— Оставьте нас! — поняв чувства племянника, приказал регент. Друзья наследника и ведущий внешнего круга поспешили удалиться, лишь только Регина остановилась на пороге.
— Полегче с ним, — шепнула она одними губами. Наследник не понял, к кому именно она обращалась, но решил спрятать на время свое негодование за маской равнодушия.
Посмотрев на закрывшуюся за магианой дверь, регент обернулся. Он знал, как нелегко племяннику будет понять, а тем более принять все это.
Максимилиан Прегор третий — старший брат повелителя, стал регентом после смерти отца Рейвена. Это было самое страшное время. Война, боль и кровь.
Повелитель сошел с ума после измены жены. Целый год он буквально выжигал своих врагов. Побратимы. Тринон. Целая страна утопала в крови, пока от прекрасного мира не осталась кровавая пустыня. Вся земля там отливала багряным то ли от красного солнца, то ли от того, что впитала слишком много крови убитых в той страшной войне. Сейчас это была мертвая земля. И вряд ли когда-нибудь на ней хоть что-то сможет прорасти.
Это сделал его брат. Его безумие было столь велико, что он посмел открыть врата, впустить в мир Тьму. Зачем? Регент не знал. Никто не знал. А потом появилась она — Лилиана де Леер — наследница павшего Тринона.
Она заключила сделку. Закрыла врата ценой своей жизни. Исключительное мужество, если знать, что она теряла, что в итоге оставляла. Свою дочь — одну в целом мире с огромной мишенью на груди.
Но больше всего ему запомнилась жестокость Арона, злоба и ярость от боли, которую он срывал на самом близком существе — на собственном сыне. Ему доставляло удовольствие ломать мальчика, калечить его, не физически, нет. Морально. Выжигать в его душе страшные кровавые рубцы. Правду говорят — только близкие люди могут причинить самую страшную боль.
Арон горел в своей агонии, в своем собственном аду. Но то, что он успел за это время натворить…
Только призванная сила последнего ведущего внутреннего круга смогла его остановить, опять ценой жизни. Макс ненавидел себя за то, что не смог сам это сделать. Он хотел, но круг отверг его, но принял клятву Эдгара, лишив тем самым малышку де Леер еще и отца.
— Рейвен, мы в неоплатном долгу перед Лили. Она и Эдгар пожертвовали собой, чтобы спасти то немногое, что осталось от нашего мира, наш долг защитить последнюю из рода Леер, — напомнил прописную истину регент.
— Ценой моего счастья, — прошептал наследник.
— Это слова упрямого мальчишки, а не мужчины! — посуровел Максимилиан. — Повелитель Адеона не может думать о своем счастье. Он должен думать о счастье своего народа. Его долг защищать и оберегать свой народ, делать все для его блага, и если для этого ему нужно пожертвовать собой он пожертвует, если надо будет жениться — ты женишься. Ты привезешь девушку сюда и обеспечишь ее защитой, как и должно быть.
— Ты говоришь, как он, — усмехнулся наследник. — Только в его устах это звучало как издевка.
— Да, Арон умел играть словами как никто. Не повторяй его ошибок, — регент посмотрел на отрешенное лицо племянника и глубоко вздохнул. Маска — холодная и не живая. Как же далеко он запрятал свои чувства.
— Когда-то я тоже был молодым, и мне тоже пришлось выполнить свой долг и жениться на женщине, которую я не знал.
— Ты говоришь о… матери Эйна?
— Да. Я не был с ней знаком, да и не хотел. Мне казалось, я не умею любить, а только лишь играть, покорять, разбивать сердце одной красавицы за другой. Эйнар слишком сильно на меня похож. И это дает надежду, что когда-нибудь, он полюбит так же. Она была моей половинкой души. Наша связь была столь крепка, что я порой читал ее мысли, чувствовал, когда она боялась, сомневалась или была счастлива. Это походило на связь двух побратимов. Мы оба составляли единое целое. Потому ее смерть стала для меня таким тяжелым ударом. Я не мог жить, дышать, видеть хоть кого-то… Та боль… она не сравнима ни с чем. И внутри… в душе ничего не осталось. Пустота, страшная и беспросветная. Не жизнь — существование. Иногда мне кажется, что лучше бы я вовсе ее не встречал, не испытывал бы так много боли…
Регент надолго замолчал, вспоминая о своем. Наследник не решался его тревожить пока он сам не продолжил.
