Люди хлопали в ладоши и подбадривали их одобрительными криками, но к этому моменту происходящее вокруг уже перестало волновать Шимаэла. Все его внимание было всецело поглощено кружащейся в неистовом танце партнершей.
Каждое ее движение буквально прожигало полосы на сетчатке глаз, причиняя почти физическую боль, но Шимаэл не мог оторваться от этого зрелища. Наблюдение за Оди доставляло ему несказанное наслаждение, почти такое же, как от физической близости, только шло оно не снизу, а, напротив, от головы, и распространялось по всему телу сладостной волной. У него уже начало темнеть в глазах, но в этот миг танец оборвался так же внезапно, как и начался. Зал взорвался аплодисментами.
Обессиленный Шимаэл прислонился к столбу, жадно хватая ртом воздух. Сквозь застилавший глаза туман он видел, как раскрасневшаяся и улыбающаяся Оди присела перед ним в благодарственном реверансе, но сам он смог лишь судорожно кивнуть ей в ответ. Девушка подошла к нему и, взяв под руку, как покорного ягненка отвела назад к столику. Шимаэла трясло словно в лихорадке, он сам казался себе сломанной марионеткой, чьи разболтанные конечности существовали сами по себе, выписывая вокруг него судорожные кренделя. Его тело едва ему повиновалось, приходилось сосредотачиваться даже для того, чтобы элементарно переставлять свои ноги.
Залпом опрокинув в пересохшее горло кружку с остатками пива, Шимаэл отлучился в уборную, дабы плеснуть прохладной водой в пышущее жаром лицо. Он облокотился на тумбочку с жестяным умывальником и тупо уставился на свое отражение в зеркале, но на самом деле не видел его. Перед его глазами продолжали плясать розовые протуберанцы, среди которых мерцающей черной дырой развевались волосы Оди и сверкали ее глаза, а в его ушах продолжала греметь музыка. Шимаэл уже не соображал, кто он такой, что и зачем он здесь делает. Да он и не забивал свою голову подобными пустыми мыслями. Спроси его кто – так он сейчас даже собственное имя вспомнить не смог бы.
Он кое-как умылся и тщательно вымыл руки, вычистив всю грязь из-под ногтей. Он не знал, почему, но сейчас это казалось ему крайне важным.
Когда Шимаэл вернулся в зал, он обнаружил, что Оди уже расплатилась и собиралась уходить. Доней как раз собирал со стола пустую посуду.
– Но… как… – самые элементарные слова напрочь вылетели из головы пилота, – ты уже?
– Время позднее, а я сегодня так рано встала, – Оди подхватила свою сумочку с лекарствами, – да и завтра непростой день предстоит.
– Но я не могу так, чтобы ты… – Шимаэл выудил из кармана горсть монет и неуклюже попытался всучить их ей, – ты не должна за меня расплачиваться!
– Брось! – она мягко, но решительно отвела его руку, – тебе деньги нужнее, а для меня это сущие гроши.
– И я не успел поблагодарить тебя за вылеченную ногу!
– А я не успела сказать тебе спасибо за замечательный танец, который ты мне подарил, так что, думаю, мы с тобой в расчете.
– Дай я хоть провожу тебя!
– По-твоему, я уже и до своей комнаты без посторонней помощи дойти не смогу? – усмехнулась Оди, но отвергать ухаживания Шимаэла не стала, – ты бы лучше теперь о собственном ночлеге побеспокоился.
Она взяла его под руку и направилась к лестнице. Закрывшаяся за ними дверь словно отрезала шум таверны, и здесь, в полумраке узкого коридора, Шимаэл, повинуясь мгновенному импульсу, вдруг сделал то, чего от себя совершенно не ожидал. Он резко развернулся и, прижав девушку к стене, страстно впился в ее губы.
Дыхание Оди прервалось, она вздрогнула, но не оттолкнула его, и Шимаэл почувствовал, как девушка ему ответила. Сквозь одежду он ощущал, как вздымается ее грудь, пряди ее перепутавшихся волос упали на его лицо, ноздри щекотал тонкий аромат духов. Разум окончательно покинул его, всецело вытесненный безумным пламенем желания.
