Часть 1. Полоса белая
Судьба моя заклятая
Как зебра полосатая,
А верный цвет полосок
В сравненьи познаю.
И черный день вчерашний
В денечек настоящий
Со скрежетом зубовным
Белейшим признаю.
И.
Пролог Пролог возможно полагать началом, но лишь на временном отрезке малом.
Привычен мир, обычен и изучен
На первый взгляд. А на второй - сложней.
И замок из песка благополучен,
Зато в руинах крепость из камней.
И.
Предначертание, рок, судьба… Прежде поклонение этим надуманным идолам Дарин неизменно оставлял на долю людей слабых и неразвитых. Превыше всего почитая осознанное деяние, лишь ему приписывал он решающее значение в существовании человека мыслящего. Что и провозглашал неоднократно и с неколебимой убежденностью в спорах с князем Бертраном, не гнушающимся объявлять себя фаталистом, разумеется, чтобы оправдать в глазах старого друга, да и в собственных поди тоже, свойственные ему благодушное ничегонеделанье и пассивное всеприятие действительности.
Осмысливая же судьбу своего последнего ученика, с недоумением, от того что обычно избегаемое понятие «судьба» в данном случае выглядело вполне уместным, Дарин не мог не признавать в ней рокового стечения слишком разнообразных обстоятельств, как связанных с личностью самого Ивлина, так и вовсе от него не зависящих, событий, уже имевших место, и тех, что еще не произошли, но трагичный отзвук которых уже пронесся, пронзая и смыкая время, и сделав наступление их в будущем неминуемым.
Случайностью ли было, что вечером того дня, который за незнанием истинного, считали впредь днем рождения Ива, Дарин, поддаваясь внезапной тоске по дому, вопреки первоначальному намерению, не остался ночевать в столице, а наскоро напоив коня, пустился в путь? Отправился, даже не отужинав, и оставив без внимания назойливое красноречие хозяина таверны, расхваливавшего удобство своих кроватей и не устававшего намекать на многочисленные опасности, подстерегающие ночью в дороге одинокого пожилого господина.
Опасности? Волков и лихих людишек старый лекарь, повидавший на своем веку немало такого, что большинству и во сне не привидится, не боялся. Путь прекрасно знаком и ему, и коню, к полудню Дарин рассчитывал уже быть в Тирсе, и направляя тогда повозку к столичным воротам, думал с улыбкой, что едва ли отыщется что-то, способное напугать его или хотя бы удивить…
Повозку последний раз немилосердно тряхнуло, и без сожаления расставаясь с булыжной мостовой, она неторопливо покатила по большаку. Начавшееся лето не баловало дождями, колеса вязли в густой пыли, которая вздымалась из-под копыт маленькими вихрями и зависала в стоячем без малейшего ветерка воздухе. Вдыхая, Дарин ощущал наряду с цветочными ароматами июньского вечера ее сладковато-пресный, как ему казалось, привкус.
Дорога, вильнув, спускалась под гору. Впереди расстилалось море. Дарин опустил поводья, предоставляя коню плестись, как вздумается, и залюбовался. Солнце садилось. Его последние утомленные лучи стаей сверкающих золотых рыбок рассыпались по поверхности бухты, оживляя бирюзовую неподвижность воды, кое-где помеченную темными пятнышками лодок. Рыбаки отправлялись на вечерний лов.
Теперь повозка катилась вдоль берега. Дарин не спешил, наслаждаясь пейзажем. Скоро покажется устье реки, и большак свернет вглубь материка. Море останется за спиной, а впереди, гораздо выше по течению, ждет Тирс - его город. То заветное место, куда он всю жизнь так любил возвращаться хоть на пару дней, и вот уже несколько лет, как вернулся насовсем.
- Эй! Стойте! - неподалеку ткнулась в песок небольшая лодчонка. Рыбак - молоденький парнишка в сырой, облепившей тело одежде, вскочил во весь рост и, размахивая руками, заорал: - На помощь! Скорее!
Дарин подобрал повод, хотя конь, встревоженный криками, остановился и так.
