– Подожди, Боря. Сейчас подойдут смотрящий за чёрным Махмуд, дагестанец, и смотрящий за общим Азат, армянин. – Он отвернулся от Бори и попросил кого-то из своих шестёрок: – найди Махмуда и Азата, скажи дело есть. – И вернушись к Боре, продолжил: – Как дела, Боря? Как работа?
– Да, всё в поряде. Вот маман приехала, легче стало. Дала мне деньжат, хотел выделить штуку на чёрное, и штуку на общее.
– Это хорошо. Порядочный поступок. Доброту мы всегда ценим. Как Кальмар? Не сильно вас гоняет?
– Да прилично, если честно. Порой даже слишком много себе позволяет.
– Он молодец, на самом деле. При нём столовая расцвела. Мужикам нравится стало в неё ходить. Ты поймёшь это, когда его не станет. Рано или поздно он же от вас уйдёт: два года срок у него, из них полгода уже прошло. Недолго осталось.
– Мне столько же примерно…
Тут подошли упомянутые Лёхой дагестанец и армянин, Боря им вручил по косарю, объяснив зачем. У Азата справился насчёт Креста:
– Не произноси при мне это имя. Он опозорил нашу семейку, а заодно и весь армянский народ.
Вот, что получалось. Братва уважает козла Кальмара, хотя позволяет он себе гораздо больше вплоть до рукоприкладства, и неуважает козла Ильюху. Что уж говорить о бывшем блатном Кресте.
Когда Боря вернулся в столовую его уже поджидал там Кальмар:
– Ди-джей, быстро в инвентарную, жди меня там. Пончик, Володя, на раздачу, Шурик в карантин, Серёга, пока, один на мойку… Овощники, норму сделали? Тогда начинайте следующую. Варяг, в хлеборезку!
Боря долго ждал один среди мыла и порошков. Кальмар ещё чего-то там командовал в столовском производственном помещении. Когда последнее распоряжение отдал, зашёл в инвентарную, хромой походкой очень близко подошёл к Боре и их лица сблизились до минимального расстояния. Казалось, ещё чуть-чуть и поцелуются. Лицо Кальмара было недовольным и требовательным, стоял он в боксёрской позе, готовый к бою. Смерив Борю взглядом с ног до головы он медленно произнёс:
– Зачем к блатным ходил? На меня жаловаться? Зря…
– Да ты чего, Кальмар? Даже в мыслях не было…
Боря ожидал, что сейчас Кальмар разозлится и размажет его по стенке. Но он неожиданно довольно мягко, не теряя при этом злобной гримасы, сказал:
– Уроды они, Боря! Не слушай их. Наплетут про меня они тебе..
– Зря ты так. Они, наоборот, тебя хвалят.
Кальмар, как будто, не услышал бориного возражения:
– Знаешь, как они нас называют?
– Красные, – предположил Боря.
– Козлобанда. – Уверенно утверждал Кальмар. – Но для меня, Боря, ты не козёл. Ты работаешь на меня, и отношусь я к тебе, соответственно, лучше, чем они. Поэтому, если у тебя проблемы, не надо к ним обращаться. Обращайся ко мне лучше, и я всё разрулю.
– Да, не было у меня никаких проблем, Кальмар. Я просто подошёл к ним, чтоб скинуть денег на чёрное, и на общее. Мне мать на свиданке привезла чуток.
– Много привезла? Дай косарь взаймы? Шучу, не надо. Я у других займу. Иди на мойку.
Как-то утром, после завтрака, Боря настолько быстро перемыл всю посуду, что начал подумывать об отдыхе. А правда, почему бы не поспать, хотя бы один часок перед обедом, раз так быстро всё перемыл и Кальмар не заметил. Но Пончик испортил Боре всю понталыгу. Он взял ложку попробовать супчкик, который Варяг приготовил для ШИЗО и обнаружил на ней следы масла, которое идёт на завтрак в качестве дополнительного питания.
– Боря, это чё? – Укоризненно спросил он. – Ты понимаешь, что если такое обнаружат блатные, мы все тут мордой вниз лежать будем. Они нас палками забьют.
