Как его сокамернику каши не хватило, как однажды выдавая чай он обжёг Кресту руки, как баланда была не такая, как всегда – недостаточно вкусная. Потом они, примирились и стали нормально общаться, Крест вспомнил, как Варяг перепутал сахар с солью и напоил всех солёным чифиром.
За небольшую мзду виде пакета с конфетами и чаем, КП допускал зайти в карантин блаткомитету. Нарисовались все и Лёха Генералов, и Белый, и Рыцарь, и Махмуд, и Азат – всего человек двадцать зашло. Боря уже знал каждого из них, поскольку почти все они побывали в ШИЗО. Речь держал Лёха. Он приговаривал что-то типа, блатные принципы, А.У.Е, не переживайте кича греется. Если выяснится, что человек работал на свободе дворником, а здесь блатного из себя строит и от работы отказывается, это не приветствуется. Так же сказал, что не нужно подписывать сто шестую статью. И особенно добавил:
– Креста не слушайте особо. Он на этой зоне уже почти все дубы обнял.
А Боре уже рассказывали, что значть «обнять дуб». Это словосочетание из анекдота. Когда алкаш выспавшись на лавочке рискнул мента попросить мелочи на похмел. Мент сказал, что даст, если только тот подойдёт к дубу и обнимет его. А когда алкаш это сделал, клац наручники и всё – ловушка, никуда не денешся. И ушёл. Какой-то бомж мимо него прошёл, увидел, что алкаш наручниками пристёгнут и от дуба не может оторваться. Алкаш просил помощи, а бомж снял с его штаны и трахнул в жопу. Да так и оставил его с голой задницей. Грустный анекдот, потому что дальше никто не помог алкашу, а только трахали его один за другим прохожие. Так что обнять дуб опасно. И если про кого-то так говорят, значит он сильно накосячил.
Но Лёха не стал озвучивать все «грехи» Креста. Ограничился лишь обниманием дубов.
Когда же Боря вернулся в ШИЗО, его по привычке стал обыскивать инспектор Ваня Гудок.
– Привет, Боря! Принёс запрет?
– Привет, Ваня! Нет не принёс.
– Сто процентов?
– Сто процентов.
– А если найду?
– Тогда дубинкой.
– По-любому. – И ехидно улыбнулся, продолжая залезать во все борины карманы. – Ты не подумай. Я же не со зла. Мне без разницы носишь ты запреты, когда здесь другой дежурит, или нет. Главное не носи, когда я здесь. Смекаешь, почему?
– Тебя штрафуют? Ну, за это.
– Лишают премии. Но это не главное. Главное, у меня есть семья. И, когда я прихожу домой без премии, они остаются обделёнными. А я обозлённым. На вас, жуликов. Из-за вас я плохо кормлю свою семью. Можно было бы сделать так, открыть им всем окна, чтоб они без палева покурили и проветрили. Чтоб зам по БОРу пришёл, и не заметил даже. А так, заходит БОР, и хоть топор вешай.
С заместителем директора по безопасности и оперативной работе Сергеем Викторовичем, Боря ещё не был знаком вживую. Он слышал только про его крайнюю суровость, которая передавалась младшим инспекторам ввиде жёсткого садизма. А он был суров не только с зеками, но и с мусорами. И те, и другие его боялись как огня. А Боря его ещё даже не видел.
Кальмар утверждал, что был знаком с Сергеем Викторовичем ещё на свободе. Якобы они служили в одном роде войск – внутренней разведке. Но видя Кальмара, явно балующегося наркотой и отбывающего срок по два-два-восемь без прима, он сильно сомневался в правдивости его слов. Скорее всего он не служил. Но какие-то льготы в колонии имел явно. Он не ходил на проверки и ни разу за это не получил рапорт. Он часто отсутствовал в столовой, и ему за это не выносили мозг так, как Пончику. По рассказам Серёги, Кальмар быстро стал старшим поваром в столовой, а затем и завхозом, подсидев Пашу.
Правда это была или нет, сейчас Борю это особо не касалось. Главное, он находится между двух огней. С одной стороны зеки требуют одно, с другой стороны мусора требуют другое. И их требования расходятся. Надо как-то варьировать. У Бори это получалось с трудом. Сдавали нервы, брала усталость. Но человек привыкает ко всему. И со своим положением Боря со временем свыкся.
