Азм Есмь.
История первая. Мера за меру.
В 2012 году в мире была отменена запрещенная реальность. Оккультизм, шаманизм, нумерология снова стали инструментами решения внутриполитических и международных вопросов. В России расконсервировали секретные лаборатории ФСБ, именуемые среди посвященных лабами, возобновилось обучение и подготовка специального подразделения «Тени».
1.
Полковник Байдаков задумчиво сидел в своем кабинете. Встреча, которая должна была состояться у него через два часа, он откровенно опасался. Но избежать ее теперь ему не удастся. В голове звучал тихий голос: «Ты еще придешь за мной и получишь по заслугам.»
«Может быть, она выбралась, - мелькнула спасительная мысль. – И мне не придется за это платить?»
Перед глазами возник образ молодой женщины: взгляд с легким прищуром, нежная улыбка, зеленые глаза, смотрящие прямо в душу.
«A ведь она меня любила... Да, любила! Может быть, и сейчас еще любит. И тогда она простила. Она великодушная, это все знают.»
Ну, скажем, полковник Байдаков знал это наверняка. Возможно, зря он два года ездил по Алтаю и Сибири, посещая колдунов и шаманов, в поисках защиты от ее проклятия.
«Может быть, сначала ей позвонить? Да, сначала позвонить!»
Полковник Байдаков решительно снял трубку АТС: «Соедини меня с Красновой. Да, той самой. И побыстрее. Приказ Первого.».
2.
Митрополит из складок рясы достал смартфон:
- Рыба моя, - замурлыкал он в трубку. – Ты пойдёшь с нами крестным ходом?
-Любовь моя, - зазвучало у него в ухе. – Мне уже принесли приглашение от Святейшего. Конечно, я присоединюсь к вам. Ты меня встретишь?
-Обязательно, ангел мой! От поста набери, и я пришлю за тобой машину.
-Замечательно! – женщина смеялась. – Увидимся, мой золотой!
- Молюсь за тебя! – лицо Митрополита по-детски искренне светилось.
3.
– Привет! – ее голос звучал иронично и буднично.
- Как ты поживаешь? – полковник Байдаков старался говорить непринужденно, но волнение в голосе она могла услышать. И она слышала. Странный холодок пробежал по позвоночнику.
«Дыхание смерти» - осенила догадка.
- Я там буду, - засмеялась она, прервав его размышления.
- Цвет красный..
- Бирюзовый, - перебила она. – Он увидит.
- Подробности и детали - через два часа, адрес ты помнишь?
- В этом нет необходимости, - она отключилась.
Полковник Байдаков громко выдохнул, но облегчения это не принесло.
4.
Утро выдалось суетным.
В честь семисотлетия несколько тысяч паломников и прихожан вместе с Патриархом и братией шли двадцати пятикилометровый крестный ход, за которым следовала праздничная литургия, трапеза и совместное приветствие от Патриарха Всея Руси и Президента России.
Митрополит, занимавшийся общей организацией праздничных мероприятий, каждые пять минут получал сводку о ходе процессии и состоянии Святейшего.
Патриарх чувствовал себя нехорошо, a рано вставшее солнце как будто намеренно жгло шедших крестный ход людей безжалостно и неистово. Было душно.
В обитель прибывали высокопоставленные гости, что требовало особого внимания. Служба охраны Президента нервировала своими инструктажами и усиленными проверками всех прибывших.
В одной из приемных было весело и оживленно. Там сидела Она. Юные послушники и семинаристы сновали вокруг нее, как пчелы, отлынивая от своих организационных обязанностей, предпочтя компанию их любимой особой гостьи.
Она пила чай с травами, который специально для нее Митрополит всегда держал в запасе, и улыбалась той самой тихой искристой улыбкой, благодаря которой они много лет назад познакомились.
5.
(Семнадцать лет назад.)
Врач, смущаясь, передал Павлу заключение.
- Делать терапию теперь уже не имеет смысла, - мямлил он. – Если даже вы решитесь на химию, я не могу гарантировать вам и пяти процентов успеха. Вам нужно чудо!
