За углом казармы у задней стены кухни – самое тихое место в лагере. Отсюда не видно строящихся на патрулирование групп, не слышно отдаваемых капитанами команд и выкриков и топота из тренировочного зала. Я иногда захожу сюда посмотреть, как осень раскрашивает листья кленов у монастырской ограды.
Клена листву, как
Бабочек мертвых крылья,
Ветер закружит.
Лета я не заметил…
В этом году не заметил. А вот предыдущее сейчас кажется беззаботно-солнечным. Последнее лето в Таме. Зажмуриваясь, вспоминаю блики на поверхности воды в реке. Однажды я упросил Тоши взять меня ловить айю, но сидеть с удочкой оказалось слишком скучно, и я сбегал за копьем Сано и попробовал использовать его как гарпун… Лодка, конечно, перевернулась, было весело. Все кинулись нас спасать, и долго потом смеялись – и Учитель, и даже лишившийся своей айи Тоши, и чуть не лишившийся копья Сано.
Прошел всего год.
Лета я не заметил…
Придет ли оно еще
- Соджи!
И снова замком зовет.
Чем не вариант последней строки?
- Что ты тут делаешь?
Заместитель командующего стоит в трех шагах. Мечи на поясе, брови сведены, взгляд таков, что и налобник бы не спас. Очень неприятно, когда так смотрит.
- Думаю о лете, мой командир, - улыбаясь, честно отвечаю я.
На мгновение сверлящая острота в его глазах сменяется легким недоумением - лето же кончилось, чего о нем думать; затем он снова прищуривается:
- Почему ты не в тренировочном зале?
- Потому что вы велели, чтобы отборочные бои проводил не я, а капитаны тех десяток, что нуждаются в пополнении, - напоминаю я.
- Наблюдать я тебе не запрещал.
Сидеть в уголке, отшучиваясь на вопросы ребят, почему я не на татами? Или, что еще хуже, даже не дождаться, что спросят…
Пожимаю плечами:
- В моей десятке не было потерь, я никого не набираю.
- И поэтому сидишь тут и думаешь о лете, - кивает он. – Это я уже понял. Идем, ты мне нужен.
- Мне зайти в казарму за мечами?
- Мечи не понадобятся.
- Да это просто праздник, - смеюсь я, - никого не надо убивать!
Замком непоколебимо серьезен.
- Достаточно будет просто сбить спесь, - говорит он.
В тренировочном зале душно, пыль туманными облаками колышется в косо падающих сквозь подпотолочные окна клиньях солнечного света.
Останавливаюсь у входа. Моя десятка отсутствует – я же сегодня никого не набираю и не провожу отборочные бои. Вторая и восьмая расселись у дальней стены. Веселятся. Капитан второй только что разделал очередного желающего вступить в наш отряд, и бедняга, потирая ушибленные места, скорбно присоединяется к небольшой компании таких же горемык, с удрученным видом переминающихся слева от входа.
- Неужели кто-то из них излишне спесив? – с сомнением разглядываю унылый строй претендентов.
- Увидишь, – заверяет замком. – Шин утверждает, что один неплох.
- Ладно, посмотрим, - соглашаюсь я, перешагивая порог зала.
- Только не покалечь, - предупреждает мой командир и оглушительно рявкает:
- Эй, ты! Да-да, ты… Еще один бой!
Молодой лохматый парень выходит в центр площадки.
Шин, ухмыляясь, передает мне боккен. Вторая и восьмая десятки приветственно взвывают.
Небольшая растерянность в глазах стоящего напротив человека быстро сменяется настороженностью. Это правильная реакция, хотя в данном случае и слишком очевидная - после могучего Шина получить в противники кого-то вроде меня – тут любой заподозрит подвох.
Поудобнее перехватив рукоять деревянного меча, лохматый принимает боевую стойку – почти копию моей.
Я не тороплюсь. Он первый атакует быстрым, но вполне предсказуемым броском. Легко уклоняюсь. Он нападает снова, и опять его меч пронзает пустоту. Поворачивается мгновенно и делает резкий выпад. Чуть более резкий, чем следовало - движение, не рассчитанное на то, что меч опять не встретит препятствия; и на секунду теряет равновесие. Этого достаточно. Мне велено сбить спесь и не калечить – прижимаю свой меч к его горлу.