С неимоверным трудом он оторвался, чтобы впустить каплю воздуха в задыхающиеся легкие.
– Я… – прохрипел он, но Оди коснулась его губ холодными пальцами, заставив умолкнуть.
– Не надо слов, – прошептала она, – они все только усложняют. Моя комната здесь, совсем рядом…
* * *
Грациозный черный жеребец лениво переступал копытами, пощипывая придорожную траву. Что бы ни говорили, никакой овес или сено никогда не сравнятся со свежей зеленой травкой, на которой еще не успели просохнуть капли утренней росы. Застывшая подле него на обочине высокая фигура в черном плаще терпеливо поджидала приближающуюся карету, что недавно вынырнула из-за гребня холма.
Лучи солнца играли на лоснящихся боках четырех вороных лошадей, начищенные серебряные детали упряжи сверкали так, что от их бликов было больно глазам. На черных лакированных дверях красовалось стилизованное изображение двух ладоней, в которых плясал язык пламени. Подобно невидимой радиации, во все стороны от величаво плывущего экипажа волнами распространялось ощущение его странной чужеродности. Его торжественная мрачность резко контрастировала с буйством красок окружающей природы, невольно приковывая взгляд и заставляя испытывать чувство неясного дискомфорта. В ехавшей по дороге карете ощущалась молчаливая угроза, как от черного провала, неосторожное приближение к которому может оказаться смертельно опасным.
Поравнявшись со Жрицей, карета остановилась, и женщина почтительно опустилась на одно колено.
– Приветствую Вас, госпожа!
– Рада видеть тебя в добром здравии, моя девочка, – из приоткрывшейся дверцы показалась женская рука и поманила к себе, – забирайся сюда.
Коротко звякнув шпорами, Жрица запрыгнула на подножку и нырнула в полумрак салона.
– Как прошло Ваше путешествие? – вежливо осведомилась она, присев на мягкий кожаный диван.
– Без неожиданностей, – ее собеседница, восседавшая напротив, оставалась почти неразличимой. Лишь неясный контур очерчивал ее фигуру, пятно абсолютной темноты среди окружающего сумрака. И голос… Его глубокое бархатистое контральто будоражило какие-то забытые струны в душе человека, невольно заставляя вспоминать родство с первобытным предком, вздрагивавшим при звуках доносящегося из глубины пещеры глухого звериного рыка, – обычная дорожная скука.
– Ваши планы остались неизменны?
– Это зависит от того, что расскажешь мне ты. Что тебе удалось выяснить?
– Все, что только возможно.
– С кем мы имеем дело?
– Люди. Смертные, – короткий ответ на короткий вопрос.
– Как и предполагалось, – капюшон слегка качнулся. – Они опасны?
– Весьма.
– Что ж… Каков твой вердикт?
– Успешный исход вполне вероятен, но затея крайне рискованная, – Жрица подалась вперед. – Оставьте это мне, госпожа! Или обратитесь к Советнику Руорну! Вам вовсе незачем самой так рисковать!
– Я ценю твою заботу, моя юная Сестра, – последовала нбольшая пауза, дающая понять, что та в порыве эмоций вышла за пределы своих полномочий, и ее оплошность не осталась незамеченной, – но должна напомнить, что и у меня есть свои обязательства. Как перед Сиарной, так и перед нашей сестрой Зиолой. И я не вправе перекладывать их на чужие плечи, пусть даже такие надежные, как твои или Бекташа.
– Прошу прощения, госпожа, – пристыженная Жрица виновато потупилась.
– Это моя прямая обязанность – вершить Суд и вынести Приговор виновным, а твоя задача – проследить за его исполнением.
– Я Вас не подведу!
– Нисколько не сомневаюсь, – кивнула темная фигура. – Ну а теперь, коли мы уже определились, то выкладывай подробности. Что именно представляет для нас наибольшую опасность?
– Вот это, – на черном бархате затянутой в перчатку руки тускло блеснул маленький комочек свинца.