Весь поднос ложек пришлось перемывать. Пока Боря этим занимался, Пончик исследовал кругали. На них тоже оставались чёрные отметины от чая:
– Боря, ты совсем не въезжаешь? Блатные придут. – Продолжал запугивать Борю Пончик.
Кругали полетели в раковину для перемывания. Как только Боря справился с этой задачей настало время обеда. Поспал, называется. После обеда Боря уже нет шустро всё мыл, как после завтрака, поэтому и сон перед ужином теперь отменялся. Он протирал кругали с особой тщательностью, а наибольшее внимание уделял кругалям ШИЗО.
Вечером пожаловали блатные. Накаркал Пончик. Претензий к чистой посуде они не имели, зато к внешнему виду, как овощников, так и к бориному у них было масса. Лёха Генералов высказался громче остальных:
– Ребята, вы людей кормите, а носите на себе - хрен знает что. Вы не можете стирать одежду чаще? Вам ведь банщик особые условия дал. Иваныч, что это на тебе?
– У меня грязная работа. Я картошку чищу.
– Разве картошку чистить грязная работа? Сейчас я скажу ребятам, привезут вам одежду. И чтоб как следует к ней относились. И вообще, Боря тебя это тоже касается, если после нескольких стирок одежда пришла в негодность, а больше ничего нет. Так вы не стесняйтесь. Подходите, просите! Найдём вам что-нибудь поприличнее. Как можно есть из таких рук? Фу!
Досталось и Шурику, который ходил в карантин и со дня на день ожидал выхода на свободу. И Косте, который всего лишь белил столовую и ничего другого не делал, успели кое-что предъявить. Всех отделали по полной. Но в отличие от рассказов, которые наслушался Боря, отделали словесно. И даже рассказали, как можно получить одежду, чтоб не выглядеть как черти. На мойку блаткомитет выделил очередную бутылочку «Фейри», не доверяя хозовскому средству для мытья посуды.
Спустя несколько дней после визита блатных Шурик вышел на свободу. Боря перед его освобождением узнал, что звали его вообще-то Лёха. А «Шуриком» прозвали за молодой вид и большие очки на носу. Уж очень был похож на персонажа из гайдаевской комедии. Баланду в карантин стал носить Костя, периодически отлынивая от мытья зала. Ведь на нём пока висела столовая, которую он ещё не до конца добелил. И в зале прибирались по очереди: Боря, Иваныч, Володя и др.
Однажды Пончик покинул место раздачи баланды и срочно побежал в карантин. Вернулся он оттуда с термосами для баланды и пустой посудой. Костян сидел на улице и утверждал, что ему запрещено заходить в столовую. По крайней мере, пока. Его уже обрабатывал Володя, который носил баланду до него в карантин и имел кое-какой опыт:
– Разве можно такое говорить, Костя? Ты же знаешь, где находишься? Может я тоже таким занимался, да кому я скажу? Конечно нет. Я всем говорю, что нет. Никогда я этого не делал.
– Да я в феню не врубался. Я ж не думал, что они это имеют ввиду. – Пытался отмазаться Костя.
– А что случилось? – Поинтересовался подошедший Боря.
– Прикинь, Костян, признался, что в бобрик нырял. Ты-то знаешь, что это значит? – С лёгим смешком рассказывал Володя.
О, да. Боря знал, что выражение «нырять в бобрик» на фене означает «отлизывать у женщины причинное место». Из рассказа Володи и Кости, выходило следующее. Во время раздачи баланды, мужики поинтересовались в шутку и Костяна, а нырял ли он в бобрик. Но он их вопроса не понял. Те, начали объяснять не с того, с чего надо было. Они для начала объяснили, что такое бобрик. Мол, место такое особое у бабы. Костя понял, какое место они имеют ввиду. Но вот, что с ним делать такого, чтоб это считалось нырянием он не допонял. Он подумал, они справляются девственник ли он. А он, естественно, не девственник и по его представлением он нырял в бобрик, только не языком, а половым членом. И узнав, что такое бобрик, ответил: «нырять туда очень приятно, и незачем выныривать, так ведь так хорошо». После такого ответа мужики побросали ложки и отказались от баланды. Теперь Костя ждёт решения блаткомитета по поводу случившегося. Вполне возможно, что Костю признают обиженным.