Голос врача звучал в ушах диким громом. Успешный бизнесмен, молодой и полный сил мужчина, спортсмен и ... рак. Это было похоже на какую-то нелепую иронию, чью-то злую шутку и... Это теперь его реальность.
Как во сне, он вышел из клиники... Из транса отчаянья его вывел колокольный звон. Он не помнил, куда он шел и как оказался во дворе Высокопетровского монастыря. В центре Москвы за двухсотлетней монастырской стеной было тихо. И лишь колокол прерывал эту тишину, извещая округу о начале праздничной службы.
В Храме Преподобного Сергия Радонежского проходило таинство Елеосвящения. Пресвитеры в праздничных облачениях сновали между людей, намазывая их руки и лица ароматным маслом.
И тут Павел увидел Ее. Это была улыбка, тихая, ясная, открытая. От Нее исходило свечение, и с каждым помазанием лицо женщине становилось светлее, a исходящее от нее свечение – плотнее. Настоятель громко называл ее солнышком и улыбался ей как-то особенно тепло. Впрочем, глядя на нее, невозможно было не улыбаться. Впервые за многие месяцы Павел улыбался.
Служба закончилась, a он стоял, как приклеенный. Когда Она направилась к выходу, он пошел за ней.
-Могу я вас угостить кофе? – почти прокричал он ей в спину, когда она спускалась по ступенькам.
- Вы – можете. – ответила она, не оборачиваясь и не останавливаясь. Павел чувствовал, что она улыбается.
6.
– Любовь моя, ты спишь в холодильнике? – Митрополит не скрывал своей радости, обнимая ее.
- Ты же знаешь, я вечная! – звонко захохотала Она. – Благодарю тебя, твой чай, как всегда, волшебен. Такой я пью только у тебя и... - Она подняла глаза к небу.
- Ну, матушка! Все-таки стареешь! – Митрополит картинно подбоченился. – Меня с этим чаем познакомила одна девушка десять лет назад и сказала, что это ее любимый чай.
- Ого! Десять лет?! Мы так долго знакомы? – Она продолжала хохотать. Молодые семинаристы, не дыша, наблюдали за живыми легендами – их чудотворцем-Митрополитом и той, которая спасла много жизней одним своим присутствием.
- A знакомы мы семнадцать лет! – Митрополит сдался. В искусстве подтрунивать ей не было равных.
7.
(Семнадцать лет назад.)
Он привез ее в свой любимый ресторан на крыше одной из высоток.
«В конце концов я все еще богат, хоть и почти мертв.» - почему-то весело подумал Павел.
- Любите чувствовать свое превосходство? – Она прервала затянувшееся молчание, усаживаясь у панорамного окна. Прямо под ее ногами раскинулся лучший город земли, посылающий возможности и ломающий судьбы.
- Просто здесь много света... Впрочем, сейчас это уже не важно, - мрачно заключил Павел. Тяжесть от осознания своего диагноза вернулась. И высота птичьего полета сейчас скорее усугубляла это состояние.
Он постарался унять нахлынувшее волнение, чтобы не смущать свою гостью. Помощь пришла в образе белоснежного официанта, принесшего кофе.
«Ну вот и ангелы уже собираются!» - Павел только сейчас заметил, что форма местных официантов целиком белая. И это снова его развеселило.
Он повернулся к Ней. Она внимательно наблюдала за ним, не моргая.
- Знаете, - проговорила она, продолжая смотреть ему прямо в глаза. – У древних было поверье, что молодых и сильных, любящих и любимых Всевышний забирает из этого мира, чтобы на страшном суде человеческих душ они стали защитниками и оправдывали эти души, помогая обрести блаженство и перерождение, - не отводя глаз, она прикоснулась губами к чашке, из которой поднимался аромат напитка страсти и любви, некогда считавшегося дьявольским.
В ее голосе было столько тепла и умиротворения, уверенности и мира. Этот голос как будто обволакивал и укачивал, утешал и подбадривал. Павел почувствовал себя абсолютно счастливым, как будто стоял на пороге чудесного мира. Страх отступил, и пришло осознание собственной ценности и целостности.