Преимущества он ощутил сразу, а вот пользоваться ими стал позже. В библиотеку стал ходить гораздо чаще. Блатные там обычно устраивали любовное гнездо с зечками, и Борю выгоняли. Но Боря уже выучил по часам, когда библиотека свободна и он может вдоволь выбирать книгу. Причём не только себе. Частенько он выбирал книги и для ШИЗО. Ведь там скучно, и «страдальцы» нередко просили что-нибудь почитать.
Самый лучший день в качестве баландёра произошёл тогда, когда в ШИЗО осталось четверо человек. Боря долго не мог добиться от Рыцаря, чтоб тот подогнал тушёнки на ужин. А дежурил на киче Лёха Молодой. Он считался наиболее лояльным мусором. Проверял борины бандюки, и если находил выбрасывал, ничего на КП не сообщал, а баланду отпускал любую, что бы Боря ни принёс. И вот он увидел, как Казак запекает в духовке пять куриных голеней. И дал пояснение:
– Рыцарь подошёл с просьбой запечь эти голени для ШИЗО. Так что расслабься, сегодня тушёнку в картошку добавлять не будешь.
Интересное решение. Если бы Боря принёс эти голени, когда дежурит Ваня Гудок, то, скорее всего, сам бы отправился в ШИЗО. А Лёха Молодой, возможно, эти голени пропустит. Во всяком случае риск того стоил. Сказать, как охренели удивлённые зеки, значит ничего не сказать. Азербайджанец Эльвин, который до сих пор за Борей находил кучу косяков и нефильтрованных выражений, воскликнул:
– А сегодня что? Праздник какой-то?
А ведь к этому ещё полагался сладкий чифир. После того как ребята поели, Эльвин подозвал Борю:
– Борь, спасибо тебе за этот ужин. Передай всем, кто в этом участвовал большое спасибо. – Обернувшись на старшого, он добавил: – И тебе, Лёха, спасибо, что пропустил это всё.
Вообще-то Боря предложил пятую ножку Лёхе, но тот отказался, и съел её сам. Однако, по лагерю поползла молва, что одну голень съел сам старшой, чтоб разрешить такой роскошный по меркам ШИЗО ужин.
Ещё один приятный эпизод, связанный с работой в ШИЗО, случился с Борей в библиотеке. Боря зашёл туда выбрать книжку для себя, так как для ребят уже всё было передано. Там стояла девушка Наташа, которая ждала своего кавалера-киргиза. Боря даже знал, с кем из них она состоит в отношениях. Она его узнала, так как недавно отсидела десять суток на киче.
– Ой, Боря! Здравствуй!
– Привет! – сухо ответил Боря, явно не желая с ней разговаривать. Он привык, что после того как зеки поднимаются из кичи в лагерь, ему предъявляют кучу претензий, что он не так делает.
– Я хочу обратно в ШИЗО. Там кормят вкуснее.
– Правда? – Удивился Боря, помятуя о том, как зеки были недовольны то компотом, который он забыл посладить, то чаем некрепким как вода, то кашей, в которой не видно сгущёнки.
– Правда-правда! – Неунималась Наташа. – Там каша такая сладкая-сладкая. А суп такой наваристый-наваристый! Ты сам всё это делаешь?
– По просьбе Рыцаря. – Скромно ответил Боря. – Мне ещё помогают.
– Молодец, Боря! Большое тебе спасибо! Я теперь не боюсь опять попасть в ШИЗО. Буду смело нарушать режим!
После этого пришёл её кавалер, и она бросилась ему на шею. Но Боре запали в душу её слова. Это ведь так приятно, когда тебя хвалят за хорошую работу. Хоть один человек до этого догадался.
Ещё один интересный тип попал в колонию уже весной. То ли он работал в «Роспотребназдоре», то ли он на свободе содержал свой ресторан. Но он очень придирчиво отнёсся к работе столовой когда заехал. За такую дотошность его прозвали Санпин. Однажды этот Санпин попал в ШИЗО. И удивился, что Сорняк постоянно напрягает Борю принести ему дополнительное питание. Которое полагается только тем, у кого есть какие-то болезни. На жаргоне зеков доппитание называлось коротко «диета». Хотя какая там диета, если наоборот «диетчики» ели больше. Но признаться надо диета была вкусная, и многие её хотели. Например, Сорняк, когда попадал в ШИЗО.