Вторая и восьмая десятки заходятся в восторженном реве. Не удивлюсь, если кто-то из моих уже тоже здесь – новости у нас расходятся куда быстрее, чем порой хотелось бы.
Изумленные глаза противника совсем рядом. В настоящем бою я предпочел бы в них не смотреть. Но сейчас это только игра, и мне хочется напомнить ему об этом.
Улыбаюсь, опускаю боккен, отступаю на три шага.
Противник поднимает свой меч.
С первого раза почти никто не учится.
Он атакует и, разумеется, промахивается. Чувствуется, что начал нервничать. Одно обманное движение, и он открывается. Мой клинок снова у его горла.
Зрители орут и топают.
Делаю три шага назад, оглядываюсь на замкома - может достаточно?
Противник поднимает меч.
Упрям. Но мне уже хочется быстрее закончить это представление, моя роль в нем тоже не слишком приятна.
На этот раз его боккен отлетает довольно далеко, а сам он, от неожиданности не устояв на ногах, падает навзничь и не шевелится. На лице горькое недоумение.
Отвожу приставленный к его груди меч и протягиваю руку:
- Подымайся.
Проигнорировав мой жест, он встает самостоятельно и, не подозревая, что если б замком не решил уже его судьбу, то не стал бы тратить на него свое и мое время, понуро бредет через зал сразу к выходу.
- И как? – бодро интересуется замком, вырастая за моим плечом.
- Да я ничего и рассмотреть не успел, - смеюсь я, - кроме настырности.
- Эй, ты, вернись! – рявкает замком, перекрывая разноголосый гул в зале.
Парень останавливается, неуверенно оглядывается.
- Ты понравился капитану первой десятки, - сообщает ему замком бесстрастно.
Только что за несколько минут трижды мной униженный непонимающе моргает.
- И он берет тебя в свое подразделение, - заканчивает фразу замком.
Кто берет? Я беру? В свое подразделение? Боюсь, вид у меня не менее ошарашенный.
- Но, мой командир, это же Шин ведет набор, а у меня полная десятка!
- Значит, будет одиннадцатым, – отчеканивает замком.
Выказывать дальше открытое несогласие с командиром при подчиненных не могу, но вечером в штабе, где все свои, предпринимаю еще одну попытку:
- Мой командир, у меня в десятке и так полный состав, мне не нужен кто-то еще.
Замком не отвечает и даже не смотрит, занят какими-то документами.
- А вторая и восьмая, между прочим, остались неполными, - въедливо напоминаю я.
Молчание.
Странно даже. Продолжаю приставать:
- У меня все люди давно притерты, новенький не впишется!
Молчание.
Остальные притихли, уловив, что происходит нечто небывалое, с интересом наблюдают. Готовый спасаться бегством, как только замком начнет подыматься, заявляю нарочито строптиво:
- Да не хочу я возиться с упрямыми новичками!
Молчание.
Я почти в растерянности, не знаю уже, что еще придумать.
- Нечетное число людей неудобно! Мне на тренировках и поставить его не с кем!
- Сам с ним встанешь, - наконец роняет замком, не отрываясь от своих бумаг.
И это все?!
Смиряясь с тем, что грозы мне сегодня не вызвать, прошу:
- Мой командир, ну, объясните, пожалуйста, зачем мне все-таки одиннадцатый?
- Пусть будет, - спокойным голосом, не подымая головы.
И тут оживают остальные, радостно подхватывая, кто во что горазд:
- Про запас, – предполагает капитан восьмой десятки серьезнейшим тоном.
- На черный день!
- А то в первой десятке упрямцев нехватка!
- Кроме капитана, считай, и нет, - смеется Шин, ни сколько не огорченный тем, что упрямый новобранец достался не ему.
- Соджи, да ладно тебе, прибьешь своего одиннадцатого на первой же тренировке, и дело с концом!
Хохочут, довольные.