К столовой подошли Лёха Генералов и Кальмар. Лёха озвучил позицию блаткомитета:
– Костян, мы решили тебя обиженным не объявлять. Ты ведь по не знанке сказал?
– Да. Я не знал, что значит «нырять в бобрик». Я думал, это значит «девку трахать», а не кунилингус ей делать.
– Так вот. Как такового признания с твоей стороны не состоялось. Поэтому будем считать, что по факту ты не нырял в бобрик. А следовательно, баландёром быть можешь.
– Повезло тебе! – Прокомментировал Кальмар.
И всё от того, что Костян, попал на зону с воли. Так называемым самоходом. Многим, у кого колония-поселение в приговоре, приписывают прибыть в зону самостоятельно. Они-то и называются самоходы. СИЗО, он же централ, всё-таки даёт какую-никакую, а тюремную школу, во избежание таких вот лаж. А прибытие самоходом только ускоряет подобные неприятные случаи. И, действительно, повезло Костяну, что его в обиженку не определили. Выкарабкался. На этот раз!
Поздней осенью, ближе к новому году, когда снег только пару раз потревожил жителей Мордовии, но на улице уже стояла минусовая температура, Боря узнал, что бывают изредка построения внеплановые в три часа ночи. Внезапно, расходчики прокричали:
– Расход! Шестеро!
От такой новости хочешь не хочешь, а проснёшься. Обычно кричат про двоих инспекторов. И не забывают их назвать поимённо. А тут сразу шесть. В секцию ворвался мент Валера и громко скомандовал:
– Все на построения, на улицу, живо!
Построились все также как и обычно, когда идёт проверка днём. Зачитывали фамилию, зеки отвечали имя-отчество, и заходили в барак. Боря отвечал один из последних, и обратил внимание, что в этот раз в списках отсутствует фамилия «Кальмаров». Когда он дошёл до барака, ему предупредительно сообщили:
– Кальмар сбежал. Напрягись. Завтра мусора всю столовую нагнут.
Правда это, или нет узнали лишь наутро. Пончика вызвали на КПП, вернулся он оттуда прихрамывая. Видать, больно досталось.
– Кошмар, какой-то. Вчера перед вечерним построением я пошёл умываться в стловой, я даже не знал, что Кальмар бежать собирается. Не верят, гады!
Методом исключения, Пончик автоматически становился завхозом столовой, а Володя – старшим поваром. Правда, он со дня на день ожидал суда по УДО, но это не мешало ему считать себя в столовой старшим человеком.
Что до Пончика. То вечером того же дня, его закрыли на пять суток в ШИЗО. Из-за того, что он был последним зеком, который общался с Кальмаром. По версии заместителя начальника по безопасности и оперативной разработке, Сергея Викторовича, Пончик знал, что замышлял Кальмар, но не признался в этом. За что и получил пять суток.
А жаль. Боря разговаривал с этим милым толстячком. Он получил четыре года колонии-поселения за аварию в Саранске. Ехали они с другом из гостей. Пончик трезвый, друг пьяный. Шёл дождь и машина потеряла управление, занесло. Врезались в фуру. Пончик отделался лёгким испугом, а друг ушёл на тот свет. За что и дали четыре года. Сидел он в Явасе уже год. Имел четыре поощрения. Ждал, когда пройдёт одна треть срока, чтоб подать на УДО. Не судьба. Теперь надо ещё два поощрения, чтоб смыть ШИЗО. А значит сидеть ещё полгода минимум Пончику.
После ужина в ШИЗО и перед ужином в остальной зоне Саня Варяг изложил версию событий, которую ему удалось узнать за весь день:
– Разговаривал я с Ваней «Гудком». Он вчера днём на КП работал, а сегодня на ночь в ШИЗО пошёл. Так вот, он говорит. Подходит к нему Кальмар и просит: «Выпусти за территорию, огурцы нарвать». Ваня опупел: «Какие огурцы в ноябре, Кальмар?» и не выпустил его. Так вот, когда поймают, он собирается на нём оторваться за эти огурцы.
Не менее расстроенным по поводу Кальмара был и лейтенант Попов:
– Вот что ему не сиделось? Всё ему дали. На построения не ходил. С девочкой дружил. Столовой рулил. И взял, сбежал.
