– А ты знаешь как я стал телохранителем? – ухмыльнулся он и рассказал свою историю. – В восьмидесятые, когда вернулся сопливым мальчишкой из ада, я пытался устроиться в мирное время, но эти сны не давали покоя. Каждый раз, когда закрывал глаза мне снились мои парни, которые так и не вернулись, похоронив себя под палящим солнцем в песках, снились и те, другие, которые беспощадно истребляли нас. Так докатился до самого дна, и сейчас говорю не только в метафорическом смысле, но и в самом что ни на есть в прямом, запил крепко. И как не странно, из запоя помогла мне выйти моя первая и единственная любовь – Таня. А спустя два года на свет появилась и Настенька, все постепенно наладилось, я устроился на завод оператором, Таня работала воспитателем, пока однажды в пьяной драке, куда кинулся разнять дерущихся, получил бутылкой по голове и мой личный ад вернулся. Я старался сдержаться, даже снотворное пил, но нельзя перепрыгнуть свою голову, ровно, как и спрятаться от самого себя и совсем скоро я потерял работу, а за ней и самое дорогое – мою семью. А там настали те самые девяностые, я ушел с головой работать. Нет, я не горжусь тем, чем занимался тогда, но моей семье, пусть и бывшей, нужны были деньги, и я старался изо всех сил. Помог им двоим мигрировать за кордон, а сам остался здесь, нести свой крест до конца жизни. Стоит ли моя никчемная жизнь хоть чего-то? Наверное, стоит, но расстаться с ней все равно придется и если это обстоятельство спасет твою жизнь, то будет очень даже неплохо. Знала бы ты сколько жизней я загубил, а за скольких в ответе, так бы ко мне не относилась. Никто не останется в обиде.
– Но это неправильно! Твои родные нуждаться в тебе, даже если об этом и не кричат на каждом углу. Когда последний раз видел Настю? – не унималась я, пытаясь достучаться до самого сердца.
– Давно, еще маленькой, но я так устал…
И он больше не проронил ни слова. Мои слезы, мольбы остались без ответа. Для самого себя он давно все решил. Он сдался и больше ничего сделать для него я не могла.
Сидя в зловещей тишине я раздумывала над словами Романа, над своими собственными умозаключениями и никак не могла простить себе такую беспечность. Даже пожелала себе задохнуться от кашля, который все никак не унимался и со злости отодвинула от себя лекарства.
– Тебе надо поспать. – спокойным тоном ответил он, и подвинулся к стене, освобождая мне место.
– А тебе надо встряхнуться! Ты же сильный, выломай ко всем чертям эту дверь, мы сможем сбежать. – прокашляв последние слова, поняла, как глупо сейчас выгляжу. С такой ношей на руках далеко не убежишь, а учитывая, что я не ела почти неделю, лишь только пить позволяла себе, да еще и не единожды была под воздействием каких-то психотропов, то лучшим решением будет бросить меня. Но он ведь не такой, он – герой до мозга костей. Черт! Как же раздражала вся эта ситуация.
– Ты приляг пока, а там посмотрим. Может что-то и придумаем.
– Не придумаете! – раздалось злобное шипение за дверью, а затем насмешливым голосом добавил. – Советую прислушаться к нему, ночка будет насыщенной.
– Ага! Бегу, прям волосы назад! – просипела я и для пущей важности ударила цепью по бетонному полу. – Ты ж сам меня посадил на цепь!
За дверью послышалось шуршание, вот-вот дверь должна была открыться и быть может у Ромы есть шанс выбраться наружу? Я одними глазами постаралась передать все свои соображения, он понял не сразу, но быстро поднялся и по стенке и стал подкрадываться к двери. Я затаила дыхание, боясь выдать нас. Дверь со скрипом отворилась ровно на пару сантиметров, Роман вдохнул и резко рванул ее на себя, чуть поодаль стоял этот ублюдок и хищно скалился.
