Толстое лезвие уже направилось в шею существа, подарив чувство победы, но увесистая лапа резко приложилась сбоку. Убийца отлетел на несколько саженей, после чего остался на земле, ощущав треск в каждом ребре и разрыв органов.
Наконец шляпа рассталась с ним.
Луна скрылась за тучей, чтобы ни она, ни я не видели зверства, с каким от наемника отрывались куски плоти.
И все же я радовалась победе моего возлюбленного. Я преждевременно рванулась к нему, но застыла на полпути: бешеные алые глаза и окровавленная длинная пасть повернулись в мою сторону. Я поняла, что от вкуса плоти и крови злой дух леса вконец завладел рыцарем и жаждал мести за столь долго заточение.
В полутьме я не могла рассмотреть склянку с зельем нужного цвета. Пришлось достать первое попавшееся, поскольку чудовище устремилось ко мне с самыми недобрыми намерениями. Однако барьер, исходивший от моих ладоней, спас меня от неминуемой гибели, но от беспорядочных ударов я повалилась на землю. Я судорожно скользила в подсумке по стеклянным пузырькам и в порыве страха высыпала их на траву.
Бледный луч, как на театральной сцене, упал на наше действо. И я разглядела целебный отвар!
Остался последний и вместе с тем самый трудный шаг: отправить склянку сквозь барьер, для чего нужно было прервать волшебство. Я уже решилась на отчаянный поступок ради моего Хранимира, но неожиданно дух леса отпрянул. И вновь случился болезненный звук, что стал в ту ночь частым событием.
На искалеченное тело наемника было трудно смотреть, но жизнь еще теплилась в нем. Он морщил разорванную кожу изуродованного лица, хромал за сломанную ногу, из которой виднелась часть кости, шатался, а кровь, лившаяся из обрубка руки потоком, знаменовала скорый исход. Будто выполнив последнее желание, чем невольно спас меня, он рухнул на землю и предался смерти.
Рукоять катара торчала из шеи чудовища. Откупорив крышку пузырька, я плеснула отвар ему в пасть, отчего он только сильнее завертелся по кругу, размахивал лапами, стучал зубами… Движения замедлялись, пока не стихли, страшные черты внешности потихоньку покидали тело. Хранимир возвратил себе человеческий облик и повалился на землю без сил, подобно противнику.
О какую глупость я тогда проявила! Я совсем забыла подумать, что раны не исчезнут, а напротив, начнут испускать кровь еще сильнее…
В ту ночь трава на поляне вдоволь напилась крови.
Лекарь слышал каждый гортанный крик и направлял кобылу к источнику звуков. С каждым мгновением вожжи все сильнее дрожали в старых ладонях и неустанно подгоняли животное. Прибыв на поляну, старик спрыгнул на землю, точно в далекие молодые годы, и побежал к месту сражения.
В свете луны среди травы над чем-то, лежавшим в траве, склонился мой девичий силуэт. Сердце забилось в испуге, когда старик едва не наступил на останки наемника. Отец Хранимира представил страшную картину и достал нож из-за пояса, готовый защитить сына от ведьмы. Он молил богов, чтобы человеком, что натужно кряхтел от боли на земле, оказался один из тысяч других молодцев, но не его сын.
Холодные дрожавшие дряхлые ноги медленно ступали ко мне.
Тогда я ничего не замечала; я просто завывала, точно раненная лисица, и бессильно роняла слезы на возлюбленного.
Вдруг Хранимир потянул меня вниз и приобнял, сурово посмотрев отцу в глаза. Я только громче зарыдала, разлив стон по округе.
Кинжал затрясся в морщинистых руках и упал на землю.
В ту ночь лекарь не увидел перед собой ведьмы, что погубила его сына. В ту ночь он увидел молодого себя, склонившегося над телом близкого человека, беспомощно ронявшего слезы, одинокого… В глазах Хранимира отразилась крепкая решительность; казалось, даже в таком состоянии он бы поднялся, защитил бы меня, несмотря ни на что…
Старик упал на колени перед нами; он так и не смог моргнуть, чтобы не потерять миг, последний миг, когда его сын был жив.