А дежурным в день побега Кальмара был Прошка. Уж он-то как негодовал, что его премии лишили.
А Костя возвращался из карантина целый день какой-то весёлый, задумчивый и в чём-то даже мечтательный. Первым разгадал его настроение Володя:
– Смотри, какой Костик из карантина вернулся. А? Небось в женском карантине красотку увидел?
– Хорош тебе придумывать! – Застенчиво ответил Костик.
– Да, ладно! – Володя потрепал его за щёку. – Сразу видно, влюбился! Давай колись, кто она? Как зовут?
– Марина. – Неохотно поделился Костик.
– Смотри, не признавайся ей. А-то горько пожалеешь. Ты баландёр, тебе скорее всего не дадут. А так… Я тоже тут одну бабёнку дрючил, пока баландёром не стал. А у баландёров сам знаешь, времени нет свободного, вечно на работе. Так вот она быстро мне замену нашла. Они – зечки, – все такие. Шлюхи. Неверные.
Где-то Боря уже слышал подобные предостережения… Точно. В Бутрырке, в кошкином доме. Когда сам чуть не увлёкся одной молодой особой. На Костю эти предостережения не подействовали так же, как и на Борю, и он тоже всерьёз увлёкся Мариной. Он такой радостный собирал баланду в карантин и такой же мечтательный оттуда возвращался, что всему коллективу столовой не терпелось уже увидеть Марину живьём.
Но пока свежий карантин не поднимали, а из-за территории с новым завозом вернулся Саша Варяг. Он сообщил следующее:
– Кальмара поймали. Едет сюда.
Разгружали товар дольше обычного, потому что все задавали вопросы:
– Что? Как? Куда?
На что Варяг отвечал:
– Бежал он через промку. Залез на крышу одного склада, потом на другую, потом гаражами бежал. Предварительно он вызвал такси. Но таксист-то думал, что вызывает чей-то родственник, прибывший на свиданку, а оказалось зек. Он потребовал его довести до М5. Дал таксисту две штуки, и обешал доплатить штуку двести. Но когда на М5 пересаживался, просто кинул водилу. Там его ждали друзья и повезли его в родную Пензу. Где он пробыл пару дней, а потом сам пошёл в ментовку и сдался. Вот, везут сюда.
Вот это приключение. Пока Боря работал на посудомойке, Кальмар оказывается, вёл весёлый образ жизни. Под эту новость из ШИЗО вышел и Пончик. Ему скостили срок до троих суток, и он шёл в баню отмыться.
– Ну, что, братва! – Обратился он ко всем. – Кальмар уже не вернётся. Теперь я – ваш завхоз. Я тоже буду ничего не делать, а только приходить и рулить. Обещаю не быть таким жётским, как Кальмар.
Кальмара доставили на зону на следующий день. Как и предполагалось, он сразу попал в ШИЗО. Прошка вышел в свой выходной ради того, чтобы «повидаться» с Кальмаром. Дубинку он нёс демонстративно перед собой. В колонии уже переговаривались о том, с каким особым садизмом Прошка будет наносить удары Кальмару. Так же поквитаться с Кальмаром не упустил своего шанса и Ваня Гудок. В одночасье Кальмар превратился в героя для зеков и боксёрскую грушу для мусоров.
В столовой же без Кальмара начал твориться полный бардак. Уже вышел на свободу Шурик, Кальмар в ШИЗО, Пончик где-то прогуливался по зоне, а Гусь освободился условно-досрочно. И мужики с барака ощутили облегчение. Теперь некому было запретить им брать продукты из столовой. Примерно тридцать человек обращались за хлебом из барака. Подходили к разным баландёрам. Пару мужиков обращались к Боре, но тот отвечал, что за хлеб отвечает Варяг и обращайтесь к нему. Иваныч же давал без проблем и хлеба, и картошки, и лучку. Не отказывали и Володя с Костей. Серёга отмахивался от всех, говоря: «Продукты не мои, ничего не дам».
Пару раз Боре пришла мысль в голову, что он мог бы и дать хлеба мужикам, ведь Кальмар его теперь не побьёт, а Пончик ничего не скажет. Пончик смело отвечал:
– Да, дай ты ему хлеб, Боря. Что в этом такого?