Некоторые инспекторы не пропускали диету, говоря «Так Сорняк не диетчик». А через некоторых удавалось. А вот Санпин, возмутился:
– Ребята, зачем вы требуете от баландёра диеты, если вы не диетчики?
– А ты Санпин, не подумал о том, где ты находишься?
Спор между ними возник долгий. Кажется, когда Боря ушёл, они ещё продолжали спорить. В скором времени Санпин поднялся в лагерь. И первым делом подошёл к Боре:
– Слушай, Борис. Не слушай ты, что тебе этот Сорняк говорит. Не носи ты ему диету. Если что, я с ним поговорю здесь в лагере. Можешь самому Лёхе Генералову сказать. Он вряд ли одобрит то, что Сорняк напрягает тебя ему диету носить.
Благодаря вмешательству этого Санпина, у Бори отпала одна обязанность перед зеками. Но появилась другая. В рыбный день, Сорняк оказался недоволен качеством пожаренной рыбы. Она итак была пожаренная, хотя должна быть печёная. Так он ещё и этим фактом возмутился:
– По рациону мы должны получать сто пятьдесят грамм рыбы на рыло. А ты посмотри на эти куски. Разве они весят сто пятьдесят грамм? Это от силы граммов семьдесят.
Казак итак ругался на Борю, что тот выбирает для ШИЗО исключительно хвосты, так как они больше нравятся шизовским зекам. Так ещё и куски стал делать, по мнению Казака, огромные. Боря парировал:
– Нет. Это вы с Серёгой делаете слишком маленькие куски рыбы для лагеря. По рациону вы должны делать сто пятьдесят грамм.
– Так рыбы тогда на всех не хватит.
– Вот только Лёхе и Белому это не скажи. Их бомбит от слов «не хватит».
Отстоять куски рыбы Боре не удалось, пришлось уступить ШИЗО. В конце концов, там люди страдают, а в лагере кайфуют.
А передавать сигареты братва, действительно, нашла новый способ. Теперь бандюки закидывались специальными верёвками. Напоминало дороги на Централе. Боря вспомнил «Копейку» во Владимире, когда увидел зеков за делом. Там была дорога с волей. Здесь была дорога между лагерем и ШИЗО. Но хотя бы эту «священную» обязанность Боря смог передать братве, и освободить себя от ненужного риска.
Разговоры о вечном. Человек привыкает ко всему. И порой кажется, что устроенный им самим привычный распорядок дня уже никогда не изменится. Поэтому очень трудно бывает принять перемены. Кажется, что это будет продолжаться вечно.
Но вечным не бывает ничего. Всё, когда-либо, должно заканчиваться. Боря, естественно, понимал, что в тюрьме он не на пожизненном сроке. Тем не менее, желания освободиться по УДО это не убавило. Каждый конец квартала он подходил к доске почёта искать свою фамилию в списке на поощрения. И находил себя там в сентябре, декабре, марте. В апреле Боря подсчитал. С момента ограбления «Макдоналдс» прошло полтора года. Остался год до освобождения. Это больше половины всего срока. Пора писать на УДО.
Он мог написать и по одной трети срока, когда прибыл в колонию. Но тогда у него ещё не было поощрений. А выйти условно-досрочно без поощрений практически невозможно. А за время пребывания в колонии, он установил какие судьи более добрые, какие суровые, и подсчитал свою возможность выйграть суд.
К моменту, когда Боря решился стать «удошной рожей» уже перешёл на общий режим Кальмар. Ему не добавили за побег срока, просто сделали перережим, так как с момента побега прошло менее трёх суток при возвращении в колонию. Ильюха досидел свой срок и вышел по звонку прямо из ШИЗО на волю. Той же дорогой освободился Лебединский. Варяг потерялся где-то в командировке. А Пончик перевёлся в коровник. Правда новой дояркой он не стал, видимо, там есть и другие обязанности.
Доярок сменилось примерно трое за время, которое Боря ходил за молоком. Первый был пьян и однажды оставил Борю и весь лагерь без молока. За Борей пришли инспекторы с КПП в ту ночь:
– Ждёшь, Пахомов?
