Он надеялся, что старейшины не вмешаются. Иначе – все насмарку.
- Ну, неужели они не вмешались?! – не сдержалась Аделина.
В голосе ее слышалось настоящее возмущение.
- Как ни странно – нет, - Мелисса пожала плечами. – Да, закона подлости никто не отменял. Но старейшины жрецов понимали, что вмешательство в дерзкий план обернется скверно. Если Халле и удастся обмануть темных – то второй раз подобраться к ним окажется сложно.
- И Халле приняли в послушники, - Аделина вздернула худенькие плечики.
- Приняли в числе прочих. Темным нужны были свежие силы. И единственный способ их получить – выучить самим. Предательства темные не боялись. Они сулили ученикам золотые горы и безмерную власть в обмен на выполнение приказов. А еще – приводили к клятве верности, которую невозможно было переступить.
На руку каждый послушник получал клеймо. Главари темных прямо говорили – клеймо не пустит поступить против новых хозяев. Чтобы освободиться – придется отрубить себе руку.
- О, так Халле отрубил себе руку?!
- Он был до крайности предан своему ордену, - Мелисса пожала плечами. – А еще он искренне любил свою родную землю, и желал избавить ее от наглых захватчиков.
Халле не составило труда наплести, будто он был послушником в каком-то ордене, а затем – совершил проступок и бежал, чтобы не быть наказанным.
На руку ему поставили клеймо. Здесь, сказали ему главари темных, ему не удастся совершать проступки. Халле заверил, что и не собирался – он мечтал служить новому ордену. Мол, сила и власть – ровно то самое, о чем он всегда мечтал.
И еще четыре года Халле ревностно доказывал правдивость своих слов. Он внимательно слушал наставников и дотошно выполнял все поручения.
Он выучился бестрепетно глядеть, как приносят человеческие жертвы. Освоил ремесло темной волшбы и понял суть силы Тьмы.
- Это за четыре-то года?! – возмутилась Аделина.
- Ну, это же сказка, - Мелисса вздохнула. – Да, насчет сути сил Тьмы – это я, пожалуй, погорячилась. Но, так или иначе, Халле оказался светлым, который вызнал о темном колдовстве больше, чем кто-либо из его собратьев.
Узнал он и то, где хранят флейту. На одиноком постаменте посреди громадного помещения в самом сердце цитадели.
Артефакт особенно тщательно не охраняли: светлым подобраться к святая святых цитадели было бы трудно, для этого им следовало перебить всех защитников. А ученики пришлых все были клеймены. Никто из них не посмел бы даже дотронуться до флейты. Да и не смог бы: ее по-прежнему охраняли высшие заклятия Света. Ученики пришлых, набранные из местных, все-таки были темными. А прикоснуться к флейте и не погибнуть не смог бы ни один из темных.
Но Халле – совсем другое дело. Ведь флейта до похищения находилась у него!
Он мог спокойно взять ее в руки, ничего не опасаясь. Обучение темной волшбе не могло повлиять на это обстоятельство.
Проблема заключалась в другом: как вынести флейту незаметно, добраться с нею до своего ордена? Не попасться в руки темным.
Если бы не эта сложность – возможно, он убрался бы из логова темных много раньше. Но нужно было дождаться удобного случая. А тот все не представлялся. И вот, четыре года спустя, объединившиеся силы Света вплотную подошли к цитадели темных.
Халле не знал – но его послание достигло старейшин ордена. И светлые жрецы втайне стали проникать на земли, оказавшиеся под контролем пришлых.
Пользуясь тем, что темные были слишком заняты своими делами и не пытались установить господство над небольшим клочком земли, светлые незамеченными пробирались по дорогам, заходили в селения. Пробираться в цитадель они не смели, но что происходит вокруг – вызнали как следует. И отцы светлых орденов дружно решили: подготовка новых темных колдунов, из тех одаренных, что могли бы стать светлыми магами, всерьез угрожает всей Ойкумене.