Они пили ароматный кофе, и сегодня он казался Павлу особенно вкусным. Она тихо улыбалась, a он рассказывал ей о своей жизни. Ему хотелось поделиться с ней всеми своими победами и секретами. Она слушала его внимательно, и это придавало ему силы выговориться.
Прошло несколько часов, но для Павла они показались минутами. Ей позвонили. Коротко переговорив, Она засобиралась.
- Вы уже уходите? – Павел растерялся. Он чувствовал себя маленьким ребенком, у которого отнимают игрушку. К тому же он еще не рассказал ей самого главного!
- Пора. – Она прикоснулась к его плечу. – Мы еще увидимся, и вы обязательно мне все расскажете. Запишите мой телефон и звоните. Не провожайте, за мной приехали.
Она пристально посмотрела Павлу в глаза, как будто решала какую-то сложную задачу. Она впервые за все это время нахмурилась. И... решилась.
- Павел, иногда, чтобы стать защитником человеческих душ, не обязательно умирать. Смерть забирает лишь то, что уже умерло, a новому свету всегда дается новая жизнь. Такова Его воля! Я люблю вас. И Он вас любит! – Она снова погладила его по плечу, как будто утешая.
Ошарашенный услышанным, Павел не заметил, как она ушла. Ничего не поняв из сказанного, он понял все. Задумчиво он смотрел в сумеречные огни раскинувшегося под ногами города. Не осталось ни надежд, ни ожиданий, пришла уверенность, что он станет добрым и чутким защитником человеков, любящим и сочувствующим, на страшном суде у Всевышнего Бога, которого только сегодня узнал. Он взял смартфон и набрал номер своего лечащего врача...
8.
Митрополит вынул из папки небольшой листок и протянул гостье.
Достав из сумочки ручку с золотым пером, она поставила на листочке две точки.
Митрополит жестом подозвал одного из монахов: - Начальнику охраны Святейшего. Быстро.
- Он спрашивал о тебе, - Митрополит строго посмотрел на столпившихся семинаристов. Мальчишки поняли, что дальнейшее присутствие их нежелательно, и ретировались.
- Меньше знает, крепче спит, - Она проводила удаляющихся монахов взглядом. – Ты же помнишь, что знания множат скорби? – Она о чем-то не хотела говорить.
Митрополит молчал и сверлил ее взглядом.
— Хорошо, - нехотя отозвалась Она. – Два преемника уйдут в навь раньше, пусть не беспокоится пока. A ты уже подобрал мне ненавязчивую компанию?
Клирик, тихонечко стоявший все время за ее спиной, поклонившись и обменявшись взглядом с Митрополитом, вышел из приёмной.
- О да! – Митрополит оживился. – Это будет твой любимый герой – тот забавный дед, который требует к себе почтения, везде тряся своей Звездой.
- Оооо! – она снова засмеялась. – Восьмидесятилетний любитель женщин и фотографирования! Мой любимый размер! План покажешь? – Она стала серьёзной на секунду.
Она поднялась с кресла и поправила косынку на голове.
Митрополит проводил ее до выхода, где ее сопровождение передал офицеру ФСО. Молодой крепкий мужчина опустил глаза.
Все эти годы, зная эту девочку, Митрополит всякий раз восхищался тем, как потупляют в ее присутствие взгляды не только самые сильные, но и самые влиятельные мужчины этой страны.
9.
Алексей Афанасьевич с трудом пробирался к площади через толпу прихожан по узкому живому коридору из охраны. Он был раздражен. На каждом посту его проверяли, хотя его приглашение было в золотом конверте. В ярости он постоянно набирал номер своего знакомца из приближенных к Патриарху, но тот не отвечал.
- Алексей Афанасьевич! Что ж вы опаздываете на литургию? – из одного храма вышла молодая женщина и уверенно направилась к нему. Сопровождавший ее охранник жестом расчистил дорогу к площади.
