Андрео был совершенно другого склада. Он был более утонченным и предпочитал, чтобы грязную работу делали за него. А еще он всегда требовал чего-то взамен. В тот раз он попросил познакомить меня с одной из моих подруг, которая была на два года старше меня и которой тогда было пятнадцать. Не знаю, что между ними произошло, но по школе тогда ходили разные слухи, а сама подруга через некоторое время вместе с родителями уехала куда-то из города навсегда.
— Чего же ты захочешь взамен на этот раз? — поинтересовалась спокойно.
— Ты ведь знаешь, чем занимается наша семья?
Не вполне понимая, подняла на него озадаченный взгляд. Конечно, я была в курсе, что отец владел несколькими крупными промышленными предприятиями. Винсенте был адвокатом и имел свою крупную юридическую контору. Марко занимался серьезной недвижимостью, Андрео — увеселительными заведениями. Все это, наверное, как-то взаимодействовало… Однако, чем занимается вся семья, я понятия не имела, и этот вопрос прозвучал довольно-таки странно. Я пожала плечами.
— Бизнесом...
— Ну да… — немного потянув, с легкостью согласился Андрео. — Так вот, думаю, ты согласишься, что женщине в этом бизнесе не место. Сомневаюсь, что и твоему жениху из Лондона что-то тут перепадет… Надеюсь, он не слишком нуждается в средствах. Кто он там у тебя?
— Он банкир. Точнее, он работает в банке своего отца. У него прекрасное образование и большие перспективы. И у него нет корыстных целей в отношении меня.
— Ха… говоришь о нем как об удачной сделке, а не о мужчине, которого любишь… Но бескорыстие с его стороны — это очень хорошо.
— Не тебе судить о любви… — прошипела угрожающе, вся загораясь.
— Что ж, согласен. Суть моего предложения в следующем: я ликвидирую твою проблему в виде Марко Каприано, а ты официально письменно отказываешься от будущего наследства, но при этом получаешь от меня круглую сумму в качестве приданого. Ты станешь вольной птичкой, Доминика. Лети, куда пожелаешь. Живи самостоятельной жизнью и лучше никогда не возвращайся в США, потому что здесь ты легко можешь стать чужой разменной монетой, будучи дочерью своего отца.
— Что значит «ликвидирую»? — вырвала из контекста всего одно слово, с опаской глядя на брата.
— Оборот речи, — недобро скривился он. — Ты сама перестанешь быть ему интересна без того, что к тебе прилагается.
В этом был здравый смысл, но все же его изменившийся тон испугал. Из легкого, веселого, дружелюбного, он вдруг превратился в жесткий, непримиримый, бескомпромиссный и угрожающий. По спине прошел озноб. Вдруг прочувствовала, каким опасным человеком может быть мой брат, а еще — что он видит во мне конкурента и всерьез готов биться за то, что считает своим. С каких это пор я вдруг стала врагом? С того момента, как отец задумал поженить нас с Марко? Еще раз внутренне содрогнулась и облизала губы. Дрожь во всем теле после бешеной скачки и напряжения еще не прошла окончательно, но все же немного утихомирилась, поэтому решила вновь вскочить в седло.
— Я подумаю, Андрео, — бросила ему через плечо, тряхнув волосами и чуть пришпорив пятками коня.
— Ответ нужен мне в самое ближайшее время, — крикнул он вдогонку, и я подняла вверх руку, чтобы дать ему знать, что поняла.