— А иногда, блуждая в своих воспоминаниях, я понимаю, насколько непередаваемо был счастлив. Каждую секунду с ней, даже в ссорах и в примирениях. Она изменила меня, подарила сына, и воспоминания о ней… я никогда не смог бы променять на вечность без нее. Любовь — безумие, и сладчайшая из всех болезней. И я желаю тебе ею заболеть. Возможно, последняя из рода Леер и есть та самая искра, что пробудит тебя. Но так или иначе, девушка ничего не знает. Она живет в своем мире, не подозревая, о том кто она на самом деле. И мы обязаны сделать все, чтобы защитить ее.
— Я понимаю, — проговорил наследник. Макс никогда не говорил с ним так… откровенно, тем более о той, имя которой не мог даже слышать, не ощущая невыносимой боли. Он привык, что дядя подобен монолиту Призрачных гор — всегда невозмутим, серьезен, неприступен и увлечен только делами, Адеоном и его благополучием. А теперь оказалось, что он совсем не каменный. Просто в нем преобладает эта неискоренимая черта всех Прегора — прятать чувства за самыми высокими стенами.
— Вы прибудете в Велес порталом, но после придется двигаться самим и действовать по обстановке. Нельзя чтобы кто-нибудь понял, зачем вы отправились. Регина права — Корнуэл уже имеет слишком много влияния. Как же он хочет видеть свою маленькую шлюшку на троне, а тебя в качестве марионетки.
— У него есть запасной вариант, — понимающе усмехнулся наследник.
— Азраэль? Ты тоже видишь это?
— Бедный советник. Мне даже жаль его. Он не понимает, что мой дорогой братец будет играть по его правилам, пока сам этого хочет, и марионетка из него выйдет чудовищная. Но ты прав — вместе они могут быть опасны.
— Могут. Но этот вопрос мы оставим на потом. Сейчас ты должен сосредоточиться на девочке. Ей опасно оставаться без защиты.
— Боюсь, что здесь ей будет куда опаснее, — заметил наследник. Максимилиан не мог не согласиться. Но и другого выхода не видел.
— Возможно. Ей нелегко придется. Но только здесь мы сможем в достаточной мере ее защитить. Да, Корнуэл способен на многое. Я долго закрывал глаза на его выходки. Эта его жажда власти… Но сейчас я не могу ничего изменить. Уже нет. Только последняя из рода Леер сможет укрепить Адеон и лишить Совет того могущества, что они получили. Признаю, моя ошибка. Но народ, адеонцы… никогда не пойдут против нее. Дочь Лили и Эдгара. Они еще не знают ее, но уже всецело преданы. Внешний круг, может внутренний, по крайней мере, его часть. Звенья, что начинали под началом Эдгара, совершенно точно. Побратимы и стражи. Это не малая сила. Если она объединит их всех, от Корнуэла и его союзников не останется и следа.
— Сила и власть, почти безграничная, — согласился наследник. — И если использовать все это…
— Не смей! — прорычал регент, осознав, к чему клонит племянник. — Я никогда не уподоблюсь Совету. Не в этом. Какую бы власть и силу не давал нам этот брак, я никогда не лишу девочку выбора.
— Выбора? — зацепился за странное слово наследник.
— Да, — сконфуженно притих Максимилиан. Он не хотел говорить об этом и уж тем более не племяннику, но раз уж зашла речь… — Лили прекрасно осознавала, какую власть дает тому, кто женится на ее дочери. Поэтому заставила всех нас пообещать, не лишать девочку выбора. Она, если захочет, сможет выйти замуж за любого или не выходить вовсе. Конечно, тогда она будет менее защищена. Но титул, поддержка Адеона и отказ от всех претензий на власть позволят ей жить спокойно. Так, как она захочет.