Рыбак спрыгнул на влажный песок и, увязая босыми ногами по щиколотки, неловко побежал навстречу:
- Утопленник! Еле вытащил… Ну, надо же, а?!! - ухватив подошедшего Дарина за рукав мокрыми пальцами и тыча свободной рукой в сторону своей лодки, испуганно твердил парень. В глазах его причудливо сменялись ужас и ликование. - А я вижу - потопший… Ну, я и спас! Глянешь, вылитый утопленник, а, кажись, еще дышит… Лекаря бы.
- Я и есть лекарь, - прервал его излияния Дарин, мягко высвобождая рукав.
Он поспешил к лодке. Наклонился, всматриваясь. Ребенок! Мальчик лет двенадцати. Глубокие тени под опущенными ресницами и застывшие в мучительном напряжении черты придавали изможденному бледному до голубизны детскому лицу вид пугающий, но чуткие пальцы старого лекаря уловили слабое биение жилки под ледяной кожей на виске, и он кивнул, рассеивая сомнения тяжело дышащего рядом встревоженного рыбака:
- Жив.
Дарин легко провел ладонью по щеке мальчика, откинув высыхающие колечки светлых волос, коснулся шеи, приподнял безвольную руку. В изумлении покачал головой - тонкое запястье под мокрым кружевом манжета сорочки оказалось изуродовано вспухшими багровыми рубцами.
- Так он же связан был, - облизывая пересохшие от волнения губы заторопился с объяснениями молодой рыбак. - И руки, и ноги. Я уже когда в лодку его втащил веревки-то разрезал. Вон валяются. Это ведь смертоубийство просто! Властям сообщить бы. Ну, бывает же! Я-то пораньше сегодня, сеть проверить. А тут такое! Вы его вылечите?
- Конечно, на то я и лекарь, - Дарин выпрямился, глянул пытливо. - Ты что-то недоговариваешь, приятель. Ты спас мальчишку, но, может быть, тебе кое-что известно о том, что с ним произошло?
- Нет! Чем хотите поклянусь, нет! - испуганно прижал ладони к груди парень и, придвигаясь к Дарину вплотную, зашептал возбужденно: - Дело-то вот в чем… Прям не знаю, как сказать… Он ведь плыл-то как… Он мешок обхватил. У него же еще мешок был привязан… Так он его обхватил, голову положил и качается на волне. А в мешке, знаете, что было?
Он прошлепал по воде, пошарил на дне лодки, с усилием поднял в руках мокрый парусиновый мешок и вывалил из него на корму увесистый кусок обтесанного гранита.
- Вот, - рыбак с опаской таращился на камень. - Хотите верьте, хотите нет… На этом и плыл. Я-то сперва подумал, у него в мешке бычий пузырь надутый или еще что… А там вот…
Дарин некоторое время задумчиво рассматривал маленького утопленника, затем повернулся к оцепенелому рыбаку, не прекращавшему бормотать вполголоса: "Это же кому рассказать, чудеса, да и только… Вот я свою женку удивлю… " и, коснувшись его плеча, ласково произнес:
- Что-то ты, друг мой, напутал. Такой камешек плавать никак не может. Смотри, - он подтолкнул гранит рукой, и камень тяжело плюхнулся в воду. - Так что отправляйся-ка ты проверять свою сеть. Утром улов на рынок снесешь, заработаешь. Жену порадуешь. А рассказывать никому ничего не надо. Что тут рассказывать? Ничего ведь и не случилось, верно?
Завороженный взглядом странных, цвета спелого меда, глаз незнакомого старика, рыбак послушно кивнул:
- Верно.
Он подождал немного, наблюдая, как Дарин поднял легкое тело мальчика и понес к повозке, затем забрался в лодку и взялся за весла. Сеть оказалась почти пуста.
Возвратясь через пару часов в свою хижину, он поболтал ложкой в жидковатой похлебке, отодвинул миску, ухватив зазевавшуюся молодую жену, усадил ее к себе на колени и шепнул в скрытое кудряшками ушко:
- Денек-то выпал так себе… Скучища, прямо скажем. Пожалуй, ночка должна быть повеселее, а?
Глава 1. Гляди, встречая по одежке, в какую сторону застежки.