Боря давал, но считал, что дал Пончик и в случае чего мог так же ответить и блатным. Которые иногда наведывались и лично Лёха Генералов говорил мужикам ничего не давать.
– Да, всё в поряде. Вот маман приехала, легче стало. Дала мне деньжат, хотел выделить штуку на чёрное, и штуку на общее.
– Это хорошо. Порядочный поступок. Доброту мы всегда ценим. Как Кальмар? Не сильно вас гоняет?
– Да прилично, если честно. Порой даже слишком много себе позволяет.
– Он молодец, на самом деле. При нём столовая расцвела. Мужикам нравится стало в неё ходить. Ты поймёшь это, когда его не станет. Рано или поздно он же от вас уйдёт: два года срок у него, из них полгода уже прошло. Недолго осталось.
– Мне столько же примерно…
Тут подошли упомянутые Лёхой дагестанец и армянин, Боря им вручил по косарю, объяснив зачем. У Азата справился насчёт Креста:
– Не произноси при мне это имя. Он опозорил нашу семейку, а заодно и весь армянский народ.
Вот, что получалось. Братва уважает козла Кальмара, хотя позволяет он себе гораздо больше вплоть до рукоприкладства, и неуважает козла Ильюху. Что уж говорить о бывшем блатном Кресте.
Когда Боря вернулся в столовую его уже поджидал там Кальмар:
– Ди-джей, быстро в инвентарную, жди меня там. Пончик, Володя, на раздачу, Шурик в карантин, Серёга, пока, один на мойку… Овощники, норму сделали? Тогда начинайте следующую. Варяг, в хлеборезку!
Боря долго ждал один среди мыла и порошков. Кальмар ещё чего-то там командовал в столовском производственном помещении. Когда последнее распоряжение отдал, зашёл в инвентарную, хромой походкой очень близко подошёл к Боре и их лица сблизились до минимального расстояния. Казалось, ещё чуть-чуть и поцелуются. Лицо Кальмара было недовольным и требовательным, стоял он в боксёрской позе, готовый к бою. Смерив Борю взглядом с ног до головы он медленно произнёс:
– Зачем к блатным ходил? На меня жаловаться? Зря…
– Да ты чего, Кальмар? Даже в мыслях не было…
Боря ожидал, что сейчас Кальмар разозлится и размажет его по стенке. Но он неожиданно довольно мягко, не теряя при этом злобной гримасы, сказал:
– Уроды они, Боря! Не слушай их. Наплетут про меня они тебе..
– Зря ты так. Они, наоборот, тебя хвалят.
Кальмар, как будто, не услышал бориного возражения:
– Знаешь, как они нас называют?
– Красные, – предположил Боря.
– Козлобанда. – Уверенно утверждал Кальмар. – Но для меня, Боря, ты не козёл. Ты работаешь на меня, и отношусь я к тебе, соответственно, лучше, чем они. Поэтому, если у тебя проблемы, не надо к ним обращаться. Обращайся ко мне лучше, и я всё разрулю.
– Да, не было у меня никаких проблем, Кальмар. Я просто подошёл к ним, чтоб скинуть денег на чёрное, и на общее. Мне мать на свиданке привезла чуток.
– Много привезла? Дай косарь взаймы? Шучу, не надо. Я у других займу. Иди на мойку.
Как-то утром, после завтрака, Боря настолько быстро перемыл всю посуду, что начал подумывать об отдыхе. А правда, почему бы не поспать, хотя бы один часок перед обедом, раз так быстро всё перемыл и Кальмар не заметил. Но Пончик испортил Боре всю понталыгу. Он взял ложку попробовать супчкик, который Варяг приготовил для ШИЗО и обнаружил на ней следы масла, которое идёт на завтрак в качестве дополнительного питания.
– Боря, это чё? – Укоризненно спросил он. – Ты понимаешь, что если такое обнаружат блатные, мы все тут мордой вниз лежать будем. Они нас палками забьют.
Весь поднос ложек пришлось перемывать. Пока Боря этим занимался, Пончик исследовал кругали. На них тоже оставались чёрные отметины от чая:
– Боря, ты совсем не въезжаешь? Блатные придут. – Продолжал запугивать Борю Пончик.