— Означает ли это, что если она откажется, я буду свободен? — переспросил наследник.
— Да. Только не уверен, что ты захочешь, чтобы она отказалась.
— Почему?
— Пророчества Регины никогда еще ее не подводили, — туманно ответил регент.
— Посмотрим, — улыбнулся мужчина и поднялся, пропустив мимо ушей последние слова дяди. Впервые за долгое время у него появилась возможность повлиять на свою судьбу. Да, Макс сказал, что у него нет выбора, но если он заставит эту призрачную невесту возненавидеть его, заставит питать к себе отвращение, то она откажется и тогда… тогда хотя бы этот выбор он сможет сделать сам.
Регент посмотрел на удаляющегося племянника с тяжелым сердцем. Он знал, что под этой маской равнодушия скрывается упрямая горячая, не желающая подчиняться чужой воле натура. Он только надеялся, что благоразумие возобладает над гордыней и не даст совершить необдуманных поступков.
— И? Что ты обо всем этом думаешь? Тебя не насторожили его последние слова?
— А почему они должны насторожить? — проговорила придворная магиана, появившись из потайной комнаты. — Скорее наоборот. Я даже ожидала этого.
— Он хочет, чтобы она его возненавидела.
— Вряд ли он так же будет этого хотеть, когда узнает ее.
— Ты так думаешь?
— Мои видения никогда меня не подводили, — повторила она недавние слова регента.
— Так стоило ли говорить ему о выборе? — засомневался он. В ответ магиана загадочно улыбнулась и посмотрела в сторону закрытой двери.
— Он должен знать. Это поможет ему понять, какой бесценный дар подарила ему судьба. Но за него ему еще придется побороться.
— Предполагаю, что борьба будет кровавой.
— О, — рассмеялась Регина. — Это будет захватывающее зрелище.
— Почти как отбор? — не поверил Максимилиан.
— Лучше, мой дорогой, гораздо лучше.
Я уже целую вечность перебирала книги, пытаясь подготовиться к последнему экзамену перед летней практикой, но мне постоянно что-то мешало. То Тимка — вечно растрепанный друг-однокурсник заглянет, требуя немедленно отдать одолженный полгода назад какой-то полусгнивший фолиант, то соседка по комнате и по совместительству моя лучшая подруга Милава ворвется, разыскивая свой любимый защитный артефакт, то грозная староста курса Тиана нагрянет с проверкой. А уж когда на подоконник сел Эрберт — домашний ворон Милавы с посланием из дома, я бросила это неблагодарное дело, решив, что все равно боевую магию завалю, даже если вызубрю все на свете боевые заклинания.
Дело в том, что боевые заклинания очень энергоемкие. Любой хороший маг может без подпитки создать от силы семь добротных плетений, моего магического резерва едва хватало на три. На то была своя причина, о которой мне нельзя было никому рассказывать. Поэтому я всегда старалась заменить боевые заклинания зельями и оружием. С переменным успехом, конечно, но это лучше, чем вечно плестись в хвосте отстающих.
Так вот, не успела я снять с лапки ворона письмо, как в комнату в который раз ворвалась Милава и заметалась по комнате.
— Знаешь что? — взволнованно заговорила подруга. — Это просто невероятно! Я не могу в это поверить, не могу поверить, что это происходит со мной, это страшный сон!
— Постой-постой, — попыталась остановить бессвязный поток слов Милы я. — Что случилось? Пожар? Экзамены перенесли?
— Хуже! Я только что столкнулась в коридоре, знаешь с кем?
— Понятия не имею, — развела руками я.
— С этой крашеной курицей из параллельного потока! — скривившись, словно съела кислого лимона, заявила Милава.
— Это ты о Медее так ласково? — удивилась в ответ я.
— О ком же еще?! Или ты еще знаешь кого-то настолько мерзкого?
— Ты все еще злишься, что она стала королевой зимы? — снисходительно улыбнулась я.