- Неожиданно столкнуться со своим отражением бывает неприятно, - тихо поизносит молчавший до сих пор Сайто.
Замком складывает письмо и решительно поднимается:
- Хватит болтать, - говорит он. - Нужно обсудить план подготовки к возвращению в Столицу.
После заседания штаба догоняю Сайто, направляющегося проконтролировать смену часовых у ворот. Догонять приходится бегом. Приноравливаясь к его по-кошачьи бесшумным быстрым шагам, сообщаю озабоченно:
- Нашего грозного замкома подменили враги правящего клана. Я точно это доказал. Ну неслыханно же – столько с ним пререкался по рабочему вопросу и не то что по ушам, даже нежного «Соджи, заткнись уже» не добился!
Люблю беседовать с Сайто – пока дождешься его реплики, можно успеть представить несколько возможных ответов и выбрать наиболее подходящий – когда угадываю, кажусь себе очень умным. На сей раз разнообразия ответных реплик вообразить не могу, и даже уже смиряюсь, что ответа не будет, когда он все же говорит, на меня даже не глянув:
- Замком не изменился. Изменились обстоятельства.
Я благодарен ему за то, что вторую часть ожидаемой мной реплики, он произносит иначе.
- Ну, да, - киваю понимающе. - Мы же сейчас почти на отдыхе.
Не получив ответа, все-таки спрашиваю:
- А что ты имел в виду, говоря про отражение?
- Что из такой встречи умный человек извлечет пользу, - на этот раз он отвечает почти мгновенно, но как-то так, что сразу становится ясно - дальнейших разъяснений добиваться бессмысленно.
Одиннадцатый лежит на татами, бессильно раскинув руки. Ребра тяжело вздымаются.
Остальных бойцов десятки я отпустил. Муштра новичков для них этап давно пройденный.
Единственная радость во всей этой истории – косвенное разрешение замкома снова поучаствовать в тренировочных боях. Но, кажется, сегодня я переусердствовал – сам тоже слегка выдохся.
Одиннадцатый хрипло дышит приоткрытым ртом, глаза зажмурены. Сажусь рядом на татами.
- Я тренируюсь с двенадцати лет… - горестно шепчет он.
- А я с девяти, - говорю я.
- Но ведь получается… примерно те же лет десять? – с запинкой уточняет он смущенно.
Хм... кто-то просветил или сам посчитал?
- Больше, - отвечаю я, и чтобы сменить тему, задаю традиционный вопрос:
- Почему ты пришел в отряд?
- Хочу быть воином! – разумеется, тут же отвечает он.
А что иное я мог услышать? Сам точно так же отвечал на подобные вопросы. В детстве. Хорошо хоть теперь меня об этом уже никто, кроме меня же самого, не спрашивает. Потому что сейчас у меня точного ответа на этот вопрос нет даже для себя.
- И я им буду! - зло бормочет одиннадцатый сквозь зубы. – Все равно буду воином!
Я разглядываю его запрокинутое лицо с упрямо сведенными бровями, на которых блестят капельки пота.
Неужели, замком навязал мне одиннадцатого, потому что заметил в нас какое-то сходство? И теперь я должен это сходство разглядеть и развить, чтобы обеспечить себе замену?
На свое место я предполагал рекомендовать пятого – он силен в бою, разумен, хладнокровен и заслуженно уважаем остальными.
В чем может заменить меня одиннадцатый? Во владении мечом? Он использует ту же технику, что легла в основу моей собственной; и движения у нас похожи. Но как научить его чувствовать, куда направит в следующее мгновение свой меч противник, я не знаю. И не могу объяснить, как это получается у меня - сколько раз уже пытался, все без толку. Мне так же непонятно, как ученики не могут угадать направление следующего удара, как им удивительно, каким образом это направление узнаю я. Учитель из меня никудышный.
- Тебе приходилось убивать? - следующий традиционный вопрос с предсказуемым ответом.
Неловко качает головой, явно полагая это своим огромным недостатком. Не знает еще, как легко этот недостаток исправляется, когда напротив не деревянный, а стальной клинок, и мгновенно доходит, что или ты, или тебя.