В процессе пробуждения каждый человек должен последовательно найти ответы на ряд ключевых экзистенциальных вопросов, определяющих его место в окружающем мире, таких как: «кто я?», «где я?» и «как, черт подери, я здесь оказался?». На первый вопрос Шимаэл ответил довольно быстро, но для того, чтобы разобраться с остальными, требовалось открыть глаза. Но делать этого совершенно не хотелось. Лучше всего было бы просто продолжать лежать, ни о чем не думая и ни о чем не беспокоясь, и, в идеале, снова уснуть.
Однако сон, похоже, ушел окончательно, и на освободившееся место вначале тоненькой струйкой, а затем все более бурным потоком хлынули воспоминания. И большинство из них были весьма приятными.
Не открывая глаз, Шимаэл перекатился на другой бок, но его рука нащупала рядом лишь пустоту. Тогда он все же разлепил веки и попробовал осмотреться. Последствия злоупотреблений «Корректолом» немедленно дали о себе знать неприятной резью, но сквозь застилавший взор туман он все же разглядел, что кроме него в комнате никого больше нет.
Попутно пилот отметил, что для постояльцев с деньгами у Донея предлагались весьма недурственные апартаменты. Добротная мебель, умывальник за ширмой, большое светлое окно и широкая двуспальная кровать посередине – неплохо для постоялого двора в провинциальном городке.
Огорчало одно – вторая половина кровати пустовала. Шимаэл провел ладонью по давно остывшей измятой подушке, и в его руке остался длинный черный волос, доказывавший реальность всего, что с ним приключилось накануне.
В его голове царил невероятный кавардак. Проведенная с Оди ночь прошлась по его мозгу сокрушительным торнадо, оставив после себя кашу из бесформенных обломков, некоторые из которых еще пылали жаром. Прикосновения влажных губ, страстные ласки, почти удушающие объятия и тяжелое горячее дыхание – мысли Шимаэла извивались и корчились, будучи не в силах вырваться из оков осаждающих его образов. Оди оказалась воплощением безудержной страсти. Разгоряченная и ненасытная, она буквально впивалась в него, снова и снова требуя любви.
Как и все мужчины, Шимаэл втайне мечтал о подобных приключениях, но даже в самых смелых фантазиях он не представлял, что с ним взаправду может случиться такое!
Он бы еще долго так лежал и предавался сладким грезам, но подспудное беспокойство постепенно начало брать верх. Он отсутствовал уже более суток, что вряд ли могло остаться незамеченным. Следовало готовиться к серьезным неприятностям, хотя, по правде говоря, Шимаэл не испытывал ни грамма раскаяния.
Когда он попробовал сесть, его тело самым решительным образом напомнило о себе. Оно оказалось совершенно не готово к столь жарким любовным утехам.
Болело все. Создавалось такое ощущение, что Шимаэл всю ночь ворочал огромные глыбы в каменоломне. Взбунтовавшаяся сила тяжести бросила его обратно на кровать, нацепив на руки и ноги свинцовые кандалы. Он чувствовал себя совершенно обессиленным и выжатым досуха даже не как лимон, а как половая тряпка, которую что было сил выкручивали бессчетное число раз.
Противиться искушению остаться в постели хоть еще ненадолго оказалось крайне непросто, но умом Шимаэл понимал, что не может позволить себе такой роскоши. Обнаружив его исчезновение, Риккардо вполне мог поднять такой шум, что было бы слышно на весь Келчег.
Кое-как он слез с кровати и начал одеваться, ползая за своими вещами на четвереньках по всей комнате. Добравшись до умывальника, Шимаэл с жадностью приложился к кувшину с водой – в горле пересохло до такой степени, что он не мог издать ни звука, а язык после бурной ночи, казалось, весь покрылся мозолями.
Однако он не смог отыскать ни единого следа Оди. Ни одежды, ни вещей, ничего. С одной стороны, ему было досадно, что она от него сбежала, но, с другой, это позволяло незаметно улизнуть и ему самому.
Шимаэл достал из кармана куртки «пуговицу» с прилипшим к ней куском липкой ленты и щелкнул тумблером.