Я приподнялась, зависнув над лицом моего возлюбленного, с трудом различав дорогие сердцу черты из-за проклятых слез.
— Анна... Сохрани ее. Ухо-ди! — прошептал он мне.
Было невыносимо горько смотреть на то, как жизнь вытекала из его тела. У меня не было порошка, что мог остановить кровь, да и Хранимир потерял ее столько, что не восполнил бы. Он медленно умирал. И только я, грубо прижав рану на шее, удерживала его на этом свете.
Вместо того чтобы убежать, скрыться в лесном мраке, я потянулась к его губам, подарив нам обоим последний поцелуй. В памяти всплыло одно средство. Незадолго до смерти, отец поведал мне некие слова, способные совершить воистину чудесную вещь. Я могла надеяться лишь на чудо! Никто не знал ни их действия, ни той платы, что взымала природа, но в тот момент я была готова пожертвовать всем, что имела.
Я освободила губы от теплого прикосновения и четко проговорила, скрестив руки на его груди:
— Оз ми вэй о ю мэй из ни жэй и ай дэй ам нэй ову ю нэй.
Мощный порыв ветра настиг нас и поднял в воздух. Все мироздание вмиг разрушилось, потеряв краски, звуки, запахи и души, чтобы возродиться вновь. Мы тогда ничего не успели понять: Хранимир обернулся пышным лесом, в чьих объятьях я претворилась в старое кладбище, а мое дитя воплотилось призрачной силой.
После исчезновения дымки поначалу никто не шевелился, будто она превратила всех в каменные статуи. И призраки, обдумывавшие историю, и гробовщик, что был ее участником, испытали лавину чувств; даже я с трудом сдерживала слезы, хотя прошли сотни лет…
Корво сразил оцепенение первым и приложил ладони к лицу, став тереть кожу, точно сотни комаров одарили ее укусами. И вдруг он открыл измученные глаза, вздохнул и сказал:
— Отец того паренька заплатил. Мне нужны были монеты для дочери…
— Ты разрушил мою жизнь, обрек меня на бесконечные муки и превратил жизнь моего дитя в заточение на этом кладбище. И ты думаешь, что мне есть дело до того, почему ты хотел меня убить? Ты просто мерзок…
— Знаю. Знаю! Поэтому оправдываюсь… Я каждый день говорил себе, что я урод, и все равно брался за грязные задания. Я мог вернуться домой и не увидеть ее… Я боялся этого. Она для меня лучик света. Она больна, а лекарство стоит баснословные горы золота…
Гробовщик приложил руку на грудь и чуть согнулся, словно сердце терзала острая боль, и смог лишь прошептать:
— Прости меня.
Я не приняла ни его сожалений, ни извинений, ни оправданий — ничто не могло изменить прошлого. Подобным он помогал только себе.
Эта история случилась именно по его вине. По его вине я навсегда потеряла Хранимира. Конечно, мы оба выжили, если это возможно назвать жизнью, но совсем не такого я желала для нас. Я мечтала о счастливой семье, вдалеке ото всех, мечтала родить ребенка и научить его всему, что знала сама, наблюдать за его радостями и горестями… Однако каждый день я лишь наблюдаю, как мое дитя мучается в заточении.
— Я хочу вернуться к ней.
— Ты с ума сошел, что ли? Прошло по меньшей мере тринадцать веков, а может и больше. Ты даже могилы ее не найдешь!
— Что?! Что ты говоришь! Нет. Нет-нет-нет… Такого не может быть.
Я немногим лучше него: сама давно сбилась во времени. Поначалу я считала дни, но число достигло поистине гигантских размеров. Однако я ощущала, что человеческий мир изменялся, многого достигал, многое терял… Мы с Корво, несомненно, пережили сотни поколений и даже несколько временных эпох.
Я не смогла почувствовать к нему жалость. Он совершил ошибки, осознал горький проигрыш и пытался ухватиться за исчезнувший смысл существования. Все случилось самым должным образом.