- A я вот вас искал! – Алексей Афанасьевич не растерялся и попытался приобнять свою вдругспутницу. Он не помнил ни ее имени, ни откуда она, но персональное сопровождение охраны ему нравилось.
Она подхватила его под руку и быстрым шагом направилась в группу уже строящихся на площади священников.
- Ну в зону гостей мы уже не попадем, - Она небрежно махнула рукой в сторону балкона слева, где кучковались вип-гости - Но здесь зато лучше видно.
- Главное, что вы со мной, - замурлыкал Алексей Афанасьевич, выпячивая грудь навстречу крану с телекамерой.
«Какая разница, кто она. Какая-то тетка-поклонница моя. Зато меня по всем каналам покажут.» - думал он. Ему все нравилось.
10.
Патриарх чувствовал себя разбитым. Двадцатипятикилометровый крестный ход в сорокаградусную жару болью пульсировал в каждой клеточке его тела. A впереди еще предстояла двухчасовая литургия и встреча с Первым. Нужно было собраться.
Именно о послании сил Патриарх молился, когда на пороге появился клирик.
- Она здесь, - прошептал он одними губами.
-т Мой вопрос? – Патриарх поднялся, колени гудели.
- Поживешь еще, твое Святейшество! – попытался пошутить юноша.
Патриарх взглядом остановил его веселье. Клирик поперхнулся собственным смехом.
- Сказала, что двое потенциальных умрут раньше тебя, - парень обиженно передернул плечами, всем видом показывая, что его с Патриархом связывает нечто большее, чем служба.
- Все? Дословно?
- Дословно: два приемника уйдут в навь раньше. Пусть не беспокоится пока. – с нетерпением капризного ребенка отрапортовал монах.
- Пока. – задумчиво вздохнул Патриарх.
Из раздумий его вывел слишком бодрый возглас.
- О! Ваше Святейшество! - помощник Президента широко по-приятельски раскинул руки для приветствия.
«Даже слишком широко.» - с неприязнью подумал Патриарх и «надел» одну из самых радушных своих улыбок.
Во дворе монастыря стало тихо и пасмурно. Солнце, безжалостно сжигающее людей во время утреннего хода, скромно спряталось за внезапно набежавшие облака.
Когда на площади появилась молодая женщина в бирюзовом платочке, по-матерински обнимая резвого старичка в неуместном, казалось бы, пиджаке с пятиконечной звездой Героя на лацкане, на монастырь опустилась так необходимая сейчас всем прохлада.
Среди тишины замершей площади раздались стройные голоса священнослужителей. Начавшаяся служба во всем была особенной. Седьмого числа, седьмого месяца, семьсот лет спустя. Ритуал жертвоприношения начался.
- Пора, - Патриарх тяжело поднялся с кресла.
11.
Алексей Афанасьевич нервничал. Все вип-гости топтались на балкончике слева от площади, a он вынужден был стоять в центре площади среди священников.
Алексей Афанасьевич не любил священников и про себя презрительно называл их попами, но как истинный коммунист, он принял веяние времени. И даже построил часовенку в своем санатории, зная, что местный митрополит духовно наставляет мэра.
Советская высшая партийная школа научила Алексея Афанасьевича: в достижении целей все средства хороши. A от мэра зависело: сможет ли забрать прилегающий к его участку пустырь Алексей Афанасьевич в безвозмездное пользование, естественно, с последующим оформлением оного в частную собственность. Поэтому на границе с пустырем он поставил часовню и пригласил местного митрополита осветить ее и за последующей трапезой пожаловался, что хотел бы целый храм поставить, да места маловато, a мэр на его ходатайство не реагирует.
В новостях это событие освещалось, как открытие часовни в честь подвига российского трудового народа, и освящена она была часовней в честь Алексия, божьего человека. Тщеславие было причиной сложных отношений Алексея Афанасьевича с коллегами, но это никак его не беспокоило.
Впрочем, тамошний митрополит оказался тоже из «бывших» и учился в той же самой партийной школе, поэтому намеки Алексея Афанасьевича пропустил
История первая. Мера за меру.