– Алло, это я, – негромко произнес он, осторожно выглянув в коридор, – я еще жив.
Дверь ему открыл Айван. Чувствовалось, что у него на языке крутилось немало интересного и поучительного, но он так долго выбирал подходящую фразу из раскинувшегося перед ним изобилия, что Шимаэл успел проскользнуть мимо него внутрь. В кабинете он первым делом бросился к умывальнику, не обращая внимания на багрового от ярости Риккардо и всех прочих, где с наслаждением погрузил лицо в холодную воду.
– Ну?! – проревел потерявший терпение капитан, – я жду!
– Чего именно? – Шимаэл вытер лицо полотенцем и нацепил извлеченные из рюкзака очки на нос. – Мне что, и на минутку отлучиться нельзя?
– На минутку?! – Риккардо шагнул вперед, грозно сверкая единственным глазом и пытаясь нависать над Шимаэлом, даже несмотря на то, что пилот был на полголовы выше. – Ты отсутствовал почти сутки!
Так. Похоже, что конспиратор из Чака получился никудышный. Быстрого взгляда в сторону техника оказалось достаточно, чтобы понять, что тот благополучно во всем признался. Или еще не во всем? Стоявшая в его глазах молчаливая мольба говорила о том, что незадачливому авантюристу еще оставалось, что терять.
– Что ты там искал? – продолжал неистовствовать Риккардо, – чем можно было заниматься в городе столько времени?
Ага! Выходит, свой персональный секрет Чак все-таки оставил при себе.
– Мы с Самоделкиным хотели местного пива попробовать, – не моргнув глазом, соврал Шимаэл и извлек на свет вещественное доказательство – две пузатые бутылки, благоразумно захваченные в таверне по пути назад, – а то Ванька его так усердно нахваливал…
– Ну и как? – ехидно осведомилась Найда, наблюдая за тем, как пошатывается пилот, – все сорта перепробовал?
– М-м-м, по крайней мере, я старался, – Шимаэл с готовностью ухватился за подброшенную ему идею, – ну, перебрал малость, с кем не бывает.
– И вы еще считаете меня алкоголиком! – Айван остановился в дверях, привычно опершись на косяк. – Вот с кого надо пример брать!
– Мне вас что, всех надо цепями приковывать, чтобы вы не разбежались? – кипятился Риккардо. – Стоит только отвернуться – и привет! Вы тут же либо нажретесь до свинского состояния, либо ввяжетесь в какую-нибудь историю! Или и то и другое одновременно! Что ты там высматриваешь, Сейра?
– Мне кажется, наш гуляка что-то недоговаривает, – помощница капитана подошла к Шимаэлу и внимательно рассматривала его взглядом опытного медика, – он выпил не так много, чтобы проваляться в беспамятстве столько времени.
– Что вы все ко мне пристали?! – возмутился Шимаэл и попятился от Сейры. – То я нажрался как свинья, то наоборот, недостаточно много выпил. Сколько мне надо принять на грудь, чтобы вы остались довольны?
– Не убегай от меня! – девушка одной рукой ухватила его за шиворот, а другой взяла за подбородок и притянула к себе. – По твоему рассеянному блуждающему взгляду, по изможденному виду и по заспанным глазам я делаю вывод, что у тебя выдалась крайне беспокойная ночка. Я права?
– С чего ты взяла?! Я что, по-твоему…
Сейра не дала ему договорить и, размахнувшись, влепила пилоту звонкую пощечину.
– Кобель хренов! – выкрикнула она, перестав сдерживаться, – бабник! У тебя же все на роже написано! Твое счастье, что у меня под рукой нет инструментов, а то бы я сейчас тебе быстренько что-нибудь отрезала!
– Ну вы и… м-да… – Айвану оставалось лишь развести руками, – мощно, ничего не скажешь!
– У Ваньки даже слова закончились, – хохотнула Найда, – одни междометия остались.
– Вы это, полегче на поворотах, – даже Риккардо немного опешил и позабыл про собственную злость, – давайте обойдемся без членовредительства.