Черт возьми… Я, конечно, догадывалась, что вернусь в пекло, неспроста ведь отец так настаивал на моем приезде… но все же мне и в голову не приходило, что все может зайти так далеко. С этого момента я вдруг поняла, что приезд Джеймса может стать весьма проблематичным, более того, он только все усугубит, ведь тот тоже не привык, чтобы им понукали и тем более забирали у него то, что он считал своим. Когда-то я тешила себя надеждой, что, увидев Джеймса, такого блистательного и решительного, папа ему обрадуется и оставит всякие сомнения, потому что он умеет внушать доверие и произвести впечатление. Теперь же я считала совсем по-другому… Видимо, там, в Лондоне, я забыла, что представляют из себя мужчины моей семьи, в которых текла кровь диких и непокорных сицилийцев. Они никогда не примут никого чужого. Они пойдут на все ради достижения своих целей. Возможно, они даже намного более опасны, чем казались мне всегда, наивной девочке, выросшей в роскоши и не знающей никаких проблем. Тогда, в далеком детстве, я особенно не задумывалась о постоянном нахождении в доме вооруженной до зубов охраны, а также о наличии собственных телохранителей, которые следили за каждым моим шагом. Я считала, что так отец, человек богатый и высокопоставленный, заботится о безопасности своей семьи. Однако сейчас, когда я стала взрослой, все это вдруг предстало передо мной в новом свете. Особенно смерть мамы, которая погибла от взрыва автомобиля… Ходили слухи, что так поступили с ней конкуренты отца, но я, конечно, не делала далеко идущих выводов на этот счет… Почему-то вспомнилась небрежно оброненная когда-то Джеймсом шутка о моей итальянской семье, которая вдруг обрела новый смысл. «Да ты, оказывается, у меня невеста мафии, моя дорогая», — бросил он, прочитав в газете какие-то сплетни о бизнесе отца. Я лишь беспечно посмеялась над этой глупостью с наивностью, свойственной юности… Сейчас же мне стало совсем не смешно. Брак по принуждению без позволения даже подумать, охрана, которая держит меня в заложницах в собственном доме, опасные намеки и предложения Андрео… все это выглядело более чем неприятно, только в голове совсем не укладывалось. Возможно, мне следовало быть более разумной и хотя бы немного следить за прессой в отношении дел моей семьи, но я была настолько от этого далека, с головой уйдя в творчество, что теперь оставалось только кусать локти. Восполнить пробелы в моих знаниях представлялось мало возможным в короткие сроки теперь, когда меня посадили под замок. Единственной надеждой сейчас остался приезд Джеймса, который, конечно же, тоже мог обернуться скандалом, но все же одной мне уже было не справиться... Ведь нельзя насильно удерживать человека где бы то ни было и уж тем более без согласия выдавать замуж?!
Пока размышляла, шагом доехала до конюшни, а там спрыгнула с коня и передала его в руки одного из конюхов. Сил самой заводить его в стойло, разнуздать, расседлать и тем более купать и чистить уже не осталось. Единственное, что я чувствовала сейчас, это полное истощение. Хоть бы не встретить больше никого из обитателей этого ужасного дома, особенно Марко Каприано. От одной только мысли о нем сглотнула, ощутив странный прилив тепла внизу живота и на губах. Воспоминание о его поцелуе было еще слишком свежо, к тому же вдруг именно сейчас проснулись и очень давние воспоминания о том, что я чувствовала к нему когда-то в детстве и как мучительно боролась с этим чувством. Упрямо тряхнула тяжелыми локонами, чтобы выветрить из головы всю эту дурь. Никогда больше не позволю ему ко мне прикоснуться. Никогда! А еще нужно все-таки научиться себя контролировать и спокойно отстаивать свое мнение, иначе меня превратят в игрушку, которую будут использовать все, кому не лень.