Кругали полетели в раковину для перемывания. Как только Боря справился с этой задачей настало время обеда. Поспал, называется. После обеда Боря уже нет шустро всё мыл, как после завтрака, поэтому и сон перед ужином теперь отменялся. Он протирал кругали с особой тщательностью, а наибольшее внимание уделял кругалям ШИЗО.
Вечером пожаловали блатные. Накаркал Пончик. Претензий к чистой посуде они не имели, зато к внешнему виду, как овощников, так и к бориному у них было масса. Лёха Генералов высказался громче остальных:
– Ребята, вы людей кормите, а носите на себе - хрен знает что. Вы не можете стирать одежду чаще? Вам ведь банщик особые условия дал. Иваныч, что это на тебе?
– У меня грязная работа. Я картошку чищу.
– Разве картошку чистить грязная работа? Сейчас я скажу ребятам, привезут вам одежду. И чтоб как следует к ней относились. И вообще, Боря тебя это тоже касается, если после нескольких стирок одежда пришла в негодность, а больше ничего нет. Так вы не стесняйтесь. Подходите, просите! Найдём вам что-нибудь поприличнее. Как можно есть из таких рук? Фу!
Досталось и Шурику, который ходил в карантин и со дня на день ожидал выхода на свободу. И Косте, который всего лишь белил столовую и ничего другого не делал, успели кое-что предъявить. Всех отделали по полной. Но в отличие от рассказов, которые наслушался Боря, отделали словесно. И даже рассказали, как можно получить одежду, чтоб не выглядеть как черти. На мойку блаткомитет выделил очередную бутылочку «Фейри», не доверяя хозовскому средству для мытья посуды.
Спустя несколько дней после визита блатных Шурик вышел на свободу. Боря перед его освобождением узнал, что звали его вообще-то Лёха. А «Шуриком» прозвали за молодой вид и большие очки на носу. Уж очень был похож на персонажа из гайдаевской комедии. Баланду в карантин стал носить Костя, периодически отлынивая от мытья зала. Ведь на нём пока висела столовая, которую он ещё не до конца добелил. И в зале прибирались по очереди: Боря, Иваныч, Володя и др.
Однажды Пончик покинул место раздачи баланды и срочно побежал в карантин. Вернулся он оттуда с термосами для баланды и пустой посудой. Костян сидел на улице и утверждал, что ему запрещено заходить в столовую. По крайней мере, пока. Его уже обрабатывал Володя, который носил баланду до него в карантин и имел кое-какой опыт:
– Разве можно такое говорить, Костя? Ты же знаешь, где находишься? Может я тоже таким занимался, да кому я скажу? Конечно нет. Я всем говорю, что нет. Никогда я этого не делал.
– Да я в феню не врубался. Я ж не думал, что они это имеют ввиду. – Пытался отмазаться Костя.
– А что случилось? – Поинтересовался подошедший Боря.
– Прикинь, Костян, признался, что в бобрик нырял. Ты-то знаешь, что это значит? – С лёгим смешком рассказывал Володя.
О, да. Боря знал, что выражение «нырять в бобрик» на фене означает «отлизывать у женщины причинное место». Из рассказа Володи и Кости, выходило следующее. Во время раздачи баланды, мужики поинтересовались в шутку и Костяна, а нырял ли он в бобрик. Но он их вопроса не понял. Те, начали объяснять не с того, с чего надо было. Они для начала объяснили, что такое бобрик. Мол, место такое особое у бабы. Костя понял, какое место они имеют ввиду. Но вот, что с ним делать такого, чтоб это считалось нырянием он не допонял. Он подумал, они справляются девственник ли он. А он, естественно, не девственник и по его представлением он нырял в бобрик, только не языком, а половым членом. И узнав, что такое бобрик, ответил: «нырять туда очень приятно, и незачем выныривать, так ведь так хорошо». После такого ответа мужики побросали ложки и отказались от баланды. Теперь Костя ждёт решения блаткомитета по поводу случившегося. Вполне возможно, что Костю признают обиженным.
К столовой подошли Лёха Генералов и Кальмар. Лёха озвучил позицию блаткомитета:
– Костян, мы решили тебя обиженным не объявлять. Ты ведь по не знанке сказал?