– Ну да.
– Иди в лагерь. Молока не будет. Дояр пьяный, мы его в ШИЗО закрыли. На завтраке с ним теперь увидишься только.
Естественно, пришлось идти в лагерь пустым. Да ещё и позднее обычного, пропуская традиционный вечерний душ.
Особые отношения у Бори сложились с расходчиками. Они постоянно ему предъявляли, что ночью он возвращается в лагерь без сигнала.
– Пойми, Брюс Всемогущий, когда ты идёшь в темноте к лагерю, тебя от мусора не отличишь. Мы можем ошибиться. Делай условный знак зажигалкой вот так: чирк, чирк. Мы хоть понимать будем, что мужик идёт, а не мусор.
Боря не сразу понял, что от него требуется. Он сначала чиркал зажигалкой у столовой, а после шёл до барака. И опять сталкивался с претензиями.
– Да я чиркнул там около столовой, когда отправился в барак.
– Да нет, Брюс Уиллис, это не катит. Возьми с собой жигу и чиркай всю дорогу, чтоб от тебя искры отлетали. Тогда мы тебя заметим.
Прямо перед тем, как написать заявление на УДО, Боря познакомился с БОР-ом. Так называли сокращённо называли заместителя директора колонии по безопасности и оперативной работе. Вообще у директора колонии много было заместителей: замполит, зам по БОР, зам по снабжению и т.д. Но именно БОР считался вторым человеком в зоне после «хозяина», и порой вёл себя так нагло, что брал ответственность и повыше директора.
Состоялось знакомство тогда, когда по привычке Боря привёз на завтрак чифир вместо чая, а дежурил Коля, который обычно чифир пропускал. Но в этот раз он попросил его вылить на улицу и привести обычный чай. Такой поведение Коли удивило Борю. Он сходил в столовую заменил чай, после чего в ШИЗО заглянул тот самый БОР. Когда Боря раздавал кашу и чай, он услышал неприятные выкрики в свой адрес. А Коля доложил БОР-у, что баландёр принёс чифир вместо чая. БОР на это отреагировал мгновенно:
– Слышь, ты, говнюк малолетний! Ещё раз принесёшь чифир вместо чая, я тебе голову откручу, понял?
Ростом БОР был более двух метров, но не тощий, как все переростки, а широкий в плечах, и огромным торсом. Казалось, один удар БОР-а способен убить такого дохляка как Боря. И когда такая туша угрожала, сталоновилось понятно, что этот тип слов на ветер не бросает.
Но следующая встреча с БОР-ом была более приятной. Занося в колонию молоко, он встретил по дороге Сергея Викторовича.
– О, баландёр! Ну-ка, постой! Что несёшь?
– Молоко, Сергей Викторович.
– Молоко? – Переспросил БОР. – Это хорошо. Скажи, по честному, ты заносил в ШИЗО запреты когда-нибудь?
– Сигареты пробовал…
– Разве это запрет?! Ах, да. В ШИЗО запрет, точно. Не, я про серьёзное что-нибудь: наркотики, малявы, телефоны, симки, карты?
– Не ни разу. Ваши инспектора сигареты нашли, когда я пытался пронести, отобрали, а меня избили.
– Избили? Ну ты смотри, мне не попадайся с запретами, а то я бью посильнее этих дохляков.
Едва ли удары дубинкой Вани Гудка можно назвать слабыми. Однако, видя комплекцию БОР-а сразу понятно, что этот тип будет бить сильнее. Вечерком, там же на КП БОР предложил Боре снять его с отметок. А правда, неужели построения не достаточно построений, зачем ещё и ходить в журнале расписываться. Это столько времени отнимает. Сразу после этого разговора Боря по привычке пришёл на КП, чтоб расписаться в журнале, но там дежурил Коля, и он сказал:
– Пахомов, можешь не расписываться. Тебя сняли с профучёта.
Эти мелкие разговоры с БОР-ом, практически, никто не замечал. А вот когда Боря, возвращаясь с завоза присел на лавочку поговорить с Сергеем Викторовичем, тогда-то за ним и проследили. БОР сам предложил Боре присесть рядом:
– Присаживайся! С магазина что ли идёшь?