– Вы за кого меня принимаете? – с этими словами он нажал на курок и в Рому вылетели две лески, ток прошил его, заставив рухнуть на пол и забиться в конвульсиях.
Я из последних сил рванулась к нему, но не дотягивалась из-за цепи на ноге, крича проклятья и мольбы. Когда Рома потерял сознание, этот ублюдок подошел к нему, толкнул ногой, чтобы тот скатился со ступенек, бросил на меня победный взгляд, который словно должен был мне сказать, мол, я же говорил будешь умолять меня и плакать, а ты не верила, вот теперь убедись лично, затем оставив бутылку и ключ поспешил убраться отсюда, преступив тело Ромы.
Быстро, как только могла, дотянулась до ключа и освободила ногу, затем подтянула к себе Романа и по-прежнему плакала горькими слезами. Все проиграно, в этот раз навсегда. Если не поможет Миша или Олег из вне, то всего через несколько часов мы умрем один за одним. Не знаю сколько так сидела и плакала, но Рома приоткрыв один глаз тихонько попросил:
– Ты меня утопишь сейчас, если не перестанешь плакать. Все нормально, меня так просто не убьешь.
– Это хорошо, потому что умирать одной очень страшно. – грустно заметила я и постаралась умоститься калачиком в углу подвала. На этот матрас я не лягу даже под предлогом смерти, да и что мне может угрожать? Воспаление?
– Ты чего это забилась в угол? – удивился Роман и подполз ближе. – Эй!! Да ты же горишь вся! А ну-ка тащи свой зад на матрас. Быстро!
– Не-а! Туда я не пойду ни за какие коврижки, этот матрас столько горя вынес, но моих слез он не дождется, а пол и не такое стерпит.
– Тогда иди поспи у меня на плече, я конечно не пол, но тоже вполне выдеру твое хрупкое тельце. Ты бы видела себя со стороны! Больше похожа на обглоданную косточку в миске у сторожевой собаки, честное слово.
– Значит гореть меньше буду. – злорадно усмехнулась я, но все же отважилась поползти ближе к Роману. Было странно вот так общаться с ним. В основном он молчал и просто хмурился, а тут оказался вполне себе нормальным мужиком.
– Ну, чего ты опять хлюпаешь носом? Никаких салфеток на тебя не напасешься.
– Как будто они здесь были. – съехидничала я и добавила. – Просто грустно, что такой мужик хороший, а пропадешь вместе с такой бестолковой, как я.
– Брось. – приглашающе расставив руки ответил он и поманил к себе. Я аккуратно улеглась в объятья и почти сразу же забылась сном. Человеческое тепло, слабость из-за болезни сделали свое дело, но напоследок я успела шепнуть
– Если выберемся отсюда, я помогу тебе с твоими родными, обещаю.
– Спи давай, я покараулю. – спокойной ответил он. Но все же добавил. – Спасибо.
И я уснула тревожным сном. Это был последний сон в моей неспокойной жизни, и я хотела увидеть что-нибудь волшебное. Но вместо этого, сон был наполнен зловещими, мистическими знаками. Вначале привиделась та самая бабушка, которая и стала первой клиенткой, она сидела на скамейке у раскидистого вишневого сада и сокрушенно качала головой, в крике прикрыв рот рукой. Затем картинка изменилась, и я очутилась в темном лесу, где устрашающе покачивались на ветру вековые ветви дубов-молчунов, ветер словно шептал мне об опасности, но я упорно отказывалась его слушать, пробираясь все дальше и дальше в самую чащобу. Когда я добралась до хиленькой избы в центре чащобы, то практически потеряла все жизненные силы. Руки иссохли, коса превратилась в россыпь седых волос, а потрогав своими скрюченными пальцами лицо, ахнула от ужаса – я была старухой, сморщенной, как изюм, дряхлой, как срубленное дерево в бору. Что это такое?! Кто сотворил со мной такое колдовство?!