— Верни меня к ней! Это все, чего я хочу… Я сделаю что угодно, что угодно…
Пока мой взор был поглощен гробовщиком, я совсем перестала замечать окружение. Однако призраки уже долгое время с ужасом глядели на Марни. Верно, разлад в душе Корво, вызванный воспоминанием и осознанием истины, отразился на каждой части его тела.
Тогда я поняла, что наделали мои дети…
— Во что вы ее превратили… Вот же я глупая! Не нужно было вам этого позволять.
Осквернение призрачного тела гнилью монстра оказалось мрачным зрелищем. Сотни тонких черных нитей множились и расползались от предплечья по всему телу. От боли Марни извивалась, стояв на месте, будто пыталась вырвать руку из крепких пут. Поначалу она противилась, но липкие сгустки тьмы захватывали власть не только над телом, но, что хуже, над разумом. Внутри призрачной девушки взрастал букет гневных чувств и мыслей, наливался ядом каждый миг, пока подчинение не завершилось.
Уродливая помесь — иначе мне трудно было назвать это существо — смотрела на каждого потемневшими глазами, яростно скалила человеческие зубы и раздумывала, на кого напасть в первую очередь.
Мои силы восстановились, и для такого дела я не пожалела их. Я создала прочный металлический куб-матрешку, в котором создание должно было провести остаток злобного существования. Пару секунд ничего не происходило, отчего я уверилась в победе. Как же я ошибалась… Вдруг изнутри послышался одинокий удар, похожий на звук гонга, за ним последовали новые, быстро сливавшиеся в бодрый барабанный ритм. Самодовольство во второй раз едва не погубило меня!
Как только помесь прошибла последнюю преграду, она вылетела из куба в мою сторону, как разряд молнии. Я лишь успела моргнуть и выставить перед собой руку… Вот это скорость! Темная рука, что выглядела остроконечным толстым лезвием, метила мне в шею. Меня спас Корво; он рванулся ко мне и, ухватившись за родную плоть, отбросил существо в стену.
Я смотрела на него в полном замешательстве и неполном возмущении. Пытается искупить вину! И все же с моих губ — случайно! — сошли слова благодарности.
Тотчас же после приземления помесь вскочила и быстро уняла головокружение. Я атаковала волшебством зелий уменьшения, усыпления и даже порошком огня, но ничего из этого не подействовало. Верно, зелья предназначались только для людей или очень похожих на них созданий, как, например, меня или призраков; слабые искры огня просто не пробивались сквозь темную плоть, какая вдобавок потеряла боязнь светлого пламени.
Я всерьез забоялась за нас всех. Прежде я не сталкивалась с подобным смешением светлой и темной магии, и это оказалось губительно. Существо смекнуло, что меня ранит темная плоть, а Корво был слаб против призрачной силы. Тогда девичьи пальцы прижались друг к другу, слипшись, и заострились наподобие клинка.
Конечно, я наколдовала меч, но использовала его только для защиты. Как я могла пронзить собственное дитя, пусть и крохотную частицу, что крылась под плотью монстра? Вместо того я принимала порезы и старалась подобрать зелья и порошки, что не погубят создание. Корво сражался не лучше, однако потому, что ему причиняли вред оба вида магии. С каждым мгновением усталость наседала, и мы отражали все меньшее число ударов.
Даже под гнетом боли и гнева я не направила на свое дитя самого грозного оружия; если мне суждено было погибнуть в той схватке, моя совесть осталась бы чиста.
В конце концов существо сбило с ног Корво и грузным ударом темной широкой ноги впечатала его в пол. Гробовщик потерял силы. На меня обрушились сразу два лезвия, заходившихся в стремительном танце, отчего трудно было отражать нужное. К ним добавились темные отростки, что тянулись ко мне ото всех черных прожилок на теле существа. Я пала на пол спустя мгновение и попятилась…
Я допустила подобный исход намеренно и с честью приготовилась расплатиться за свою глупость. Я зажмурилась.