— Этот титул должен был достаться мне, я знаю, это она наслала на меня тогда проклятие боязни публики.
— Мы этого не доказали.
— Ты кого защищаешь: ее или меня? — медленно проговорила Мила, прожигая меня грозным взглядом. Я предпочла благоразумно заткнуться от греха подальше. Милава в гневе — зрелище еще то.
Увлечение подруги собственной внешностью всегда поражало меня. Она часами могла сидеть перед зеркалом, расчесывая свои роскошные длинные до пояса светлые волосы, экспериментировать с различными травами в попытке улучшить цвет и без того совершенного лица и пробовать новые диеты. Она стала ассом в этом деле и могла бы сделать неплохую карьеру, если бы захотела.
Их противостояние с полуэльфийкой Медеей, началось на третьем курсе, когда Милава увела титул первой красавицы Академии у нее прямо из-под носа. С тех пор они соревновались с переменным успехом. А мне приходилось стоять между ними, так как дружила я с обеими. Мила злилась на меня из-за этого, и мне приходилось каждый раз убеждать ее, что только она и никто другой, моя лучшая и самая любимая подруга.
— Ну конечно, она же помогает тебе с резервом, она же у нас святая, а я — злобная завистница, — прошипела злая подруга.
— Мил, тебе нечему завидовать. Ты превосходишь ее во всем. И она это знает, иначе бы не наслала то проклятие.
Это всегда срабатывало — невинная лесть, заискивающая улыбка и возмущение коварством полуэльфийки. Только после этого подруга успокаивалась.
— Ты, правда, так думаешь? — все еще с подозрением спросила она.
— Чтоб мне неделю дежурить по этажу! — клятвенно заверила я.
— Ну, тогда ладно.
Ну, вот и все. Буря прошла. Можно выдохнуть и узнать наконец, что же такого ужасного произошло пока я здесь грызла гранит науки, а подруга доставала своей нервозностью кого-то за пределами нашей комнаты.
— Так что ты хотела рассказать?
— Ах да, я столкнулась в коридоре с этой ощипанной курицей и она сказала, что ее команда тоже записалась на летнюю практику к профессору Гаару.
— Что? — от услышанного я чуть не села мимо кровати. — Но это невозможно! Уже поздно! Как же так?
Да уж, после этой буквально убийственной новости пришла моя очередь возмущаться и негодовать.
— Я специально ходила вниз, чтобы проверить. Они подали заявку и их приняли.
— И что теперь? — я спросила, хотя уже знала ответ.
— Все зависит от экзамена по боевой магии.
— И мы проиграем.
Это был не пессимизм. Это был факт. Мне никогда не получить «отлично», как бы сильно я не старалась, а вот Медди способна сделать это играючи. Она ведь лучшая на курсе, и заслужено лучшая.
— Не обязательно, — принялась успокаивать меня Мила. — Мы что-нибудь придумаем, один экзамен ничего не решит…
— Ты сама-то в это веришь? — убито возразила я. — Да, я равна Медее почти во всем, а в немагической защите превосхожу многих выпускников, но в магическом бою я бесполезна.
— Это не так!
— Так! И ты сама это знаешь.
Сказать, что я была расстроена, значит, ничего не сказать. Эта летняя практика была определяющей. Лучшие студенты курса проходили ее в самых опасных, интересных районах. Да многие бы убили за одну только возможность побывать в Северных пустошах, проходить практику так близко от Призрачных гор… И вот, этот шанс уплывает у нас из под носа, и все из-за меня, точнее из-за дурацкого экзамена по боевой магии. Никогда ее не любила.
— Так, — грозно проговорила подруга, заметив, что я готова впасть в полное отчаяние. — Хватит жалеть себя! Я созываю экстренное совещание.
— Нет, не надо…— попыталась удержать ее я, но разве можно обуздать снежную бурю или надвигающийся шторм? Мила, как погода — непредсказуема и смертоносна, особенно если что-то решит. И всем прочим остается только смириться и молиться, чтобы их этот смерч не задел по касательной.