- Боишься смерти?
Мотает головой куда более яростно. Ясно. Все мы не боялись. Только все же тайно надеялись, что она будет быстрой.
Я подымаюсь на ноги, собираясь уходить.
- Капитан, - одиннадцатый смотрит снизу вверх, усталость с лица стерта озарением надежды, - а я когда-нибудь смогу стать таким, как вы?
Сайто сказал, что столкнуться со своим отражением неприятно. Пожалуй. Особенно, когда твои мысли вот так неожиданно озвучивают.
Командующий остался в Столице. Замком состоит с ним в оживленной переписке, но нас в ее содержание не посвящает.
Так что скоро месяц живем в Уэно беззаботно. Патрулирование тут – приятнейшая прогулка. За все это время отловили несколько подвыпивших бузотеров и сдали местной охране. Население теперь чтит как героев и присылает цветы и фрукты. А нашим признанным красавцам, вроде замкома, еще и любовные письма. Вон только здесь в штабе с десяток валяется.
Текущие вопросы, так непривычно несложные, обсуждены, но никто не торопится вставать. Не нужно куда-то бежать кого-то ловить, разнимать, спасать или убивать. Болтаем ни о чем, перебрасываясь шуточками.
Когда-то, уже кажется, что страшно давно, вот так же сидели после тренировок в Таме. Спорили, смеялись, мечтали о будущем, которое сейчас пытаемся сделать настоящим. Но тогда Учитель был постоянно рядом, и Тоши – друг, почти старший брат… мне не хватает их сейчас …
Подняв голову, наталкиваюсь на острый взгляд замкома, встряхиваюсь, принимая бравый вид, и только теперь начинаю слышать ехидный голос Шина:
- …идем это мы сегодня с Сано мимо храма…
Услышанное не радует, и что эту неугомонную парочку к храму-то понесло?
- В кабак, конечно, шли? – уточняю, вклиниваясь в его повествование.
- Туда, туда! - радостно подтверждает он.
- В тот, что у моста, или в который возле площади?
- В первый, что встретится, - ухмыляется Шин. - Не перебивай! В общем, идем это…
- А тот, что у моста, дешевле! - заявляю я громко и авторитетно.
- …идем мы с Сано в кабак мимо храма…
Я еще повышаю голос:
- И кормят у моста вкуснее! И чай лучше заваривают!
- Соджи, дай послушать!
- … и видим на ступеньках…
- И вино там отличное!!! – ору я, заглушая слова Шина. – И девушки красивее!
- Сано, заткни мелкого чем-нибудь, – просит он.
Я отчаянно отбиваюсь, намереваясь прорваться к дверям и закончить вечер хорошей игрой в догонялки, все равно не поймают. Но старички играют нечестно – наваливаются скопом. В итоге лежу придавленный к циновке всем оставшимся средним командным составом разом; но все равно полузадушенным голосом продолжаю выкрикивать:
- И идти к мосту ближе! И дорога приятнее! И фонарь там ярче!
- Сейчас, - произносит голос замкома, и что-то начинает шуршать, мне не видно. - Вот это подойдет.
- И возле мос…
Мне в рот запихивают шарик данго. И наконец отпускают. Побежденный, сижу на полу с конфетой за щекой и делаю вид, что обиделся. Старичкам, впрочем, на это плевать. Они возвращаются на свои места, и Шин невозмутимо продолжает рассказ с места, на котором был прерван:
- Идем, значит, мы сегодня с Сано мимо храма и видим, сидит на ступеньках наш Соджи. Без мечей, без налобника, без форменного плаща. Улыбка – безмятежна, взгляд – светел,.. не то, что сейчас… Сидит, ну просто создание небесное, а не вот этот вот волчонок.
Конфету, конечно, можно было б и выплюнуть, но побежден, так побежден. Терплю молча. А в повествование включается Сано.
- И, представьте себе, - таинственно вещает он, - появляется тут еще одно небесное создание. Да вы б видели, какое! Косы до земли, глазищи огромные, ресницы, как… вакидзаси, не меньше!