С начала битвы Сидни охватил страх; она дрожала, переминалась с ноги на ногу, прикусывала нижнюю губу и все велела себе сдвинуться с места. После падения Корво безоружный Юрий — каков глупец! — сделал шаг в нашу сторону. И в тот же момент призрачная девушка остановила его, схватив за руку.
— Я пойду, — сказала она решительно и, сжав кулачки, медленно направилась к сестре. — Я смогу… смогу…
Одно неверное движение, одно неверное слово могли погубить Сидни.
— Марни! — крикнула она звонко, прервав мою гибель. Помесь резко обернулась и зашипела на источник звука. Тем не менее призрачная девушка продолжила: — Моя сестренка, ты меня слышишь? Я знаю, что слышишь. Точно-точно слышишь. Даже не спорь! Так вот! Я очень-очень хорошо понимаю тебя. Ты ж моя сестренка! Я знаю, что тебе грустно, страшно и эта мерзкая пакость на тебе… Я всегда-всегда любила тебя и буду любить вот до самого конечного конца. Для чего ж еще нужна семья?!
В темных глазах существа заблестели слезы. Верно, разум Марни, что утопал под слоями тьмы, все слышал и на мгновение взял контроль над телом. Наблюдав за их сближением, я могла лишь надеяться на лучшее…
— Но вот я ж настоящая трусиха. И всегда была такой! Я не могу тебя спасти… Только ты можешь. Не давай заразе помыкать тобой! Это ж совсем-совсем не хорошо. А помнишь, из-за какой дурости мы вообще попали сюда? Да-да! Как всегда, из-за меня. Мне очень-очень жаль, что я обозвала того богатого мальчишку, но он был такой гадиной… Так я, поганка, еще и твоим именем прикрылась. Дура я! Я правда-правда не знала, что тебя потом не возьмут в академию. Тупой папенькин сыночек! Фу-фу-фу!
В порыве быстрой речи Сидни и не заметила, как бесстрашно подошла к Марни на расстояние, равное двум шагам. И сестры рванулись в объятия. Я ожидала, что сейчас случится непоправимое и резко поднялась… Однако черные нити со всего тела стягивались к предплечью. Поразительно! Она справилась…
— Я совсем-совсем не извинилась. Мы ж попали на кладбище, а потом… как-то времени вот не было. Короче… Марни, моя милая сестренка, прости-прости-прости меня, если сможешь. Но ты вот смоги! Хотя бы попытайся…
Марни сцепила ладони на лопатках сестры. Сгусток тьмы собирался на кончиках пальцев крупной каплей, вытягивался, после чего острый шип устремился в сторону призраков; темная сущность намеревалась утолить жажду крови.
Время замерло для Юрия, как только он определил направление выстрела. Он выступил перед Анжелой, закрыв ее широкими плечами; если бы он повернулся к ней лицом, неожиданно заметил бы, что в их росте с недавних пор не было разницы. И все же на его лице виднелся страх смерти, но призрачный юноша не мог снова потерять подругу. Я переместилась к нему, встав лицом напротив, и коснулась пальцами его висков.
Комната подземелья вмиг исчезла для нас обоих. Вместо того все окружение занимало туманное облако; под ногами оно казалось твердым, точно иссохшая почва, а в воздухе легко растворялась от взмахов руками. Юрий прошел вперед, выставив ладонь перед собой, и вскоре увидел меня, смотревшую вверх бескрайней дымки.
Волнительный момент. Я собиралась с мыслями.
— Мне горько от того, что призраки, мои дети, меня ненавидят. Не все, конечно, но многие более всего желают сбежать от меня, уничтожить меня… Я считала, что создала спасительное место, где тяжесть судеб объединит вас и не будет казаться столь увесистым грузом, поможет справиться с ненастьями, но… получилась клетка… Пусть так, но вы остались живы и находитесь далеко от… того, что обитает в городе.
— Анна, расскажите, прошу вас. Нам нужно об этом узнать!
— Даже не сомневаешься в скором побеге? Как самоуверенно, — улыбнулась я. Что ж… Пожалуй, так оно и случится.