Пролог
В 2012 году в мире была отменена запрещенная реальность. Оккультизм, шаманизм, нумерология снова стали инструментами решения внутриполитических и международных вопросов. В России расконсервировали секретные лаборатории ФСБ, именуемые среди посвященных лабами, возобновилось обучение и подготовка специального подразделения «Тени».
1.
Полковник Байдаков задумчиво сидел в своем кабинете. Встреча, которая должна была состояться у него через два часа, он откровенно опасался. Но избежать ее теперь ему не удастся. В голове звучал тихий голос: «Ты еще придешь за мной и получишь по заслугам.»
«Может быть, она выбралась, - мелькнула спасительная мысль. – И мне не придется за это платить?»
Перед глазами возник образ молодой женщины: взгляд с легким прищуром, нежная улыбка, зеленые глаза, смотрящие прямо в душу.
«A ведь она меня любила... Да, любила! Может быть, и сейчас еще любит. И тогда она простила. Она великодушная, это все знают.»
Ну, скажем, полковник Байдаков знал это наверняка. Возможно, зря он два года ездил по Алтаю и Сибири, посещая колдунов и шаманов, в поисках защиты от ее проклятия.
«Может быть, сначала ей позвонить? Да, сначала позвонить!»
Полковник Байдаков решительно снял трубку АТС: «Соедини меня с Красновой. Да, той самой. И побыстрее. Приказ Первого.».
2.
Митрополит из складок рясы достал смартфон:
- Рыба моя, - замурлыкал он в трубку. – Ты пойдёшь с нами крестным ходом?
-Любовь моя, - зазвучало у него в ухе. – Мне уже принесли приглашение от Святейшего. Конечно, я присоединюсь к вам. Ты меня встретишь?
-Обязательно, ангел мой! От поста набери, и я пришлю за тобой машину.
-Замечательно! – женщина смеялась. – Увидимся, мой золотой!
- Молюсь за тебя! – лицо Митрополита по-детски искренне светилось.
3.
– Привет! – ее голос звучал иронично и буднично.
- Как ты поживаешь? – полковник Байдаков старался говорить непринужденно, но волнение в голосе она могла услышать. И она слышала. Странный холодок пробежал по позвоночнику.
«Дыхание смерти» - осенила догадка.
- Я там буду, - засмеялась она, прервав его размышления.
- Цвет красный..
- Бирюзовый, - перебила она. – Он увидит.
- Подробности и детали - через два часа, адрес ты помнишь?
- В этом нет необходимости, - она отключилась.
Полковник Байдаков громко выдохнул, но облегчения это не принесло.
4.
Утро выдалось суетным.
В честь семисотлетия несколько тысяч паломников и прихожан вместе с Патриархом и братией шли двадцати пятикилометровый крестный ход, за которым следовала праздничная литургия, трапеза и совместное приветствие от Патриарха Всея Руси и Президента России.
Митрополит, занимавшийся общей организацией праздничных мероприятий, каждые пять минут получал сводку о ходе процессии и состоянии Святейшего.
Патриарх чувствовал себя нехорошо, a рано вставшее солнце как будто намеренно жгло шедших крестный ход людей безжалостно и неистово. Было душно.
В обитель прибывали высокопоставленные гости, что требовало особого внимания. Служба охраны Президента нервировала своими инструктажами и усиленными проверками всех прибывших.
В одной из приемных было весело и оживленно. Там сидела Она. Юные послушники и семинаристы сновали вокруг нее, как пчелы, отлынивая от своих организационных обязанностей, предпочтя компанию их любимой особой гостьи.
Она пила чай с травами, который специально для нее Митрополит всегда держал в запасе, и улыбалась той самой тихой искристой улыбкой, благодаря которой они много лет назад познакомились.
5.
(Семнадцать лет назад.)
Врач, смущаясь, передал Павлу заключение.
- Делать терапию теперь уже не имеет смысла, - мямлил он. – Если даже вы решитесь на химию, я не могу гарантировать вам и пяти процентов успеха. Вам нужно чудо!