– Дошла, миленькая! – раздался сухой голос позади меня. Я медленно повернулась, борясь с животным страхом, сковывавшем все мое тело и получше разглядела обитательницу этой избы. На меня смотрела крепко сложенная женщина лет сорока, с небольшой седой нитью в длинной косе, юбка подпоясана, в руках лукошко с дарами леса, а в сизых, словно лесное озеро, глазах затаился интерес.
– Здравствуйте! А куда я попала? И что со мной стало?
– Попала ты, миленькая, к хранительнице Грани. Чем ближе к ней, тем ближе ты к старости.
– Но, если я умерла, не должна ли была сразу попасть туда, где тихо? В первый раз так и было, никакой Грани я не помню. – не верила этой гордой красавице я, но она выглядела настолько убедительно, настолько горделиво, что даже боялась сболтнуть что-нибудь не то.
– А кто сказал, что ты умерла? И кто решил, что ты вновь попадешь туда? У тебя совсем другая судьба. – проходя мимо меня ответила та и поспешила укрыться от назревающего дождя в избушке. – Пошли, миленькая, я тебе все покажу.
– Зачем? – невольно вырвалось у меня и я, ойкнув от неожиданности, закрыла себе рот ладонями.
– Так ты станешь помощницей хранительницы! Сама Грань выбрала тебя. Пойдем, я тебя обогрею, чаю налью, после которого ты перестанешь чувствовать человеческую боль, а время станет над тобой не властным.
С криком я бросилась назад в чащобу, прочь от этой заброшенной избушки и хранительницы, которая явно тронулась рассудком. Чем дальше убегала от избушки, тем больше сил у меня прибавлялось. Дождь хлестал по лицу, смывая страх и немощь, я даже не останавливалась перевести дух и остановилась только тогда, когда выбралась к кромке леса, как ни странно, на поле, которое примыкало к этому дремучему лесу, светило яркое солнце, под которым переливалась золотистым цветом пшеница.
– От судьбы не уйдешь, Ника! Ты вернешься ко мне, милая, и тогда я передам тебе свою ношу. Время придет, вот увидишь. – раскатистый хохот этой странной женщины эхом пронесся по всей лесной кромке, а затем я резко подскочила и очнулась ото сна.
Переведя дух от такого непростого сна, прокашлялась и заметила, что Роман уснул. Тихонечко выбравшись из-под этой горы мускулов, я отползла на пару метров и принялась судорожно хватать ртом воздух. Это что же получается? Сон это или явь? Да нет, бред какой-то. Какая такая Грань? Какая хранительница? Я ничего подобного не слышала и слышать не хочу! В таком состоянии можно «приснить» еще и не такого.
Воды не осталось, хотя мучительно сильно хотелось пить. Как ни странно, есть совсем не хотелось, скорее наоборот от любого запаха меня жутко тошнило. Если этот ненормальный не прикончит меня сегодня, что говорить здесь и сейчас, я умру от истощения, или сердце остановиться в самый неподходящий момент.
– Ты уже проснулась? – раздался хрипловатый голос из угла, где до этого мирно посапывал Рома. – Вот почему, как только мне стоит прикрыть глаза, ты исчезаешь? Как заноза в одном месте, честное слово.
– Прости. – только и выдавила я, ощущая всей кожей, как краснеют щеки. Ну, вот такая я. Давно еще Олегу говорила, что мне надзиратель не нужен, все равно не углядит, а он не верил. Быть может Роман Александрович жил бы себе сейчас припеваючи, а теперь сидит на бетонном полу вместе со мной в ожидании смерти.
– Не начинай! – склонив голову набок с укоризной в голосе ответил он, а я опять удивилась.
– Я это вслух сказала что ли? Опять?
– Нет, но мне говорить и не надо было. По твоей виноватой моське и так все видно.
– У меня не моська! – возмутилась было я, но скрежет по двери прервал на полуслове.
– Выспались? Я рад. Пора приступать к нашей ночной вечеринке. – раздалось за дверью.
