Часть 1. Враги и союзники
Глава 1
Убей.
Лаская протяжными нотами, в уши просачивался сладкий голос, стирая желанным звучанием любые сомнения. Короткое слово, мягкий тон и навязчивый призыв шли мурашками по коже, воскрешали полузабытые ощущения счастья и уверенности, полностью перекрывая мрак суровой реальности. Тон погребал под собой бесконечное отчаяние, разъедающее легкие каждым вдохом, доносящим до обоняния ставший перманентным запах полуразрушенного мира.
Он обещал свободу и неограниченную сладко-мучительную власть.
Поддавшись зову, Лекс крепче сжал ладонь. Он оскалился, с несоизмеримым, стягивающим сухожилия удовольствием наблюдая за тем, как из горла распятого по стене светловолосого парня вырываются беспомощные хрипы. В бледных серых глазах застыл неприкрытый ужас, который хотелось вырвать и вылизать языком, чтобы прочувствовать до конца. До мельчайшей крупицы страха пропустить по гортани, смакуя каждую ноту власти.
Убей.
— Лекс! — пробился через густой возбуждающий туман любимого голоса другой — приглушенный.
Недовольный. Опасливый. Распространяющий терпкое удовольствие паническим звучанием.
Еще один человек, лишний на его празднике смерти, повис на его предплечье, пытаясь содрать хватку с практически не дышащего парня. Но хватило небрежного усилия, чтобы отбросить его свободной рукой.
Оскал на губах Лекса стал кровожаднее от стремительно распространяющегося по сосудам ощущения безграничности его сил.
Это было так просто.
Сделать то, чего сейчас хотелось больше всего.
Убить.
По пальцам, выжимающим последние крохи кислорода из безликого человека, прошла волна темной магии, поднимающейся по всему телу из глубин солнечного сплетения. Запахло паленым мясом, и Лекс глубже вдохнул, наслаждаясь предвкушением. Предвкушением того, как кожа прижатого к стене человека пойдет рябью и, стянувшись, обуглится, постепенно пожирая мышцы и жизнь в глазах напротив.
Стоит только захотеть — и человек превратится в пепел.
Копившаяся на протяжении последних месяцев сила достигла апогея, туманя сознание и запуская по сосудам нестерпимое жжение предназначения. Предназначения, ежедневно висящего над ним дамокловым мечом и будоражащего кровь единственным желанием, ради которого Лекс готов был идти босиком по гвоздям, не видя перед собой никаких препятствий.
Желанием забрать чью-то жизнь.
— Еще секунду, — просочился сквозь рев адреналина в ушах тот же голос, что навязчиво мешал.
Мешал приставучим насекомым.
Убей.
Шепот превратился в крик.
Убей.
Но следом искривленное злобой лицо озарил яркий свет разбитого под ногами сосуда. Крик в ушах зашелся в агонии, а ладони задрожали, пока яркие переплетения светлых нитей, поднимаясь, окутывали тело. Сквозь становящийся тише голос пробились собственные мысли, и Лекс отпустил Майлза. Тот тяжелым мешком упал вниз и закашлялся, перехватив обожженное горло.
Лекс прикрыл глаза и осел на колени, прогибаясь под кислотой магии, шипящей по сухожилиям и стремительно загоняющей тьму обратно в клетку солнечного сплетения. Зло отступало, даря еще несколько недель существования без постоянного безумия, непреодолимой жажды крови и страшной, чудовищной в своей беспощадности силы.
Вновь обретя контроль, Лекс поднял с пола осколок кристалла. Вжав палец в острый край, он надавил, рассекая кожу и пытаясь впитать остатки спасительной субстанции. Он не знал, что содержится в кристаллах и остаются ли какие-то частицы после того, как она всасывается в тело, но так надеялся продлить свое существование еще хотя бы на пару дней.
— Почему ты это допустил? — надломленно спросил он, рисуя по прозрачной грани узоры собственной кровью.
— До последнего надеялся, — хрипло ответил Майлз. — Это…
— Последний, — перебил его Лекс. — В следующий раз надежда тебе уже не поможет.
— Может, встретим еще кого-то, — осторожно сказал Майлз.
— Да брось, — горько усмехнулся Лекс, поднимаясь с колен и едва удерживая равновесие на дрожащих ногах. — Ты без меня понимаешь, что ресурс не бесконечен.
— У нас единственный выход, — пробормотала стоящая за ним Гленис, безуспешно пытаясь сдержать панику в голосе.
— Завтра, — бросил он, прежде чем покинуть комнату, остаться в одиночестве и справиться с тем, что потерял контроль.
Снова.
* * *
Лекс ополоснул лицо ледяной водой, ощутив на губах привкус дождя и грязи, и, подняв голову, уставился на мутного двойника, отражающегося в исчерченном полосами трещин зеркале. Уперев руки в раковину и оцарапав пальцы острыми гранями отколотых краев, он приблизился, рассматривая радужки внимательнее: кристально чистые, ярко-синие, без единого темного пятнышка и намека на то, что он может в любой момент забыть о том, кто он, и убить ближайшего.
Любого.