Они подтянули силы и нагрянули в пределы земель, занятых темными. Стремительно подошли к стенам цитадели.
Прежде крепости на континенте штурмовали темные. Теперь же дело обстояло ровно наоборот. Светлые обложили их со всех сторон. Больше всего старейшины орденов боялись, как бы темные не разбежались порталами, о которых писал в последнем своем донесении без вести пропавший молодой жрец.
Стремительность светлых застала темных врасплох. Они не ожидали такой дерзости и растерялись. Выбор стал непростой: бросить все и удирать в спешке, или дать отпор.
Уходить не хотелось. Слишком много усилий чужаки вложили в обустройство своей цитадели. Да и как быть с недоученными послушниками? Бегство деморализует их, посеет сомнения в могуществе наставников. Темные решили дать бой. В конце концов, они находились в собственной крепости!
Победителей в том сражении не оказалось. Немалые потери понесли обе стороны. Многих светлых выкосила некромантия. Но и ударные заклятия Света нанесли существенный урон врагу.
Однако светлые, сами на то не рассчитывая, выиграли флейту. Они вновь обрели предмет, который в силах был обезопасить континент.
И это, считали старейшины жреческих общин, стоило всех потерь. Халле, пользуясь свалкой и неразберихой, пробрался тихо в святая святых цитадели. Флейту взял без всякого труда, спрятал за пазухой. А перед тем, как выбраться за стену, ему пришлось отрубить собственную руку.
Клеймо чужаков имело особенность: рану невозможно было заживить волшбой, или хотя бы ослабить боль. Останавливать кровь Халле пришлось грубой повязкой.
А после – еще и выбираться за стену, прямо во время кипящего сражения. Одному Творцу известно, чего ему это стоило, и каким чудом он остался жив.
- Ну, может быть, он флейтой воспользовался? – Аделина заерзала в кресле.
- Может, и так. Легенды об этом умалчивают. Так или иначе, Халле добрался до своих. Раненый, обессиленный – но живой. И с флейтой.
Светлые отступили. Темные не пытались их преследовать. Им требовалось восстановить разрушенное. Исчезновение флейты и одного из своих послушников они заметили не сразу. А когда спохватились – было поздно. Не догонишь, не отыщешь следа.
Наступило равновесие сил. Светлые опробовали прочность цитадели пришлых – и поняли, что так просто не пробиться. Не смести с лица земли! Даже объединенными силами.
Но и темные поняли, что пройти разрушительным вихрем по новым для них землям не удастся. Первый шквал остановила флейта. И теперь наступило время долгого противостояния. Оно уже затянулось на годы, и продлится еще десятилетия. А еще лже-послушник вынес из их цитадели кое-что об их знаниях. Немного – но куда больше, чем вовсе ничего.
Так и началась эпоха темных орденов. Точнее – соседства темных орденов со светлыми. Один темный орден со временем раскололся на несколько. Немалую роль в этом сыграли и новые адепты.
Память об изначальной цели – подчинить весь континент – со временем стерлась. Слишком огромной оказалась Ойкумена для пришлых. Первоочередной задачей стало удержаться на клочке земли, отделенном высокими горами от остального континента. Не потерять власть над жителями той земли. Не пустить адептов светлых орденов и владык, что не прочь были бы захватить благодатный край, лежащий у моря.
- А Халле добрался до своего ордена?
- Добрался, - Мелисса кивнула. – Его выходили. Флейту спрятали так, чтобы никто не мог найти. Когда спустя много лет она вновь понадобилась, ее вынесли с куда большими предосторожностями, чем в первый раз. Прежде чем отправить ее с усиленным отрядом светлых жрецов, ее изменили до неузнаваемости при помощи одного из артефактов, хранившихся в тайниках ордена. Даже если бы она, вопреки предосторожностям, попала в руки темным – они не поняли бы, что это такое.