– Убожество ты ничтожное! – это была я. Быть может еще и другое что-нибудь пришло бы на ум, но тут слово взял Роман.
– Перед смертью заключенным положена последняя сигаретка и сытый ужин, а ты вот так, с «кандачка» вопросы решаешь. – укорил его Рома, а я удивленно таращилась на своего уже бывшего телохранителя. Что он такое лепечет? Неужели ему кусок в горло полезет? Я даже думать не могу сейчас ни о чем другом, кроме предстоящего кошмара.
– Сигаретка говоришь? А что? Это мысль. Обязательно закину ее в свою печку вместе с твоим телом!
И внезапно в нашей камере со всех щелей стала просачиваться белесая дымка. Больше ничего Леонид нам не сказал.
– Нас травят как крыс! – возмутилась я, но удушающий кашель не дал закончить начатую тираду в адрес нелюдя.
– Зайди сюда и бейся как мужчина, ублюдок ты! – прокричал Роман, но не был услышан. А я принюхивалась к едкому запаху.
– Да это же эфир! Он нас усыпит обоих и заставит страдать, как я тебе рассказывала! – в ужасе взвыла я.
– Не успели. – прошептал Роман Александрович и прижал дрожащую меня к себе.
– Не успел. – подтвердила я, вспомнив лицо Олега и первой потеряла сознание.
Вслед за мной потерял сознание и Роман. Это был конец, бесславный, ужасный конец.
Как говориться Бог простит все,
В моих силах обеспечить эту встречу как можно скорее.
Очнулась в уже привычном для меня инвалидном кресле, связанная по рукам и ногам. Сердце стучало как сумасшедшее, язык напрочь присох к небу, как и в тот раз двигались только веки, зато перестал болеть обломанный зуб, и на этом спасибо.
На против меня сидел в таком же кресле Роман. Вид у него был куда болезненнее, чем в первый раз. Губы отдавали синевой, бледная кожа, на которой как бисеринки блестели капли пота. «У него что-то с сердцем!» – пронеслось у меня в голове, но осознание того факта, что я обездвижена и ничем не могу помочь ему, ранил мое сердце куда сильнее. Этот ублюдок добился своего, я сломалась и готова была умолять, только бы он позволили помочь Роману Александровичу, а там уже было бы все равно.
Собравшись с духом, я вновь посмотрела на своего телохранителя и ужаснулась. Одет он был в белоснежную рубашку с жабо, длинный фрак темно-синего цвета из бархата и такого же цвета штаны. Но что сотворил он с его внешностью? Зализанные назад волосы, накладная борода и косичка, с переплетенными лентами, а глаза так сильно подведены черной подводкой, что здорово смахивали на татуаж. Впрочем, сейчас я была уверена отнюдь не во всем что видела. Страшно представить во что была одета я. А самое главное, что он задумал сделать с нами на этот раз. На раздумье времени не осталось, так как буквально спустя минуту появился он – Леонид. Облачен в черный плащ с маской на лице, которая прикрывала эти бесстыжие глаза, волосы зачесаны назад, а на руках латексные перчатки. Одинокая слеза покатилась сама собой по щеке. Умирать было страшно и обидно.
– Ну, что же ты! – укоризненно запричитал нелюдь, стирая слезу салфеткой. – Ты все испортишь. Я же еще ничего не сделал, а ты в слезы. Посмотри какой красивый напарник у тебя.
Я машинально перевела взгляд на Романа Александровича и впервые за все время заключения заметила страх, который заменил боль души, ту, которую нес все эти годы. Но страх не за него самого, а за меня. Он знал, что самое тяжелое достанется именно мне, он всего лишь закуска, для разогрева аппетита, а вот с главным блюдом забава будет долгой. А я не боялась. В какой-то момент поняла, что смерть несущественна, боль рано или поздно все равно закончится, а там будет легкость и тишина. Нет, я не верила в тот сон, скорее всего он был вызван той дрянью, что вкалывал все эти дни Леонид, я видела что там, за Гранью, и не питала нелепых надежд.