Поднялась к себе в комнату, приняла душ, но никак не могла успокоиться и расслабиться. Собственная комната показалась клеткой, по которой я металась, как загнанный зверь, желающий вырваться на волю. Решила, что единственное, что меня отвлечет, это интересная книга. Однако, ничего подходящего у себя не обнаружила и в порыве раздражения вылетела из комнаты и направилась в библиотеку. По спине бежал озноб, когда спускалась по темной витой резной лестнице. Старые ступени под ногами скрипели, со стен из тяжеловесных рам на меня смотрели темные портреты с мрачными лицами, а во всем доме, казалось, не было ни души. Куда подевались слуги? Видимо, и их приучили передвигаться тихо, как мышей по норам. Почему-то стараясь не шуметь и не дышать, пересекла большой холл первого этажа, ярко освещенный солнцем, льющим свои лучи через большие незашторенные окна. Только здесь солнце и могло свободно заглядывать в дом. Все остальное крылось во мраке теней и тайн. Пройдясь по широкому проходу, наконец, дошла до нужной массивной двери и открыла ее. Библиотека ничуть не изменилась. Те же уходящие ввысь небоскребы из книжных полок, уютная мягкая мебель, множественные лампы на столиках и торшеры на полу. Пусть тут тоже было темно и уныло, как и во всем доме, но это место я любила с детства больше всего, особенно из-за книжного запаха.
Не успела сделать шаг в сторону одной из секций, как услышала негромкий ироничный оклик:
— Любовные романы не здесь. — Уже знакомый низкий мужской голос заставил похолодеть и стремительно обернуться. Не сразу разглядела этого типа сидящим в кресле в дальнем темном углу.
— Боюсь, я не разделяю твое пристрастие к любовным романам, так что мне все равно, где они, — ответила холодно, но из того же угла теперь раздался издевательски невозмутимый и волнующий смех, и всякое желание читать тут же улетучилось. Дурацкая была идея — вылезать из своей комнаты. С другой стороны, что же, я теперь в своем доме не могу чувствовать себя свободно и безопасно?! Рассердилась на собственную трусость и вновь развернулась к полкам.
— Что же ты предпочитаешь? — поинтересовался Марко через какое-то время.
— Книги по архитектуре, — выговорила через силу. Поддерживать беседу не хотелось, но так было спокойнее. Возможно, если не буду вести себя слишком вызывающе, он быстрее потеряет интерес. К тому же по его голосу я могла слышать, где он находится, пока стояла к нему спиной.
— С каких это пор? — вновь промурлыкал он насмешливо откуда-то издалека. — Помнится, в детстве ты частенько таскала любовные романы, пока никто не видел…
— Наверное, с тех самых, как решила посвятить свою жизнь архитектуре.
— Серьезно? Ты архитектор?
— Всего пару часов назад ты готов был на мне жениться, не глядя, а сам даже не знаешь, чем я занималась все эти годы?
— Серьезная оплошность с моей стороны. Однако, до сих пор я не собирался на тебе жениться, а вот теперь задумаюсь над этим вопросом… Жена-архитектор — это ведь престижно…
— Тебе смешно? Думаешь, все это глупости?
— Думаю, тебе стоит остыть, если ты хочешь, чтобы тебя воспринимали здесь всерьез.
— Если ты считаешь, что я смирюсь и буду играть в ваши игры, ты очень ошибаешься. И за тебя я не выйду без всяких условий с твоей стороны. Просто потому что не хочу, а не потому, что кто-то смилостивится надо мной и передумает.
— Кто только придумал разрешать женщинам получать высшее образование… — хмыкнул этот нахал и, кажется, встал. Не позволила себе тут же повернуться в его сторону, потому что это выглядело бы трусливо, а просто продолжила перебирать книги на полке.
— Очевидно, те, кому было важно, кто будет воспитывать их детей, образованная женщина или кухарка.
Где-то в комнате послышался скептический вздох и неспешные шаги.
— Когда же ты собралась воспитывать детей, если будешь постоянно торчать на работе? — продолжил свой бессмысленный спор он. — Архитектор — серьезная профессия… Тебе будет даже не до мужа. Твой англичанин в курсе твоих планов на будущее или ему плевать на семью?
— Мы не собираемся сразу заводить детей. Я сначала сделаю карьеру. Потом смогу и детьми заняться. А вообще все это не твое дело, Марко. Ты можешь найти себе и кухарку.
