Пролог
- Ты глянь, какая у ней хламида! – в незнакомом голосе перемешивались восхищение, недоверие и ужас. – Крашеная…
- Она – синяя, - заявил другой голос, тоже незнакомый.
- Дурак! Она зеленая.
- Сам ты зеленый! Еще красная скажи. Зеленые листья на кустах и на плюще. А хламида у ней – синяя.
- Да ну! Небо синее. А на нее посмотри. По-моему, все-таки зеленая, только как красная с лунным, ну, понял?..
- Тьфу ты. Небо-то синее. Но и хламида у ней синяя – только как черная с лунным.
Пререкания вызвали у Наркиссы острую досаду. Эти недоумки что, цветов не различают?! Как зеленый может быть похож на красный, а синий – на черный? И что значит – лунный цвет?
- Эй! Хламиду не трожьте! – вступил глуховатый женский голос. – Девку притащил Сандер, значит, хламида – моя!
- А не жирно будет? Такую огромную крашеную хламиду – и тебе одной?! Это ты себе и повязку, и лиф скроишь, и хламиду, и еще на плащ с шарфом останется, и на кушак твоему Сандеру! А за девку перед крылатыми вся деревня отвечать будет! Твой Сандер совсем умом обносился – заявил, мол, выкуп за нее стребовать надо. Да нас сотрут со склонов, словно никто никогда здесь и не жил!
- Да ты просто трус, - женщина презрительно фыркнула. – Сам-то, небось, ни на что не способен! Сандер чуть не каждый день спускается то в пещеры, то к самому морю, и никогда не возвращается без добычи. А ты от деревни отойти боишься. Да если б эта девка тебе попалась – ты бы в лучшем случае убежал, и вернулся за ней с целой деревней.
- Да я б ее вниз скинул, чтоб даже на глаза никому не попалась! – мужской голос зазвучал озлобленно. – Ни кому-то из деревни, ни крылатым. Не было ее здесь никогда, никто не видел! А Сандер на нас на всех беду навлек. Что с ней теперь делать, где держать?! Как она вообще на склоне оказалась?
- Это уж пусть крылатые разбираются, - презрительно отозвалась женщина. – И хватит болтать! Руки прочь от моей хламиды.
Это они что, о ее платье?! Вон как дергают за подол – то в одну, то в другую сторону. Голова была тяжелой, соображала плохо. Наркисса слушала незнакомцев отстраненно, будто ее ничего и не касалось. Вспышка раздражения, вызванная глупостью болтунов, улетучилась, оставив после себя опустошение. Сил не было даже пальцем пошевелить. Что же с ней произошло?..
Под спиной – твердое, сырое, холодное. Как разбитый, выщербленный бетон в какой-нибудь беседке в заброшенной части города. Хотя таких мест в последние лет пять не осталось – районы возле стены приводили в порядок, обживали, подводили инфраструктуру.
- Эй, ты! – ее больно ткнули в бок, оборвав вялые размышления. – Хватит прикидываться, я вижу, что проснулась, - все та же женщина, что спорила с болтунами. – Давай, шевелись, снимай свою хламиду! Ну! – окрик сопровождался еще одним тычком.
Кажется, это женщина ее пнула босой ногой. Наркисса застонала, пытаясь перекатиться набок.
- Тьфу ты, - раздраженно буркнула женщина. – Давай уж, помогу. Что ты несуразная какая – сама ничего не можешь! Возись с тобой как с младенцем, - заворчала она.
Жесткие руки бесцеремонно приподняли Наркиссу, принялись дергать застежку платья на спине.
- Чтоб вас с вашими выдумками, - досадливо буркнула женщина. – Ишь, наворотила – попробуй снять! И валяешься, лежебока – никакого проку от тебя!
Наркисса хотела возмутиться – мало того, что у нее отбирают платье, которое стоило ей двух стипендий, так еще и бухтят, будто она обязана сама отдать его!.. Оказывается, ей оказывают честь, возятся с ней… Голос не слушался – девушке едва удалось разлепить губы.