– Сегодня я решил поиграть с вами в особенную игру. Раз у нас подобралась такая колоритная пара, то почему бы не представить, что вы мои брат и сестра, которых я потерял еще в детстве. – Хотелось мне сказать, что убил еще в детстве, но говорить не могла, а жаль! Я с удовольствием попила бы ему кровь, напоследок, так сказать. – Ты будешь Олей, а он – Валерой. Сейчас я подам ужин.
Он ушел, оставив в молчаливом недоумении, ровно до тех пор, пока не появились маленькие серые пятна, которые передвигались так стремительно, что даже мне разглядеть силуэты не удалось. Одно я знала точно – помощь идет, но успеет ли? Хороший вопрос.
– Но это неправильно! Твои родные нуждаться в тебе, даже если об этом и не кричат на каждом углу. Когда последний раз видел Настю? – не унималась я, пытаясь достучаться до самого сердца.
– Давно, еще маленькой, но я так устал…
И он больше не проронил ни слова. Мои слезы, мольбы остались без ответа. Для самого себя он давно все решил. Он сдался и больше ничего сделать для него я не могла.
Сидя в зловещей тишине я раздумывала над словами Романа, над своими собственными умозаключениями и никак не могла простить себе такую беспечность. Даже пожелала себе задохнуться от кашля, который все никак не унимался и со злости отодвинула от себя лекарства.
– Тебе надо поспать. – спокойным тоном ответил он, и подвинулся к стене, освобождая мне место.
– А тебе надо встряхнуться! Ты же сильный, выломай ко всем чертям эту дверь, мы сможем сбежать. – прокашляв последние слова, поняла, как глупо сейчас выгляжу. С такой ношей на руках далеко не убежишь, а учитывая, что я не ела почти неделю, лишь только пить позволяла себе, да еще и не единожды была под воздействием каких-то психотропов, то лучшим решением будет бросить меня. Но он ведь не такой, он – герой до мозга костей. Черт! Как же раздражала вся эта ситуация.
– Ты приляг пока, а там посмотрим. Может что-то и придумаем.
– Не придумаете! – раздалось злобное шипение за дверью, а затем насмешливым голосом добавил. – Советую прислушаться к нему, ночка будет насыщенной.
– Ага! Бегу, прям волосы назад! – просипела я и для пущей важности ударила цепью по бетонному полу. – Ты ж сам меня посадил на цепь!
За дверью послышалось шуршание, вот-вот дверь должна была открыться и быть может у Ромы есть шанс выбраться наружу? Я одними глазами постаралась передать все свои соображения, он понял не сразу, но быстро поднялся и по стенке и стал подкрадываться к двери. Я затаила дыхание, боясь выдать нас. Дверь со скрипом отворилась ровно на пару сантиметров, Роман вдохнул и резко рванул ее на себя, чуть поодаль стоял этот ублюдок и хищно скалился.
– Вы за кого меня принимаете? – с этими словами он нажал на курок и в Рому вылетели две лески, ток прошил его, заставив рухнуть на пол и забиться в конвульсиях.
Я из последних сил рванулась к нему, но не дотягивалась из-за цепи на ноге, крича проклятья и мольбы. Когда Рома потерял сознание, этот ублюдок подошел к нему, толкнул ногой, чтобы тот скатился со ступенек, бросил на меня победный взгляд, который словно должен был мне сказать, мол, я же говорил будешь умолять меня и плакать, а ты не верила, вот теперь убедись лично, затем оставив бутылку и ключ поспешил убраться отсюда, преступив тело Ромы.