– С завоза, – ответил Боря. – В магазин просто по дороге заглянул.
За небольшую мзду виде пакета с конфетами и чаем, КП допускал зайти в карантин блаткомитету. Нарисовались все и Лёха Генералов, и Белый, и Рыцарь, и Махмуд, и Азат – всего человек двадцать зашло. Боря уже знал каждого из них, поскольку почти все они побывали в ШИЗО. Речь держал Лёха. Он приговаривал что-то типа, блатные принципы, А.У.Е, не переживайте кича греется. Если выяснится, что человек работал на свободе дворником, а здесь блатного из себя строит и от работы отказывается, это не приветствуется. Так же сказал, что не нужно подписывать сто шестую статью. И особенно добавил:
– Креста не слушайте особо. Он на этой зоне уже почти все дубы обнял.
А Боре уже рассказывали, что значть «обнять дуб». Это словосочетание из анекдота. Когда алкаш выспавшись на лавочке рискнул мента попросить мелочи на похмел. Мент сказал, что даст, если только тот подойдёт к дубу и обнимет его. А когда алкаш это сделал, клац наручники и всё – ловушка, никуда не денешся. И ушёл. Какой-то бомж мимо него прошёл, увидел, что алкаш наручниками пристёгнут и от дуба не может оторваться. Алкаш просил помощи, а бомж снял с его штаны и трахнул в жопу. Да так и оставил его с голой задницей. Грустный анекдот, потому что дальше никто не помог алкашу, а только трахали его один за другим прохожие. Так что обнять дуб опасно. И если про кого-то так говорят, значит он сильно накосячил.
Но Лёха не стал озвучивать все «грехи» Креста. Ограничился лишь обниманием дубов.
Когда же Боря вернулся в ШИЗО, его по привычке стал обыскивать инспектор Ваня Гудок.
– Привет, Боря! Принёс запрет?
– Привет, Ваня! Нет не принёс.
– Сто процентов?
– Сто процентов.
– А если найду?
– Тогда дубинкой.
– По-любому. – И ехидно улыбнулся, продолжая залезать во все борины карманы. – Ты не подумай. Я же не со зла. Мне без разницы носишь ты запреты, когда здесь другой дежурит, или нет. Главное не носи, когда я здесь. Смекаешь, почему?
– Тебя штрафуют? Ну, за это.
– Лишают премии. Но это не главное. Главное, у меня есть семья. И, когда я прихожу домой без премии, они остаются обделёнными. А я обозлённым. На вас, жуликов. Из-за вас я плохо кормлю свою семью. Можно было бы сделать так, открыть им всем окна, чтоб они без палева покурили и проветрили. Чтоб зам по БОРу пришёл, и не заметил даже. А так, заходит БОР, и хоть топор вешай.
С заместителем директора по безопасности и оперативной работе Сергеем Викторовичем, Боря ещё не был знаком вживую. Он слышал только про его крайнюю суровость, которая передавалась младшим инспекторам ввиде жёсткого садизма. А он был суров не только с зеками, но и с мусорами. И те, и другие его боялись как огня. А Боря его ещё даже не видел.
Кальмар утверждал, что был знаком с Сергеем Викторовичем ещё на свободе. Якобы они служили в одном роде войск – внутренней разведке. Но видя Кальмара, явно балующегося наркотой и отбывающего срок по два-два-восемь без прима, он сильно сомневался в правдивости его слов. Скорее всего он не служил. Но какие-то льготы в колонии имел явно. Он не ходил на проверки и ни разу за это не получил рапорт. Он часто отсутствовал в столовой, и ему за это не выносили мозг так, как Пончику. По рассказам Серёги, Кальмар быстро стал старшим поваром в столовой, а затем и завхозом, подсидев Пашу.
Правда это была или нет, сейчас Борю это особо не касалось. Главное, он находится между двух огней. С одной стороны зеки требуют одно, с другой стороны мусора требуют другое. И их требования расходятся. Надо как-то варьировать. У Бори это получалось с трудом. Сдавали нервы, брала усталость. Но человек привыкает ко всему. И со своим положением Боря со временем свыкся.
