он спит, выяснялось, что он бодрствует и о чём-то размышляет. Но после выезда в город, он всегда спал долго и беспробудно, что в обычные дни за ним не замечалось. Причём, так он спал только после следственных действий, а продлёнка на его привычном поведении не отражалась.
– Не переживай, Брюс! – Подтрунивал его Драган. – Это они умеют. Сейчас такие способы появились, что тебе люлей дали, больно, а следов нет. И вот докажи, теперь, что ты не верблюд.
– Не «докажи», а «обоснуй» – поправил его Боря.
– Нет. – Спорил с ним Драган. – Мусорам надо именно доказывать, это братве обосновывать.
У самогo Драгана дело тоже сдвинулось с мёртвой точки, и он также жил в судовом проходняке. Пока Боря ждал касатку, он видел у Драгана и предвариловку, и опросы терпил, свидетелей, прения, последнее слово. И вот, когда у Драгана дело дошло до приговора, в глазок заглянул старшой:
– Пахомов.
– Да, старшой?
– Слегка.
– Понял. Одеваюсь.
Наскоро переодевшись, и взяв бумаги, Боря был готов к касатке. На этот раз его повели каким-то незнакомым коридором. Боря поинтересовался у старшого, его точно на телевизор ведут.
– Точно, Пахомов. В старой комнате для связи сейчас ремонт, вот ведём тебя на временное место.
Несмотря на это, поход по Бутырским коридорам мало чем отличался от обычного. По дороге забрали и Сашу, одного из первых бориных тюремных знакомых. С которым ещё в КД в одной хате отдыхали. У него тоже была касатка, только как положено блатному на отмену приговора. У Бори же касатка была на смягчение. Адвокат просил дать Боре условно вместо реального срока.
С Сашей разговор был стандартный. «АУЕ» вместо приветствия, какие дела, пожелания фарта, смерти мусорам и так далее. Саше дали пять лет общего, хотя прокурор запрашивал семь. И, старшой, объявил, что Саша первый идёт на телевизор, а Боре пока нужно подождать в стакане. Это даже к лучшему, можно перечитать свою касатку и выучить основные тезисы из неё. Суть касатки сводилась к следующему – у Бори московская прописка, есть место работы, он хорошо характеризуется по всем местам: проживания, работы, учёбы, следовательно, срок отбывания наказания можно дать условный.
Саша вернулся примерно через час по бориным ощущениям. Ему скинули месяц, несмотря на то, что полностью отрицал вину и писал касатку на отмену. Он был безумно рад, что пораньше выйдет. Это приободрило Борю, вселило уверенности. Спустя некоторое время старшой позвал и его к «телевизору».
Настройка связи с Мосгорсудом заняла на этот раз не слишком много времени. Сразу стало видно и судью, и адвоката, и прокурора, и, зачем-то пришедшего, потерпевшего. Ту самую директрису. Судей было трое, и все три новые: ни разу не встречались, ни на первой касатке на меру пресечения, ни на второй – на продлёнку. Прокурорша тоже новая, которая прежде не встречалась. В УПК Боря читал, что во время касатки судьи не должны совпадать. Это правило было соблюдено. Подключился Боря, когда все уже были в зале суда, поэтому через монитор он не видел, как все они входили. Поэтому не знал заходила ли эта прокурорша в судейскую комнату или нет.
– Прошу всех встать! – Раздалось из колонок, стоящих рядом с монитором.
Все на видео поднялись, Боря тоже решил встать со своего места.
– Тебе не обязательно! – Рассмеялся старшой. – А то физиономии твоей в камеру не видно будет.
– Прошу садиться. – Попросила председательствующая судья. – В кассационном порядке рассматривается жалоба Пахомова Борислава Григорьевича на приговор первой инстанции. Месяц назад осужденный был приговорен к одному году и шести месяцам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии-поселение. В своей жалобе Пахомов указывает, что при выборе наказания, суд не учёл московскую прописку осужденного, положительные характеристики по месту работы, учёбы, проживания, следовательно, срок наказания мог быть и поменьше. Уважаемый гособвинитель, что скажете?
– Ваша честь. – Начала прокурор. – Я считаю, что данных доводов не достаточно для смягчения наказания. У совершённого осужденным преступления слишком высокая степень общественной опасности. И осужденный до конца так и не признал свою вину. Так что наказание выбрано вполне достаточное.
– Понятно. Защитник?
– Ваша честь. – Вступил адвокат. – Что означает термин «степень общественной опасности»? Английский учёный Иеремия Бентам, в своих работах, утверждал…
– Уважаемый защитник, – перебила судья адвоката. – Мы находимся в суде, а не на кафедре юридического факультета. Полагаю и гособвинитель, и другие собравшиеся здесь знают определение этого термина, поэтому не надо зачитывать здесь лекции. Ближе к делу.
– Хорошо. Мой подзащитный проживает в Москве и имеет здесь постоянную регистрацию в районе Коньково. У него есть возможность посещать участкового для ежемесячных отметок. Поэтому моему поздащитному необходимо заменить реальный срок на условный. Кроме того, он положительно характеризуется…
– Вы повторяете доводы своей кассационной жалобы. – Снова перебила его судья. – Что-нибудь добавить можете? Какие-нибудь изменившиеся обстоятельства.
