Сколько он пытался бороться с песком, чтобы поддерживать этот путь в надлежащем состоянии, но все было безуспешно: мастабы мешали проведению загородительных работ, денег всегда катастрофически не хватало, и песок снова и снова заносил колею. Машина двигалась очень медленно. Ветер за несколько ночей замел следы грузовиков, и отец по известным лишь ему ориентирам тихо говорил водителю, где ехать.
— Стоп!
Внедорожник плавно затормозил.
— Дальше пешком, — сказал отец. — Впереди под наносами много разрушенных оград. Не хочу убить машину. Берем рюкзаки и до раскопок. Али, ты тоже с нами.
Водитель в подтверждении слегка склонил голову и вышел. К счастью, в багажнике имелась дюжина легких рюкзаков, и провиант был раскидан на всех путешественников.
Еще с два часа мы шли до места раскопок. Дело было не в расстоянии, а в песке, в котором увязали ноги, и камнях, скрывавшихся под ним. Получить травму в таких условиях было проще простого. Миновав вереницу мастаб и полуразрушенных крошечных пирамид высших сановников, мы вышли к лагерю археологов. Палатки и рабочие навесы белели среди золотистого песка и покрытого патиной «загоревшего» известняка. Шариф выбежал нам навстречу из-под навеса, где разбирались археологический находки.
— Мой фараон! — радостно произнес он, в почтении сделал легкий поклон. — Я не ждал вас так быстро. Очень рад гостям! — археолог пожал руки мне, министру и его заместителю.
— Выдалась свободная минутка, — улыбнулся отец. — Чем я могу помочь?
— У нас двенадцать мастаб Древнего царства, одиннадцать точно относятся к четвертой династии, правление Менкауры и Шепсескафа, а вот с одной никак не можем определиться по надписям. Наши лингвисты сдались, а Вы лучший эксперт по тому времени.
— Спускаемся, — сказал он Шарифу, повернулся ко мне и тихо произнес: — Прогуляйся с гостями по близлежащей местности, проведи увлекательную экскурсию. Сам понимаешь, от Барджана зависит большая часть нашего финансирования.
— Им понравится, — обнял его.
Сахемхет спустился по лестнице в склеп, я же повел министра и его заместителя под навес. Шофер покинул нас по просьбе коллеги: требовалась помощь в ремонте грузовика.
Все шло идеально: Барджан и Варизу слушали мои рассказы о работе археологов, методах раскопок, консервации и реставрации находок. Не зря мой отец в молодости работал экскурсоводом. Многому научил и меня. Идиллию нарушил прибежавший Шариф.
— Господину Аджари стало плохо. Я не знаю, что с ним… — сбивчиво затараторил он. — Надо врача. Скорую. Надо лекарства. Надо…
— Никого и ничего, — твердым голосом успокоил его. — Со здоровьем у отца все хорошо. Он просто переутомился от пешей прогулки. Где он?
— Внизу. У стены.
Взял бутылку с прохладной водой, спустился. Сахемхет сидел, прислонившись к стене, по щекам из закрытых глаз текли слезы, кисти рук слегка дрожали. Все говорило об эмоциональном перевозбуждении. Сел рядом, обнял, вложил в его руку бутылку.
— Попей. Это усталость и обезвоживание.
— Нет, — всхлипнув, сказал он. — Это мое прошлое. Я нашел их. Спустя больше полувека поисков, нашел!
— Кого?
— Идем! Только под ноги смотри!
Он вскочил, пошатнулся, но был пойман мной. Освещая путь фонарями, прошли через первую камеру, где оставляли подношения статуям погребенных, во вторую, когда-то замурованную. Внимательно смотрели под ноги. Среди кусков дерева, штукатурки и известняка я заметил кости, фрагменты глиняной обмазки тел. Я только слышал о технике бальзамирования времен четвертой династии, но никогда не видел их мумий. Собственно, мумий, какие мы привыкли видеть в музеях, еще не было. Да, тело обмазывалось благовониями, засыпалось натром внутри, но такого длительного высушивания не было. Вместо этого тело пеленали, пропитывали ткань жидкой глиной и обмазывали сверху штукатуркой, стараясь придать максимально живой вид, особенно лицу, ткань на котором не просто приглаживали, сохраняя черты, но и разрисовывали, инкрустировали «живыми» нарисованными глазами. Тело внутри разлагалось до костей, а внешний «кокон» оставался. И сейчас обломки подобных «коконов» лежали у меня под ногами.