Преимущества он ощутил сразу, а вот пользоваться ими стал позже. В библиотеку стал ходить гораздо чаще. Блатные там обычно устраивали любовное гнездо с зечками, и Борю выгоняли. Но Боря уже выучил по часам, когда библиотека свободна и он может вдоволь выбирать книгу. Причём не только себе. Частенько он выбирал книги и для ШИЗО. Ведь там скучно, и «страдальцы» нередко просили что-нибудь почитать.
Самый лучший день в качестве баландёра произошёл тогда, когда в ШИЗО осталось четверо человек. Боря долго не мог добиться от Рыцаря, чтоб тот подогнал тушёнки на ужин. А дежурил на киче Лёха Молодой. Он считался наиболее лояльным мусором. Проверял борины бандюки, и если находил выбрасывал, ничего на КП не сообщал, а баланду отпускал любую, что бы Боря ни принёс. И вот он увидел, как Казак запекает в духовке пять куриных голеней. И дал пояснение:
– Рыцарь подошёл с просьбой запечь эти голени для ШИЗО. Так что расслабься, сегодня тушёнку в картошку добавлять не будешь.
Интересное решение. Если бы Боря принёс эти голени, когда дежурит Ваня Гудок, то, скорее всего, сам бы отправился в ШИЗО. А Лёха Молодой, возможно, эти голени пропустит. Во всяком случае риск того стоил. Сказать, как охренели удивлённые зеки, значит ничего не сказать. Азербайджанец Эльвин, который до сих пор за Борей находил кучу косяков и нефильтрованных выражений, воскликнул:
– А сегодня что? Праздник какой-то?
А ведь к этому ещё полагался сладкий чифир. После того как ребята поели, Эльвин подозвал Борю:
– Борь, спасибо тебе за этот ужин. Передай всем, кто в этом участвовал большое спасибо. – Обернувшись на старшого, он добавил: – И тебе, Лёха, спасибо, что пропустил это всё.
Вообще-то Боря предложил пятую ножку Лёхе, но тот отказался, и съел её сам. Однако, по лагерю поползла молва, что одну голень съел сам старшой, чтоб разрешить такой роскошный по меркам ШИЗО ужин.
Ещё один приятный эпизод, связанный с работой в ШИЗО, случился с Борей в библиотеке. Боря зашёл туда выбрать книжку для себя, так как для ребят уже всё было передано. Там стояла девушка Наташа, которая ждала своего кавалера-киргиза. Боря даже знал, с кем из них она состоит в отношениях. Она его узнала, так как недавно отсидела десять суток на киче.
– Ой, Боря! Здравствуй!
– Привет! – сухо ответил Боря, явно не желая с ней разговаривать. Он привык, что после того как зеки поднимаются из кичи в лагерь, ему предъявляют кучу претензий, что он не так делает.
– Я хочу обратно в ШИЗО. Там кормят вкуснее.
– Правда? – Удивился Боря, помятуя о том, как зеки были недовольны то компотом, который он забыл посладить, то чаем некрепким как вода, то кашей, в которой не видно сгущёнки.
– Правда-правда! – Неунималась Наташа. – Там каша такая сладкая-сладкая. А суп такой наваристый-наваристый! Ты сам всё это делаешь?
– По просьбе Рыцаря. – Скромно ответил Боря. – Мне ещё помогают.
– Молодец, Боря! Большое тебе спасибо! Я теперь не боюсь опять попасть в ШИЗО. Буду смело нарушать режим!
После этого пришёл её кавалер, и она бросилась ему на шею. Но Боре запали в душу её слова. Это ведь так приятно, когда тебя хвалят за хорошую работу. Хоть один человек до этого догадался.
Ещё один интересный тип попал в колонию уже весной. То ли он работал в «Роспотребназдоре», то ли он на свободе содержал свой ресторан. Но он очень придирчиво отнёсся к работе столовой когда заехал. За такую дотошность его прозвали Санпин. Однажды этот Санпин попал в ШИЗО. И удивился, что Сорняк постоянно напрягает Борю принести ему дополнительное питание. Которое полагается только тем, у кого есть какие-то болезни. На жаргоне зеков доппитание называлось коротко «диета». Хотя какая там диета, если наоборот «диетчики» ели больше. Но признаться надо диета была вкусная, и многие её хотели. Например, Сорняк, когда попадал в ШИЗО.