— Кухарки не так раскрепощены и изощренны в постели, а мне нужна хорошая любовница, которая будет делать все, что я захочу. В этом смысле образование полезно, потому что дремучесть ведет к предрассудкам и ханжеству.
— Постель — единственное, что тебя интересует? — выпалила и невольно замерла. Кажется, он уже подошел совсем близко, и от ощущения его близости вновь перехватило дыхание. Да что ж такое?! Никогда со мной такого раньше не было! Даже Джеймс не вызывал подобных сильных эмоций, потому что всегда был выдержан и галантен. Он не набрасывался на меня вдруг и ни к чему не принуждал. Прошло не меньше трех месяцев, прежде чем он впервые меня поцеловал, а этот дикарь совершенно не способен держать себя в руках.
— Боюсь, на первом этапе только это и интересует мужчин… — тихо и нараспев проговорил он где-то совсем рядом за спиной. — Если они, конечно, здоровы и не олухи-пуритане.
Вот тут я резко развернулась и столкнулась с ним почти нос к носу. Только чтобы смотреть в его нагло смеющиеся блестящие серебром глаза, пришлось высоко поднять голову.
— Даже не сомневалась, что ты не уважаешь не только женщин, но и чужое вероисповедание.
— Я уважаю мудрых женщин, а чужое вероисповедание уважать не обязан. Собственно, в чем дело? Твой англичанин — пуританин? Тогда неудивительно, что он даже не научил тебя целоваться…
— Ты отвратителен, Марко! И ни одна мудрая женщина по своей воле никогда с тобой не будет. Впрочем, уверена, что ты не гнушаешься насилием. Так вот и довольствуйся этим, потому что любить тебе все равно не дано.
— Я ни разу не изнасиловал ни одной женщины. А о любви как раз ты, соплячка, не имеешь ни малейшего представления…
Невольно замахнулась, чтобы отвесить пощечину в ответ на его очередное оскорбление. На этот раз он не стал меня хватать, только поднял руку в предупредительном жесте.
— Только попробуй ударить… — на этот раз угрожающе проговорил он, еще больше понизив голос. — Посмотришь, чем это закончится…
Готова была закричать на него от ярости, но ударить все же больше не решилась. Слишком огромный, сильный и без тормозов. А еще очень странно на меня действует. От одного его вида колени подгибаются и кожа горит, как после солнечных ожогов. Пока мы оба не наделали глупостей, предпочла крепко сжать в руках найденную книгу, выскользнуть из зоны его воздействия и сбежать. Пусть трусливо, зато так безопаснее. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя к предстоящему семейному обеду. И черт возьми! Он прав! Тысячу раз прав! Я должна научиться держать себя в руках! Здесь все привыкли ко мне, как к капризной маленькой девчонке, поэтому я не должна вести себя так, будто с тех пор ничего не изменилось.
Эта мрачная гостиная, обставленная мебелью из дорогого черного дерева, всегда приводила меня в трепет. Красиво, торжественно и страшно одновременно, будто находишься в загробном мире… Видимо, этого эффекта и добивался мой отец, когда строил и отделывал этот дом, который мечтал превратить в наше родовое гнездо. Правда, не было похоже, чтобы родственники горели желанием по собственной воле слетаться в это гнездо всей стаей. Никто не хотел, но все неизменно приезжали и садились за массивный стол из какого-то черного блестящего камня, в котором мы отражались, будто в дьявольском зеркале судьбы или в собственном надгробии.
Я уже почти забыла, что это за пытка — семейная трапеза. У Джеймса тоже случались скучные и чопорные торжественные обеды, на которых я присутствовала, но, боже, даже там, среди чужих людей, я чувствовала себя намного спокойнее и безопаснее… Сейчас же каждый из присутствующих вызывал во мне отторжение и панику. Безжалостный отец, ухмыляющийся Андрео, чопорный Винсенте, его такая же напыщенная жена, куча других чужих для меня и очень самовлюбленных родственников, да еще этот нахальный высокомерный тип Марко, который сидел прямо напротив меня, по правую руку от отца, и полосовал меня обжигающими взглядами.