- И подбегает эта прелесть глазастая к нашему Соджи, - Шин закатывает глаза, растягивая эффектную паузу, - обнимает и не-е-ежно так целует!
Наверное, долго репетировали, шуты-дилетанты.
Клена листву, как
Бабочек мертвых крылья,
Ветер закружит.
Лета я не заметил…
В этом году не заметил. А вот предыдущее сейчас кажется беззаботно-солнечным. Последнее лето в Таме. Зажмуриваясь, вспоминаю блики на поверхности воды в реке. Однажды я упросил Тоши взять меня ловить айю, но сидеть с удочкой оказалось слишком скучно, и я сбегал за копьем Сано и попробовал использовать его как гарпун… Лодка, конечно, перевернулась, было весело. Все кинулись нас спасать, и долго потом смеялись – и Учитель, и даже лишившийся своей айи Тоши, и чуть не лишившийся копья Сано.
Прошел всего год.
Лета я не заметил…
Придет ли оно еще
- Соджи!
И снова замком зовет.
Чем не вариант последней строки?
- Что ты тут делаешь?
Заместитель командующего стоит в трех шагах. Мечи на поясе, брови сведены, взгляд таков, что и налобник бы не спас. Очень неприятно, когда так смотрит.
- Думаю о лете, мой командир, - улыбаясь, честно отвечаю я.
На мгновение сверлящая острота в его глазах сменяется легким недоумением - лето же кончилось, чего о нем думать; затем он снова прищуривается:
- Почему ты не в тренировочном зале?
- Потому что вы велели, чтобы отборочные бои проводил не я, а капитаны тех десяток, что нуждаются в пополнении, - напоминаю я.
- Наблюдать я тебе не запрещал.
Сидеть в уголке, отшучиваясь на вопросы ребят, почему я не на татами? Или, что еще хуже, даже не дождаться, что спросят…
Пожимаю плечами:
- В моей десятке не было потерь, я никого не набираю.
- И поэтому сидишь тут и думаешь о лете, - кивает он. – Это я уже понял. Идем, ты мне нужен.
- Мне зайти в казарму за мечами?
- Мечи не понадобятся.
- Да это просто праздник, - смеюсь я, - никого не надо убивать!
Замком непоколебимо серьезен.
- Достаточно будет просто сбить спесь, - говорит он.
В тренировочном зале душно, пыль туманными облаками колышется в косо падающих сквозь подпотолочные окна клиньях солнечного света.
Останавливаюсь у входа. Моя десятка отсутствует – я же сегодня никого не набираю и не провожу отборочные бои. Вторая и восьмая расселись у дальней стены. Веселятся. Капитан второй только что разделал очередного желающего вступить в наш отряд, и бедняга, потирая ушибленные места, скорбно присоединяется к небольшой компании таких же горемык, с удрученным видом переминающихся слева от входа.
- Неужели кто-то из них излишне спесив? – с сомнением разглядываю унылый строй претендентов.
- Увидишь, – заверяет замком. – Шин утверждает, что один неплох.
- Ладно, посмотрим, - соглашаюсь я, перешагивая порог зала.
- Только не покалечь, - предупреждает мой командир и оглушительно рявкает:
- Эй, ты! Да-да, ты… Еще один бой!
Молодой лохматый парень выходит в центр площадки.
Шин, ухмыляясь, передает мне боккен. Вторая и восьмая десятки приветственно взвывают.
Небольшая растерянность в глазах стоящего напротив человека быстро сменяется настороженностью. Это правильная реакция, хотя в данном случае и слишком очевидная - после могучего Шина получить в противники кого-то вроде меня – тут любой заподозрит подвох.
Поудобнее перехватив рукоять деревянного меча, лохматый принимает боевую стойку – почти копию моей.
Я не тороплюсь. Он первый атакует быстрым, но вполне предсказуемым броском. Легко уклоняюсь. Он нападает снова, и опять его меч пронзает пустоту. Поворачивается мгновенно и делает резкий выпад. Чуть более резкий, чем следовало - движение, не рассчитанное на то, что меч опять не встретит препятствия; и на секунду теряет равновесие. Этого достаточно. Мне велено сбить спесь и не калечить – прижимаю свой меч к его горлу.
