Глава 1. Последний бой Макса Марьялова
Территория страны "У" 2018 год.
Группа спецназа под командованием Максима Марьялова должна была скрытно выдвинуться к позициям «бандеровцев», откуда их батарея 120-мм миномётов уже несколько дней обстреливала Горловку. Эта батарея была как кость в горле ополченцев и жителей села, погибло уже восемь мирных жителей, раненых были десятки. На какой-то там режим прекращения огня эти выродкам было глубоко наплевать. Обстрелы могли начаться когда угодно, глубокой ночью, вечером, под утро. Снаряды градом сыпались тогда, когда их совсем не ждали. Большинство домов в посёлке уже представляли из себя жалкое зрелище, надо было что-то срочно предпринимать, чтобы найти и обезвредить ведущую обстрел эту миномётную батарею. Поэтому и была сформирована группа Марьялова из шести человек.
Макс посмотрел на часы, было уже 4:27 утра. «Самое то», — подумал он. В это время бандеровцы уже, как всегда, нажирались до усрачки и вовсю спали после тяжёлых трудов. Макс прислушался, звук выстрелов прекратился ещё с полчаса назад, но чем чёрт не шутит — может, кому-то из особо стойких вояк придёт в голову ещё немного покуражиться.
Через час отряд вышел в заданную точку. По сведениям разведки, вокруг занятого «неонацистами» села сплошной линии обороны не было — только небольшие блокпосты боевого охранения. Бойцы так называемой нацгвардии «незалежной» в этот период ещё не очень утруждали себя рытьём бесполезных, по их мнению, окопов, а ополченцы ещё только начинали предпринимать подобные рейды. Взяв в руки бинокль, Макс начал внимательно осматривать окрестности. В предрассветной туманной дымке, стелившейся по земле, это было непростым делом, но в ста метрах левее он всё-таки засёк мешки с песком и выглядывающий из прорези ствол ручного пулемёта.
— Так, есть, — прошептал он и показал рядом находившемуся бойцу с позывным Леший знак «трое». Тот и ещё двое бойцов из его группы растаяли в тумане. Через 10 минут послышался сигнал, извещающий, что блокпост взят. Достигнув его, Макс огляделся: три трупа боевиков лежали в недвусмысленных позах здесь же. Через минуту шестеро спецназовцев короткими перебежками двинулись к ближайшему к ним дому. Батарея должна была находиться где-то рядом, по сведениям разведчиков, её огонь вёлся откуда-то с этой окраины.
Достигнув дома, бойцы рассредоточились вдоль забора, в посёлке стояла абсолютная тишина, улица была совершенно пустынна, за исключением одиноко притулившегося с краю БМП. Прикрепив к его днищу взрывное устройство, бойцы, изображая из себя подвыпивших захистников Незалежной, двинулись дальше в открытую тремя группами. В руке у Макса появилась бутылка с водкой. Ведя пьяную болтовню друг с другом, они в обнимку продвигались вперёд, внимательно наблюдая по сторонам.
Пройдя четыре дома вдоль улицы, Макс дал знак остановиться. Миномётов не наблюдалось, и надо было срочно брать языка, а то так можно было бродить часами. Показав на двухэтажный коттедж, из которого сквозь открытые окна слышалась музыка, он дал знак. Прикрутив глушители к оружию, трое спецназовцев, включая Макса, изображая своих, вошли в дом. Трое других, рассредоточившись, остались снаружи прикрывать подходы.
Нажав на ручку двери, Макс к своему удивлению увидел, что она не заперта.
«Совсем расслабились вояки, как на курорте», — краем сознания отметил он. Пройдя по коридору, спецназовцы вошли внутрь. За уставленным бутылками и закусками столом находились двое. Один, притулившийся в кресле слева, явно находился в полной прострации, сладко похрапывая. Второй, со знаками различия старлея, ещё подавал некоторые признаки жизни. Подперев рукой голову, он задумчиво рассматривал гранёный стакан, видимо, решая, что с ним делать. Заметив вошедших, он через силу поднял голову и уставился на них мутным взором.