- А как Халле стал основателем своего ордена?
- Ну, он получил кое-какие знания, пока был послушником у темных. Халле считал, что это может помочь в противостоянии с чужаками. Старейшины же ордена испугались принесенного им знания. Они не желали знакомиться с новым колдовством, чуждым им, отвратительным для них.
Спустя несколько лет Халле пришлось уйти. Вместе с несколькими единомышленниками он отправился в далекие земли, чтобы там без помех проводить эксперименты с энергией Тьмы.
- Странно, что он сам при этом не стал темным, - ввернула Аделина.
- Он – нет. А вот кое-кто из его сподвижников со временем покинул его, чтобы обратиться к темному ордену, закрепившемуся в Заброшенном краю.
Халле пришел к выводу, что знания темных следует оставить темным. Сам же вернулся к обжитым землям и основал свой орден. Разумеется, это заняло не один год.
Флейта осталась в хранилищах покинутого им ордена. Однако спустя столетия она оказалась потеряна. Маги ордена Золотого остроцвета – того самого, что основал Халле – долгие годы искали ее. Пока, наконец, случайная находка барона, рожденного в земле Ольтер, не помогла им.
- Вот и вся история флейты, - протянула Аделина, вздохнула.
- Ты вроде как разочарована, - заметила Мелисса.
- Нет… просто история закончена – а это значит, что мне пора домой.
- Ну, надо ведь появляться дома хотя бы изредка.
- А точно надо? – девочка вздохнула. – Мама возвращается вечерами поздно, уставшая. И сразу ложится спать. Даже про уроки меня не спрашивает! Я могла бы вовсе их не делать – она ничего бы и не заметила.
- Сейчас все много работают и устают, - заметила Мелисса. – А уроки делать нужно. Это не для мамы, это твоя работа.
- Да знаю я! – девочка поморщилась. – Ладно, тетя, спокойной ночи, - она махнула рукой и направилась прочь из библиотеки.
Мелисса проводила ее задумчивым взглядом. Потом достала трубку, закурила. Струйка дыма потянулась к неработающей вентиляции. Женщина проследила за ней взглядом.
- А починить вентиляцию таки не мешало бы, - проговорила она задумчиво. – И что там девчонка про вазу с духами говорила? Надеюсь, там никто сейчас не ошивается, - она решительно поднялась с кресла. Погасила и убрала недокуренную трубку.
Пробралась осторожно меж стеллажей и вышла в коридор. Кинула взгляд по сторонам и стремительно зашагала по коридору. Бесшумно, подобно лесным охотникам древности. Туфли с мягкой кожаной подошвой, как у тех же самых лесных охотников, скрадывали ее шаги, позволяя двигаться беззвучно.
История 5. Поэт, который съел свободу
- А доктор Акке сегодня врезал доктору Бору! – сообщила торжественно Аделина.
- Эм… Он ему врезал замок в дверь лаборатории? – осторожно переспросила Мелисса.
- Он врезал ему по морде!
- Кх, - Мелисса заморгала в растерянности. Вынула изо рта трубку, положила на стол, и снова взяла в руки. – Милая, зачем же так грубо? – осведомилась она наконец с легкой растерянностью. – По морде…
- Оу, прости, тетушка, - девочка зафыркала. – Доктор Акке врезал нынче доктору Бору по лицу. Надо же, грубо! – прибавила она возмущенно. – Им, значит, можно друг другу по морде бить. И ругаться такими словами, что командир покраснел аж до кончиков ушей. А мне говорить об этом – грубо!
- Ладно, прости, - тетя подняла руки ладонями вверх. – Это я от неожиданности. Так это Акке Бору врезал – или они друг другу?
- Сначала – доктор Акке доктору Бору. А уж потом – они вместе друг другу, - охотно пояснила девочка, забираясь с ногами в кресло. – Доктор Акке сказал, что доктор Бор сожрал собственную свободу. Тетя, а как можно свободу сожрать?! – она уставилась на Мелиссу сияющими глазенками.