Наконец шляпа рассталась с ним.
Луна скрылась за тучей, чтобы ни она, ни я не видели зверства, с каким от наемника отрывались куски плоти.
И все же я радовалась победе моего возлюбленного. Я преждевременно рванулась к нему, но застыла на полпути: бешеные алые глаза и окровавленная длинная пасть повернулись в мою сторону. Я поняла, что от вкуса плоти и крови злой дух леса вконец завладел рыцарем и жаждал мести за столь долго заточение.
В полутьме я не могла рассмотреть склянку с зельем нужного цвета. Пришлось достать первое попавшееся, поскольку чудовище устремилось ко мне с самыми недобрыми намерениями. Однако барьер, исходивший от моих ладоней, спас меня от неминуемой гибели, но от беспорядочных ударов я повалилась на землю. Я судорожно скользила в подсумке по стеклянным пузырькам и в порыве страха высыпала их на траву.
Бледный луч, как на театральной сцене, упал на наше действо. И я разглядела целебный отвар!
Остался последний и вместе с тем самый трудный шаг: отправить склянку сквозь барьер, для чего нужно было прервать волшебство. Я уже решилась на отчаянный поступок ради моего Хранимира, но неожиданно дух леса отпрянул. И вновь случился болезненный звук, что стал в ту ночь частым событием.
На искалеченное тело наемника было трудно смотреть, но жизнь еще теплилась в нем. Он морщил разорванную кожу изуродованного лица, хромал за сломанную ногу, из которой виднелась часть кости, шатался, а кровь, лившаяся из обрубка руки потоком, знаменовала скорый исход. Будто выполнив последнее желание, чем невольно спас меня, он рухнул на землю и предался смерти.
Рукоять катара торчала из шеи чудовища. Откупорив крышку пузырька, я плеснула отвар ему в пасть, отчего он только сильнее завертелся по кругу, размахивал лапами, стучал зубами… Движения замедлялись, пока не стихли, страшные черты внешности потихоньку покидали тело. Хранимир возвратил себе человеческий облик и повалился на землю без сил, подобно противнику.
О какую глупость я тогда проявила! Я совсем забыла подумать, что раны не исчезнут, а напротив, начнут испускать кровь еще сильнее…
В ту ночь трава на поляне вдоволь напилась крови.
Лекарь слышал каждый гортанный крик и направлял кобылу к источнику звуков. С каждым мгновением вожжи все сильнее дрожали в старых ладонях и неустанно подгоняли животное. Прибыв на поляну, старик спрыгнул на землю, точно в далекие молодые годы, и побежал к месту сражения.
В свете луны среди травы над чем-то, лежавшим в траве, склонился мой девичий силуэт. Сердце забилось в испуге, когда старик едва не наступил на останки наемника. Отец Хранимира представил страшную картину и достал нож из-за пояса, готовый защитить сына от ведьмы. Он молил богов, чтобы человеком, что натужно кряхтел от боли на земле, оказался один из тысяч других молодцев, но не его сын.
Холодные дрожавшие дряхлые ноги медленно ступали ко мне.
Тогда я ничего не замечала; я просто завывала, точно раненная лисица, и бессильно роняла слезы на возлюбленного.
Вдруг Хранимир потянул меня вниз и приобнял, сурово посмотрев отцу в глаза. Я только громче зарыдала, разлив стон по округе.
Кинжал затрясся в морщинистых руках и упал на землю.
В ту ночь лекарь не увидел перед собой ведьмы, что погубила его сына. В ту ночь он увидел молодого себя, склонившегося над телом близкого человека, беспомощно ронявшего слезы, одинокого… В глазах Хранимира отразилась крепкая решительность; казалось, даже в таком состоянии он бы поднялся, защитил бы меня, несмотря ни на что…
Старик упал на колени перед нами; он так и не смог моргнуть, чтобы не потерять миг, последний миг, когда его сын был жив.
Я приподнялась, зависнув над лицом моего возлюбленного, с трудом различав дорогие сердцу черты из-за проклятых слез.