— Чего же ты захочешь взамен на этот раз? — поинтересовалась спокойно.
— Ты ведь знаешь, чем занимается наша семья?
Не вполне понимая, подняла на него озадаченный взгляд. Конечно, я была в курсе, что отец владел несколькими крупными промышленными предприятиями. Винсенте был адвокатом и имел свою крупную юридическую контору. Марко занимался серьезной недвижимостью, Андрео — увеселительными заведениями. Все это, наверное, как-то взаимодействовало… Однако, чем занимается вся семья, я понятия не имела, и этот вопрос прозвучал довольно-таки странно. Я пожала плечами.
— Бизнесом...
— Ну да… — немного потянув, с легкостью согласился Андрео. — Так вот, думаю, ты согласишься, что женщине в этом бизнесе не место. Сомневаюсь, что и твоему жениху из Лондона что-то тут перепадет… Надеюсь, он не слишком нуждается в средствах. Кто он там у тебя?
— Он банкир. Точнее, он работает в банке своего отца. У него прекрасное образование и большие перспективы. И у него нет корыстных целей в отношении меня.
— Ха… говоришь о нем как об удачной сделке, а не о мужчине, которого любишь… Но бескорыстие с его стороны — это очень хорошо.
— Не тебе судить о любви… — прошипела угрожающе, вся загораясь.
— Что ж, согласен. Суть моего предложения в следующем: я ликвидирую твою проблему в виде Марко Каприано, а ты официально письменно отказываешься от будущего наследства, но при этом получаешь от меня круглую сумму в качестве приданого. Ты станешь вольной птичкой, Доминика. Лети, куда пожелаешь. Живи самостоятельной жизнью и лучше никогда не возвращайся в США, потому что здесь ты легко можешь стать чужой разменной монетой, будучи дочерью своего отца.
— Что значит «ликвидирую»? — вырвала из контекста всего одно слово, с опаской глядя на брата.
— Оборот речи, — недобро скривился он. — Ты сама перестанешь быть ему интересна без того, что к тебе прилагается.
В этом был здравый смысл, но все же его изменившийся тон испугал. Из легкого, веселого, дружелюбного, он вдруг превратился в жесткий, непримиримый, бескомпромиссный и угрожающий. По спине прошел озноб. Вдруг прочувствовала, каким опасным человеком может быть мой брат, а еще — что он видит во мне конкурента и всерьез готов биться за то, что считает своим. С каких это пор я вдруг стала врагом? С того момента, как отец задумал поженить нас с Марко? Еще раз внутренне содрогнулась и облизала губы. Дрожь во всем теле после бешеной скачки и напряжения еще не прошла окончательно, но все же немного утихомирилась, поэтому решила вновь вскочить в седло.
— Я подумаю, Андрео, — бросила ему через плечо, тряхнув волосами и чуть пришпорив пятками коня.
— Ответ нужен мне в самое ближайшее время, — крикнул он вдогонку, и я подняла вверх руку, чтобы дать ему знать, что поняла.