Некоторые инспекторы не пропускали диету, говоря «Так Сорняк не диетчик». А через некоторых удавалось. А вот Санпин, возмутился:
– Ребята, зачем вы требуете от баландёра диеты, если вы не диетчики?
– А ты Санпин, не подумал о том, где ты находишься?
Спор между ними возник долгий. Кажется, когда Боря ушёл, они ещё продолжали спорить. В скором времени Санпин поднялся в лагерь. И первым делом подошёл к Боре:
– Слушай, Борис. Не слушай ты, что тебе этот Сорняк говорит. Не носи ты ему диету. Если что, я с ним поговорю здесь в лагере. Можешь самому Лёхе Генералову сказать. Он вряд ли одобрит то, что Сорняк напрягает тебя ему диету носить.
Благодаря вмешательству этого Санпина, у Бори отпала одна обязанность перед зеками. Но появилась другая. В рыбный день, Сорняк оказался недоволен качеством пожаренной рыбы. Она итак была пожаренная, хотя должна быть печёная. Так он ещё и этим фактом возмутился:
– По рациону мы должны получать сто пятьдесят грамм рыбы на рыло. А ты посмотри на эти куски. Разве они весят сто пятьдесят грамм? Это от силы граммов семьдесят.
Казак итак ругался на Борю, что тот выбирает для ШИЗО исключительно хвосты, так как они больше нравятся шизовским зекам. Так ещё и куски стал делать, по мнению Казака, огромные. Боря парировал:
– Нет. Это вы с Серёгой делаете слишком маленькие куски рыбы для лагеря. По рациону вы должны делать сто пятьдесят грамм.
– Так рыбы тогда на всех не хватит.
– Вот только Лёхе и Белому это не скажи. Их бомбит от слов «не хватит».
Отстоять куски рыбы Боре не удалось, пришлось уступить ШИЗО. В конце концов, там люди страдают, а в лагере кайфуют.
А передавать сигареты братва, действительно, нашла новый способ. Теперь бандюки закидывались специальными верёвками. Напоминало дороги на Централе. Боря вспомнил «Копейку» во Владимире, когда увидел зеков за делом. Там была дорога с волей. Здесь была дорога между лагерем и ШИЗО. Но хотя бы эту «священную» обязанность Боря смог передать братве, и освободить себя от ненужного риска.
Глава 9. УДО.
Разговоры о вечном. Человек привыкает ко всему. И порой кажется, что устроенный им самим привычный распорядок дня уже никогда не изменится. Поэтому очень трудно бывает принять перемены. Кажется, что это будет продолжаться вечно.
Но вечным не бывает ничего. Всё, когда-либо, должно заканчиваться. Боря, естественно, понимал, что в тюрьме он не на пожизненном сроке. Тем не менее, желания освободиться по УДО это не убавило. Каждый конец квартала он подходил к доске почёта искать свою фамилию в списке на поощрения. И находил себя там в сентябре, декабре, марте. В апреле Боря подсчитал. С момента ограбления «Макдоналдс» прошло полтора года. Остался год до освобождения. Это больше половины всего срока. Пора писать на УДО.
Он мог написать и по одной трети срока, когда прибыл в колонию. Но тогда у него ещё не было поощрений. А выйти условно-досрочно без поощрений практически невозможно. А за время пребывания в колонии, он установил какие судьи более добрые, какие суровые, и подсчитал свою возможность выйграть суд.
К моменту, когда Боря решился стать «удошной рожей» уже перешёл на общий режим Кальмар. Ему не добавили за побег срока, просто сделали перережим, так как с момента побега прошло менее трёх суток при возвращении в колонию. Ильюха досидел свой срок и вышел по звонку прямо из ШИЗО на волю. Той же дорогой освободился Лебединский. Варяг потерялся где-то в командировке. А Пончик перевёлся в коровник. Правда новой дояркой он не стал, видимо, там есть и другие обязанности.
Доярок сменилось примерно трое за время, которое Боря ходил за молоком. Первый был пьян и однажды оставил Борю и весь лагерь без молока. За Борей пришли инспекторы с КПП в ту ночь:
– Ждёшь, Пахомов?
– Ну да.