— Анна... Сохрани ее. Ухо-ди! — прошептал он мне.
Было невыносимо горько смотреть на то, как жизнь вытекала из его тела. У меня не было порошка, что мог остановить кровь, да и Хранимир потерял ее столько, что не восполнил бы. Он медленно умирал. И только я, грубо прижав рану на шее, удерживала его на этом свете.
Вместо того чтобы убежать, скрыться в лесном мраке, я потянулась к его губам, подарив нам обоим последний поцелуй. В памяти всплыло одно средство. Незадолго до смерти, отец поведал мне некие слова, способные совершить воистину чудесную вещь. Я могла надеяться лишь на чудо! Никто не знал ни их действия, ни той платы, что взымала природа, но в тот момент я была готова пожертвовать всем, что имела.
Я освободила губы от теплого прикосновения и четко проговорила, скрестив руки на его груди:
— Оз ми вэй о ю мэй из ни жэй и ай дэй ам нэй ову ю нэй.
Мощный порыв ветра настиг нас и поднял в воздух. Все мироздание вмиг разрушилось, потеряв краски, звуки, запахи и души, чтобы возродиться вновь. Мы тогда ничего не успели понять: Хранимир обернулся пышным лесом, в чьих объятьях я претворилась в старое кладбище, а мое дитя воплотилось призрачной силой.
Прода от 16.08.2020, 09:22
Глава 28 - Талант №28. Умение смешивать свет и тьму
После исчезновения дымки поначалу никто не шевелился, будто она превратила всех в каменные статуи. И призраки, обдумывавшие историю, и гробовщик, что был ее участником, испытали лавину чувств; даже я с трудом сдерживала слезы, хотя прошли сотни лет…
Корво сразил оцепенение первым и приложил ладони к лицу, став тереть кожу, точно сотни комаров одарили ее укусами. И вдруг он открыл измученные глаза, вздохнул и сказал:
— Отец того паренька заплатил. Мне нужны были монеты для дочери…
— Ты разрушил мою жизнь, обрек меня на бесконечные муки и превратил жизнь моего дитя в заточение на этом кладбище. И ты думаешь, что мне есть дело до того, почему ты хотел меня убить? Ты просто мерзок…
— Знаю. Знаю! Поэтому оправдываюсь… Я каждый день говорил себе, что я урод, и все равно брался за грязные задания. Я мог вернуться домой и не увидеть ее… Я боялся этого. Она для меня лучик света. Она больна, а лекарство стоит баснословные горы золота…
Гробовщик приложил руку на грудь и чуть согнулся, словно сердце терзала острая боль, и смог лишь прошептать:
— Прости меня.
Я не приняла ни его сожалений, ни извинений, ни оправданий — ничто не могло изменить прошлого. Подобным он помогал только себе.
Эта история случилась именно по его вине. По его вине я навсегда потеряла Хранимира. Конечно, мы оба выжили, если это возможно назвать жизнью, но совсем не такого я желала для нас. Я мечтала о счастливой семье, вдалеке ото всех, мечтала родить ребенка и научить его всему, что знала сама, наблюдать за его радостями и горестями… Однако каждый день я лишь наблюдаю, как мое дитя мучается в заточении.
— Я хочу вернуться к ней.
— Ты с ума сошел, что ли? Прошло по меньшей мере тринадцать веков, а может и больше. Ты даже могилы ее не найдешь!
— Что?! Что ты говоришь! Нет. Нет-нет-нет… Такого не может быть.
Я немногим лучше него: сама давно сбилась во времени. Поначалу я считала дни, но число достигло поистине гигантских размеров. Однако я ощущала, что человеческий мир изменялся, многого достигал, многое терял… Мы с Корво, несомненно, пережили сотни поколений и даже несколько временных эпох.
Я не смогла почувствовать к нему жалость. Он совершил ошибки, осознал горький проигрыш и пытался ухватиться за исчезнувший смысл существования. Все случилось самым должным образом.