Голос врача звучал в ушах диким громом. Успешный бизнесмен, молодой и полный сил мужчина, спортсмен и ... рак. Это было похоже на какую-то нелепую иронию, чью-то злую шутку и... Это теперь его реальность.
Как во сне, он вышел из клиники... Из транса отчаянья его вывел колокольный звон. Он не помнил, куда он шел и как оказался во дворе Высокопетровского монастыря. В центре Москвы за двухсотлетней монастырской стеной было тихо. И лишь колокол прерывал эту тишину, извещая округу о начале праздничной службы.
В Храме Преподобного Сергия Радонежского проходило таинство Елеосвящения. Пресвитеры в праздничных облачениях сновали между людей, намазывая их руки и лица ароматным маслом.
И тут Павел увидел Ее. Это была улыбка, тихая, ясная, открытая. От Нее исходило свечение, и с каждым помазанием лицо женщине становилось светлее, a исходящее от нее свечение – плотнее. Настоятель громко называл ее солнышком и улыбался ей как-то особенно тепло. Впрочем, глядя на нее, невозможно было не улыбаться. Впервые за многие месяцы Павел улыбался.
Служба закончилась, a он стоял, как приклеенный. Когда Она направилась к выходу, он пошел за ней.
-Могу я вас угостить кофе? – почти прокричал он ей в спину, когда она спускалась по ступенькам.
- Вы – можете. – ответила она, не оборачиваясь и не останавливаясь. Павел чувствовал, что она улыбается.
6.
– Любовь моя, ты спишь в холодильнике? – Митрополит не скрывал своей радости, обнимая ее.
- Ты же знаешь, я вечная! – звонко захохотала Она. – Благодарю тебя, твой чай, как всегда, волшебен. Такой я пью только у тебя и... - Она подняла глаза к небу.
- Ну, матушка! Все-таки стареешь! – Митрополит картинно подбоченился. – Меня с этим чаем познакомила одна девушка десять лет назад и сказала, что это ее любимый чай.
- Ого! Десять лет?! Мы так долго знакомы? – Она продолжала хохотать. Молодые семинаристы, не дыша, наблюдали за живыми легендами – их чудотворцем-Митрополитом и той, которая спасла много жизней одним своим присутствием.
- A знакомы мы семнадцать лет! – Митрополит сдался. В искусстве подтрунивать ей не было равных.
7.
(Семнадцать лет назад.)
Он привез ее в свой любимый ресторан на крыше одной из высоток.
«В конце концов я все еще богат, хоть и почти мертв.» - почему-то весело подумал Павел.
- Любите чувствовать свое превосходство? – Она прервала затянувшееся молчание, усаживаясь у панорамного окна. Прямо под ее ногами раскинулся лучший город земли, посылающий возможности и ломающий судьбы.
- Просто здесь много света... Впрочем, сейчас это уже не важно, - мрачно заключил Павел. Тяжесть от осознания своего диагноза вернулась. И высота птичьего полета сейчас скорее усугубляла это состояние.
Он постарался унять нахлынувшее волнение, чтобы не смущать свою гостью. Помощь пришла в образе белоснежного официанта, принесшего кофе.
«Ну вот и ангелы уже собираются!» - Павел только сейчас заметил, что форма местных официантов целиком белая. И это снова его развеселило.
Он повернулся к Ней. Она внимательно наблюдала за ним, не моргая.
- Знаете, - проговорила она, продолжая смотреть ему прямо в глаза. – У древних было поверье, что молодых и сильных, любящих и любимых Всевышний забирает из этого мира, чтобы на страшном суде человеческих душ они стали защитниками и оправдывали эти души, помогая обрести блаженство и перерождение, - не отводя глаз, она прикоснулась губами к чашке, из которой поднимался аромат напитка страсти и любви, некогда считавшегося дьявольским.
В ее голосе было столько тепла и умиротворения, уверенности и мира. Этот голос как будто обволакивал и укачивал, утешал и подбадривал. Павел почувствовал себя абсолютно счастливым, как будто стоял на пороге чудесного мира. Страх отступил, и пришло осознание собственной ценности и целостности.