– Иди в лагерь. Молока не будет. Дояр пьяный, мы его в ШИЗО закрыли. На завтраке с ним теперь увидишься только.
Естественно, пришлось идти в лагерь пустым. Да ещё и позднее обычного, пропуская традиционный вечерний душ.
Особые отношения у Бори сложились с расходчиками. Они постоянно ему предъявляли, что ночью он возвращается в лагерь без сигнала.
– Пойми, Брюс Всемогущий, когда ты идёшь в темноте к лагерю, тебя от мусора не отличишь. Мы можем ошибиться. Делай условный знак зажигалкой вот так: чирк, чирк. Мы хоть понимать будем, что мужик идёт, а не мусор.
Боря не сразу понял, что от него требуется. Он сначала чиркал зажигалкой у столовой, а после шёл до барака. И опять сталкивался с претензиями.
– Да я чиркнул там около столовой, когда отправился в барак.
– Да нет, Брюс Уиллис, это не катит. Возьми с собой жигу и чиркай всю дорогу, чтоб от тебя искры отлетали. Тогда мы тебя заметим.
Прямо перед тем, как написать заявление на УДО, Боря познакомился с БОР-ом. Так называли сокращённо называли заместителя директора колонии по безопасности и оперативной работе. Вообще у директора колонии много было заместителей: замполит, зам по БОР, зам по снабжению и т.д. Но именно БОР считался вторым человеком в зоне после «хозяина», и порой вёл себя так нагло, что брал ответственность и повыше директора.
Состоялось знакомство тогда, когда по привычке Боря привёз на завтрак чифир вместо чая, а дежурил Коля, который обычно чифир пропускал. Но в этот раз он попросил его вылить на улицу и привести обычный чай. Такой поведение Коли удивило Борю. Он сходил в столовую заменил чай, после чего в ШИЗО заглянул тот самый БОР. Когда Боря раздавал кашу и чай, он услышал неприятные выкрики в свой адрес. А Коля доложил БОР-у, что баландёр принёс чифир вместо чая. БОР на это отреагировал мгновенно:
– Слышь, ты, говнюк малолетний! Ещё раз принесёшь чифир вместо чая, я тебе голову откручу, понял?
Ростом БОР был более двух метров, но не тощий, как все переростки, а широкий в плечах, и огромным торсом. Казалось, один удар БОР-а способен убить такого дохляка как Боря. И когда такая туша угрожала, сталоновилось понятно, что этот тип слов на ветер не бросает.
Но следующая встреча с БОР-ом была более приятной. Занося в колонию молоко, он встретил по дороге Сергея Викторовича.
– О, баландёр! Ну-ка, постой! Что несёшь?
– Молоко, Сергей Викторович.
– Молоко? – Переспросил БОР. – Это хорошо. Скажи, по честному, ты заносил в ШИЗО запреты когда-нибудь?
– Сигареты пробовал…
– Разве это запрет?! Ах, да. В ШИЗО запрет, точно. Не, я про серьёзное что-нибудь: наркотики, малявы, телефоны, симки, карты?
– Не ни разу. Ваши инспектора сигареты нашли, когда я пытался пронести, отобрали, а меня избили.
– Избили? Ну ты смотри, мне не попадайся с запретами, а то я бью посильнее этих дохляков.
Едва ли удары дубинкой Вани Гудка можно назвать слабыми. Однако, видя комплекцию БОР-а сразу понятно, что этот тип будет бить сильнее. Вечерком, там же на КП БОР предложил Боре снять его с отметок. А правда, неужели построения не достаточно построений, зачем ещё и ходить в журнале расписываться. Это столько времени отнимает. Сразу после этого разговора Боря по привычке пришёл на КП, чтоб расписаться в журнале, но там дежурил Коля, и он сказал:
– Пахомов, можешь не расписываться. Тебя сняли с профучёта.
Эти мелкие разговоры с БОР-ом, практически, никто не замечал. А вот когда Боря, возвращаясь с завоза присел на лавочку поговорить с Сергеем Викторовичем, тогда-то за ним и проследили. БОР сам предложил Боре присесть рядом:
– Присаживайся! С магазина что ли идёшь?
– С завоза, – ответил Боря. – В магазин просто по дороге заглянул.