- Ну-ка, попробуем по-другому, - пробормотала женщина, отпихивая Наркиссу.
Девушка безвольно упала плашмя. Спину и затылок пронзила боль от удара о жесткую неровную поверхность. Да что же это!.. Она беззвучно расплакалась от ощущения полной беспомощности.
Шаркнули возле уха шаги – женщина вернулась. Присела, снова приподняла ее. Прислонила лбом к горячему плечу. Грубая кожа пахла чем-то пряным, похожим на напиток «Свежесть» из супермаркета. Пальцы ухватили верхний край ткани, натянули. Легкий треск разрезаемой материи – и одновременно спину оцарапало острым. Наркисса дернулась.
- Сиди смирно, еще не хватало ткань повредить из-за твоей глупости, - раздраженно буркнула женщина. – Бестолочь!..
Девушка жалобно заскулила. Слезы потекли по щекам ручьями. Повредить ткань! А ее кожу, значит, повредить не страшно. Порезы оказались неглубокими – это она ощущала – но саднить начали невыносимо.
В этот раз ее опустили на землю более бережно. Платье стянули через ноги, оставив в одном белье.
- Ишь, какая набедренная повязка, - пробормотала незнакомка. – Лохмотья жалкие! Видать, на хламиду всю ткань истратила, на повязку-то и не хватило. Вот уж правда, бестолочь – даром, что из крылатых.
Да куда ж она попала! И эта все твердит и твердит о каких-то крылатых. Что это может означать? Куда ее вообще занесло?..
Открыть глаза не получалось – веки опухли. Приподнять их удалось разок лишь чуть-чуть, и сразу пришлось зажмуриться: пробивающийся свет казался слишком ярким, слепящим. От него резало глаза. Что это – ей наркотик какой-то подсыпали? Она и не пила ничего – бал только начинался, когда… Да, точно! В глаза ударил яркий свет, и она не заметила, как наступила в разлитый коктейль. Поскользнулась… и дальше ничего. Головная боль, твердое под спиной, холод и спорящие голоса.
- Ничего-ничего, - заворчала снова женщина. – Вот к своим вернешься – они тебе новую хламиду сошьют… И повязку нормальную попроси – а то, видать, ткань на плоской земле закончилась, - она злорадно хохотнула. – А лиф совсем не надела – срамота! Вроде взрослая баба, а сиськи крохотные. Недоразвитая, что ли, или у вас все такие. Кто вас, крылатых, разберет. Не люди – одно слово! А ревет, как младенец, - она плюнула с досадой. – Ничего. Мой муж слово держит – вернет тебя своим, как выкуп отдадут. В море не утопит, не удавит, - последние слова заставили Наркиссу похолодеть от ужаса. – Не реви, не заколдуешь! – прикрикнула женщина.
Девушке удалось-таки перевернуться набок – спина затекла и замерзла. Сжавшись в комочек, она расплакалась, по-детски всхлипывая и прижимая к щекам ладони. Руки и ноги дрожали от слабости, исключая малейшую возможность подняться. Все, что ей оставалось – лежать на неровном, неудобном холодном бетоне, трясясь от холода и страха. Вот ведь странность – солнце слепит так, что глаза не открыть, а греть – не греет. Сырость пробирала до костей. Тошнило. Наркисса пыталась сообразить, как могла попасть в такое странное место, и где оно вообще находится, но на ум ничего дельного не шло. Люди здесь странные, и говорят странное. И наречие дикое, и акцент кошмарный, хоть разобрать, что говорят, и не составляет особого труда.
В плечо ударило тканью – будто в нее швырнули с размаху тряпкой. Наркисса дернулась от испуга.
- Надень! – резкий окрик хлестнул. – Чтобы не говорила потом, будто тебя голой оставили лежать. Мы не звери вроде вас, я тебе хорошую одежду принесла. Целую! И чистую.
Слова вызвали новый приступ рыданий. Наркисса вцепилась пальцами в упавшую одежду. На ощупь – грубые тряпки, вроде из-под заводской упаковки. Девушка принялась лежа распутывать комок, пытаясь укрыться. Женщина заворчала что-то недружелюбно. Зашуршали удаляющиеся шаги.