- Это выражение такое, старое, - отозвалась та. – Интересные вещи творятся, - прибавила она со вздохом. – А ты, я гляжу, прямо оживилась!
- Ну, хоть какое-то разнообразие, - Аделина сморщила носик. – Они все работают, работают. Такие серьезные все, ходят и лбы хмурят.
- А теперь, ты считаешь, они станут веселиться? – Мелисса хмыкнула.
- А кто их знает, - девочка вздернула плечики и печально их опустила. – Тетя Мелисса, ну, откуда все-таки взялось такое странное выражение? Свободу нельзя съесть! Это ж не колбаса.
- Ну… тем не менее, одному человеку это удалось, - хмыкнула та. – Если хочешь – расскажу. Это, правда, не совсем сказка. И я хотела рассказать нынче про другое…
- Расскажи про это! Так интересно, как едят свободу!
- Ну ладно. Это на самом деле грустная история. Хоть и поучительная. Правда, чему там можно научиться – трудно сказать. Случай-то спорный. Тот человек мог получить свободу, а мог и не получить – и помереть голодным… впрочем, слушай.
Жил давным-давно один поэт.
Талантливый он был, этот поэт. Даже гениальный – так многие говорили, кто слышал его стихи. И острый на язык – невозможно!
Доставалось от его зубоскальства всем. И князьям, и их присным, и купцам, и богачам. Люди простые его любили. А вот сильным мира сего поэт стал как кость в горле.
Другой на его месте давно обогатился бы. При дворе местного владыки было много поэтов и певцов. Да и его вельможи и соратники не отставали – при каждом находился какой-нибудь стихоплет, что в одах либо песнях восхвалял своего господина.
Модно это стало в те времена – окружать себя стихоплетами и песенниками.
Но всем им по части дарования далеко было до бедного поэта, что бродил из города в город и выступал перед людьми на площадях за гроши.
И каждый из сильных мира сего боялся попасть в его вирши. Уж больно зло он высмеивал их в своих стихах.
Простой люд говорил – не иначе, устами его говорит сам всемогущий Творец. Потому как не в силах простого смертного так ловко составить слова, чтобы они жалили подобно свирепой пчеле. Богатые же толковали – не иначе, кто-то из темных владык былого, низвергнутый в мрачные глубины преисподней, запустил цепкую руку в сердце нечестивца, и говорит его устами, смущая умы черни.
Соглашались с этим суждением и священники – служители набирающей силу церкви Черной глины. Потому как доставалось от острого на язык поэта и им.
И крепко доставалось! Больше даже, пожалуй, чем князьям и богатеям.
Это его и погубило. Церковь-то крепко забрала правление в свои руки. И отдавать вожжи святые отцы не собирались. Поэта схватили, обвинив в богохульстве и ереси. Заодно приписали ему и колдовство. В то время многих хватали, обвиняя в колдовстве. Костры на площадях тогда горели часто.
- Тетя, как же так! – возмутилась Аделина. – Вот если ты настоящего колдуна схватишь – так он не станет ждать, чтобы его на костер отправили. Сам туда отправит кого хочешь!
- Ну, не так все просто, - Мелисса усмехнулась. – Что ж ты думаешь – против колдунов… как бы это сказать, - она помолчала. – Их же оружие против них, в общем, и оборачивали. Настоящие колдуны, правда, старались не попадаться – это верно. И чаще всего им удавалось избежать встречи со служителями Творца. Тем более – церковного судилища и костра. Чаще всего сжигали невиновных, которых оклеветали. Или неугодных, которых удобно было объявить колдунами. Так короли на Золотом юге и эмиры на Тисовом юге поступали с вельможами, набравшими слишком большую власть и богатство, с лишними претендентами на престол или просто с теми, чьи состояния могли существенно пополнить казну.