Черт возьми… Я, конечно, догадывалась, что вернусь в пекло, неспроста ведь отец так настаивал на моем приезде… но все же мне и в голову не приходило, что все может зайти так далеко. С этого момента я вдруг поняла, что приезд Джеймса может стать весьма проблематичным, более того, он только все усугубит, ведь тот тоже не привык, чтобы им понукали и тем более забирали у него то, что он считал своим. Когда-то я тешила себя надеждой, что, увидев Джеймса, такого блистательного и решительного, папа ему обрадуется и оставит всякие сомнения, потому что он умеет внушать доверие и произвести впечатление. Теперь же я считала совсем по-другому… Видимо, там, в Лондоне, я забыла, что представляют из себя мужчины моей семьи, в которых текла кровь диких и непокорных сицилийцев. Они никогда не примут никого чужого. Они пойдут на все ради достижения своих целей. Возможно, они даже намного более опасны, чем казались мне всегда, наивной девочке, выросшей в роскоши и не знающей никаких проблем. Тогда, в далеком детстве, я особенно не задумывалась о постоянном нахождении в доме вооруженной до зубов охраны, а также о наличии собственных телохранителей, которые следили за каждым моим шагом. Я считала, что так отец, человек богатый и высокопоставленный, заботится о безопасности своей семьи. Однако сейчас, когда я стала взрослой, все это вдруг предстало передо мной в новом свете. Особенно смерть мамы, которая погибла от взрыва автомобиля… Ходили слухи, что так поступили с ней конкуренты отца, но я, конечно, не делала далеко идущих выводов на этот счет… Почему-то вспомнилась небрежно оброненная когда-то Джеймсом шутка о моей итальянской семье, которая вдруг обрела новый смысл. «Да ты, оказывается, у меня невеста мафии, моя дорогая», — бросил он, прочитав в газете какие-то сплетни о бизнесе отца. Я лишь беспечно посмеялась над этой глупостью с наивностью, свойственной юности… Сейчас же мне стало совсем не смешно. Брак по принуждению без позволения даже подумать, охрана, которая держит меня в заложницах в собственном доме, опасные намеки и предложения Андрео… все это выглядело более чем неприятно, только в голове совсем не укладывалось. Возможно, мне следовало быть более разумной и хотя бы немного следить за прессой в отношении дел моей семьи, но я была настолько от этого далека, с головой уйдя в творчество, что теперь оставалось только кусать локти. Восполнить пробелы в моих знаниях представлялось мало возможным в короткие сроки теперь, когда меня посадили под замок. Единственной надеждой сейчас остался приезд Джеймса, который, конечно же, тоже мог обернуться скандалом, но все же одной мне уже было не справиться... Ведь нельзя насильно удерживать человека где бы то ни было и уж тем более без согласия выдавать замуж?!
Пока размышляла, шагом доехала до конюшни, а там спрыгнула с коня и передала его в руки одного из конюхов. Сил самой заводить его в стойло, разнуздать, расседлать и тем более купать и чистить уже не осталось. Единственное, что я чувствовала сейчас, это полное истощение. Хоть бы не встретить больше никого из обитателей этого ужасного дома, особенно Марко Каприано. От одной только мысли о нем сглотнула, ощутив странный прилив тепла внизу живота и на губах. Воспоминание о его поцелуе было еще слишком свежо, к тому же вдруг именно сейчас проснулись и очень давние воспоминания о том, что я чувствовала к нему когда-то в детстве и как мучительно боролась с этим чувством. Упрямо тряхнула тяжелыми локонами, чтобы выветрить из головы всю эту дурь. Никогда больше не позволю ему ко мне прикоснуться. Никогда! А еще нужно все-таки научиться себя контролировать и спокойно отстаивать свое мнение, иначе меня превратят в игрушку, которую будут использовать все, кому не лень.
Поднялась к себе в комнату, приняла душ, но никак не могла успокоиться и расслабиться. Собственная комната показалась клеткой, по которой я металась, как загнанный зверь, желающий вырваться на волю. Решила, что единственное, что меня отвлечет, это интересная книга. Однако, ничего подходящего у себя не обнаружила и в порыве раздражения вылетела из комнаты и направилась в библиотеку. По спине бежал озноб, когда спускалась по темной витой резной лестнице. Старые ступени под ногами скрипели, со стен из тяжеловесных рам на меня смотрели темные портреты с мрачными лицами, а во всем доме, казалось, не было ни души. Куда подевались слуги? Видимо, и их приучили передвигаться тихо, как мышей по норам. Почему-то стараясь не шуметь и не дышать, пересекла большой холл первого этажа, ярко освещенный солнцем, льющим свои лучи через большие незашторенные окна. Только здесь солнце и могло свободно заглядывать в дом. Все остальное крылось во мраке теней и тайн. Пройдясь по широкому проходу, наконец, дошла до нужной массивной двери и открыла ее. Библиотека ничуть не изменилась. Те же уходящие ввысь небоскребы из книжных полок, уютная мягкая мебель, множественные лампы на столиках и торшеры на полу. Пусть тут тоже было темно и уныло, как и во всем доме, но это место я любила с детства больше всего, особенно из-за книжного запаха.