– Придурок! – Сейра рывком отпустила воротник Шимаэла и отвернулась к мониторам видеонаблюдения.
Каждое ее движение буквально прожигало полосы на сетчатке глаз, причиняя почти физическую боль, но Шимаэл не мог оторваться от этого зрелища. Наблюдение за Оди доставляло ему несказанное наслаждение, почти такое же, как от физической близости, только шло оно не снизу, а, напротив, от головы, и распространялось по всему телу сладостной волной. У него уже начало темнеть в глазах, но в этот миг танец оборвался так же внезапно, как и начался. Зал взорвался аплодисментами.
Обессиленный Шимаэл прислонился к столбу, жадно хватая ртом воздух. Сквозь застилавший глаза туман он видел, как раскрасневшаяся и улыбающаяся Оди присела перед ним в благодарственном реверансе, но сам он смог лишь судорожно кивнуть ей в ответ. Девушка подошла к нему и, взяв под руку, как покорного ягненка отвела назад к столику. Шимаэла трясло словно в лихорадке, он сам казался себе сломанной марионеткой, чьи разболтанные конечности существовали сами по себе, выписывая вокруг него судорожные кренделя. Его тело едва ему повиновалось, приходилось сосредотачиваться даже для того, чтобы элементарно переставлять свои ноги.
Залпом опрокинув в пересохшее горло кружку с остатками пива, Шимаэл отлучился в уборную, дабы плеснуть прохладной водой в пышущее жаром лицо. Он облокотился на тумбочку с жестяным умывальником и тупо уставился на свое отражение в зеркале, но на самом деле не видел его. Перед его глазами продолжали плясать розовые протуберанцы, среди которых мерцающей черной дырой развевались волосы Оди и сверкали ее глаза, а в его ушах продолжала греметь музыка. Шимаэл уже не соображал, кто он такой, что и зачем он здесь делает. Да он и не забивал свою голову подобными пустыми мыслями. Спроси его кто – так он сейчас даже собственное имя вспомнить не смог бы.
Он кое-как умылся и тщательно вымыл руки, вычистив всю грязь из-под ногтей. Он не знал, почему, но сейчас это казалось ему крайне важным.
Когда Шимаэл вернулся в зал, он обнаружил, что Оди уже расплатилась и собиралась уходить. Доней как раз собирал со стола пустую посуду.
– Но… как… – самые элементарные слова напрочь вылетели из головы пилота, – ты уже?
– Время позднее, а я сегодня так рано встала, – Оди подхватила свою сумочку с лекарствами, – да и завтра непростой день предстоит.
– Но я не могу так, чтобы ты… – Шимаэл выудил из кармана горсть монет и неуклюже попытался всучить их ей, – ты не должна за меня расплачиваться!
– Брось! – она мягко, но решительно отвела его руку, – тебе деньги нужнее, а для меня это сущие гроши.
– И я не успел поблагодарить тебя за вылеченную ногу!
– А я не успела сказать тебе спасибо за замечательный танец, который ты мне подарил, так что, думаю, мы с тобой в расчете.
– Дай я хоть провожу тебя!
– По-твоему, я уже и до своей комнаты без посторонней помощи дойти не смогу? – усмехнулась Оди, но отвергать ухаживания Шимаэла не стала, – ты бы лучше теперь о собственном ночлеге побеспокоился.
Она взяла его под руку и направилась к лестнице. Закрывшаяся за ними дверь словно отрезала шум таверны, и здесь, в полумраке узкого коридора, Шимаэл, повинуясь мгновенному импульсу, вдруг сделал то, чего от себя совершенно не ожидал. Он резко развернулся и, прижав девушку к стене, страстно впился в ее губы.
Дыхание Оди прервалось, она вздрогнула, но не оттолкнула его, и Шимаэл почувствовал, как девушка ему ответила. Сквозь одежду он ощущал, как вздымается ее грудь, пряди ее перепутавшихся волос упали на его лицо, ноздри щекотал тонкий аромат духов. Разум окончательно покинул его, всецело вытесненный безумным пламенем желания.