— Что надо! — промычал офицер, еле ворочая языком.
— Т-с-с! — ответил ему Макс, приложив палец к губам, затем выстрелил тому прямо в лоб из пистолета с глушителем. Старлей завалился набок. Проходя мимо второго, Леший приподнял тому голову за волосы и резанул ножом по горлу. После чего он осторожно приоткрыл дверь в соседнюю комнату и, заглянув в неё, на время остолбенел. Двое явно пьяных по всему ублюдков, пуская слюни от удовольствия, с довольными возгласами насиловали тихо верещавшую от ужаса девушку, разложив её прямо на столе с задранными кверху ногами. Один за другим бойцы, стараясь не глядеть на это, зашли туда, изображая заглянувших на огонёк побратимов. В комнате явно прошёлся «Мамай», судя по творившемуся там бедламу, так как двое других защитничков неньки валялись прямо на полу, обнимая различные предметы обихода. Один, уткнувшись головой в стол, облизывал тарелку. На единственной кровати, как видно, сладко похрапывал сам начальник местного гарнизона. Его китель со знаками различия майора висел на стуле. В углу комнаты, прижавшись друг к другу, сидели ещё две оцепеневшие от ужаса девушки, прижимая к груди остатки разорванной одежды. На вошедших спецназовцев они не обратили никакого внимания, видимо, посчитав их за представителей данного воинства.
Макс на всякий случай снова прижал палец к губам и покачал им в воздухе. После того как испуганные девушки согласно кивнули головой, что поняли, бойцы начали одного за другим, как в тире, расстреливать находившихся в помещении, за исключением майора. Начав сначала, естественно, с насильников, которым Макс лично всадил по пуле в голову. Подойдя затем к безмятежно дремлющему командующему Гарнизона, он с силой похлопал его по щекам. Ошеломлённый от подобного будильника, тот моментально открыл глаза и ошарашенно уставился на Макса.
— Ты что, охренел! — истошно заорал он, водя непонимающим бараньим взглядом по сторонам.
— Вставай, власть сменилась! — сказал ему Макс, для пущей убедительности подтверждая свои слова ударом в челюсть.
— Ты что! — заорал повторно тот, пытаясь вскочить с кровати.
Наконец ему это удалось, сев на кровать, он начал испуганно озираться по сторонам. Когда его взгляд упёрся в разбросанные неподвижные тела своих гвардейцев, он всё понял. Посмотрев растерянно на стоящих вокруг него людей, он, заикаясь, процедил:
— И чт.. о?! — Других слов у него, видимо, уже не было. Макс, достав карту посёлка и его окрестностей - ткнул в неё пальцем.
— Покажи, где расположена миномётная батарея, и будешь жить, я обещаю!
Посмотрев налитыми кровью глазами на Макса, тот процедил:
— Пошёл ты, «москаль», на хер!
— Вот это видал, — он показал дулю. Судя по всему, главарь этих уродов был к тому же заядлым националистом и уже вполне пришёл в себя. Посмотрев на него, Макс вытащил нож.
— Как знаешь!
— Нацистская морда... Второй раз предлагать не буду!
Закрыв глаза, тот застыл неподвижно, как памятник самому себе. По всему было видно, что он не из робкого десятка и просто так его на испуг было не взять.
— Я знаю! — прозвучал вдруг сдавленный женский голос. Поднявшись на ноги, одна из девушек смотрела на Макса.
— Для этого эта мразь тебе не нужна, — произнесла она с расстановкой, подходя к нему и хватаясь за нож в его руке. После чего она перевела взгляд на сидевшего истуканом бандеровца. Растерявшись, Макс неожиданно для самого себя отдал ей финку. Подойдя к вновь прозревшему от услышанного националисту, девушка, не раздумывая, нанесла тому удар прямо в грудь. За ним ещё один и ещё, пока опешившие от происходящего бойцы не вырвали её у неё. Опустившись на пол, девушка обхватила голову руками и зашлась рыданиями в истерике.