Вторая и восьмая десятки заходятся в восторженном реве. Не удивлюсь, если кто-то из моих уже тоже здесь – новости у нас расходятся куда быстрее, чем порой хотелось бы.
Изумленные глаза противника совсем рядом. В настоящем бою я предпочел бы в них не смотреть. Но сейчас это только игра, и мне хочется напомнить ему об этом.
Улыбаюсь, опускаю боккен, отступаю на три шага.
Противник поднимает свой меч.
С первого раза почти никто не учится.
Он атакует и, разумеется, промахивается. Чувствуется, что начал нервничать. Одно обманное движение, и он открывается. Мой клинок снова у его горла.
Зрители орут и топают.
Делаю три шага назад, оглядываюсь на замкома - может достаточно?
Противник поднимает меч.
Упрям. Но мне уже хочется быстрее закончить это представление, моя роль в нем тоже не слишком приятна.
На этот раз его боккен отлетает довольно далеко, а сам он, от неожиданности не устояв на ногах, падает навзничь и не шевелится. На лице горькое недоумение.
Отвожу приставленный к его груди меч и протягиваю руку:
- Подымайся.
Проигнорировав мой жест, он встает самостоятельно и, не подозревая, что если б замком не решил уже его судьбу, то не стал бы тратить на него свое и мое время, понуро бредет через зал сразу к выходу.
- И как? – бодро интересуется замком, вырастая за моим плечом.
- Да я ничего и рассмотреть не успел, - смеюсь я, - кроме настырности.
- Эй, ты, вернись! – рявкает замком, перекрывая разноголосый гул в зале.
Парень останавливается, неуверенно оглядывается.
- Ты понравился капитану первой десятки, - сообщает ему замком бесстрастно.
Только что за несколько минут трижды мной униженный непонимающе моргает.
- И он берет тебя в свое подразделение, - заканчивает фразу замком.
Кто берет? Я беру? В свое подразделение? Боюсь, вид у меня не менее ошарашенный.
- Но, мой командир, это же Шин ведет набор, а у меня полная десятка!
- Значит, будет одиннадцатым, – отчеканивает замком.
Выказывать дальше открытое несогласие с командиром при подчиненных не могу, но вечером в штабе, где все свои, предпринимаю еще одну попытку:
- Мой командир, у меня в десятке и так полный состав, мне не нужен кто-то еще.
Замком не отвечает и даже не смотрит, занят какими-то документами.
- А вторая и восьмая, между прочим, остались неполными, - въедливо напоминаю я.
Молчание.
Странно даже. Продолжаю приставать:
- У меня все люди давно притерты, новенький не впишется!
Молчание.
Остальные притихли, уловив, что происходит нечто небывалое, с интересом наблюдают. Готовый спасаться бегством, как только замком начнет подыматься, заявляю нарочито строптиво:
- Да не хочу я возиться с упрямыми новичками!
Молчание.
Я почти в растерянности, не знаю уже, что еще придумать.
- Нечетное число людей неудобно! Мне на тренировках и поставить его не с кем!
- Сам с ним встанешь, - наконец роняет замком, не отрываясь от своих бумаг.
И это все?!
Смиряясь с тем, что грозы мне сегодня не вызвать, прошу:
- Мой командир, ну, объясните, пожалуйста, зачем мне все-таки одиннадцатый?
- Пусть будет, - спокойным голосом, не подымая головы.
И тут оживают остальные, радостно подхватывая, кто во что горазд:
- Про запас, – предполагает капитан восьмой десятки серьезнейшим тоном.
- На черный день!
- А то в первой десятке упрямцев нехватка!
- Кроме капитана, считай, и нет, - смеется Шин, ни сколько не огорченный тем, что упрямый новобранец достался не ему.
- Соджи, да ладно тебе, прибьешь своего одиннадцатого на первой же тренировке, и дело с концом!
Хохочут, довольные.
- Неожиданно столкнуться со своим отражением бывает неприятно, - тихо поизносит молчавший до сих пор Сайто.