- Ну, неужели они не вмешались?! – не сдержалась Аделина.
В голосе ее слышалось настоящее возмущение.
- Как ни странно – нет, - Мелисса пожала плечами. – Да, закона подлости никто не отменял. Но старейшины жрецов понимали, что вмешательство в дерзкий план обернется скверно. Если Халле и удастся обмануть темных – то второй раз подобраться к ним окажется сложно.
- И Халле приняли в послушники, - Аделина вздернула худенькие плечики.
- Приняли в числе прочих. Темным нужны были свежие силы. И единственный способ их получить – выучить самим. Предательства темные не боялись. Они сулили ученикам золотые горы и безмерную власть в обмен на выполнение приказов. А еще – приводили к клятве верности, которую невозможно было переступить.
На руку каждый послушник получал клеймо. Главари темных прямо говорили – клеймо не пустит поступить против новых хозяев. Чтобы освободиться – придется отрубить себе руку.
- О, так Халле отрубил себе руку?!
- Он был до крайности предан своему ордену, - Мелисса пожала плечами. – А еще он искренне любил свою родную землю, и желал избавить ее от наглых захватчиков.
Халле не составило труда наплести, будто он был послушником в каком-то ордене, а затем – совершил проступок и бежал, чтобы не быть наказанным.
На руку ему поставили клеймо. Здесь, сказали ему главари темных, ему не удастся совершать проступки. Халле заверил, что и не собирался – он мечтал служить новому ордену. Мол, сила и власть – ровно то самое, о чем он всегда мечтал.
И еще четыре года Халле ревностно доказывал правдивость своих слов. Он внимательно слушал наставников и дотошно выполнял все поручения.
Он выучился бестрепетно глядеть, как приносят человеческие жертвы. Освоил ремесло темной волшбы и понял суть силы Тьмы.
- Это за четыре-то года?! – возмутилась Аделина.
- Ну, это же сказка, - Мелисса вздохнула. – Да, насчет сути сил Тьмы – это я, пожалуй, погорячилась. Но, так или иначе, Халле оказался светлым, который вызнал о темном колдовстве больше, чем кто-либо из его собратьев.
Узнал он и то, где хранят флейту. На одиноком постаменте посреди громадного помещения в самом сердце цитадели.
Артефакт особенно тщательно не охраняли: светлым подобраться к святая святых цитадели было бы трудно, для этого им следовало перебить всех защитников. А ученики пришлых все были клеймены. Никто из них не посмел бы даже дотронуться до флейты. Да и не смог бы: ее по-прежнему охраняли высшие заклятия Света. Ученики пришлых, набранные из местных, все-таки были темными. А прикоснуться к флейте и не погибнуть не смог бы ни один из темных.
Но Халле – совсем другое дело. Ведь флейта до похищения находилась у него!
Он мог спокойно взять ее в руки, ничего не опасаясь. Обучение темной волшбе не могло повлиять на это обстоятельство.
Проблема заключалась в другом: как вынести флейту незаметно, добраться с нею до своего ордена? Не попасться в руки темным.
Если бы не эта сложность – возможно, он убрался бы из логова темных много раньше. Но нужно было дождаться удобного случая. А тот все не представлялся. И вот, четыре года спустя, объединившиеся силы Света вплотную подошли к цитадели темных.
Халле не знал – но его послание достигло старейшин ордена. И светлые жрецы втайне стали проникать на земли, оказавшиеся под контролем пришлых.
Пользуясь тем, что темные были слишком заняты своими делами и не пытались установить господство над небольшим клочком земли, светлые незамеченными пробирались по дорогам, заходили в селения. Пробираться в цитадель они не смели, но что происходит вокруг – вызнали как следует. И отцы светлых орденов дружно решили: подготовка новых темных колдунов, из тех одаренных, что могли бы стать светлыми магами, всерьез угрожает всей Ойкумене.