Быстро, как только могла, дотянулась до ключа и освободила ногу, затем подтянула к себе Романа и по-прежнему плакала горькими слезами. Все проиграно, в этот раз навсегда. Если не поможет Миша или Олег из вне, то всего через несколько часов мы умрем один за одним. Не знаю сколько так сидела и плакала, но Рома приоткрыв один глаз тихонько попросил:
– Ты меня утопишь сейчас, если не перестанешь плакать. Все нормально, меня так просто не убьешь.
– Это хорошо, потому что умирать одной очень страшно. – грустно заметила я и постаралась умоститься калачиком в углу подвала. На этот матрас я не лягу даже под предлогом смерти, да и что мне может угрожать? Воспаление?
– Ты чего это забилась в угол? – удивился Роман и подполз ближе. – Эй!! Да ты же горишь вся! А ну-ка тащи свой зад на матрас. Быстро!
– Не-а! Туда я не пойду ни за какие коврижки, этот матрас столько горя вынес, но моих слез он не дождется, а пол и не такое стерпит.
– Тогда иди поспи у меня на плече, я конечно не пол, но тоже вполне выдеру твое хрупкое тельце. Ты бы видела себя со стороны! Больше похожа на обглоданную косточку в миске у сторожевой собаки, честное слово.
– Значит гореть меньше буду. – злорадно усмехнулась я, но все же отважилась поползти ближе к Роману. Было странно вот так общаться с ним. В основном он молчал и просто хмурился, а тут оказался вполне себе нормальным мужиком.
– Ну, чего ты опять хлюпаешь носом? Никаких салфеток на тебя не напасешься.
– Как будто они здесь были. – съехидничала я и добавила. – Просто грустно, что такой мужик хороший, а пропадешь вместе с такой бестолковой, как я.
– Брось. – приглашающе расставив руки ответил он и поманил к себе. Я аккуратно улеглась в объятья и почти сразу же забылась сном. Человеческое тепло, слабость из-за болезни сделали свое дело, но напоследок я успела шепнуть
– Если выберемся отсюда, я помогу тебе с твоими родными, обещаю.
– Спи давай, я покараулю. – спокойной ответил он. Но все же добавил. – Спасибо.
И я уснула тревожным сном. Это был последний сон в моей неспокойной жизни, и я хотела увидеть что-нибудь волшебное. Но вместо этого, сон был наполнен зловещими, мистическими знаками. Вначале привиделась та самая бабушка, которая и стала первой клиенткой, она сидела на скамейке у раскидистого вишневого сада и сокрушенно качала головой, в крике прикрыв рот рукой. Затем картинка изменилась, и я очутилась в темном лесу, где устрашающе покачивались на ветру вековые ветви дубов-молчунов, ветер словно шептал мне об опасности, но я упорно отказывалась его слушать, пробираясь все дальше и дальше в самую чащобу. Когда я добралась до хиленькой избы в центре чащобы, то практически потеряла все жизненные силы. Руки иссохли, коса превратилась в россыпь седых волос, а потрогав своими скрюченными пальцами лицо, ахнула от ужаса – я была старухой, сморщенной, как изюм, дряхлой, как срубленное дерево в бору. Что это такое?! Кто сотворил со мной такое колдовство?!
– Дошла, миленькая! – раздался сухой голос позади меня. Я медленно повернулась, борясь с животным страхом, сковывавшем все мое тело и получше разглядела обитательницу этой избы. На меня смотрела крепко сложенная женщина лет сорока, с небольшой седой нитью в длинной косе, юбка подпоясана, в руках лукошко с дарами леса, а в сизых, словно лесное озеро, глазах затаился интерес.
– Здравствуйте! А куда я попала? И что со мной стало?
– Попала ты, миленькая, к хранительнице Грани. Чем ближе к ней, тем ближе ты к старости.
– Но, если я умерла, не должна ли была сразу попасть туда, где тихо? В первый раз так и было, никакой Грани я не помню. – не верила этой гордой красавице я, но она выглядела настолько убедительно, настолько горделиво, что даже боялась сболтнуть что-нибудь не то.