Не успела сделать шаг в сторону одной из секций, как услышала негромкий ироничный оклик:
— Любовные романы не здесь. — Уже знакомый низкий мужской голос заставил похолодеть и стремительно обернуться. Не сразу разглядела этого типа сидящим в кресле в дальнем темном углу.
— Боюсь, я не разделяю твое пристрастие к любовным романам, так что мне все равно, где они, — ответила холодно, но из того же угла теперь раздался издевательски невозмутимый и волнующий смех, и всякое желание читать тут же улетучилось. Дурацкая была идея — вылезать из своей комнаты. С другой стороны, что же, я теперь в своем доме не могу чувствовать себя свободно и безопасно?! Рассердилась на собственную трусость и вновь развернулась к полкам.
— Что же ты предпочитаешь? — поинтересовался Марко через какое-то время.
— Книги по архитектуре, — выговорила через силу. Поддерживать беседу не хотелось, но так было спокойнее. Возможно, если не буду вести себя слишком вызывающе, он быстрее потеряет интерес. К тому же по его голосу я могла слышать, где он находится, пока стояла к нему спиной.
— С каких это пор? — вновь промурлыкал он насмешливо откуда-то издалека. — Помнится, в детстве ты частенько таскала любовные романы, пока никто не видел…
— Наверное, с тех самых, как решила посвятить свою жизнь архитектуре.
— Серьезно? Ты архитектор?
— Всего пару часов назад ты готов был на мне жениться, не глядя, а сам даже не знаешь, чем я занималась все эти годы?
— Серьезная оплошность с моей стороны. Однако, до сих пор я не собирался на тебе жениться, а вот теперь задумаюсь над этим вопросом… Жена-архитектор — это ведь престижно…
— Тебе смешно? Думаешь, все это глупости?
— Думаю, тебе стоит остыть, если ты хочешь, чтобы тебя воспринимали здесь всерьез.
— Если ты считаешь, что я смирюсь и буду играть в ваши игры, ты очень ошибаешься. И за тебя я не выйду без всяких условий с твоей стороны. Просто потому что не хочу, а не потому, что кто-то смилостивится надо мной и передумает.
— Кто только придумал разрешать женщинам получать высшее образование… — хмыкнул этот нахал и, кажется, встал. Не позволила себе тут же повернуться в его сторону, потому что это выглядело бы трусливо, а просто продолжила перебирать книги на полке.
— Очевидно, те, кому было важно, кто будет воспитывать их детей, образованная женщина или кухарка.
Где-то в комнате послышался скептический вздох и неспешные шаги.
— Когда же ты собралась воспитывать детей, если будешь постоянно торчать на работе? — продолжил свой бессмысленный спор он. — Архитектор — серьезная профессия… Тебе будет даже не до мужа. Твой англичанин в курсе твоих планов на будущее или ему плевать на семью?
— Мы не собираемся сразу заводить детей. Я сначала сделаю карьеру. Потом смогу и детьми заняться. А вообще все это не твое дело, Марко. Ты можешь найти себе и кухарку.
— Кухарки не так раскрепощены и изощренны в постели, а мне нужна хорошая любовница, которая будет делать все, что я захочу. В этом смысле образование полезно, потому что дремучесть ведет к предрассудкам и ханжеству.