Они подтянули силы и нагрянули в пределы земель, занятых темными. Стремительно подошли к стенам цитадели.
Прежде крепости на континенте штурмовали темные. Теперь же дело обстояло ровно наоборот. Светлые обложили их со всех сторон. Больше всего старейшины орденов боялись, как бы темные не разбежались порталами, о которых писал в последнем своем донесении без вести пропавший молодой жрец.
Стремительность светлых застала темных врасплох. Они не ожидали такой дерзости и растерялись. Выбор стал непростой: бросить все и удирать в спешке, или дать отпор.
Уходить не хотелось. Слишком много усилий чужаки вложили в обустройство своей цитадели. Да и как быть с недоученными послушниками? Бегство деморализует их, посеет сомнения в могуществе наставников. Темные решили дать бой. В конце концов, они находились в собственной крепости!
Победителей в том сражении не оказалось. Немалые потери понесли обе стороны. Многих светлых выкосила некромантия. Но и ударные заклятия Света нанесли существенный урон врагу.
Однако светлые, сами на то не рассчитывая, выиграли флейту. Они вновь обрели предмет, который в силах был обезопасить континент.
И это, считали старейшины жреческих общин, стоило всех потерь. Халле, пользуясь свалкой и неразберихой, пробрался тихо в святая святых цитадели. Флейту взял без всякого труда, спрятал за пазухой. А перед тем, как выбраться за стену, ему пришлось отрубить собственную руку.
Клеймо чужаков имело особенность: рану невозможно было заживить волшбой, или хотя бы ослабить боль. Останавливать кровь Халле пришлось грубой повязкой.
А после – еще и выбираться за стену, прямо во время кипящего сражения. Одному Творцу известно, чего ему это стоило, и каким чудом он остался жив.
- Ну, может быть, он флейтой воспользовался? – Аделина заерзала в кресле.
- Может, и так. Легенды об этом умалчивают. Так или иначе, Халле добрался до своих. Раненый, обессиленный – но живой. И с флейтой.
Светлые отступили. Темные не пытались их преследовать. Им требовалось восстановить разрушенное. Исчезновение флейты и одного из своих послушников они заметили не сразу. А когда спохватились – было поздно. Не догонишь, не отыщешь следа.
Наступило равновесие сил. Светлые опробовали прочность цитадели пришлых – и поняли, что так просто не пробиться. Не смести с лица земли! Даже объединенными силами.
Но и темные поняли, что пройти разрушительным вихрем по новым для них землям не удастся. Первый шквал остановила флейта. И теперь наступило время долгого противостояния. Оно уже затянулось на годы, и продлится еще десятилетия. А еще лже-послушник вынес из их цитадели кое-что об их знаниях. Немного – но куда больше, чем вовсе ничего.
Так и началась эпоха темных орденов. Точнее – соседства темных орденов со светлыми. Один темный орден со временем раскололся на несколько. Немалую роль в этом сыграли и новые адепты.
Память об изначальной цели – подчинить весь континент – со временем стерлась. Слишком огромной оказалась Ойкумена для пришлых. Первоочередной задачей стало удержаться на клочке земли, отделенном высокими горами от остального континента. Не потерять власть над жителями той земли. Не пустить адептов светлых орденов и владык, что не прочь были бы захватить благодатный край, лежащий у моря.
- А Халле добрался до своего ордена?
- Добрался, - Мелисса кивнула. – Его выходили. Флейту спрятали так, чтобы никто не мог найти. Когда спустя много лет она вновь понадобилась, ее вынесли с куда большими предосторожностями, чем в первый раз. Прежде чем отправить ее с усиленным отрядом светлых жрецов, ее изменили до неузнаваемости при помощи одного из артефактов, хранившихся в тайниках ордена. Даже если бы она, вопреки предосторожностям, попала в руки темным – они не поняли бы, что это такое.