– Да. Я не знал, что значит «нырять в бобрик». Я думал, это значит «девку трахать», а не кунилингус ей делать.
– Так вот. Как такового признания с твоей стороны не состоялось. Поэтому будем считать, что по факту ты не нырял в бобрик. А следовательно, баландёром быть можешь.
– Повезло тебе! – Прокомментировал Кальмар.
И всё от того, что Костян, попал на зону с воли. Так называемым самоходом. Многим, у кого колония-поселение в приговоре, приписывают прибыть в зону самостоятельно. Они-то и называются самоходы. СИЗО, он же централ, всё-таки даёт какую-никакую, а тюремную школу, во избежание таких вот лаж. А прибытие самоходом только ускоряет подобные неприятные случаи. И, действительно, повезло Костяну, что его в обиженку не определили. Выкарабкался. На этот раз!
Поздней осенью, ближе к новому году, когда снег только пару раз потревожил жителей Мордовии, но на улице уже стояла минусовая температура, Боря узнал, что бывают изредка построения внеплановые в три часа ночи. Внезапно, расходчики прокричали:
– Расход! Шестеро!
От такой новости хочешь не хочешь, а проснёшься. Обычно кричат про двоих инспекторов. И не забывают их назвать поимённо. А тут сразу шесть. В секцию ворвался мент Валера и громко скомандовал:
– Все на построения, на улицу, живо!
Построились все также как и обычно, когда идёт проверка днём. Зачитывали фамилию, зеки отвечали имя-отчество, и заходили в барак. Боря отвечал один из последних, и обратил внимание, что в этот раз в списках отсутствует фамилия «Кальмаров». Когда он дошёл до барака, ему предупредительно сообщили:
– Кальмар сбежал. Напрягись. Завтра мусора всю столовую нагнут.
Правда это, или нет узнали лишь наутро. Пончика вызвали на КПП, вернулся он оттуда прихрамывая. Видать, больно досталось.
– Кошмар, какой-то. Вчера перед вечерним построением я пошёл умываться в стловой, я даже не знал, что Кальмар бежать собирается. Не верят, гады!
Методом исключения, Пончик автоматически становился завхозом столовой, а Володя – старшим поваром. Правда, он со дня на день ожидал суда по УДО, но это не мешало ему считать себя в столовой старшим человеком.
Что до Пончика. То вечером того же дня, его закрыли на пять суток в ШИЗО. Из-за того, что он был последним зеком, который общался с Кальмаром. По версии заместителя начальника по безопасности и оперативной разработке, Сергея Викторовича, Пончик знал, что замышлял Кальмар, но не признался в этом. За что и получил пять суток.
А жаль. Боря разговаривал с этим милым толстячком. Он получил четыре года колонии-поселения за аварию в Саранске. Ехали они с другом из гостей. Пончик трезвый, друг пьяный. Шёл дождь и машина потеряла управление, занесло. Врезались в фуру. Пончик отделался лёгким испугом, а друг ушёл на тот свет. За что и дали четыре года. Сидел он в Явасе уже год. Имел четыре поощрения. Ждал, когда пройдёт одна треть срока, чтоб подать на УДО. Не судьба. Теперь надо ещё два поощрения, чтоб смыть ШИЗО. А значит сидеть ещё полгода минимум Пончику.
После ужина в ШИЗО и перед ужином в остальной зоне Саня Варяг изложил версию событий, которую ему удалось узнать за весь день:
– Разговаривал я с Ваней «Гудком». Он вчера днём на КП работал, а сегодня на ночь в ШИЗО пошёл. Так вот, он говорит. Подходит к нему Кальмар и просит: «Выпусти за территорию, огурцы нарвать». Ваня опупел: «Какие огурцы в ноябре, Кальмар?» и не выпустил его. Так вот, когда поймают, он собирается на нём оторваться за эти огурцы.
Не менее расстроенным по поводу Кальмара был и лейтенант Попов:
– Вот что ему не сиделось? Всё ему дали. На построения не ходил. С девочкой дружил. Столовой рулил. И взял, сбежал.
А дежурным в день побега Кальмара был Прошка. Уж он-то как негодовал, что его премии лишили.