— Полегче с ним, — шепнула она одними губами. Наследник не понял, к кому именно она обращалась, но решил спрятать на время свое негодование за маской равнодушия.
Посмотрев на закрывшуюся за магианой дверь, регент обернулся. Он знал, как нелегко племяннику будет понять, а тем более принять все это.
Максимилиан Прегор третий — старший брат повелителя, стал регентом после смерти отца Рейвена. Это было самое страшное время. Война, боль и кровь.
Повелитель сошел с ума после измены жены. Целый год он буквально выжигал своих врагов. Побратимы. Тринон. Целая страна утопала в крови, пока от прекрасного мира не осталась кровавая пустыня. Вся земля там отливала багряным то ли от красного солнца, то ли от того, что впитала слишком много крови убитых в той страшной войне. Сейчас это была мертвая земля. И вряд ли когда-нибудь на ней хоть что-то сможет прорасти.
Это сделал его брат. Его безумие было столь велико, что он посмел открыть врата, впустить в мир Тьму. Зачем? Регент не знал. Никто не знал. А потом появилась она — Лилиана де Леер — наследница павшего Тринона.
Она заключила сделку. Закрыла врата ценой своей жизни. Исключительное мужество, если знать, что она теряла, что в итоге оставляла. Свою дочь — одну в целом мире с огромной мишенью на груди.
Но больше всего ему запомнилась жестокость Арона, злоба и ярость от боли, которую он срывал на самом близком существе — на собственном сыне. Ему доставляло удовольствие ломать мальчика, калечить его, не физически, нет. Морально. Выжигать в его душе страшные кровавые рубцы. Правду говорят — только близкие люди могут причинить самую страшную боль.
Арон горел в своей агонии, в своем собственном аду. Но то, что он успел за это время натворить…
Только призванная сила последнего ведущего внутреннего круга смогла его остановить, опять ценой жизни. Макс ненавидел себя за то, что не смог сам это сделать. Он хотел, но круг отверг его, но принял клятву Эдгара, лишив тем самым малышку де Леер еще и отца.
— Рейвен, мы в неоплатном долгу перед Лили. Она и Эдгар пожертвовали собой, чтобы спасти то немногое, что осталось от нашего мира, наш долг защитить последнюю из рода Леер, — напомнил прописную истину регент.
— Ценой моего счастья, — прошептал наследник.
— Это слова упрямого мальчишки, а не мужчины! — посуровел Максимилиан. — Повелитель Адеона не может думать о своем счастье. Он должен думать о счастье своего народа. Его долг защищать и оберегать свой народ, делать все для его блага, и если для этого ему нужно пожертвовать собой он пожертвует, если надо будет жениться — ты женишься. Ты привезешь девушку сюда и обеспечишь ее защитой, как и должно быть.
— Ты говоришь, как он, — усмехнулся наследник. — Только в его устах это звучало как издевка.
— Да, Арон умел играть словами как никто. Не повторяй его ошибок, — регент посмотрел на отрешенное лицо племянника и глубоко вздохнул. Маска — холодная и не живая. Как же далеко он запрятал свои чувства.
— Когда-то я тоже был молодым, и мне тоже пришлось выполнить свой долг и жениться на женщине, которую я не знал.
— Ты говоришь о… матери Эйна?
— Да. Я не был с ней знаком, да и не хотел. Мне казалось, я не умею любить, а только лишь играть, покорять, разбивать сердце одной красавицы за другой. Эйнар слишком сильно на меня похож. И это дает надежду, что когда-нибудь, он полюбит так же. Она была моей половинкой души. Наша связь была столь крепка, что я порой читал ее мысли, чувствовал, когда она боялась, сомневалась или была счастлива. Это походило на связь двух побратимов. Мы оба составляли единое целое. Потому ее смерть стала для меня таким тяжелым ударом. Я не мог жить, дышать, видеть хоть кого-то… Та боль… она не сравнима ни с чем. И внутри… в душе ничего не осталось. Пустота, страшная и беспросветная. Не жизнь — существование. Иногда мне кажется, что лучше бы я вовсе ее не встречал, не испытывал бы так много боли…
Регент надолго замолчал, вспоминая о своем. Наследник не решался его тревожить пока он сам не продолжил.
