Ахет Шери стоял перед зеркалом, поправлял белый галстук-бабочку. Он нервничал, от чего пальцы слегка дрожали и не желали слушаться. Подобный день был первым в его жизни. Шурша длинным свадебным платьем, к нему сзади подошла Тиа, положила руки на плечи и легким движением развернула к себе.
— Если ты не хочешь… — прошептала девушка на древнеегипетском. — Последнее слово за тобой.
— Ton desir est avant tout! 1 — машинально на французском также тихо произнес Ахет, поправил выехавшую из ее черных волос шпильку.
— Я не поняла.
— Pardonne-moi 2, — смутился мужчина и перешел на родной язык. — Прости. Я забыл о том, что ты не понимаешь. Как ты будешь говорить с ним?
— Любви не нужны слова. Ты сам говорил это, когда забирал стрекозами записки от меня.
Щеки Ахета залил румянец. Тиа помнила его мальчишеские выходки, за которые так сильно доставалось от отца. Она сама расправила галстук на шее брата, заправила прядь его черных с сильной проседью волос за ухо, в мочке которого поблескивала сережка-гвоздик с золотым скарабеем. Ее прихоть.
— Как ты будешь жить без меня? — вздохнула девушка.
— Жил же четверть века… — уже не сдерживая слез, он прижал сестру к себе. — И еще проживу столько же.
Ахет дрожал, крепче сжимал руки, словно не хотел отпускать единственного, возвращенного из объятий смерти, любимого человека.
— Мне больно… Ты слишком сильный.
— Прости… — виновато произнес он.
— Нам пора.
Тиа промокнула салфеткой влажные щеки Ахета.
— Надеюсь, что я пойму, о чем будут говорить, — произнесла она, внимательно осматривая мужчину с головы до ног и расправляя мелкие складки на рубашке и светлом смокинге.
— Будет переводчик, а его слова для тебя скажу уже я.
Девушка коснулась легким поцелуем щеки, украшенной морщинками, взяла Ахета под руку. Пара вышла из комнаты в коридор, оттуда прошла к двери в огромный зал. Створки распахнул Рафаэль Сантеро и под звуки свадебного марша проследовал внутрь за Ахетом и Тиа. Девушка с изумлением смотрела на собравшихся гостей, на своего такого же молодого жениха, нервничавшего не меньше сопровождавшего ее мужчины. Приглашенные, в свою очередь, удивленно смотрели на пятидесятидвухлетнего элегантного египтянина, принимая его за отца невесты, а не за брата. Поравнявшись с женихом, Ахет отпустил сестру, подошел вплотную к парню и тихо произнес на английском:
— Хоть одна слезинка на ее щеке, и снова окажешься в моем саркофаге… Уже до скончания веков.
— Я понял, — молодой человек отступил назад, испытывая неподдельных страх перед мужчиной, обладавшим божественным даром и показавшим его во всей своей силе.
Ахет широко улыбнулся, встал между сестрой и переводчиком.
— Ну, Санька, и влип же ты в историю, причем, мировую… — тихо рассмеялся стоявший рядом свидетель, поглаживая окладистую, с едва заметной сединой бородку.
— Не здесь, Серега. Пожалуйста, — прошептал Александр.
— Сергей Матвеевич, — поправил незадачливого археолога уже не аспирант, а доктор археологии.
— Не брюзжи, а то таким стариком выглядишь, — вмешалась женщина средних лет.
— Спасибо, Даша!
— Не Даша, а Дарья Дмитриевна, — возмутился Сергей Матвеевич. — Санька, я в курсе, что ты до сих пор не осознал, что для нас прошло больше четверти века. Но все же…
— Ей тяжелее, — жених качнул головой в сторону невесты. — Она проспала больше трех тысячелетий.
Женщина, ведущая свадебную церемонию, сделала шаг вперед, раскрыла красную папку, начала торжественную речь. Переводчик озвучивал каждую ее фразу на французском персонально для Ахета, а тот, в свою очередь, переводил на древнеегипетский. С каждой минутой в душе сына Рамсеса III все сильнее закипала ревность. Это его Тиа и только его! А этот наглый безродный мальчишка посмел влюбиться в нее и получить взаимные чувства в ответ. Почему так? Ахет запнулся, когда переводил фразу «Согласны ли вы взять в мужья этого мужчину». Еще немного, и она перестанет быть рядом с ним. Шери так захотелось выкрикнуть, что он против, но, стиснув кулаки, промолчал. Ее чувства он ставил превыше своих, ее счастье — превыше своего. Он опустил взгляд, чтобы не видеть нежный поцелуй новобрачных.