- А как Халле стал основателем своего ордена?
- Ну, он получил кое-какие знания, пока был послушником у темных. Халле считал, что это может помочь в противостоянии с чужаками. Старейшины же ордена испугались принесенного им знания. Они не желали знакомиться с новым колдовством, чуждым им, отвратительным для них.
Спустя несколько лет Халле пришлось уйти. Вместе с несколькими единомышленниками он отправился в далекие земли, чтобы там без помех проводить эксперименты с энергией Тьмы.
- Странно, что он сам при этом не стал темным, - ввернула Аделина.
- Он – нет. А вот кое-кто из его сподвижников со временем покинул его, чтобы обратиться к темному ордену, закрепившемуся в Заброшенном краю.
Халле пришел к выводу, что знания темных следует оставить темным. Сам же вернулся к обжитым землям и основал свой орден. Разумеется, это заняло не один год.
Флейта осталась в хранилищах покинутого им ордена. Однако спустя столетия она оказалась потеряна. Маги ордена Золотого остроцвета – того самого, что основал Халле – долгие годы искали ее. Пока, наконец, случайная находка барона, рожденного в земле Ольтер, не помогла им.
- Вот и вся история флейты, - протянула Аделина, вздохнула.
- Ты вроде как разочарована, - заметила Мелисса.
- Нет… просто история закончена – а это значит, что мне пора домой.
- Ну, надо ведь появляться дома хотя бы изредка.
- А точно надо? – девочка вздохнула. – Мама возвращается вечерами поздно, уставшая. И сразу ложится спать. Даже про уроки меня не спрашивает! Я могла бы вовсе их не делать – она ничего бы и не заметила.
- Сейчас все много работают и устают, - заметила Мелисса. – А уроки делать нужно. Это не для мамы, это твоя работа.
- Да знаю я! – девочка поморщилась. – Ладно, тетя, спокойной ночи, - она махнула рукой и направилась прочь из библиотеки.
Мелисса проводила ее задумчивым взглядом. Потом достала трубку, закурила. Струйка дыма потянулась к неработающей вентиляции. Женщина проследила за ней взглядом.
- А починить вентиляцию таки не мешало бы, - проговорила она задумчиво. – И что там девчонка про вазу с духами говорила? Надеюсь, там никто сейчас не ошивается, - она решительно поднялась с кресла. Погасила и убрала недокуренную трубку.
Пробралась осторожно меж стеллажей и вышла в коридор. Кинула взгляд по сторонам и стремительно зашагала по коридору. Бесшумно, подобно лесным охотникам древности. Туфли с мягкой кожаной подошвой, как у тех же самых лесных охотников, скрадывали ее шаги, позволяя двигаться беззвучно.
История 5. Поэт, который съел свободу
- А доктор Акке сегодня врезал доктору Бору! – сообщила торжественно Аделина.
- Эм… Он ему врезал замок в дверь лаборатории? – осторожно переспросила Мелисса.
- Он врезал ему по морде!
- Кх, - Мелисса заморгала в растерянности. Вынула изо рта трубку, положила на стол, и снова взяла в руки. – Милая, зачем же так грубо? – осведомилась она наконец с легкой растерянностью. – По морде…
- Оу, прости, тетушка, - девочка зафыркала. – Доктор Акке врезал нынче доктору Бору по лицу. Надо же, грубо! – прибавила она возмущенно. – Им, значит, можно друг другу по морде бить. И ругаться такими словами, что командир покраснел аж до кончиков ушей. А мне говорить об этом – грубо!
- Ладно, прости, - тетя подняла руки ладонями вверх. – Это я от неожиданности. Так это Акке Бору врезал – или они друг другу?
- Сначала – доктор Акке доктору Бору. А уж потом – они вместе друг другу, - охотно пояснила девочка, забираясь с ногами в кресло. – Доктор Акке сказал, что доктор Бор сожрал собственную свободу. Тетя, а как можно свободу сожрать?! – она уставилась на Мелиссу сияющими глазенками.