С неимоверным трудом он оторвался, чтобы впустить каплю воздуха в задыхающиеся легкие.
– Я… – прохрипел он, но Оди коснулась его губ холодными пальцами, заставив умолкнуть.
– Не надо слов, – прошептала она, – они все только усложняют. Моя комната здесь, совсем рядом…
* * *
Грациозный черный жеребец лениво переступал копытами, пощипывая придорожную траву. Что бы ни говорили, никакой овес или сено никогда не сравнятся со свежей зеленой травкой, на которой еще не успели просохнуть капли утренней росы. Застывшая подле него на обочине высокая фигура в черном плаще терпеливо поджидала приближающуюся карету, что недавно вынырнула из-за гребня холма.
Лучи солнца играли на лоснящихся боках четырех вороных лошадей, начищенные серебряные детали упряжи сверкали так, что от их бликов было больно глазам. На черных лакированных дверях красовалось стилизованное изображение двух ладоней, в которых плясал язык пламени. Подобно невидимой радиации, во все стороны от величаво плывущего экипажа волнами распространялось ощущение его странной чужеродности. Его торжественная мрачность резко контрастировала с буйством красок окружающей природы, невольно приковывая взгляд и заставляя испытывать чувство неясного дискомфорта. В ехавшей по дороге карете ощущалась молчаливая угроза, как от черного провала, неосторожное приближение к которому может оказаться смертельно опасным.
Поравнявшись со Жрицей, карета остановилась, и женщина почтительно опустилась на одно колено.
– Приветствую Вас, госпожа!
– Рада видеть тебя в добром здравии, моя девочка, – из приоткрывшейся дверцы показалась женская рука и поманила к себе, – забирайся сюда.
Коротко звякнув шпорами, Жрица запрыгнула на подножку и нырнула в полумрак салона.
– Как прошло Ваше путешествие? – вежливо осведомилась она, присев на мягкий кожаный диван.
– Без неожиданностей, – ее собеседница, восседавшая напротив, оставалась почти неразличимой. Лишь неясный контур очерчивал ее фигуру, пятно абсолютной темноты среди окружающего сумрака. И голос… Его глубокое бархатистое контральто будоражило какие-то забытые струны в душе человека, невольно заставляя вспоминать родство с первобытным предком, вздрагивавшим при звуках доносящегося из глубины пещеры глухого звериного рыка, – обычная дорожная скука.
– Ваши планы остались неизменны?
– Это зависит от того, что расскажешь мне ты. Что тебе удалось выяснить?
– Все, что только возможно.
– С кем мы имеем дело?
– Люди. Смертные, – короткий ответ на короткий вопрос.
– Как и предполагалось, – капюшон слегка качнулся. – Они опасны?
– Весьма.
– Что ж… Каков твой вердикт?
– Успешный исход вполне вероятен, но затея крайне рискованная, – Жрица подалась вперед. – Оставьте это мне, госпожа! Или обратитесь к Советнику Руорну! Вам вовсе незачем самой так рисковать!
– Я ценю твою заботу, моя юная Сестра, – последовала нбольшая пауза, дающая понять, что та в порыве эмоций вышла за пределы своих полномочий, и ее оплошность не осталась незамеченной, – но должна напомнить, что и у меня есть свои обязательства. Как перед Сиарной, так и перед нашей сестрой Зиолой. И я не вправе перекладывать их на чужие плечи, пусть даже такие надежные, как твои или Бекташа.
– Прошу прощения, госпожа, – пристыженная Жрица виновато потупилась.
– Это моя прямая обязанность – вершить Суд и вынести Приговор виновным, а твоя задача – проследить за его исполнением.
– Я Вас не подведу!
– Нисколько не сомневаюсь, – кивнула темная фигура. – Ну а теперь, коли мы уже определились, то выкладывай подробности. Что именно представляет для нас наибольшую опасность?
– Вот это, – на черном бархате затянутой в перчатку руки тускло блеснул маленький комочек свинца.