А Костя возвращался из карантина целый день какой-то весёлый, задумчивый и в чём-то даже мечтательный. Первым разгадал его настроение Володя:
– Смотри, какой Костик из карантина вернулся. А? Небось в женском карантине красотку увидел?
– Хорош тебе придумывать! – Застенчиво ответил Костик.
– Да, ладно! – Володя потрепал его за щёку. – Сразу видно, влюбился! Давай колись, кто она? Как зовут?
– Марина. – Неохотно поделился Костик.
– Смотри, не признавайся ей. А-то горько пожалеешь. Ты баландёр, тебе скорее всего не дадут. А так… Я тоже тут одну бабёнку дрючил, пока баландёром не стал. А у баландёров сам знаешь, времени нет свободного, вечно на работе. Так вот она быстро мне замену нашла. Они – зечки, – все такие. Шлюхи. Неверные.
Где-то Боря уже слышал подобные предостережения… Точно. В Бутрырке, в кошкином доме. Когда сам чуть не увлёкся одной молодой особой. На Костю эти предостережения не подействовали так же, как и на Борю, и он тоже всерьёз увлёкся Мариной. Он такой радостный собирал баланду в карантин и такой же мечтательный оттуда возвращался, что всему коллективу столовой не терпелось уже увидеть Марину живьём.
Но пока свежий карантин не поднимали, а из-за территории с новым завозом вернулся Саша Варяг. Он сообщил следующее:
– Кальмара поймали. Едет сюда.
Разгружали товар дольше обычного, потому что все задавали вопросы:
– Что? Как? Куда?
На что Варяг отвечал:
– Бежал он через промку. Залез на крышу одного склада, потом на другую, потом гаражами бежал. Предварительно он вызвал такси. Но таксист-то думал, что вызывает чей-то родственник, прибывший на свиданку, а оказалось зек. Он потребовал его довести до М5. Дал таксисту две штуки, и обешал доплатить штуку двести. Но когда на М5 пересаживался, просто кинул водилу. Там его ждали друзья и повезли его в родную Пензу. Где он пробыл пару дней, а потом сам пошёл в ментовку и сдался. Вот, везут сюда.
Вот это приключение. Пока Боря работал на посудомойке, Кальмар оказывается, вёл весёлый образ жизни. Под эту новость из ШИЗО вышел и Пончик. Ему скостили срок до троих суток, и он шёл в баню отмыться.
– Ну, что, братва! – Обратился он ко всем. – Кальмар уже не вернётся. Теперь я – ваш завхоз. Я тоже буду ничего не делать, а только приходить и рулить. Обещаю не быть таким жётским, как Кальмар.
Кальмара доставили на зону на следующий день. Как и предполагалось, он сразу попал в ШИЗО. Прошка вышел в свой выходной ради того, чтобы «повидаться» с Кальмаром. Дубинку он нёс демонстративно перед собой. В колонии уже переговаривались о том, с каким особым садизмом Прошка будет наносить удары Кальмару. Так же поквитаться с Кальмаром не упустил своего шанса и Ваня Гудок. В одночасье Кальмар превратился в героя для зеков и боксёрскую грушу для мусоров.
В столовой же без Кальмара начал твориться полный бардак. Уже вышел на свободу Шурик, Кальмар в ШИЗО, Пончик где-то прогуливался по зоне, а Гусь освободился условно-досрочно. И мужики с барака ощутили облегчение. Теперь некому было запретить им брать продукты из столовой. Примерно тридцать человек обращались за хлебом из барака. Подходили к разным баландёрам. Пару мужиков обращались к Боре, но тот отвечал, что за хлеб отвечает Варяг и обращайтесь к нему. Иваныч же давал без проблем и хлеба, и картошки, и лучку. Не отказывали и Володя с Костей. Серёга отмахивался от всех, говоря: «Продукты не мои, ничего не дам».
Пару раз Боре пришла мысль в голову, что он мог бы и дать хлеба мужикам, ведь Кальмар его теперь не побьёт, а Пончик ничего не скажет. Пончик смело отвечал:
– Да, дай ты ему хлеб, Боря. Что в этом такого?
Боря давал, но считал, что дал Пончик и в случае чего мог так же ответить и блатным. Которые иногда наведывались и лично Лёха Генералов говорил мужикам ничего не давать.