— Посмотри! — Сахемхет осветил стену. — Читай имена!
Я сосредоточенно смотрел на надписи, беззвучно зашевелил губами. Хоть я и был лингвистом, как и мой отец, но так и не смог освоить тонкости произношения его древних доджосеровского и джосеровского диалектов. Мне больше нравился язык Нового и Позднего царств, который изучал в университете.
— Думаю, начало Пятой династии, — вынес свой вердикт.
— А точнее? Что прочел?
— Я не смогу, — взмолился, понимая, что такой орешек мне не по зубам.
— И это мой сын, — добродушно рассмеялся отец. Он никогда не упрекал меня в незнании его родного языка и нестремлении изучать его, поэтому сразу раскрыл все карты. — Гробница была построена в конце правления фараона после Шепсескафа. Видишь пять фигур? Впереди идет вторая жена царя, за ней — дети по старшинству. Прочитай, как звали мальчика, идущего за ней.
— Сехмехт Нфркарэ Хор Ихт. Наследник трона.
— Это так на твоем научном. А на моем родном — Сахемхет Неферефкара Хор Ахет.
— Что?! — теперь нервное возбуждение началось и у меня.
— Это я… — он уткнулся в мое плечо. — Моя мать и три сестры.
— Здесь то, что осталось от бабушки?
— И двух ее дочерей… Обломки только трех саркофагов. Теперь я знаю, как их зовут. Столько лет не мог вспомнить, потому что покинул семью совсем маленьким. Смотри! — он выпрямился, осветил еще раз стену и произнес по составляющим словам-слогам: — Царица Кара-сат-имет, за ней сын Сах-ем-хет и дочери Ра-на-исет, Ит-ами-ирет и Ниа-фир-итет. Да, так произносятся их имена.
— А где моя третья тетя?
— Возможно, стала женой моего единокровного старшего брата и матерью первого фараона Пятой династии. Но которая из них — не знаю.
Еще раз осветил фонарем все стены в камере: сцены быта и подношения даров были повреждены, но каким-то чудом фреска семейного шествия подверглась минимальному разрушению.
— Поднимаемся? — предложил отцу покинуть склеп.
— Да. Слишком много воспоминаний вредно.
Я вывел Сахемхета из гробницы. Начальник экспедиции облегченно выдохнул, проводил фараона под навес, принес стул и самодельного прохладного лимонада.
— Господин Шариф, — обратился к нему Аджари. — Это гробница начала Пятой династии. Принадлежит знатной даме и ее двум дочерям. Как глава Службы древностей прошу отфотографировать в хорошем качестве все стены и все содержимое второй камеры, вплоть до щепок и пыли, перевезти в нашу лабораторию. Стефан даст подробные инструкции. Я сам займусь разбором находок и консервацией.
— Как скажете, мой фараон! — археолог радостно заулыбался: его подчиненных избавили от муторной работы с неидентифицируемыми обломками.
— Почему ты солгал, отец? — шепнул ему на ухо, стоило Шарифу отойти от нас.
— Не хочу, чтобы здесь звучало имя моего брата. За свои деяния он достоин самой страшной кары моего мира — забвения. Пусть лучше звучит имя моего племянника — Усеркафа.
Отдохнув еще час под тентами, мы тронулись в обратный путь. Смеркалось, когда добрались до внедорожника. Водитель сразу включил кондиционер. Министр и заместитель отдыхали в прохладе после прогулки на раскопки, отец отрешенно смотрел вперед, наблюдая, как машина возвращается по своим же следам, освещенным светом фар.
Шофер развез гостей и нас по домам. Сахемхет разрешил припарковать на ночь служебный транспорт у дома водителя, дал ему внеурочный выходной.