Глава 15
В процессе пробуждения каждый человек должен последовательно найти ответы на ряд ключевых экзистенциальных вопросов, определяющих его место в окружающем мире, таких как: «кто я?», «где я?» и «как, черт подери, я здесь оказался?». На первый вопрос Шимаэл ответил довольно быстро, но для того, чтобы разобраться с остальными, требовалось открыть глаза. Но делать этого совершенно не хотелось. Лучше всего было бы просто продолжать лежать, ни о чем не думая и ни о чем не беспокоясь, и, в идеале, снова уснуть.
Однако сон, похоже, ушел окончательно, и на освободившееся место вначале тоненькой струйкой, а затем все более бурным потоком хлынули воспоминания. И большинство из них были весьма приятными.
Не открывая глаз, Шимаэл перекатился на другой бок, но его рука нащупала рядом лишь пустоту. Тогда он все же разлепил веки и попробовал осмотреться. Последствия злоупотреблений «Корректолом» немедленно дали о себе знать неприятной резью, но сквозь застилавший взор туман он все же разглядел, что кроме него в комнате никого больше нет.
Попутно пилот отметил, что для постояльцев с деньгами у Донея предлагались весьма недурственные апартаменты. Добротная мебель, умывальник за ширмой, большое светлое окно и широкая двуспальная кровать посередине – неплохо для постоялого двора в провинциальном городке.
Огорчало одно – вторая половина кровати пустовала. Шимаэл провел ладонью по давно остывшей измятой подушке, и в его руке остался длинный черный волос, доказывавший реальность всего, что с ним приключилось накануне.
В его голове царил невероятный кавардак. Проведенная с Оди ночь прошлась по его мозгу сокрушительным торнадо, оставив после себя кашу из бесформенных обломков, некоторые из которых еще пылали жаром. Прикосновения влажных губ, страстные ласки, почти удушающие объятия и тяжелое горячее дыхание – мысли Шимаэла извивались и корчились, будучи не в силах вырваться из оков осаждающих его образов. Оди оказалась воплощением безудержной страсти. Разгоряченная и ненасытная, она буквально впивалась в него, снова и снова требуя любви.
Как и все мужчины, Шимаэл втайне мечтал о подобных приключениях, но даже в самых смелых фантазиях он не представлял, что с ним взаправду может случиться такое!
Он бы еще долго так лежал и предавался сладким грезам, но подспудное беспокойство постепенно начало брать верх. Он отсутствовал уже более суток, что вряд ли могло остаться незамеченным. Следовало готовиться к серьезным неприятностям, хотя, по правде говоря, Шимаэл не испытывал ни грамма раскаяния.
Когда он попробовал сесть, его тело самым решительным образом напомнило о себе. Оно оказалось совершенно не готово к столь жарким любовным утехам.
Болело все. Создавалось такое ощущение, что Шимаэл всю ночь ворочал огромные глыбы в каменоломне. Взбунтовавшаяся сила тяжести бросила его обратно на кровать, нацепив на руки и ноги свинцовые кандалы. Он чувствовал себя совершенно обессиленным и выжатым досуха даже не как лимон, а как половая тряпка, которую что было сил выкручивали бессчетное число раз.
Противиться искушению остаться в постели хоть еще ненадолго оказалось крайне непросто, но умом Шимаэл понимал, что не может позволить себе такой роскоши. Обнаружив его исчезновение, Риккардо вполне мог поднять такой шум, что было бы слышно на весь Келчег.
Кое-как он слез с кровати и начал одеваться, ползая за своими вещами на четвереньках по всей комнате. Добравшись до умывальника, Шимаэл с жадностью приложился к кувшину с водой – в горле пересохло до такой степени, что он не мог издать ни звука, а язык после бурной ночи, казалось, весь покрылся мозолями.
Однако он не смог отыскать ни единого следа Оди. Ни одежды, ни вещей, ничего. С одной стороны, ему было досадно, что она от него сбежала, но, с другой, это позволяло незаметно улизнуть и ему самому.
Шимаэл достал из кармана куртки «пуговицу» с прилипшим к ней куском липкой ленты и щелкнул тумблером.
– Алло, это я, – негромко произнес он, осторожно выглянув в коридор, – я еще жив.