– А кто сказал, что ты умерла? И кто решил, что ты вновь попадешь туда? У тебя совсем другая судьба. – проходя мимо меня ответила та и поспешила укрыться от назревающего дождя в избушке. – Пошли, миленькая, я тебе все покажу.
– Зачем? – невольно вырвалось у меня и я, ойкнув от неожиданности, закрыла себе рот ладонями.
– Так ты станешь помощницей хранительницы! Сама Грань выбрала тебя. Пойдем, я тебя обогрею, чаю налью, после которого ты перестанешь чувствовать человеческую боль, а время станет над тобой не властным.
С криком я бросилась назад в чащобу, прочь от этой заброшенной избушки и хранительницы, которая явно тронулась рассудком. Чем дальше убегала от избушки, тем больше сил у меня прибавлялось. Дождь хлестал по лицу, смывая страх и немощь, я даже не останавливалась перевести дух и остановилась только тогда, когда выбралась к кромке леса, как ни странно, на поле, которое примыкало к этому дремучему лесу, светило яркое солнце, под которым переливалась золотистым цветом пшеница.
– От судьбы не уйдешь, Ника! Ты вернешься ко мне, милая, и тогда я передам тебе свою ношу. Время придет, вот увидишь. – раскатистый хохот этой странной женщины эхом пронесся по всей лесной кромке, а затем я резко подскочила и очнулась ото сна.
Переведя дух от такого непростого сна, прокашлялась и заметила, что Роман уснул. Тихонечко выбравшись из-под этой горы мускулов, я отползла на пару метров и принялась судорожно хватать ртом воздух. Это что же получается? Сон это или явь? Да нет, бред какой-то. Какая такая Грань? Какая хранительница? Я ничего подобного не слышала и слышать не хочу! В таком состоянии можно «приснить» еще и не такого.
Воды не осталось, хотя мучительно сильно хотелось пить. Как ни странно, есть совсем не хотелось, скорее наоборот от любого запаха меня жутко тошнило. Если этот ненормальный не прикончит меня сегодня, что говорить здесь и сейчас, я умру от истощения, или сердце остановиться в самый неподходящий момент.
– Ты уже проснулась? – раздался хрипловатый голос из угла, где до этого мирно посапывал Рома. – Вот почему, как только мне стоит прикрыть глаза, ты исчезаешь? Как заноза в одном месте, честное слово.
– Прости. – только и выдавила я, ощущая всей кожей, как краснеют щеки. Ну, вот такая я. Давно еще Олегу говорила, что мне надзиратель не нужен, все равно не углядит, а он не верил. Быть может Роман Александрович жил бы себе сейчас припеваючи, а теперь сидит на бетонном полу вместе со мной в ожидании смерти.
– Не начинай! – склонив голову набок с укоризной в голосе ответил он, а я опять удивилась.
– Я это вслух сказала что ли? Опять?
– Нет, но мне говорить и не надо было. По твоей виноватой моське и так все видно.
– У меня не моська! – возмутилась было я, но скрежет по двери прервал на полуслове.
– Выспались? Я рад. Пора приступать к нашей ночной вечеринке. – раздалось за дверью.
– Убожество ты ничтожное! – это была я. Быть может еще и другое что-нибудь пришло бы на ум, но тут слово взял Роман.
– Перед смертью заключенным положена последняя сигаретка и сытый ужин, а ты вот так, с «кандачка» вопросы решаешь. – укорил его Рома, а я удивленно таращилась на своего уже бывшего телохранителя. Что он такое лепечет? Неужели ему кусок в горло полезет? Я даже думать не могу сейчас ни о чем другом, кроме предстоящего кошмара.
– Сигаретка говоришь? А что? Это мысль. Обязательно закину ее в свою печку вместе с твоим телом!
И внезапно в нашей камере со всех щелей стала просачиваться белесая дымка. Больше ничего Леонид нам не сказал.
– Нас травят как крыс! – возмутилась я, но удушающий кашель не дал закончить начатую тираду в адрес нелюдя.