Самого близкого — единственного выжившего из всех — друга. Девушку, которую два года назад поклялся защищать до последнего вздоха. Он убил бы даже ее, будь она все еще жива.
Лекс поднял подбородок и наклонил голову чуть вправо, демонстрируя отражению посеревший след маленькой ладони. Положив на нее собственную и спрятав свидетельство неотвратимости судьбы, он зажмурился, вспоминая ее зеленые глаза. Вспоминая то, что поддерживало в нем желание жить на протяжении первых полутора лет этой страшной, безвыигрышной войны, которая пришла на смену долгому противостоянию волшебников и обычных — лишенных магии — людей, теперь казавшемуся всего лишь досадным недоразумением.
Если бы они только знали, чем все обернется… смогли бы они предотвратить этот исход?
Он надавил на горло сильнее, внушая себе, что чувствует ее ладонь. Под веками светло-зеленые глаза постепенно заполнялись темнотой: сначала легкими разводами, которые были заметны только при ближайшем рассмотрении; следом пересекающие склеру мелкие сосуды чернели, отсчитывая последние недели; и в конце личность пропала вовсе, скрывшись за заполнившей радужку непроглядной жаждой смерти.
Ты должен убить меня.
Последний шепот, теперь постоянно идущий с ним рука об руку и толкающий делать то, что когда-то было табу, но вместе с разрушением мира стало чем-то обыденным, сравнимым с жадными глотками собранной в непогоду дождевой воды. Однажды его не вытащат и Лекс присоединится к ней на той стороне.
Но если они успеют…
Он протяжно выдохнул и вновь посмотрел на свое отражение. У него практически не оставалось времени. Темнота внутри набирала обороты, а возможностей вернуться не осталось. В его рукаве припрятано всего два месяца. При лучшем раскладе — три.
И все.
— Лекс, — раздался приглушенный женский голос из-за двери ванной, такой же полуразрушенной, как и весь стоящий особняком в незначительном отдалении от крохотного городка дом. — Светает.
Пообещав появиться через минуту, он взял с края ванны потрепанную бешеным темпом жизни толстовку. Скрыв под темной тканью все напоминания о трех безумных годах, отпечатавшихся на теле множеством шрамов и самой страшной меткой существующей реальности, он бросил последний взгляд в зеркало и коснулся кончиками пальцев трех отпечатков, которые «украшали» бледную кожу.
Я сделаю все, чтобы остался хоть кто-то, кто помнит тебя тобой…
Выйдя из ванной, Лекс прошел в небольшую темную гостиную, освещенную тусклой свечой. Натянуто улыбнувшись Гленис, он приблизился к столу, где его спутники уже разложили карту ближайшей местности.
— Мы не можем пройти здесь, — обведя очертания городка, разочарованно проговорил Майлз, днем посетивший поселение. — Их не меньше десяти, и у них огнестрел. Они перемещаются хаотично, словно что-то ищут, и ведут себя очень громко. Возможно, они уже мертвы, но я все равно не стал бы рисковать. Слишком опасно. Где в последний раз были амоки?
— Здесь, — Лекс достал волшебную палочку из тайного кармана на бедре и указал на зону рядом с городом. — И здесь.
Он обвел еще один участок, располагающийся чуть ближе к дому, в котором они пережидали бушующую непогоду.
— Если мы нарвемся на лишенных и они используют оружие… — задумался Майлз, нахмурившись.
— Магия не вариант, — Лекс потер плечо рядом с ключицей, невольно вспомнив огнестрельное ранение, полученное им почти полтора года назад. — Нас мало, чтобы тихо перерезать им глотки.
— Можно попробовать здесь, — Майлз очертил дорогу, опоясывающую город по кругу.
— Я их сейчас не чувствую. Слишком близко к тому месту, где я видел амоков в последний раз. В первой группе было около пяти, во второй еще больше. Если мы на них нарвемся…
— Нам конец.
Майлз взъерошил и без того растрепанные волосы и грязно выругался себе под нос.
— Вы знаете, что у нас один путь, — раздался мелодичный голос, и следом Гленис подошла к столу. — Мы должны пройти здесь.
Она ткнула пальцем в лес, огибающий город с другой стороны, и каждый из них задержал дыхание.
Ограниченный обзор всегда нес в себе огромную опасность. Особенно тогда, когда их личный «дозиметр» ненадолго вышел из строя.
Однако в городе уже несколько дней находились лишенные, которые могли попытаться — почти со стопроцентной вероятностью — их убить. Ждать, пока они решат убраться подальше, просто не было времени. За пределами города разгуливали амоки, встреча с которыми неизбежно привела бы всех их к чему-то похуже смерти. Протяженность леса не позволяла обогнуть его хотя бы за месяц.
Среди деревьев их ждала неизвестность.
Лекс обвел взглядом друзей, понимая, что другого выхода нет. Его спутники, конечно, могут его бросить, но он знал, что после всего, что они вместе пережили, они никогда так не поступят. Даже если этого потребовать.
Их осталось слишком мало, чтобы отказаться хотя бы от одного члена группы. Даже от того, кто может в любой момент сорваться с цепи.