— А иногда, блуждая в своих воспоминаниях, я понимаю, насколько непередаваемо был счастлив. Каждую секунду с ней, даже в ссорах и в примирениях. Она изменила меня, подарила сына, и воспоминания о ней… я никогда не смог бы променять на вечность без нее. Любовь — безумие, и сладчайшая из всех болезней. И я желаю тебе ею заболеть. Возможно, последняя из рода Леер и есть та самая искра, что пробудит тебя. Но так или иначе, девушка ничего не знает. Она живет в своем мире, не подозревая, о том кто она на самом деле. И мы обязаны сделать все, чтобы защитить ее.
— Я понимаю, — проговорил наследник. Макс никогда не говорил с ним так… откровенно, тем более о той, имя которой не мог даже слышать, не ощущая невыносимой боли. Он привык, что дядя подобен монолиту Призрачных гор — всегда невозмутим, серьезен, неприступен и увлечен только делами, Адеоном и его благополучием. А теперь оказалось, что он совсем не каменный. Просто в нем преобладает эта неискоренимая черта всех Прегора — прятать чувства за самыми высокими стенами.
— Вы прибудете в Велес порталом, но после придется двигаться самим и действовать по обстановке. Нельзя чтобы кто-нибудь понял, зачем вы отправились. Регина права — Корнуэл уже имеет слишком много влияния. Как же он хочет видеть свою маленькую шлюшку на троне, а тебя в качестве марионетки.
— У него есть запасной вариант, — понимающе усмехнулся наследник.
— Азраэль? Ты тоже видишь это?
— Бедный советник. Мне даже жаль его. Он не понимает, что мой дорогой братец будет играть по его правилам, пока сам этого хочет, и марионетка из него выйдет чудовищная. Но ты прав — вместе они могут быть опасны.
— Могут. Но этот вопрос мы оставим на потом. Сейчас ты должен сосредоточиться на девочке. Ей опасно оставаться без защиты.
— Боюсь, что здесь ей будет куда опаснее, — заметил наследник. Максимилиан не мог не согласиться. Но и другого выхода не видел.
— Возможно. Ей нелегко придется. Но только здесь мы сможем в достаточной мере ее защитить. Да, Корнуэл способен на многое. Я долго закрывал глаза на его выходки. Эта его жажда власти… Но сейчас я не могу ничего изменить. Уже нет. Только последняя из рода Леер сможет укрепить Адеон и лишить Совет того могущества, что они получили. Признаю, моя ошибка. Но народ, адеонцы… никогда не пойдут против нее. Дочь Лили и Эдгара. Они еще не знают ее, но уже всецело преданы. Внешний круг, может внутренний, по крайней мере, его часть. Звенья, что начинали под началом Эдгара, совершенно точно. Побратимы и стражи. Это не малая сила. Если она объединит их всех, от Корнуэла и его союзников не останется и следа.
— Сила и власть, почти безграничная, — согласился наследник. — И если использовать все это…
— Не смей! — прорычал регент, осознав, к чему клонит племянник. — Я никогда не уподоблюсь Совету. Не в этом. Какую бы власть и силу не давал нам этот брак, я никогда не лишу девочку выбора.
— Выбора? — зацепился за странное слово наследник.
— Да, — сконфуженно притих Максимилиан. Он не хотел говорить об этом и уж тем более не племяннику, но раз уж зашла речь… — Лили прекрасно осознавала, какую власть дает тому, кто женится на ее дочери. Поэтому заставила всех нас пообещать, не лишать девочку выбора. Она, если захочет, сможет выйти замуж за любого или не выходить вовсе. Конечно, тогда она будет менее защищена. Но титул, поддержка Адеона и отказ от всех претензий на власть позволят ей жить спокойно. Так, как она захочет.