– Зайди сюда и бейся как мужчина, ублюдок ты! – прокричал Роман, но не был услышан. А я принюхивалась к едкому запаху.
– Да это же эфир! Он нас усыпит обоих и заставит страдать, как я тебе рассказывала! – в ужасе взвыла я.
– Не успели. – прошептал Роман Александрович и прижал дрожащую меня к себе.
– Не успел. – подтвердила я, вспомнив лицо Олега и первой потеряла сознание.
Вслед за мной потерял сознание и Роман. Это был конец, бесславный, ужасный конец.
Глава 12. «Исповедь маньяка»
Как говориться Бог простит все,
В моих силах обеспечить эту встречу как можно скорее.
Очнулась в уже привычном для меня инвалидном кресле, связанная по рукам и ногам. Сердце стучало как сумасшедшее, язык напрочь присох к небу, как и в тот раз двигались только веки, зато перестал болеть обломанный зуб, и на этом спасибо.
На против меня сидел в таком же кресле Роман. Вид у него был куда болезненнее, чем в первый раз. Губы отдавали синевой, бледная кожа, на которой как бисеринки блестели капли пота. «У него что-то с сердцем!» – пронеслось у меня в голове, но осознание того факта, что я обездвижена и ничем не могу помочь ему, ранил мое сердце куда сильнее. Этот ублюдок добился своего, я сломалась и готова была умолять, только бы он позволили помочь Роману Александровичу, а там уже было бы все равно.
Собравшись с духом, я вновь посмотрела на своего телохранителя и ужаснулась. Одет он был в белоснежную рубашку с жабо, длинный фрак темно-синего цвета из бархата и такого же цвета штаны. Но что сотворил он с его внешностью? Зализанные назад волосы, накладная борода и косичка, с переплетенными лентами, а глаза так сильно подведены черной подводкой, что здорово смахивали на татуаж. Впрочем, сейчас я была уверена отнюдь не во всем что видела. Страшно представить во что была одета я. А самое главное, что он задумал сделать с нами на этот раз. На раздумье времени не осталось, так как буквально спустя минуту появился он – Леонид. Облачен в черный плащ с маской на лице, которая прикрывала эти бесстыжие глаза, волосы зачесаны назад, а на руках латексные перчатки. Одинокая слеза покатилась сама собой по щеке. Умирать было страшно и обидно.
– Ну, что же ты! – укоризненно запричитал нелюдь, стирая слезу салфеткой. – Ты все испортишь. Я же еще ничего не сделал, а ты в слезы. Посмотри какой красивый напарник у тебя.
Я машинально перевела взгляд на Романа Александровича и впервые за все время заключения заметила страх, который заменил боль души, ту, которую нес все эти годы. Но страх не за него самого, а за меня. Он знал, что самое тяжелое достанется именно мне, он всего лишь закуска, для разогрева аппетита, а вот с главным блюдом забава будет долгой. А я не боялась. В какой-то момент поняла, что смерть несущественна, боль рано или поздно все равно закончится, а там будет легкость и тишина. Нет, я не верила в тот сон, скорее всего он был вызван той дрянью, что вкалывал все эти дни Леонид, я видела что там, за Гранью, и не питала нелепых надежд.
– Сегодня я решил поиграть с вами в особенную игру. Раз у нас подобралась такая колоритная пара, то почему бы не представить, что вы мои брат и сестра, которых я потерял еще в детстве. – Хотелось мне сказать, что убил еще в детстве, но говорить не могла, а жаль! Я с удовольствием попила бы ему кровь, напоследок, так сказать. – Ты будешь Олей, а он – Валерой. Сейчас я подам ужин.
Он ушел, оставив в молчаливом недоумении, ровно до тех пор, пока не появились маленькие серые пятна, которые передвигались так стремительно, что даже мне разглядеть силуэты не удалось. Одно я знала точно – помощь идет, но успеет ли? Хороший вопрос.