- Это выражение такое, старое, - отозвалась та. – Интересные вещи творятся, - прибавила она со вздохом. – А ты, я гляжу, прямо оживилась!
- Ну, хоть какое-то разнообразие, - Аделина сморщила носик. – Они все работают, работают. Такие серьезные все, ходят и лбы хмурят.
- А теперь, ты считаешь, они станут веселиться? – Мелисса хмыкнула.
- А кто их знает, - девочка вздернула плечики и печально их опустила. – Тетя Мелисса, ну, откуда все-таки взялось такое странное выражение? Свободу нельзя съесть! Это ж не колбаса.
- Ну… тем не менее, одному человеку это удалось, - хмыкнула та. – Если хочешь – расскажу. Это, правда, не совсем сказка. И я хотела рассказать нынче про другое…
- Расскажи про это! Так интересно, как едят свободу!
- Ну ладно. Это на самом деле грустная история. Хоть и поучительная. Правда, чему там можно научиться – трудно сказать. Случай-то спорный. Тот человек мог получить свободу, а мог и не получить – и помереть голодным… впрочем, слушай.
*** ***
Жил давным-давно один поэт.
Талантливый он был, этот поэт. Даже гениальный – так многие говорили, кто слышал его стихи. И острый на язык – невозможно!
Доставалось от его зубоскальства всем. И князьям, и их присным, и купцам, и богачам. Люди простые его любили. А вот сильным мира сего поэт стал как кость в горле.
Другой на его месте давно обогатился бы. При дворе местного владыки было много поэтов и певцов. Да и его вельможи и соратники не отставали – при каждом находился какой-нибудь стихоплет, что в одах либо песнях восхвалял своего господина.
Модно это стало в те времена – окружать себя стихоплетами и песенниками.
Но всем им по части дарования далеко было до бедного поэта, что бродил из города в город и выступал перед людьми на площадях за гроши.
И каждый из сильных мира сего боялся попасть в его вирши. Уж больно зло он высмеивал их в своих стихах.
Простой люд говорил – не иначе, устами его говорит сам всемогущий Творец. Потому как не в силах простого смертного так ловко составить слова, чтобы они жалили подобно свирепой пчеле. Богатые же толковали – не иначе, кто-то из темных владык былого, низвергнутый в мрачные глубины преисподней, запустил цепкую руку в сердце нечестивца, и говорит его устами, смущая умы черни.
Соглашались с этим суждением и священники – служители набирающей силу церкви Черной глины. Потому как доставалось от острого на язык поэта и им.
И крепко доставалось! Больше даже, пожалуй, чем князьям и богатеям.
Это его и погубило. Церковь-то крепко забрала правление в свои руки. И отдавать вожжи святые отцы не собирались. Поэта схватили, обвинив в богохульстве и ереси. Заодно приписали ему и колдовство. В то время многих хватали, обвиняя в колдовстве. Костры на площадях тогда горели часто.
- Тетя, как же так! – возмутилась Аделина. – Вот если ты настоящего колдуна схватишь – так он не станет ждать, чтобы его на костер отправили. Сам туда отправит кого хочешь!
- Ну, не так все просто, - Мелисса усмехнулась. – Что ж ты думаешь – против колдунов… как бы это сказать, - она помолчала. – Их же оружие против них, в общем, и оборачивали. Настоящие колдуны, правда, старались не попадаться – это верно. И чаще всего им удавалось избежать встречи со служителями Творца. Тем более – церковного судилища и костра. Чаще всего сжигали невиновных, которых оклеветали. Или неугодных, которых удобно было объявить колдунами. Так короли на Золотом юге и эмиры на Тисовом юге поступали с вельможами, набравшими слишком большую власть и богатство, с лишними претендентами на престол или просто с теми, чьи состояния могли существенно пополнить казну.