Когда ты станешь князем,
Решишь проблемы разом
И голову обреешь,
Чтоб волосы не мыть.
Захочешь, будешь драться,
Несветски выражаться,
Не соблюдать приличий
И платья не носить.
И.
Покачиваясь и скрипя повозка вкатилась на макушку холма и остановилась.
Дарин, придержав коня, не без торжественности простер вдаль свободную от поводьев руку:
- Смотри, Ив. Это Тирс!
Особенный тон его заставил слегка дремлющего мальчика встрепенуться и привстать на сидении.
Привольно раскинувшийся по берегам не слишком широкой, но быстрой и полноводной реки город выглядел празднично-нарядным, словно вышедшим из-под кисти жизнерадостного художника, признававшего только самые яркие и насыщенные цвета. В клубящейся зелени садов и парков утопали бело-розовые фасады домов, увенчанные алыми лаково поблескивающими черепичными крышами; затейливые башенки и флюгера золотились на фоне ослепительной голубизны неба; по причудливо изогнутой ярко-синей ленте реки юрко сновали пестрые суденышки.
- Столица наша - город-порт, а Тирс, выходит, город-торт, - заключил Ив одобрительно. - В таком, наверно, сладко жить… Кусочек можно откусить?
- Пытались тут однажды… сластены некоторые. Да не по зубам оказалось! - улыбнулся Дарин, радуясь, что непростой пациент, с которым пришлось в минувшие сутки изрядно повозиться, оживился. - Вблизи Тирс еще прекраснее, вот увидишь. Вперед!
Коня, тоже взволнованного близостью родного стойла, можно было и не подгонять. Повозка бодренько понеслась по ровной укатанной дороге и вскоре догнала направляющуюся к городу вереницу груженых до верху фермерских бричек.
- Доброго утречка, мэтр Дарин! С возвращением, мэтр Дарин! Здравия желаем, господин лекарь! - розовощекие усатые фермеры, похожие друг на друга больше, чем родные братья, привстав, радостно взмахивали снятыми шапочками; придерживая своих упитанных лошадей, пропускали повозку старика. Разодетые фермерские жены, бережно обнимающие огромные кувшины с молоком и сметаной, корзинки с яичками и прочим хрупким товаром, приветливо кивали. А одна, в щедро украшенном лентами чепце, прижав драгоценные кувшины коленом, высвободила руку и быстро сунула Иву корзиночку с еще теплыми потрясающе пахнущими земляникой пирожками.
Раскланиваясь направо и налево, желая всем и каждому успешной торговли сегодня, богатого урожая осенью и доброго здоровья всегда, сияющий Дарин лавировал среди тяжелых бричек. Миновав предместье, фермеры сворачивали направо, в сторону рыночной площади, а повозка, провожаемая прощальными восклицаниями, вкатилась в город.
Было еще довольно раннее утро, но народу на чистеньких, аккуратно мощеных улицах оказалось не так уж и мало, что очень затрудняло движение. Все, без исключения, прохожие: и степенные домохозяйки, вышедшие по холодку на рынок за провизией; и хозяева многочисленных лавочек, открывающие витрины и раскладывающие товары; мастеровые и ремесленники, спешащие по своим цехам; ученики и подмастерья, намывающие мостовые перед заведениями хозяев; пожилые господа, спозаранку уже выгуливающие аккуратных собачек, и молодые гуляки, еще только направляющиеся по домам после подзатянувшейся вечеринки; - абсолютно все при виде повозки Дарина кидались навстречу с приветствиями; и со всеми старик вступал в разговоры, каждого называл по имени, интересовался делами и здоровьем, передавал приветы родственникам… И так до бесконечности. На мальчика горожане поглядывали с доброжелательным любопытством, кратким замечанием старика: "А это Ивлин, прошу любить и жаловать" удовлетворялись; с расспросами никто не лез и, словно старые знакомые, на прощание бросали: "Пока, Ивлин!"
Было уже, верно, за полдень, когда, после длительного обмена любезностями с очередной щеголевато одетой дамой, прогуливающейся под кружевным зонтиком в обществе самодовольного мордатого кота, Дарин свернул на тихую улочку и у ворот высокой увитой плющом садовой ограды выскочил из повозки.