Они пили ароматный кофе, и сегодня он казался Павлу особенно вкусным. Она тихо улыбалась, a он рассказывал ей о своей жизни. Ему хотелось поделиться с ней всеми своими победами и секретами. Она слушала его внимательно, и это придавало ему силы выговориться.
Прошло несколько часов, но для Павла они показались минутами. Ей позвонили. Коротко переговорив, Она засобиралась.
- Вы уже уходите? – Павел растерялся. Он чувствовал себя маленьким ребенком, у которого отнимают игрушку. К тому же он еще не рассказал ей самого главного!
- Пора. – Она прикоснулась к его плечу. – Мы еще увидимся, и вы обязательно мне все расскажете. Запишите мой телефон и звоните. Не провожайте, за мной приехали.
Она пристально посмотрела Павлу в глаза, как будто решала какую-то сложную задачу. Она впервые за все это время нахмурилась. И... решилась.
- Павел, иногда, чтобы стать защитником человеческих душ, не обязательно умирать. Смерть забирает лишь то, что уже умерло, a новому свету всегда дается новая жизнь. Такова Его воля! Я люблю вас. И Он вас любит! – Она снова погладила его по плечу, как будто утешая.
Ошарашенный услышанным, Павел не заметил, как она ушла. Ничего не поняв из сказанного, он понял все. Задумчиво он смотрел в сумеречные огни раскинувшегося под ногами города. Не осталось ни надежд, ни ожиданий, пришла уверенность, что он станет добрым и чутким защитником человеков, любящим и сочувствующим, на страшном суде у Всевышнего Бога, которого только сегодня узнал. Он взял смартфон и набрал номер своего лечащего врача...
8.
Митрополит вынул из папки небольшой листок и протянул гостье.
Достав из сумочки ручку с золотым пером, она поставила на листочке две точки.
Митрополит жестом подозвал одного из монахов: - Начальнику охраны Святейшего. Быстро.
- Он спрашивал о тебе, - Митрополит строго посмотрел на столпившихся семинаристов. Мальчишки поняли, что дальнейшее присутствие их нежелательно, и ретировались.
- Меньше знает, крепче спит, - Она проводила удаляющихся монахов взглядом. – Ты же помнишь, что знания множат скорби? – Она о чем-то не хотела говорить.
Митрополит молчал и сверлил ее взглядом.
— Хорошо, - нехотя отозвалась Она. – Два преемника уйдут в навь раньше, пусть не беспокоится пока. A ты уже подобрал мне ненавязчивую компанию?
Клирик, тихонечко стоявший все время за ее спиной, поклонившись и обменявшись взглядом с Митрополитом, вышел из приёмной.
- О да! – Митрополит оживился. – Это будет твой любимый герой – тот забавный дед, который требует к себе почтения, везде тряся своей Звездой.
- Оооо! – она снова засмеялась. – Восьмидесятилетний любитель женщин и фотографирования! Мой любимый размер! План покажешь? – Она стала серьёзной на секунду.
Она поднялась с кресла и поправила косынку на голове.
Митрополит проводил ее до выхода, где ее сопровождение передал офицеру ФСО. Молодой крепкий мужчина опустил глаза.
Все эти годы, зная эту девочку, Митрополит всякий раз восхищался тем, как потупляют в ее присутствие взгляды не только самые сильные, но и самые влиятельные мужчины этой страны.
9.
Алексей Афанасьевич с трудом пробирался к площади через толпу прихожан по узкому живому коридору из охраны. Он был раздражен. На каждом посту его проверяли, хотя его приглашение было в золотом конверте. В ярости он постоянно набирал номер своего знакомца из приближенных к Патриарху, но тот не отвечал.
- Алексей Афанасьевич! Что ж вы опаздываете на литургию? – из одного храма вышла молодая женщина и уверенно направилась к нему. Сопровождавший ее охранник жестом расчистил дорогу к площади.