Уничтожить батарею тихо не удалось, группу Макса обнаружили, и теперь она с боем пыталась вырваться из посёлка. Прорываясь к его окраине, Макс потерял уже одного человека, ещё один был серьёзно ранен. Разбуженные стрельбой боевики вылазили изо всех щелей и тут же палили во все стороны, если им что-то где-то показалось подозрительным. Через некоторое время стрельба звучала повсюду, наверно, они думали, что в посёлок ворвался целый батальон ополченцев. Именно эта неразбериха позволила его бойцам добраться до самого последнего дома на его окраине. Но здесь их практически и блокировали.
Забаррикадировавшись в нём, спецназовцы заняли круговую оборону. Даже освобождённые и увязавшиеся вслед за ними девушки взяли в руки оружие. Понимая, что с подходом дополнительных сил ловушка захлопнется полностью, Макс приказал всей группе прорываться к лесу, оставшись с раненным в ногу Лешим, прикрывать их отход. Уйти с ним они всё равно бы не смогли, а бросить его уже он просто не мог.
Через полтора часа.
Он помирал и это прекрасно понимал. Пуля угодила в бок, и, по всему, видимо, туда, откуда её при этой жизни уже бесполезно извлекать, — прямо в печень. Кровь хлестала через зажатую пальцами маленькую пробоину нескончаемой тёмно-багровой струёй. Сомнений в том, какой исход его ожидал, уже не было. Сколько ему осталось при таком неприятном раскладе?!
— Пятнадцать, максимум 20 минут! — Макс, поморщившись, усмехнулся. Он лежал, прижавшись спиной к стене у окна, положив автомат на колено и нацелив его на проём двери.
— Ничего! — процедил он.
— Первый, кто засунет сюда свою глупую голову, получит своё напоследок.
Он бросил искоса взгляд на лежавшее в лужи крови безжизненное тело своего товарища. Леший, безусловно, был мёртв. Этот день, по-видимому, оказался самым неудачным в их жизни и, как ни прискорбно, судя по всему, последним.
К его удивлению, его почему-то это совсем уже не пугало - всё, что было до этого в его жизни, вдруг в одно мгновение обесценилось. Ему теперь совсем не было за что-то в ней держаться. Она ещё в нём теплилась - но уже ничем не согревала. Она стала ему в этот миг безразлична. Это нельзя было передать словами, просто все связывающие его с ней ощущения - вдруг куда-то пропали.
«Видимо, когда наконец-то до мозга доходит, что смерть неизбежна и он больше не в силах что-либо уже поделать с этим неприятным для него казусом, все предохранители начинают один за другим выходить из строя, пережигая все нити прежних ощущений, так сказать, чтобы избавить рассудок от дальнейших негативных процессов» — успел ещё подумать он и усмехнулся.
Макс был «человеком войны» — вне неё он себя не видел, не ощущал и не знал, как жить. Последние три года он нанимался по контракту через ЧВК в ту или иную горячую точку на планете. Задачу для себя в этой жизни он видел простую — привести в чувство тех или иных зарвавшихся деятелей или ещё какого-нибудь совсем обезумевшего персонажа, которому было уже давно наплевать на всё, кроме денег, власти или мании величия.
Он побывал за свои 38 лет во многих горячих точках, участвовал в первую и вторую чеченские кампании, уничтожая свихнувшихся «представителей рода человеческого» на джихаде и американских долларах. Принимал участие в спецоперации в Сирии, а сейчас его вот занесло и в эту обезумевшую от гражданской войны страну.
Риск был второй натурой Макса, а без «Адреналина» он вообще не мог жить. Он прыгал с парашютом с таких мест, откуда большинству людей даже смотреть было страшно. Он залазил туда, куда даже птицы старались не забираться. И вот сейчас он — Максим Марьялов, бывший капитан Российской армии — видимо, испытал свою судьбу до конца. Макс сплюнул кровавую жижу, скопившуюся во рту, на пол и прислушался к доносившимся с улицы крикам.
— Эй, Москаль! — орал кто-то за окном.