Неделю спустя все содержимое мастабы археологи перевезли в лабораторию. Отец погрузился в сортировку и консервацию фрагментов, чему я был несказанно рад. Зачатую он возвращался домой поздно вечером и уходил рано утром. Кропотливая работа в компании опытных сотрудников совершенно не оставляла времени на страдание от одиночества.
Однажды, за полночь я хотел заглянуть к Сахемхету в комнату по важному вопросу — знал, что он еще не спит, — как услышал его голос. Сначала подумал, что отец ведет телефонный разговор с кем-то из Южной или Северной Америки, но, когда прислушался… по спине пробежал холодок. Профессор Аджари обсуждал планы своей презентации с умершей супругой, словно она слушала его, как и раньше. Незаметно приоткрыл дверь: он сидел на полу, привалившись к ее гробу и подперев голову руками, читал разложенные на крышке листы с заметками, спрашивал ее совета и сам же выдавал ответ, словно получая его свыше.
— Мне нравится, что получилось, — произнес он, поднимаясь. — Спасибо, любимая, за советы. Спокойной ночи!
Он коснулся легким поцелуем губ вырезанного на крышке гроба лица, умиротворенно вздохнул и выключил свет. Я ушел. Что делать в таком случае, не знал. Решил наблюдать и ждать. Если их странное общение будет продлевать его жизнь, то я готов закрыть глаза и ничего не замечать.
Через полгода профессор Сахемхет Аджари презентовал для журналистов новую музейную экспозицию, посвященную последним находкам в гробницах Западносаккарского некрополя. Успех превзошел все ожидания. Отец стоял у витрин, где покоились останки его матери и сестер, частично восстановленные «коконы» с их лицами, прижимал к груди папку с докладом.
— Больше вас никто не потревожит, — не заметив меня, тихо сказал он. — Когда не останется здесь дел, я с радостью присоединюсь к вам и супруге. Знаю, что давно заждались меня.
Такое я не мог оставить без внимания. «У тебя есть одно важное незавершенное дело, отец, — подумал я, выстраивая планы на ближайшие десятилетия, — вырастить ученика, любящего твоих строителей пирамид, и достойного преемника на пост главы Службы древностей Египта. Почему бы тебе не стать дедушкой в третий, а потом и в четвертый раз?!»
— Стоп!
Внедорожник плавно затормозил.
— Дальше пешком, — сказал отец. — Впереди под наносами много разрушенных оград. Не хочу убить машину. Берем рюкзаки и до раскопок. Али, ты тоже с нами.
Водитель в подтверждении слегка склонил голову и вышел. К счастью, в багажнике имелась дюжина легких рюкзаков, и провиант был раскидан на всех путешественников.
Еще с два часа мы шли до места раскопок. Дело было не в расстоянии, а в песке, в котором увязали ноги, и камнях, скрывавшихся под ним. Получить травму в таких условиях было проще простого. Миновав вереницу мастаб и полуразрушенных крошечных пирамид высших сановников, мы вышли к лагерю археологов. Палатки и рабочие навесы белели среди золотистого песка и покрытого патиной «загоревшего» известняка. Шариф выбежал нам навстречу из-под навеса, где разбирались археологический находки.
— Мой фараон! — радостно произнес он, в почтении сделал легкий поклон. — Я не ждал вас так быстро. Очень рад гостям! — археолог пожал руки мне, министру и его заместителю.
— Выдалась свободная минутка, — улыбнулся отец. — Чем я могу помочь?
— У нас двенадцать мастаб Древнего царства, одиннадцать точно относятся к четвертой династии, правление Менкауры и Шепсескафа, а вот с одной никак не можем определиться по надписям. Наши лингвисты сдались, а Вы лучший эксперт по тому времени.
— Спускаемся, — сказал он Шарифу, повернулся ко мне и тихо произнес: — Прогуляйся с гостями по близлежащей местности, проведи увлекательную экскурсию. Сам понимаешь, от Барджана зависит большая часть нашего финансирования.
— Им понравится, — обнял его.
Сахемхет спустился по лестнице в склеп, я же повел министра и его заместителя под навес. Шофер покинул нас по просьбе коллеги: требовалась помощь в ремонте грузовика.