- A я вот вас искал! – Алексей Афанасьевич не растерялся и попытался приобнять свою вдругспутницу. Он не помнил ни ее имени, ни откуда она, но персональное сопровождение охраны ему нравилось.
Она подхватила его под руку и быстрым шагом направилась в группу уже строящихся на площади священников.
- Ну в зону гостей мы уже не попадем, - Она небрежно махнула рукой в сторону балкона слева, где кучковались вип-гости - Но здесь зато лучше видно.
- Главное, что вы со мной, - замурлыкал Алексей Афанасьевич, выпячивая грудь навстречу крану с телекамерой.
«Какая разница, кто она. Какая-то тетка-поклонница моя. Зато меня по всем каналам покажут.» - думал он. Ему все нравилось.
10.
Патриарх чувствовал себя разбитым. Двадцатипятикилометровый крестный ход в сорокаградусную жару болью пульсировал в каждой клеточке его тела. A впереди еще предстояла двухчасовая литургия и встреча с Первым. Нужно было собраться.
Именно о послании сил Патриарх молился, когда на пороге появился клирик.
- Она здесь, - прошептал он одними губами.
-т Мой вопрос? – Патриарх поднялся, колени гудели.
- Поживешь еще, твое Святейшество! – попытался пошутить юноша.
Патриарх взглядом остановил его веселье. Клирик поперхнулся собственным смехом.
- Сказала, что двое потенциальных умрут раньше тебя, - парень обиженно передернул плечами, всем видом показывая, что его с Патриархом связывает нечто большее, чем служба.
- Все? Дословно?
- Дословно: два приемника уйдут в навь раньше. Пусть не беспокоится пока. – с нетерпением капризного ребенка отрапортовал монах.
- Пока. – задумчиво вздохнул Патриарх.
Из раздумий его вывел слишком бодрый возглас.
- О! Ваше Святейшество! - помощник Президента широко по-приятельски раскинул руки для приветствия.
«Даже слишком широко.» - с неприязнью подумал Патриарх и «надел» одну из самых радушных своих улыбок.
Во дворе монастыря стало тихо и пасмурно. Солнце, безжалостно сжигающее людей во время утреннего хода, скромно спряталось за внезапно набежавшие облака.
Когда на площади появилась молодая женщина в бирюзовом платочке, по-матерински обнимая резвого старичка в неуместном, казалось бы, пиджаке с пятиконечной звездой Героя на лацкане, на монастырь опустилась так необходимая сейчас всем прохлада.
Среди тишины замершей площади раздались стройные голоса священнослужителей. Начавшаяся служба во всем была особенной. Седьмого числа, седьмого месяца, семьсот лет спустя. Ритуал жертвоприношения начался.
- Пора, - Патриарх тяжело поднялся с кресла.
11.
Алексей Афанасьевич нервничал. Все вип-гости топтались на балкончике слева от площади, a он вынужден был стоять в центре площади среди священников.
Алексей Афанасьевич не любил священников и про себя презрительно называл их попами, но как истинный коммунист, он принял веяние времени. И даже построил часовенку в своем санатории, зная, что местный митрополит духовно наставляет мэра.
Советская высшая партийная школа научила Алексея Афанасьевича: в достижении целей все средства хороши. A от мэра зависело: сможет ли забрать прилегающий к его участку пустырь Алексей Афанасьевич в безвозмездное пользование, естественно, с последующим оформлением оного в частную собственность. Поэтому на границе с пустырем он поставил часовню и пригласил местного митрополита осветить ее и за последующей трапезой пожаловался, что хотел бы целый храм поставить, да места маловато, a мэр на его ходатайство не реагирует.
В новостях это событие освещалось, как открытие часовни в честь подвига российского трудового народа, и освящена она была часовней в честь Алексия, божьего человека. Тщеславие было причиной сложных отношений Алексея Афанасьевича с коллегами, но это никак его не беспокоило.
Впрочем, тамошний митрополит оказался тоже из «бывших» и учился в той же самой партийной школе, поэтому намеки Алексея Афанасьевича пропустил