Их осталось всего трое…
Вначале их насчитывалось в три раза больше. В воцарившемся на территории их укрытия и стратегического центра сил сопротивления волшебников хаосе не терпящие друг друга представители разных общин объединились против представшего перед глазами ужаса. Страх сплел судьбы тех людей, которые до переломного момента едва сдерживали плескающийся вместе со словами яд, направленный на сторонников другого мировоззрения, разделяющего волшебников столетиями.
Когда бежишь от того, что не понимаешь и не можешь победить, становится неважным, кто прикрывает тебе спину.
Лекс задержался взглядом на Майлзе, потирающем шею в месте ожога, оставшегося от его ладони. Поморщившись, он пробормотал извинение, но тот всего лишь махнул рукой.
Как и во все другие подобные случаи.
Лекс уже неоднократно покушался на его жизнь, когда переставал за себя отвечать. Выбор всегда — даже когда еще не погибли другие возможные кандидатуры — в первую очередь падал на Майлза, словно амок все еще ощущал то презрение, которое когда-то стояло между ними непреодолимой стеной.
Однажды они и в самом деле объединились, перестав спорить о том, кто из них спровоцировал войну, объявленную им тридцать лет назад лишенными. Их удивительно сблизила горечь потери: Лекс оставил в руинах своего дома труп единственного человека помимо нее, всегда занимающего его сторону — неунывающего весельчака Кея, с которым они росли вместе практически с пеленок; а Гленис с Майлзом утратили Арман — удивительно раздражающую девчонку, которая для них была практически сестрой.
Последним связующим элементом, склеившим однажды превратившиеся в нерушимые отношения, стали амоки — чудовищная разработка лишенных, ставшая квинтэссенцией продолжительного скрытого противостояния между двумя делящими между собой планету видами.
Никто точно не знал, когда лишенные и волшебники перестали существовать единым слаженным механизмом, эффективно функционирующим тысячелетиями. Легенды повествовали о переломном моменте более пяти сотен лет назад, когда политики развязали охоту на ведьм. Господство над простолюдинами распределялось очень жестко, и сильные мира сего превратили волшебников в угрозу, которую начали последовательно уничтожать.
Те же легенды обозначали конец открытого существования магов трехсотлетней давностью — во время великого сожжения сейлемских ведьм. Черная дата среди магов, о которой детям повествовали страшной сказкой, стекающей горькими слезами в дни памяти.
Поговаривали, что тогда пострадало множество лишенных, принятых за волшебников, которых было не так-то просто распознать, однако и род магов в те страшные дни значительно поредел. Никто не мог подтвердить верность этих легенд, — единственное, что магам было известно точно: однажды им пришлось уйти в подполье. Именно тогда единый род разделился, взрастив неприятие между двумя общинами, не принявшими мировоззрение друг друга.
Первые — брезгливо называемые сторонниками Лекса «беспринципными адаптантами» — предпочли затеряться в городах лишенных, забросив магическое предназначение. С годами они превосходно вписались в непривычную для себя среду, превратившись в инертную массу, забывшую о своих корнях.
Вторые — называющие себя «свободными» — навсегда изолировались от стремительно развивающегося мира, основав колонии за пределами городов лишенных. Они ограничили территории всей возможной защитной магией и продолжали развивать магические способности, отрезав себя от едва их не истребившего рода. Практиковалось стороннее наблюдение за прогрессом, но ненужные контакты минимизировались.
Ходили мифы о третьих — «чистых», которые полностью изолировались, создав собственную веру, запрещающую использовать темную магию, но Лекс всегда считал их выдумкой для малолеток.
Несколько столетий им удавалось существовать мирно: адаптанты все больше погружались в немагический мир, постепенно вымирая из-за того, что не брезговали смешивать кровь с обычными людьми и лишать детей магии, не передающейся полукровкам; свободные основали круг семерых из самых сильных волшебников и, создав феодальное общество с жесткими запретами, сохраняли свое существование в тайне; лишенные жили, не подозревая, что охота на ведьм не закончилась их полным истреблением.
Но с каждым годом скрываться становилось все сложнее. Прогресс лишенных шествовал вперед семимильными шагами, и постепенно потенциал защитной магии истончался. Кругу становилось сложнее управлять общиной, понимающей причины скрытной жизни все меньше. Свободным приходилось прятаться все дальше в подполье, выискивая все более и более глухие территории, которые лишенные осваивали крайне быстро. Напряжение росло вместе со злобой, оставшейся живой после того, как волшебников вынудили отдать пьедестал правящей касты.
Тридцать лет назад положение магов окончательно изменилось — их существование перестало быть тайной для лишенных. Свихнувшуюся пару нарушителей запрета казнили в тот же день, когда они продемонстрировали волшебную силу миру, но это не смогло предотвратить распространение информации.
Правители лишенных выставили инцидент как теракт, но, в отличие от простого люда, не забыли о произошедшем спустя пару недель. Постепенно разведслужбы всех стран начали копать информацию, массово отслеживать перемещения, при каком-то невероятном стечении удачных обстоятельств вычислили несколько адаптантов, о которых больше никто и никогда не слышал. Создавались целые организации, призванные выслеживать волшебников.