Замком складывает письмо и решительно поднимается:
- Хватит болтать, - говорит он. - Нужно обсудить план подготовки к возвращению в Столицу.
После заседания штаба догоняю Сайто, направляющегося проконтролировать смену часовых у ворот. Догонять приходится бегом. Приноравливаясь к его по-кошачьи бесшумным быстрым шагам, сообщаю озабоченно:
- Нашего грозного замкома подменили враги правящего клана. Я точно это доказал. Ну неслыханно же – столько с ним пререкался по рабочему вопросу и не то что по ушам, даже нежного «Соджи, заткнись уже» не добился!
Люблю беседовать с Сайто – пока дождешься его реплики, можно успеть представить несколько возможных ответов и выбрать наиболее подходящий – когда угадываю, кажусь себе очень умным. На сей раз разнообразия ответных реплик вообразить не могу, и даже уже смиряюсь, что ответа не будет, когда он все же говорит, на меня даже не глянув:
- Замком не изменился. Изменились обстоятельства.
Я благодарен ему за то, что вторую часть ожидаемой мной реплики, он произносит иначе.
- Ну, да, - киваю понимающе. - Мы же сейчас почти на отдыхе.
Не получив ответа, все-таки спрашиваю:
- А что ты имел в виду, говоря про отражение?
- Что из такой встречи умный человек извлечет пользу, - на этот раз он отвечает почти мгновенно, но как-то так, что сразу становится ясно - дальнейших разъяснений добиваться бессмысленно.
Одиннадцатый лежит на татами, бессильно раскинув руки. Ребра тяжело вздымаются.
Остальных бойцов десятки я отпустил. Муштра новичков для них этап давно пройденный.
Единственная радость во всей этой истории – косвенное разрешение замкома снова поучаствовать в тренировочных боях. Но, кажется, сегодня я переусердствовал – сам тоже слегка выдохся.
Одиннадцатый хрипло дышит приоткрытым ртом, глаза зажмурены. Сажусь рядом на татами.
- Я тренируюсь с двенадцати лет… - горестно шепчет он.
- А я с девяти, - говорю я.
- Но ведь получается… примерно те же лет десять? – с запинкой уточняет он смущенно.
Хм... кто-то просветил или сам посчитал?
- Больше, - отвечаю я, и чтобы сменить тему, задаю традиционный вопрос:
- Почему ты пришел в отряд?
- Хочу быть воином! – разумеется, тут же отвечает он.
А что иное я мог услышать? Сам точно так же отвечал на подобные вопросы. В детстве. Хорошо хоть теперь меня об этом уже никто, кроме меня же самого, не спрашивает. Потому что сейчас у меня точного ответа на этот вопрос нет даже для себя.
- И я им буду! - зло бормочет одиннадцатый сквозь зубы. – Все равно буду воином!
Я разглядываю его запрокинутое лицо с упрямо сведенными бровями, на которых блестят капельки пота.
Неужели, замком навязал мне одиннадцатого, потому что заметил в нас какое-то сходство? И теперь я должен это сходство разглядеть и развить, чтобы обеспечить себе замену?
На свое место я предполагал рекомендовать пятого – он силен в бою, разумен, хладнокровен и заслуженно уважаем остальными.
В чем может заменить меня одиннадцатый? Во владении мечом? Он использует ту же технику, что легла в основу моей собственной; и движения у нас похожи. Но как научить его чувствовать, куда направит в следующее мгновение свой меч противник, я не знаю. И не могу объяснить, как это получается у меня - сколько раз уже пытался, все без толку. Мне так же непонятно, как ученики не могут угадать направление следующего удара, как им удивительно, каким образом это направление узнаю я. Учитель из меня никудышный.
- Тебе приходилось убивать? - следующий традиционный вопрос с предсказуемым ответом.
Неловко качает головой, явно полагая это своим огромным недостатком. Не знает еще, как легко этот недостаток исправляется, когда напротив не деревянный, а стальной клинок, и мгновенно доходит, что или ты, или тебя.
- Боишься смерти?
Мотает головой куда более яростно. Ясно. Все мы не боялись. Только все же тайно надеялись, что она будет быстрой.