— Верни меня к ней! Это все, чего я хочу… Я сделаю что угодно, что угодно…
Пока мой взор был поглощен гробовщиком, я совсем перестала замечать окружение. Однако призраки уже долгое время с ужасом глядели на Марни. Верно, разлад в душе Корво, вызванный воспоминанием и осознанием истины, отразился на каждой части его тела.
Тогда я поняла, что наделали мои дети…
— Во что вы ее превратили… Вот же я глупая! Не нужно было вам этого позволять.
Осквернение призрачного тела гнилью монстра оказалось мрачным зрелищем. Сотни тонких черных нитей множились и расползались от предплечья по всему телу. От боли Марни извивалась, стояв на месте, будто пыталась вырвать руку из крепких пут. Поначалу она противилась, но липкие сгустки тьмы захватывали власть не только над телом, но, что хуже, над разумом. Внутри призрачной девушки взрастал букет гневных чувств и мыслей, наливался ядом каждый миг, пока подчинение не завершилось.
Уродливая помесь — иначе мне трудно было назвать это существо — смотрела на каждого потемневшими глазами, яростно скалила человеческие зубы и раздумывала, на кого напасть в первую очередь.
Мои силы восстановились, и для такого дела я не пожалела их. Я создала прочный металлический куб-матрешку, в котором создание должно было провести остаток злобного существования. Пару секунд ничего не происходило, отчего я уверилась в победе. Как же я ошибалась… Вдруг изнутри послышался одинокий удар, похожий на звук гонга, за ним последовали новые, быстро сливавшиеся в бодрый барабанный ритм. Самодовольство во второй раз едва не погубило меня!
Как только помесь прошибла последнюю преграду, она вылетела из куба в мою сторону, как разряд молнии. Я лишь успела моргнуть и выставить перед собой руку… Вот это скорость! Темная рука, что выглядела остроконечным толстым лезвием, метила мне в шею. Меня спас Корво; он рванулся ко мне и, ухватившись за родную плоть, отбросил существо в стену.
Я смотрела на него в полном замешательстве и неполном возмущении. Пытается искупить вину! И все же с моих губ — случайно! — сошли слова благодарности.
Тотчас же после приземления помесь вскочила и быстро уняла головокружение. Я атаковала волшебством зелий уменьшения, усыпления и даже порошком огня, но ничего из этого не подействовало. Верно, зелья предназначались только для людей или очень похожих на них созданий, как, например, меня или призраков; слабые искры огня просто не пробивались сквозь темную плоть, какая вдобавок потеряла боязнь светлого пламени.
Я всерьез забоялась за нас всех. Прежде я не сталкивалась с подобным смешением светлой и темной магии, и это оказалось губительно. Существо смекнуло, что меня ранит темная плоть, а Корво был слаб против призрачной силы. Тогда девичьи пальцы прижались друг к другу, слипшись, и заострились наподобие клинка.
Конечно, я наколдовала меч, но использовала его только для защиты. Как я могла пронзить собственное дитя, пусть и крохотную частицу, что крылась под плотью монстра? Вместо того я принимала порезы и старалась подобрать зелья и порошки, что не погубят создание. Корво сражался не лучше, однако потому, что ему причиняли вред оба вида магии. С каждым мгновением усталость наседала, и мы отражали все меньшее число ударов.
Даже под гнетом боли и гнева я не направила на свое дитя самого грозного оружия; если мне суждено было погибнуть в той схватке, моя совесть осталась бы чиста.
В конце концов существо сбило с ног Корво и грузным ударом темной широкой ноги впечатала его в пол. Гробовщик потерял силы. На меня обрушились сразу два лезвия, заходившихся в стремительном танце, отчего трудно было отражать нужное. К ним добавились темные отростки, что тянулись ко мне ото всех черных прожилок на теле существа. Я пала на пол спустя мгновение и попятилась…
Я допустила подобный исход намеренно и с честью приготовилась расплатиться за свою глупость. Я зажмурилась.