Тряпки оказались скудные, натянуть их на все тело никак не получалось. Не удавалось и определить на ощупь, что это за часть одежды. Наркисса снова безуспешно попыталась разлепить глаза. Как же она ухитрилась так удариться затылком, что до сих пор так плохо?!
Руки слушались скверно, и она попыталась их размять. После нескольких попыток удалось кое-как сесть. Опустив голову, так, что волосы упали на лицо, приоткрыла глаза. Только тут заметила, что вокруг лодыжки обвязана веревочная петля. Короткая веревка соединяла ногу с рукой – вторая петля сжимала запястье. По веревке скользила петля, от которой шел длинный поводок, уходивший в низкую пещеру. Ее связали?..
Страх заставил замереть. Девушка оглянулась – женщина возилась в нескольких шагах. Она потянулась было к веревке – но увидела валяющиеся рядом тряпки. Точно – ей ведь принесли одежду взамен отобранного платья! Она принялась разворачивать ее непослушными руками. С коротким бесформенным платьем из серо-коричневой мешковины все было более-менее понятно. А вот два шарфика из той же ткани вызвали недоумение. Правда, учитывая, что становилось все холоднее – и они оказались кстати.
Наркисса закуталась кое-как, сжалась на остывающих камнях. Одевшись, огляделась внимательнее. Способность соображать вернулась. Правда, в голове стоял туман, вызванный непониманием. Куда она попала? Выглядело все, как жестокий, малопонятный розыгрыш сомнительной законности. Где по окраинам города можно разыскать такие трущобы?..
Женщина возилась с какими-то странными деталями неправильной формы. Материал, судя по всему, был мягкий – она неуклюжим механическим резаком, представляющим простую полоску белого пластика, снимала толстую стружку. Обработанные детали кидала в воду, налитую в открытую емкость. Что за кустарное производство?!
Наркисса пригляделась внимательнее, вытянув шею. Интерес заставил моментально забыть о страхе и неудобствах.
- Голову опусти! – рявкнула женщина. – Не заколдуешь! Сиди смирно.
Девушка дернулась испуганно – окрик оказался неожиданным. Что значит – не заколдуешь?.. Она испуганно отползла назад и наткнулась голой пяткой на что-то подозрительно гладкое, гибкое и прохладное. Обернулась и, не сдержавшись, завизжала от ужаса.
Прямо под ее ногой оказалась гибкая плеть, покрытая небольшими пластинами. Сужения пластин служили креплениями. Возникла безотчетная уверенность: это – самое настоящее растение. Не муляж, сделанный жестокой и незаконной шутки ради. Не учебное пособие в кабинете по безопасности. Настоящее растение. Одно из тех, что росли за стеной.
- Чего орешь, тварь?! – рявкнула гневно женщина.
Наркисса, трясясь, отползла в сторону. Вывернув ногу, принялась разглядывать пятку. Странно – но ни жжения, ни боли, ни признаков отравления она пока что не ощущала.
- Что тут у тебя?! – тюремщица подошла, дернула за ногу. – В чем дело?!
- Р-растение, - пролепетала Наркисса, тыкая трясущимся пальцев в коварно покачивающуюся плеть.
- Что?.. – та нахмурилась. – Плющ? И что с ним такое, что ты подняла такой визг? Что еще за фокусы?! – она отвесила пленнице смачную затрещину. – Сказано – сиди смирно! Обмануть надеешься? – она приблизилась к самому лицу девушки, ухватив ее за руку. – Не выйдет!
- Постойте! – поняв, что женщина сейчас уйдет, та перепугалась окончательно. – Это же растение! Помогите, пожалуйста…
- Только не говори, что плюща никогда не видела, - на лице женщины проступила брезгливость. – Вот ведь морока! Он не ядовитый. Не знаю уж, что там за райские цветочки цветут у вас, наверху – считай, что увидела что-то новое в своей глупой беспечной жизни. Это – плющ! И он растет здесь везде. А станешь еще вопить – получишь снова, - пригрозила она напоследок.