Все шло идеально: Барджан и Варизу слушали мои рассказы о работе археологов, методах раскопок, консервации и реставрации находок. Не зря мой отец в молодости работал экскурсоводом. Многому научил и меня. Идиллию нарушил прибежавший Шариф.
— Господину Аджари стало плохо. Я не знаю, что с ним… — сбивчиво затараторил он. — Надо врача. Скорую. Надо лекарства. Надо…
— Никого и ничего, — твердым голосом успокоил его. — Со здоровьем у отца все хорошо. Он просто переутомился от пешей прогулки. Где он?
— Внизу. У стены.
Взял бутылку с прохладной водой, спустился. Сахемхет сидел, прислонившись к стене, по щекам из закрытых глаз текли слезы, кисти рук слегка дрожали. Все говорило об эмоциональном перевозбуждении. Сел рядом, обнял, вложил в его руку бутылку.
— Попей. Это усталость и обезвоживание.
— Нет, — всхлипнув, сказал он. — Это мое прошлое. Я нашел их. Спустя больше полувека поисков, нашел!
— Кого?
— Идем! Только под ноги смотри!
Он вскочил, пошатнулся, но был пойман мной. Освещая путь фонарями, прошли через первую камеру, где оставляли подношения статуям погребенных, во вторую, когда-то замурованную. Внимательно смотрели под ноги. Среди кусков дерева, штукатурки и известняка я заметил кости, фрагменты глиняной обмазки тел. Я только слышал о технике бальзамирования времен четвертой династии, но никогда не видел их мумий. Собственно, мумий, какие мы привыкли видеть в музеях, еще не было. Да, тело обмазывалось благовониями, засыпалось натром внутри, но такого длительного высушивания не было. Вместо этого тело пеленали, пропитывали ткань жидкой глиной и обмазывали сверху штукатуркой, стараясь придать максимально живой вид, особенно лицу, ткань на котором не просто приглаживали, сохраняя черты, но и разрисовывали, инкрустировали «живыми» нарисованными глазами. Тело внутри разлагалось до костей, а внешний «кокон» оставался. И сейчас обломки подобных «коконов» лежали у меня под ногами.
— Посмотри! — Сахемхет осветил стену. — Читай имена!
Я сосредоточенно смотрел на надписи, беззвучно зашевелил губами. Хоть я и был лингвистом, как и мой отец, но так и не смог освоить тонкости произношения его древних доджосеровского и джосеровского диалектов. Мне больше нравился язык Нового и Позднего царств, который изучал в университете.
— Думаю, начало Пятой династии, — вынес свой вердикт.
— А точнее? Что прочел?
— Я не смогу, — взмолился, понимая, что такой орешек мне не по зубам.
— И это мой сын, — добродушно рассмеялся отец. Он никогда не упрекал меня в незнании его родного языка и нестремлении изучать его, поэтому сразу раскрыл все карты. — Гробница была построена в конце правления фараона после Шепсескафа. Видишь пять фигур? Впереди идет вторая жена царя, за ней — дети по старшинству. Прочитай, как звали мальчика, идущего за ней.
— Сехмехт Нфркарэ Хор Ихт. Наследник трона.
— Это так на твоем научном. А на моем родном — Сахемхет Неферефкара Хор Ахет.
— Что?! — теперь нервное возбуждение началось и у меня.
— Это я… — он уткнулся в мое плечо. — Моя мать и три сестры.
— Здесь то, что осталось от бабушки?
— И двух ее дочерей… Обломки только трех саркофагов. Теперь я знаю, как их зовут. Столько лет не мог вспомнить, потому что покинул семью совсем маленьким. Смотри! — он выпрямился, осветил еще раз стену и произнес по составляющим словам-слогам: — Царица Кара-сат-имет, за ней сын Сах-ем-хет и дочери Ра-на-исет, Ит-ами-ирет и Ниа-фир-итет. Да, так произносятся их имена.
— А где моя третья тетя?
— Возможно, стала женой моего единокровного старшего брата и матерью первого фараона Пятой династии. Но которая из них — не знаю.