Я подымаюсь на ноги, собираясь уходить.
- Капитан, - одиннадцатый смотрит снизу вверх, усталость с лица стерта озарением надежды, - а я когда-нибудь смогу стать таким, как вы?
Сайто сказал, что столкнуться со своим отражением неприятно. Пожалуй. Особенно, когда твои мысли вот так неожиданно озвучивают.
Командующий остался в Столице. Замком состоит с ним в оживленной переписке, но нас в ее содержание не посвящает.
Так что скоро месяц живем в Уэно беззаботно. Патрулирование тут – приятнейшая прогулка. За все это время отловили несколько подвыпивших бузотеров и сдали местной охране. Население теперь чтит как героев и присылает цветы и фрукты. А нашим признанным красавцам, вроде замкома, еще и любовные письма. Вон только здесь в штабе с десяток валяется.
Текущие вопросы, так непривычно несложные, обсуждены, но никто не торопится вставать. Не нужно куда-то бежать кого-то ловить, разнимать, спасать или убивать. Болтаем ни о чем, перебрасываясь шуточками.
Когда-то, уже кажется, что страшно давно, вот так же сидели после тренировок в Таме. Спорили, смеялись, мечтали о будущем, которое сейчас пытаемся сделать настоящим. Но тогда Учитель был постоянно рядом, и Тоши – друг, почти старший брат… мне не хватает их сейчас …
Подняв голову, наталкиваюсь на острый взгляд замкома, встряхиваюсь, принимая бравый вид, и только теперь начинаю слышать ехидный голос Шина:
- …идем это мы сегодня с Сано мимо храма…
Услышанное не радует, и что эту неугомонную парочку к храму-то понесло?
- В кабак, конечно, шли? – уточняю, вклиниваясь в его повествование.
- Туда, туда! - радостно подтверждает он.
- В тот, что у моста, или в который возле площади?
- В первый, что встретится, - ухмыляется Шин. - Не перебивай! В общем, идем это…
- А тот, что у моста, дешевле! - заявляю я громко и авторитетно.
- …идем мы с Сано в кабак мимо храма…
Я еще повышаю голос:
- И кормят у моста вкуснее! И чай лучше заваривают!
- Соджи, дай послушать!
- … и видим на ступеньках…
- И вино там отличное!!! – ору я, заглушая слова Шина. – И девушки красивее!
- Сано, заткни мелкого чем-нибудь, – просит он.
Я отчаянно отбиваюсь, намереваясь прорваться к дверям и закончить вечер хорошей игрой в догонялки, все равно не поймают. Но старички играют нечестно – наваливаются скопом. В итоге лежу придавленный к циновке всем оставшимся средним командным составом разом; но все равно полузадушенным голосом продолжаю выкрикивать:
- И идти к мосту ближе! И дорога приятнее! И фонарь там ярче!
- Сейчас, - произносит голос замкома, и что-то начинает шуршать, мне не видно. - Вот это подойдет.
- И возле мос…
Мне в рот запихивают шарик данго. И наконец отпускают. Побежденный, сижу на полу с конфетой за щекой и делаю вид, что обиделся. Старичкам, впрочем, на это плевать. Они возвращаются на свои места, и Шин невозмутимо продолжает рассказ с места, на котором был прерван:
- Идем, значит, мы сегодня с Сано мимо храма и видим, сидит на ступеньках наш Соджи. Без мечей, без налобника, без форменного плаща. Улыбка – безмятежна, взгляд – светел,.. не то, что сейчас… Сидит, ну просто создание небесное, а не вот этот вот волчонок.
Конфету, конечно, можно было б и выплюнуть, но побежден, так побежден. Терплю молча. А в повествование включается Сано.
- И, представьте себе, - таинственно вещает он, - появляется тут еще одно небесное создание. Да вы б видели, какое! Косы до земли, глазищи огромные, ресницы, как… вакидзаси, не меньше!
- И подбегает эта прелесть глазастая к нашему Соджи, - Шин закатывает глаза, растягивая эффектную паузу, - обнимает и не-е-ежно так целует!
Наверное, долго репетировали, шуты-дилетанты.