Дверь ему открыл Айван. Чувствовалось, что у него на языке крутилось немало интересного и поучительного, но он так долго выбирал подходящую фразу из раскинувшегося перед ним изобилия, что Шимаэл успел проскользнуть мимо него внутрь. В кабинете он первым делом бросился к умывальнику, не обращая внимания на багрового от ярости Риккардо и всех прочих, где с наслаждением погрузил лицо в холодную воду.
– Ну?! – проревел потерявший терпение капитан, – я жду!
– Чего именно? – Шимаэл вытер лицо полотенцем и нацепил извлеченные из рюкзака очки на нос. – Мне что, и на минутку отлучиться нельзя?
– На минутку?! – Риккардо шагнул вперед, грозно сверкая единственным глазом и пытаясь нависать над Шимаэлом, даже несмотря на то, что пилот был на полголовы выше. – Ты отсутствовал почти сутки!
Так. Похоже, что конспиратор из Чака получился никудышный. Быстрого взгляда в сторону техника оказалось достаточно, чтобы понять, что тот благополучно во всем признался. Или еще не во всем? Стоявшая в его глазах молчаливая мольба говорила о том, что незадачливому авантюристу еще оставалось, что терять.
– Что ты там искал? – продолжал неистовствовать Риккардо, – чем можно было заниматься в городе столько времени?
Ага! Выходит, свой персональный секрет Чак все-таки оставил при себе.
– Мы с Самоделкиным хотели местного пива попробовать, – не моргнув глазом, соврал Шимаэл и извлек на свет вещественное доказательство – две пузатые бутылки, благоразумно захваченные в таверне по пути назад, – а то Ванька его так усердно нахваливал…
– Ну и как? – ехидно осведомилась Найда, наблюдая за тем, как пошатывается пилот, – все сорта перепробовал?
– М-м-м, по крайней мере, я старался, – Шимаэл с готовностью ухватился за подброшенную ему идею, – ну, перебрал малость, с кем не бывает.
– И вы еще считаете меня алкоголиком! – Айван остановился в дверях, привычно опершись на косяк. – Вот с кого надо пример брать!
– Мне вас что, всех надо цепями приковывать, чтобы вы не разбежались? – кипятился Риккардо. – Стоит только отвернуться – и привет! Вы тут же либо нажретесь до свинского состояния, либо ввяжетесь в какую-нибудь историю! Или и то и другое одновременно! Что ты там высматриваешь, Сейра?
– Мне кажется, наш гуляка что-то недоговаривает, – помощница капитана подошла к Шимаэлу и внимательно рассматривала его взглядом опытного медика, – он выпил не так много, чтобы проваляться в беспамятстве столько времени.
– Что вы все ко мне пристали?! – возмутился Шимаэл и попятился от Сейры. – То я нажрался как свинья, то наоборот, недостаточно много выпил. Сколько мне надо принять на грудь, чтобы вы остались довольны?
– Не убегай от меня! – девушка одной рукой ухватила его за шиворот, а другой взяла за подбородок и притянула к себе. – По твоему рассеянному блуждающему взгляду, по изможденному виду и по заспанным глазам я делаю вывод, что у тебя выдалась крайне беспокойная ночка. Я права?
– С чего ты взяла?! Я что, по-твоему…
Сейра не дала ему договорить и, размахнувшись, влепила пилоту звонкую пощечину.
– Кобель хренов! – выкрикнула она, перестав сдерживаться, – бабник! У тебя же все на роже написано! Твое счастье, что у меня под рукой нет инструментов, а то бы я сейчас тебе быстренько что-нибудь отрезала!
– Ну вы и… м-да… – Айвану оставалось лишь развести руками, – мощно, ничего не скажешь!
– У Ваньки даже слова закончились, – хохотнула Найда, – одни междометия остались.
– Вы это, полегче на поворотах, – даже Риккардо немного опешил и позабыл про собственную злость, – давайте обойдемся без членовредительства.
– Придурок! – Сейра рывком отпустила воротник Шимаэла и отвернулась к мониторам видеонаблюдения.