С начала битвы Сидни охватил страх; она дрожала, переминалась с ноги на ногу, прикусывала нижнюю губу и все велела себе сдвинуться с места. После падения Корво безоружный Юрий — каков глупец! — сделал шаг в нашу сторону. И в тот же момент призрачная девушка остановила его, схватив за руку.
— Я пойду, — сказала она решительно и, сжав кулачки, медленно направилась к сестре. — Я смогу… смогу…
Одно неверное движение, одно неверное слово могли погубить Сидни.
— Марни! — крикнула она звонко, прервав мою гибель. Помесь резко обернулась и зашипела на источник звука. Тем не менее призрачная девушка продолжила: — Моя сестренка, ты меня слышишь? Я знаю, что слышишь. Точно-точно слышишь. Даже не спорь! Так вот! Я очень-очень хорошо понимаю тебя. Ты ж моя сестренка! Я знаю, что тебе грустно, страшно и эта мерзкая пакость на тебе… Я всегда-всегда любила тебя и буду любить вот до самого конечного конца. Для чего ж еще нужна семья?!
В темных глазах существа заблестели слезы. Верно, разум Марни, что утопал под слоями тьмы, все слышал и на мгновение взял контроль над телом. Наблюдав за их сближением, я могла лишь надеяться на лучшее…
— Но вот я ж настоящая трусиха. И всегда была такой! Я не могу тебя спасти… Только ты можешь. Не давай заразе помыкать тобой! Это ж совсем-совсем не хорошо. А помнишь, из-за какой дурости мы вообще попали сюда? Да-да! Как всегда, из-за меня. Мне очень-очень жаль, что я обозвала того богатого мальчишку, но он был такой гадиной… Так я, поганка, еще и твоим именем прикрылась. Дура я! Я правда-правда не знала, что тебя потом не возьмут в академию. Тупой папенькин сыночек! Фу-фу-фу!
В порыве быстрой речи Сидни и не заметила, как бесстрашно подошла к Марни на расстояние, равное двум шагам. И сестры рванулись в объятия. Я ожидала, что сейчас случится непоправимое и резко поднялась… Однако черные нити со всего тела стягивались к предплечью. Поразительно! Она справилась…
— Я совсем-совсем не извинилась. Мы ж попали на кладбище, а потом… как-то времени вот не было. Короче… Марни, моя милая сестренка, прости-прости-прости меня, если сможешь. Но ты вот смоги! Хотя бы попытайся…
Марни сцепила ладони на лопатках сестры. Сгусток тьмы собирался на кончиках пальцев крупной каплей, вытягивался, после чего острый шип устремился в сторону призраков; темная сущность намеревалась утолить жажду крови.
Время замерло для Юрия, как только он определил направление выстрела. Он выступил перед Анжелой, закрыв ее широкими плечами; если бы он повернулся к ней лицом, неожиданно заметил бы, что в их росте с недавних пор не было разницы. И все же на его лице виднелся страх смерти, но призрачный юноша не мог снова потерять подругу. Я переместилась к нему, встав лицом напротив, и коснулась пальцами его висков.
Комната подземелья вмиг исчезла для нас обоих. Вместо того все окружение занимало туманное облако; под ногами оно казалось твердым, точно иссохшая почва, а в воздухе легко растворялась от взмахов руками. Юрий прошел вперед, выставив ладонь перед собой, и вскоре увидел меня, смотревшую вверх бескрайней дымки.
Волнительный момент. Я собиралась с мыслями.
— Мне горько от того, что призраки, мои дети, меня ненавидят. Не все, конечно, но многие более всего желают сбежать от меня, уничтожить меня… Я считала, что создала спасительное место, где тяжесть судеб объединит вас и не будет казаться столь увесистым грузом, поможет справиться с ненастьями, но… получилась клетка… Пусть так, но вы остались живы и находитесь далеко от… того, что обитает в городе.
— Анна, расскажите, прошу вас. Нам нужно об этом узнать!
— Даже не сомневаешься в скором побеге? Как самоуверенно, — улыбнулась я. Что ж… Пожалуй, так оно и случится.