Еще раз осветил фонарем все стены в камере: сцены быта и подношения даров были повреждены, но каким-то чудом фреска семейного шествия подверглась минимальному разрушению.
— Поднимаемся? — предложил отцу покинуть склеп.
— Да. Слишком много воспоминаний вредно.
Я вывел Сахемхета из гробницы. Начальник экспедиции облегченно выдохнул, проводил фараона под навес, принес стул и самодельного прохладного лимонада.
— Господин Шариф, — обратился к нему Аджари. — Это гробница начала Пятой династии. Принадлежит знатной даме и ее двум дочерям. Как глава Службы древностей прошу отфотографировать в хорошем качестве все стены и все содержимое второй камеры, вплоть до щепок и пыли, перевезти в нашу лабораторию. Стефан даст подробные инструкции. Я сам займусь разбором находок и консервацией.
— Как скажете, мой фараон! — археолог радостно заулыбался: его подчиненных избавили от муторной работы с неидентифицируемыми обломками.
— Почему ты солгал, отец? — шепнул ему на ухо, стоило Шарифу отойти от нас.
— Не хочу, чтобы здесь звучало имя моего брата. За свои деяния он достоин самой страшной кары моего мира — забвения. Пусть лучше звучит имя моего племянника — Усеркафа.
Отдохнув еще час под тентами, мы тронулись в обратный путь. Смеркалось, когда добрались до внедорожника. Водитель сразу включил кондиционер. Министр и заместитель отдыхали в прохладе после прогулки на раскопки, отец отрешенно смотрел вперед, наблюдая, как машина возвращается по своим же следам, освещенным светом фар.
Шофер развез гостей и нас по домам. Сахемхет разрешил припарковать на ночь служебный транспорт у дома водителя, дал ему внеурочный выходной.
Неделю спустя все содержимое мастабы археологи перевезли в лабораторию. Отец погрузился в сортировку и консервацию фрагментов, чему я был несказанно рад. Зачатую он возвращался домой поздно вечером и уходил рано утром. Кропотливая работа в компании опытных сотрудников совершенно не оставляла времени на страдание от одиночества.
Однажды, за полночь я хотел заглянуть к Сахемхету в комнату по важному вопросу — знал, что он еще не спит, — как услышал его голос. Сначала подумал, что отец ведет телефонный разговор с кем-то из Южной или Северной Америки, но, когда прислушался… по спине пробежал холодок. Профессор Аджари обсуждал планы своей презентации с умершей супругой, словно она слушала его, как и раньше. Незаметно приоткрыл дверь: он сидел на полу, привалившись к ее гробу и подперев голову руками, читал разложенные на крышке листы с заметками, спрашивал ее совета и сам же выдавал ответ, словно получая его свыше.
— Мне нравится, что получилось, — произнес он, поднимаясь. — Спасибо, любимая, за советы. Спокойной ночи!
Он коснулся легким поцелуем губ вырезанного на крышке гроба лица, умиротворенно вздохнул и выключил свет. Я ушел. Что делать в таком случае, не знал. Решил наблюдать и ждать. Если их странное общение будет продлевать его жизнь, то я готов закрыть глаза и ничего не замечать.
Через полгода профессор Сахемхет Аджари презентовал для журналистов новую музейную экспозицию, посвященную последним находкам в гробницах Западносаккарского некрополя. Успех превзошел все ожидания. Отец стоял у витрин, где покоились останки его матери и сестер, частично восстановленные «коконы» с их лицами, прижимал к груди папку с докладом.
— Больше вас никто не потревожит, — не заметив меня, тихо сказал он. — Когда не останется здесь дел, я с радостью присоединюсь к вам и супруге. Знаю, что давно заждались меня.
Такое я не мог оставить без внимания. «У тебя есть одно важное незавершенное дело, отец, — подумал я, выстраивая планы на ближайшие десятилетия, — вырастить ученика, любящего твоих строителей пирамид, и достойного преемника на пост главы Службы древностей Египта. Почему бы тебе не стать дедушкой в третий, а потом и в четвертый раз?!»