— Ты хорошо себя чувствуешь, — поинтересовалась Тиа, обернувшись к брату.
— Да, моя принцесса. Все хорошо.
Ахет старался безмятежно улыбаться, но смог отвлечься от своих эмоций лишь под щелчки затвора фотоаппарата. Он полностью отдался позированию, как профессиональная фотомодель, забыв на время о раздирающих душу чувствах. Пока Тиа светилась от счастья в объятиях Александра, Ахет из последних сил сдерживал себя. Если бы Анубис буквально не прижал его к стене и не пригрозил на суде Осириса отдать сердце вместе с душой на растерзание Ам-Мут, Ахетмаатра никогда бы не вернул соперника в мир живых, а даже если бы и вернул, то тут же устранил, натравив всю ядовитую живность, которую только мог сотворить. «Кто тебе сказал, что она твоя и только твоя?» — снова зазвучал божественный голос в мыслях древнего египтянина. Зачем он взял с собой Тиа в ту поездку в Каир, когда воскрешал археолога. Почему допустил их встречу в гостиничном номере? Почему сразу не встал между ними, заявив свои права на сестру, как сделал бы тридцать два века назад? Почему…
Брачный кортеж довез молодоженов и гостей до банкетного зала. Родственники со стороны жениха, ближние и дальние, бывшие сокурсники, постаревшие и обзаведшиеся уже внуками, друзья семьи… А Тиа сопровождали только ее брат Ахетмаатра и его друзья — Рафаэль Сантеро и Мари Жильбер.
Приглашенные расселись за огромным столом. Рядом с собой Ахет посадил переводчика, чтобы Тиа была в курсе всех торжественных речей. Счастливые Санькины родители пожелали новобрачным долгих лет жизни, сыновей и дочерей, счастья и любви до гроба. Следующим стал Ахет Шери. Он поднялся, приковав взгляды всех гостей. В мыслях египтянина звучали лишь угрозы в адрес мужа сестры, но, с усилием отбросив подобные непристойности, он сначала произнес речь на родном языке для Тиа.
— Я отдаю самое ценное в своей жизни — тебя, мою сестру, мою Тиа этому чужеродному мужчине. Я знаю, что сердцу не прикажешь, ни твоему, ни моему. Твое решение для меня превыше моих чувств. Будь счастлива с ним. Но если он посмеет сотворить зло над тобой, знай, я приду по первому твоему зову и гнев мой будет страшен. Я люблю тебя, моя сестра!
Он сделал особый акцент на последнем слове, намекая на его двусмысленность в Древнем Египте. Санька вслушивался в каждое слово. Он наслаждался чуть резким звучанием давно исчезнувшего языка, попутно пытался перевести сказанное верховным жрецом богини Хатхор. И понятое достаточно сильно испугало, ибо Ахетмаатра, даже улыбаясь, был готов защищать сестру ото всех, кто не нравился ему. Сергей Матвеевич и Дарья Дмитриевна в замешательстве посмотрели на побледневшего молодожена.
Ахет обратился к переводчику с просьбой перевести его речь с французского на русский.
— Я безмерно счастлив, — торжественно произнес египтянин, — что сегодня такой прекрасный день! Моя Тиа вышла замуж за любимого ею человека. Брак по любви — это счастье, и я восхищаюсь сестрой, что она пошла наперекор моей воле, как и я когда-то воспротивился решению отца. Будь счастлива, моя любимая Тиа, и помни, что где-то далеко у тебя есть я.
Александр посмотрел на бывших «коллег по лопате» и прошептал:
— Он говорил совсем другое для нее. Обещал расправиться со мной, если обижу. Зря я, что ли, учил древнеегипетский?
— Так не обижай, — улыбнулась Дарья Дмитриевна. — Не такое он уж и эгоистичное чудовище, как мы все думаем.
— Ага. Мягко стелет, да жестко спать. Страшновато мне, когда он рядом.