- Вот мы и дома! – распахнув не запертые, а лишь неплотно прикрытые, створки, старик глубоко и с наслаждением вздохнул: - Сирень распустилась… - и позвал с любопытством осматривающегося мальчика: - Идем, Ив. Я познакомлю тебя с Аделиной.
По каменным ступенькам они поднялись на широкое крыльцо небольшого светлого домика, и Дарин, не заботясь о дальнейшей участи своего коня, деловито покатившего пустую повозку куда-то за угол, потянул витую медную ручку тяжелой украшенной деревянной резьбой двери и шагнул через порог. В ту же секунду грянуло хоровое пение. Впрочем, оказалось, выступал всего лишь дуэт. Густой басовитый мужской голос и звонкий женский, слаженно выводили:
С возвращением домой,
Мэтр Дарин наш дорогой!
Ты ездил в дальние края,
Скучали без тебя друзья.
И рады видеть снова,
Родного и живого!
Завершился музыкальный номер аккордом, подозрительно напоминающим звук удара половником по днищу медной кастрюли. Дарин, лучась улыбкой, почтительно склонился к руке маленькой седой женщины, одетой в простенькое клетчатое платье с передничком. Затем дородный усатый старик заключил его в объятия, и они долго тискали друг друга, хлопая по спинам и обмениваясь тычками и приветственными восклицаниями, свидетельствующими о полном пренебрежении к церемониям.
Про Ива забыли. Он молча стоял на пороге, и любопытное солнце, стремящееся заглянуть в незакрытую дверь, так раззолотило его растрепанные волосы, что женщина, вытиравшая краем отделанного оборками передника увлажнившиеся глаза, вдруг воскликнула:
- А это что еще за одуванчик такой?
Старики, враз угомонясь, дружно обернулись к мальчику. Дарин поманил его, приглашая подойти ближе.
- Друзья мои, знакомьтесь… Это Ивлин, - и сочтя по обыкновению, что подобной характеристики достаточно, представил остальных: - Вот моя экономка Аделина. В этом доме она - главная хозяйка, кормилица-поилица, и все прочее. Тебе, Ив, придется слушаться ее, как слушаюсь я и, может быть, даже больше… В силу большей разницы в возрасте… А это господин Бертран, уважаемый князь нашего благословенного города, мой старый друг и просто достойный человек… Аделина, князь, верно, останется у нас к обеду… Нужна ли тебе помощь на кухне?
- Да у меня уж все почти поспело. Еще полчасика и подаю на стол, - заверила главная хозяйка, не сводя с Ива внимательного, чуть смущающего его, взгляда. - С утра, как услыхала, что едете, так и кинулась на рынок. Запаслась всем, что требуется, знала же, что гости набегут.
- И как всегда не ошиблась, проницательная наша хозяюшка! - господин Бертран, шустро ухватив руку Аделины, попытался поднести ее к губам, но женщина вывернулась ловко и, смеясь, погрозила старику пальцем, а Дарин заметил насмешливо:
- Сдается мне, что некий гость так и загостился тут безвылазно с тех пор, как меня проводил…
- Я, между прочим, князь, – напомнил господин Бертран с достоинством, - и в силу причин государственной важности вынужден бывать и во Дворце! Так что не совсем уж безвылазно, не преувеличивай… Сегодня, например, доложили, что ты в городе, я и примчался. Думаю, уж верно Аделина по этому случаю что-то вкусненькое соорудит.
- Обрати внимание, Ив, как у нас новости опережают события! - подытожил Дарин, посмеиваясь. - Мы с тобой еще до дому не добрались, а Аделина уже и на рынок сбегала, и праздничный обед приготовила. Да и гости уж тут как тут…
- А велико ли население этого города? - спросил вдруг Ив.
- Полтыщи человек, - гордо ответствовал князь. - А что?
- Да повезло, что не тысяча, - заявил Ив и пояснил с величайшей серьезностью: - Просто я тут прикинул… Сегодня мэтр Дарин с утра и до обеда с полтыщей человек успел вступить в беседу… Наверно, тот обед и вовсе бы пропал, пока он тыщу б рук, здороваясь, пожал!