— Означает ли это, что если она откажется, я буду свободен? — переспросил наследник.
— Да. Только не уверен, что ты захочешь, чтобы она отказалась.
— Почему?
— Пророчества Регины никогда еще ее не подводили, — туманно ответил регент.
— Посмотрим, — улыбнулся мужчина и поднялся, пропустив мимо ушей последние слова дяди. Впервые за долгое время у него появилась возможность повлиять на свою судьбу. Да, Макс сказал, что у него нет выбора, но если он заставит эту призрачную невесту возненавидеть его, заставит питать к себе отвращение, то она откажется и тогда… тогда хотя бы этот выбор он сможет сделать сам.
Регент посмотрел на удаляющегося племянника с тяжелым сердцем. Он знал, что под этой маской равнодушия скрывается упрямая горячая, не желающая подчиняться чужой воле натура. Он только надеялся, что благоразумие возобладает над гордыней и не даст совершить необдуманных поступков.
— И? Что ты обо всем этом думаешь? Тебя не насторожили его последние слова?
— А почему они должны насторожить? — проговорила придворная магиана, появившись из потайной комнаты. — Скорее наоборот. Я даже ожидала этого.
— Он хочет, чтобы она его возненавидела.
— Вряд ли он так же будет этого хотеть, когда узнает ее.
— Ты так думаешь?
— Мои видения никогда меня не подводили, — повторила она недавние слова регента.
— Так стоило ли говорить ему о выборе? — засомневался он. В ответ магиана загадочно улыбнулась и посмотрела в сторону закрытой двери.
— Он должен знать. Это поможет ему понять, какой бесценный дар подарила ему судьба. Но за него ему еще придется побороться.
— Предполагаю, что борьба будет кровавой.
— О, — рассмеялась Регина. — Это будет захватывающее зрелище.
— Почти как отбор? — не поверил Максимилиан.
— Лучше, мой дорогой, гораздо лучше.
ГЛАВА 1 Веселая жизнь студентов велесской Академии магии
Я уже целую вечность перебирала книги, пытаясь подготовиться к последнему экзамену перед летней практикой, но мне постоянно что-то мешало. То Тимка — вечно растрепанный друг-однокурсник заглянет, требуя немедленно отдать одолженный полгода назад какой-то полусгнивший фолиант, то соседка по комнате и по совместительству моя лучшая подруга Милава ворвется, разыскивая свой любимый защитный артефакт, то грозная староста курса Тиана нагрянет с проверкой. А уж когда на подоконник сел Эрберт — домашний ворон Милавы с посланием из дома, я бросила это неблагодарное дело, решив, что все равно боевую магию завалю, даже если вызубрю все на свете боевые заклинания.
Дело в том, что боевые заклинания очень энергоемкие. Любой хороший маг может без подпитки создать от силы семь добротных плетений, моего магического резерва едва хватало на три. На то была своя причина, о которой мне нельзя было никому рассказывать. Поэтому я всегда старалась заменить боевые заклинания зельями и оружием. С переменным успехом, конечно, но это лучше, чем вечно плестись в хвосте отстающих.
Так вот, не успела я снять с лапки ворона письмо, как в комнату в который раз ворвалась Милава и заметалась по комнате.
— Знаешь что? — взволнованно заговорила подруга. — Это просто невероятно! Я не могу в это поверить, не могу поверить, что это происходит со мной, это страшный сон!
— Постой-постой, — попыталась остановить бессвязный поток слов Милы я. — Что случилось? Пожар? Экзамены перенесли?
— Хуже! Я только что столкнулась в коридоре, знаешь с кем?
— Понятия не имею, — развела руками я.
— С этой крашеной курицей из параллельного потока! — скривившись, словно съела кислого лимона, заявила Милава.
— Это ты о Медее так ласково? — удивилась в ответ я.
— О ком же еще?! Или ты еще знаешь кого-то настолько мерзкого?
— Ты все еще злишься, что она стала королевой зимы? — снисходительно улыбнулась я.