И правда. Веки наконец удалось разлепить, так что она сумела разглядеть, что находится вокруг. Всюду, куда ни кинь взгляд – по камням ползли коричневато-зеленые плети омерзительной формы жизни. Кое-где проглядывали пятна зеленых мохнатых и желтовато-буровато-зеленоватых чешуйчатых наростов. Тянулись вверх какие-то редкие зеленые ниточки. Наркисса, трясясь от отвращения и страха, попыталась сжаться в комочек на крохотном пятачке, не занятом живностью. Ей казалось, что та уже проникла под кожу, и скоро прорастет прямо из рук или ног.
Девушка ухватила какой-то камень и принялась расчищать вокруг себя пространство. Трогать растения голыми руками она боялась – то, что рассказывали о них в школе, на уроках безопасности, она помнила слишком хорошо.
Работа помогла согреться и отвлекла. Правда, стало ненамного легче. Холод быстро вернулся, а с ним – и тягостные раздумья. Вдобавок хотелось есть.
Женщина разрезала странные штуки, с которыми возилась, и бросила их на подобие сковородки, поставленное прямо на открытый огонь. Вскоре распространился запах жареного, напоминающий запах обычной еды. Картошка, точно!.. Вернее – какой-то аналог. Наркиссу передернуло, когда она представила, что придется есть пищу сомнительного происхождения. Тем более – ей закралось подозрение, что комковатые детали, превратившиеся в еду, были когда-то фрагментами растений. Страшно подумать – эти люди нашли какие-то растения, чьи части напоминали по запаху фабричную картошку.
К наступлению темноты она уже готова была съесть любое растение сырым. Когда она напомнила покормить ее – женщина расхохоталась ей в лицо.
- Тратить еду на тебя?! – судя по всему, ее это несказанно удивило. – Еще чего! Нам самим мало. Ничего с тобой за несколько дней не случится! Сиди смирно, - напомнила она девушке.
Пришлось сидеть смирно. За ночь Наркисса так и не сомкнула глаз. Сидеть на голых камнях было невыносимо холодно, жестко. Хотелось есть. Было страшно – мало ли, что за живность здесь обитает, кроме растений?! В темноте слышались незнакомые подозрительные шорохи. Девушка гнала дикую мысль, что здесь могут быть еще и животные. А почему бы, собственно, и нет? Это – точно не город!
Узкий каменистый уступ над обрывающейся далеко вниз пропастью. Внизу – что-то темнеющее, похожее на воду. Клочок суши, на которой удавалось удержаться, находился на почти отвесной скальной стене. В скалу вела пещера. Вся скальная стена оказалась испещрена такими уступами с пещерами – и в каждой пещере жили люди. И на противоположной стене ущелья – тоже.
Наркисса видела, пока не стемнело, как перебираются сноровисто одетые в грубую дерюгу люди с одного уступа на другой без всякой страховки.
Ущелье было совсем узким – противоположная стена находилась совсем рядом. Казалось – руку протяни и дотронешься.
Кто-то елозил по скале над самой головой до темноты. Увидеть, где оканчивается ущелье, не получилось – Наркисса лишь поняла, что скала тянется очень высоко. Люди сновали туда-сюда над головой, внизу под ногами, по отвесной скале на противоположной стороне. Возле каждой пещеры с темнотой загорелись скудные огни, на которых готовили пищу. Запахи еды заставляли глотать слюну. До чего же хотелось есть!
Впрочем, к ночи от запаха еды осталось лишь воспоминание – пищи здесь готовили немного. Да и огни скоро погасли, так что ущелье окутал непроглядный мрак. Люди, должно быть, расползлись по своим пещерам.
Куда она попала?! И главное – почему и как.
А ведь меньше суток назад была уверена, что все ее мечты осуществились. И самые амбициозные планы скоро воплотятся в реальность.
Знала бы она, что совсем скоро все амбиции обратятся прахом. А из чувств останутся страх, голод, беспомощность и недоумение.