— Бросай свой самострел в окно — он тебе больше не понадобится!
— Тебе кранты, Ватник, добачился, хай к нам — мы тебе лекарство пропишем! - Захохотал ещё кто-то.
— Кидай ружьишко, если хочешь мамочку увидеть, — съязвил ещё один.
— На панели. Гы. Гы. Гы! — пропищал фальцетом третий.
— Москаль! — Если не выкинешь ружьишко, мы закинем тебе гранатку, усёк, твою мать! Ластай лапы и выползай, даём тебе пять минут! — Послышался ещё чей-то, более уверенный и жёсткий голос.
Сомнений не было, сейчас в окно полетит граната. Макс со злостью сплюнул, оценил свои перспективы и крикнул:
— Хай, бандерлоги, сдаюсь! — И деревенеющей рукой вытолкнул автомат в окно.
Через минуту в дверном проёме, одна за другой - показались три ухмыляющиеся морды бандитов.
— Ну что, Москаль, допрыгался, — с усмешкой сказал мордатый бандеровец, поигрывая огромным тесаком в руке. На его голове гордо красовалась каска с намалёванной нацистской свастикой. На губах играла ехидная, противная ухмылка. Щека была обезображена давним ножевым шрамом, а подбородок недельной рыжей щетиной.
— Сейчас мы тебя будем немного резать, кацап, — заметил ещё один, тощий, как кочерга. В его руке тоже появился нож.
— Этот готов! — прокомментировал третий, похожий на расплывшуюся амебу, пиная ногой безжизненное распростёртое на полу тело Лёхи.
— Ну, Москаль, хочешь что-нибудь сказать напоследок своим «ватным дружкам»? — поинтересовался мордатый, вытаскивая смартфон.
— Давай, не стесняйся! Я запишу и передам по назначению, — заметил он с гнусной ухмылкой.
— Землице ему нашей захотелось, — процедил тощий, присаживаясь перед Максом на корточки.
— Щас мы тебя ей накормим! — захохотала «Амёба», имевшая когда-то явно женское начало.
«Сборище явных дегенератов», — подумал Макс, наблюдая за ирреальной троицей.
— Это уже не ваша земля, продажные твари, вы её давно просрали и продали всякой нечисти! — процедил он, еле двигая языком.
В угасающем сознании пришельцы уже начали терять нормальные очертания. Собрав последние силы, он прошептал, вытаскивая из-за спины руку:
— Но я сомневаюсь, что вам придётся топтать её и дальше. Из разжатых пальцев к ногам нацистов покатилась граната. Последнее, что он запомнил, проваливаясь в пустоту, — это расширившиеся от ужаса зрачки глаз тощего.
Через секунду взрыв разметал тела всех собравшихся в комнате по стенам, урегулировав все разногласия. Время остановилось.
Яркий свет ослепил Макса, когда он открыл глаза. Он не чувствовал своего тела, не ощущал запаха, тепла или холода — он не чувствовал ничего, как, впрочем, и не слышал. Вокруг была тишина и странная бездонная пустота, в которой он болтался, словно приколотая иголкой бабочка посреди какой-то странной вязкой субстанции. Но он не был здесь один, у него осталось зрение. Он мог видеть, и он видел прямо перед собой, вокруг себя, под собой. Везде висевших в пелене бездонной пустоты бесконечными рядами — тысячи, миллионы людей. Вернее, их тела, такие же голые и беззащитные, как и он. Никакого ни одного движения или звука — время словно полностью остановилось в этом непонятном месте.
Нет, кажется, он ошибся — движение появилось в его голове. Оно сначала медленно, а затем всё быстрей начало раскручивать его вокруг какой-то оси. Его только что обретённое заново сознание вдруг начало сминаться и стягиваться куда-то внутрь какой-то сингулярной точки внутреннего пространства. Последнее, что он почувствовал, затягиваясь в неё, — это безмерный покой охвативший его.
Но уже через мгновение всё изменилось — он снова оказался в мире, где была реальная материальность окружающего пространства.