— Этот титул должен был достаться мне, я знаю, это она наслала на меня тогда проклятие боязни публики.
— Мы этого не доказали.
— Ты кого защищаешь: ее или меня? — медленно проговорила Мила, прожигая меня грозным взглядом. Я предпочла благоразумно заткнуться от греха подальше. Милава в гневе — зрелище еще то.
Увлечение подруги собственной внешностью всегда поражало меня. Она часами могла сидеть перед зеркалом, расчесывая свои роскошные длинные до пояса светлые волосы, экспериментировать с различными травами в попытке улучшить цвет и без того совершенного лица и пробовать новые диеты. Она стала ассом в этом деле и могла бы сделать неплохую карьеру, если бы захотела.
Их противостояние с полуэльфийкой Медеей, началось на третьем курсе, когда Милава увела титул первой красавицы Академии у нее прямо из-под носа. С тех пор они соревновались с переменным успехом. А мне приходилось стоять между ними, так как дружила я с обеими. Мила злилась на меня из-за этого, и мне приходилось каждый раз убеждать ее, что только она и никто другой, моя лучшая и самая любимая подруга.
— Ну конечно, она же помогает тебе с резервом, она же у нас святая, а я — злобная завистница, — прошипела злая подруга.
— Мил, тебе нечему завидовать. Ты превосходишь ее во всем. И она это знает, иначе бы не наслала то проклятие.
Это всегда срабатывало — невинная лесть, заискивающая улыбка и возмущение коварством полуэльфийки. Только после этого подруга успокаивалась.
— Ты, правда, так думаешь? — все еще с подозрением спросила она.
— Чтоб мне неделю дежурить по этажу! — клятвенно заверила я.
— Ну, тогда ладно.
Ну, вот и все. Буря прошла. Можно выдохнуть и узнать наконец, что же такого ужасного произошло пока я здесь грызла гранит науки, а подруга доставала своей нервозностью кого-то за пределами нашей комнаты.
— Так что ты хотела рассказать?
— Ах да, я столкнулась в коридоре с этой ощипанной курицей и она сказала, что ее команда тоже записалась на летнюю практику к профессору Гаару.
— Что? — от услышанного я чуть не села мимо кровати. — Но это невозможно! Уже поздно! Как же так?
Да уж, после этой буквально убийственной новости пришла моя очередь возмущаться и негодовать.
— Я специально ходила вниз, чтобы проверить. Они подали заявку и их приняли.
— И что теперь? — я спросила, хотя уже знала ответ.
— Все зависит от экзамена по боевой магии.
— И мы проиграем.
Это был не пессимизм. Это был факт. Мне никогда не получить «отлично», как бы сильно я не старалась, а вот Медди способна сделать это играючи. Она ведь лучшая на курсе, и заслужено лучшая.
— Не обязательно, — принялась успокаивать меня Мила. — Мы что-нибудь придумаем, один экзамен ничего не решит…
— Ты сама-то в это веришь? — убито возразила я. — Да, я равна Медее почти во всем, а в немагической защите превосхожу многих выпускников, но в магическом бою я бесполезна.
— Это не так!
— Так! И ты сама это знаешь.
Сказать, что я была расстроена, значит, ничего не сказать. Эта летняя практика была определяющей. Лучшие студенты курса проходили ее в самых опасных, интересных районах. Да многие бы убили за одну только возможность побывать в Северных пустошах, проходить практику так близко от Призрачных гор… И вот, этот шанс уплывает у нас из под носа, и все из-за меня, точнее из-за дурацкого экзамена по боевой магии. Никогда ее не любила.
— Так, — грозно проговорила подруга, заметив, что я готова впасть в полное отчаяние. — Хватит жалеть себя! Я созываю экстренное совещание.
— Нет, не надо…— попыталась удержать ее я, но разве можно обуздать снежную бурю или надвигающийся шторм? Мила, как погода — непредсказуема и смертоносна, особенно если что-то решит. И всем прочим остается только смириться и молиться, чтобы их этот смерч не задел по касательной.