— Постель — единственное, что тебя интересует? — выпалила и невольно замерла. Кажется, он уже подошел совсем близко, и от ощущения его близости вновь перехватило дыхание. Да что ж такое?! Никогда со мной такого раньше не было! Даже Джеймс не вызывал подобных сильных эмоций, потому что всегда был выдержан и галантен. Он не набрасывался на меня вдруг и ни к чему не принуждал. Прошло не меньше трех месяцев, прежде чем он впервые меня поцеловал, а этот дикарь совершенно не способен держать себя в руках.
— Боюсь, на первом этапе только это и интересует мужчин… — тихо и нараспев проговорил он где-то совсем рядом за спиной. — Если они, конечно, здоровы и не олухи-пуритане.
Вот тут я резко развернулась и столкнулась с ним почти нос к носу. Только чтобы смотреть в его нагло смеющиеся блестящие серебром глаза, пришлось высоко поднять голову.
— Даже не сомневалась, что ты не уважаешь не только женщин, но и чужое вероисповедание.
— Я уважаю мудрых женщин, а чужое вероисповедание уважать не обязан. Собственно, в чем дело? Твой англичанин — пуританин? Тогда неудивительно, что он даже не научил тебя целоваться…
— Ты отвратителен, Марко! И ни одна мудрая женщина по своей воле никогда с тобой не будет. Впрочем, уверена, что ты не гнушаешься насилием. Так вот и довольствуйся этим, потому что любить тебе все равно не дано.
— Я ни разу не изнасиловал ни одной женщины. А о любви как раз ты, соплячка, не имеешь ни малейшего представления…
Невольно замахнулась, чтобы отвесить пощечину в ответ на его очередное оскорбление. На этот раз он не стал меня хватать, только поднял руку в предупредительном жесте.
— Только попробуй ударить… — на этот раз угрожающе проговорил он, еще больше понизив голос. — Посмотришь, чем это закончится…
Готова была закричать на него от ярости, но ударить все же больше не решилась. Слишком огромный, сильный и без тормозов. А еще очень странно на меня действует. От одного его вида колени подгибаются и кожа горит, как после солнечных ожогов. Пока мы оба не наделали глупостей, предпочла крепко сжать в руках найденную книгу, выскользнуть из зоны его воздействия и сбежать. Пусть трусливо, зато так безопаснее. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя к предстоящему семейному обеду. И черт возьми! Он прав! Тысячу раз прав! Я должна научиться держать себя в руках! Здесь все привыкли ко мне, как к капризной маленькой девчонке, поэтому я не должна вести себя так, будто с тех пор ничего не изменилось.
***
Эта мрачная гостиная, обставленная мебелью из дорогого черного дерева, всегда приводила меня в трепет. Красиво, торжественно и страшно одновременно, будто находишься в загробном мире… Видимо, этого эффекта и добивался мой отец, когда строил и отделывал этот дом, который мечтал превратить в наше родовое гнездо. Правда, не было похоже, чтобы родственники горели желанием по собственной воле слетаться в это гнездо всей стаей. Никто не хотел, но все неизменно приезжали и садились за массивный стол из какого-то черного блестящего камня, в котором мы отражались, будто в дьявольском зеркале судьбы или в собственном надгробии.
Я уже почти забыла, что это за пытка — семейная трапеза. У Джеймса тоже случались скучные и чопорные торжественные обеды, на которых я присутствовала, но, боже, даже там, среди чужих людей, я чувствовала себя намного спокойнее и безопаснее… Сейчас же каждый из присутствующих вызывал во мне отторжение и панику. Безжалостный отец, ухмыляющийся Андрео, чопорный Винсенте, его такая же напыщенная жена, куча других чужих для меня и очень самовлюбленных родственников, да еще этот нахальный высокомерный тип Марко, который сидел прямо напротив меня, по правую руку от отца, и полосовал меня обжигающими взглядами.