— Пару дней потерпи… Вернется он обратно в Париж, а ты будешь беззаботно жить со своей принцессой. Привык он к одиночеству.
— Успокоили вы меня, Дарья Дмитриевна, — выдохнул Санька. — Но, все равно, страшновато.
Гости еще долго говорили тосты, поздравляли, радовались за новобрачных. Ахет, уставший от всей этой бессмысленной, утомлявшей болтовни, с бокалом красного вина в руке незаметно вышел из-за стола и покинул зал. Шери стоял на балконе, облокотившись на перила. По щеке противно заскользила слеза. Чувство ревности сменилось одиночеством и грустью. Августовский вечер обволакивал прохладой, а в каплях дождя слышались нотки успокоения. Внизу по тротуару сновали под зонтами москвичи: спешили куда-то, разговаривали на незнакомом языке. Теперь все оказалось не так плохо, как виделось несколько часов назад: Тиа счастлива, пусть и не с ним. Он снова вернется в Париж, будет работать с Рафаэлем, Мари будет по утрам варить вкусный кофе и ворчать на разбросанные по полу лепестки роз. Все вернется на круги своя, как было до воскрешения сестры. Он привык к такой жизни. Свет фар заставил Ахета отвернуться. Шери заметил что-то блеснувшее на полу в секундной вспышке галогеновых ламп. Наклонился. Поднял. Поднес к тусклому светильнику. Сережка, женская, с янтарем. На ком-то из гостий он видел ожерелье из подобного камня. Ахет вздохнул, снова облокотился на перила, положил находку рядом с бокалом на поручень.
Внутри звучала веселая музыка, перекрываемая звонкими криками и смехом. Шери не заметил, как открылась дверь, и кто-то вышел на балкон.
— Простите, вы не находили здесь сережку… — раздался за его спиной приятный женский голос.
Ахет вздрогнул, развернулся. Напротив стояла женщина средних лет в светлом длинном платье, с высокой прической и янтарным ожерельем на шее.
— Je ne vous ai pas compris. Sais-tu parler francais? 3 — произнес он, не отводя взгляда.
— Я не понимаю французский.
— Do you speak English? 4
— Yes! 5— обрадовалась гостья.
— Я тоже, но не очень хорошо, — мужчина перешел на понятный им обоим язык. — Ахет Шери.
— Дарья Дмитриевна Марьина.
— Рад близкому знакомству с вами. Вы ведь это искали?
Египтянин взял янтарное украшение с поручня, протянул его на ладони. Однако, женщина не торопилась брать его.
— Ваше настоящее имя Ахетмаатра? — она коснулась его пальцев.
Мужчина вздрогнул, непроизвольно отдернул руку. Серьга упала на пол уже во второй раз.
— Откуда вы знаете? Я вижу вас впервые!
— Второй раз. Двадцать семь лет назад… Раскопки в Избат-Харби, каирский музей, вечер, зал с мумиями. Ведь это были вы!
Шери смутно помнил, что произошло после того, как узнал от смотрительницы зала о потере крышки гроба Тиа. В память врезалось лишь то, что странная девушка пристально смотрела на него, изучала взглядом.
— На вас тогда была клетчатая рубашка, — продолжила описывать произошедшее Дарья Дмитриевна. — Волосы растрепанные, видно, вы сами попытались их заплести, но вышло неудачно. Несколько недель небритые щеки. Полный тоски взгляд и мокрые от слез глаза.
— А рядом с вами был молодой человек?
— Да. Сергей. Он тоже здесь. Если бы Серега не позвал Саньку на раскопки, вашу гробницу тогда не нашли… Это было провидение свыше.
— Или воля Анубиса, — подытожил Ахет.
— А вы помните…
Марьина открыла маленькую сумочку, где лежала вторая сережка, вынула старенький блокнотик, раскрыла посередине и вытряхнула на свою ладонь потрепанный светлый лепесток. Тот вздрогнул, зашевелился, превращаясь в бабочку. Насекомое захлопало выцветшими крылышками, распрямило лапки, перепорхнуло на рукав Ахета и деловито засеменило вверх. Дарья смотрела с изумлением, как бабочка устроилась на седой пряди Ахета.
— Лепестки всех роз на клумбах у музея я обратил в бабочек, — вздохнул мужчина. — От тоски по Тиа. И вы столько лет хранили один из них?
— Да, — улыбнулась женщина. — Эта бабочка села на мою руку. Я мечтала снова увидеть вас, только радостным. А вы снова грустите. Не хотите расставаться с Тиа? Вы ее любите?
— Она моя сестра. Тридцать два века назад я, не задумываясь, женился бы на ней, как и хотел. А сейчас отпустил ее из своего сердца, из своей души, из своего разума. Старик не пара юной красавице, и она любит меня как брата, а не как мужчину. У нас не было бы будущего. Простите, я совсем забыл…
Сережка, лежавшая на полу, ожила, превращаясь в большого янтарного жука, который расправил крылья и, тяжело загудев, поднялся в воздух. Сев на волосы Дарьи, он проследовал к уху и, просунув лапку в дырочку на мочке, обратился снова украшением. Женщина достала из сумочки вторую сережку, надела ее.
— Спасибо! — прошептала она и коснулась легким поцелуем губ Ахета. — Я… — она вздохнула, развернулась, направилась к двери.
— Такие сережки просто так не теряются и не находятся! — знакомый голос прошептал Ахету на ухо, подобно шелесту тростника. На мгновение в свете фар на стене вспыхнула божественная тень.
— Могущественный Анубис! — почти беззвучно произнес Шери в благоговении перед своим покровителем.
— Хочешь жить в одиночестве — живи! Сходи с ума от безответной любви! А можешь быть с той, которая влюбилась в тебя с первого взгляда много лет назад и мечтала о встрече! Выбор за тобой! И знай, что с самого начала Тиа предназначалась не тебе.
Ахет замер в растерянности, обдумывая следующий шаг.
— Подождите, пожалуйста! — крикнул он, перекрывая громкую музыку, донесшуюся из открытой двери.
Дарья Дмитриевна обернулась, отпустила створку, приглушившую звуки веселой свадьбы.
— Не уходите, — продолжил Шери, приближаясь к ней. — Это правда, что вы любите меня и ждете с той встречи в каирском музее?
— Да…
— Я… — он захотел подобрать слова на английском, но не смог. — Je demande votre main. Soyez ma femme. 6 Пожалуйста!
Она непонимающе посмотрела на мужчину: что он хочет? Заметив ее замешательство, Шери вплотную приблизился к Дарье, провел кончиками пальцев по щеке и страстно поцеловал в губы. Сняв с пальца перстень, надел ей на безымянный палец, как надевал Александр обручальное кольцо Тиа.
— Я поняла! Да! — женщина обвила руками его шею, не желая отпускать, с не меньшей страстью отвечала на горячие неумелые поцелуи.
— Там играет медленный танец! Я приглашаю вас! — тяжело дыша произнес Ахет, с трудом оторвавшись от ее губ.
Дарья положила голову ему на плечо, Шери обнял ее. Они неспешно переступали в такт музыки, прижимаясь друг к другу. Лепестки стоявших в вазах роз ожили, поднялись в воздух розовокрылыми бабочками. Насекомые кружили вокруг пары, садились на одежду и волосы.
В поисках пропавших гостей к балконной двери подошли молодожены. Стоило Александру взяться за ручку, как Тиа резким движением остановила его и, погрозив пальцем, потянула обратно в зал. Он поддался, но все же, вглядываясь в темноту за полупрозрачным тюлем, заметил два силуэта в тусклом свете фонарей, окруженных порхающими насекомыми. Внезапно все бутоны роз, украшавших огромное помещение, зашевелились, рассыпались лепестками, которые во мгновение ока превратились в разноцветнокрылых бабочек. Они поднялись в воздух, приводя гостей в неописуемый восторг. Тиа протягивала руки, любуясь насекомыми на своих ладонях, по-детски радовалась, наслаждаясь шуршанием их крыльев.
— Бабочки — это романтично, — в старом репертуаре подшутил над Санькой подошедший Сергей. — Все лучше скорпионов в домашних тапочках.
— Наш египетский маг сегодня щедр на сюрпризы, — ответил Александр. — Кстати, а где Даша?
— Дарья Дмитриевна! Видимо, потерянную сережку ищет…
— Или уже нашла.
Рафаэль и Мари улетели на следующий день после торжества.
