-Вам далеко не убежать! – крикнул бородач в костюме, но было видно, что делает он это больше для проформы.
-Вот и проверим, - я сделал еще несколько шагов назад.
Бородач шагнул следом, но остановился около неподвижного тела в нелепом халате. Когда мыслительный процесс деградирует до воспроизводства простейших рефлексов, чужие размышления можно элементарно считывать, ориентируясь на жесты и мимику. И я почти слышал, как скрипят извилины в его голове.
Два куска свежей сочной еды улизнули из-под самого носа, но преследовать их не имеет смысла, поскольку, во-первых, сбежавшая провизия отличается скверным нравом и огрызается, а, во-вторых, на траве лежат еще две тушки, которые ничуть не хуже и почти не сопротивляются.
Бородач поднял оброненный нашим проводником нож и склонился над пытавшимся вяло протестовать очкариком. Мы с Кирой, не сговариваясь, развернулись и бросились бежать.
С этой частью парка мы были более-менее знакомы и, несмотря на то, что темнота изрядно искажает восприятие окружающей действительности, быстро нашли тропинку и припустили по ней со всех ног. Мы не ставили перед собой какой-то конкретной цели, просто желая оторваться от возможного преследования, а потому бежали со всех ног куда глаза глядят. А именно в мельтешащую ветвями темноту. Что ни говори, а вид предназначенного для тебя кухонного ножа здорово прибавляет прыти.
Остановились мы только оказавшись в центральной части этажа среди бетонных стен и разгромленных магазинчиков. Забившись под первый попавшийся прилавок, мы с женой еще долго не могли отдышаться и прийти в себя. Да и как тут можно успокоиться, повидав такое!?
-По-моему, я схожу с ума, - простонала Кира, обхватив руками голову, - не могли же они там и в самом деле…
-Не хочу тебя огорчать, но…
-Что? Я и вправду рехнулась?
-Нет. Я видел все то же, что и ты. Они действительно кого-то там зажарили и сожрали.
-Но как такое возможно!? Там же были женщины и дети! Как!? У них на глазах!?
-Я, вроде, уже рассказывал тебе про бездушную Логику?
-Это не логика, это дикость какая-то! – Киру снова передернуло, - а вдруг они… ну… Дмитрия Аркадьевича!? Или его жену!?
Она отвернулась, зажимая рот. Ее вновь начали бить пустые рвотные спазмы. Я и сам мечтал стереть из памяти жуткие картины, воспоминания о которых так же стискивали мой желудок. Однако они возвращались снова и снова, и я даже не знал, какие из них ужасают меня больше – вид и запах поджаривающейся на огне человечины, или пустые глаза бородача, склонившегося над своим товарищем с ножом в руке. Глаза мясника, методично и равнодушно разделывающего очередную тушу.
Да и я сам не сильно от него отличался.
-Что-то мне подсказывает, что я убил того мужика в халате, что бросился на нас с ножом, - томившаяся в моей душе боль требовала выхода, - думаю, я сломал ему шею. Мои руки до сих пор помнят хруст его позвонков. Ты видела, как он рухнул?
-Ну, ты, по крайней мере, не стал его есть, - Кира сплюнула желчь и вытерла рот рукавом.
-Так себе оправдание, по-моему.
-Он же специально подкарауливал нас у пруда, как хищник, устроивший засаду у водопоя, не так ли? Чтобы потом заманить на заклание.
-Вполне возможно, - согласился я после непродолжительного раздумья. Версия жены выглядела вполне правдоподобно, - хотя мысль о том, что люди уже начали охотиться друг на друга как на дичь, меня немного пугает.
-Немного? – Кира нервно рассмеялась, - да у меня все труселя мокрые!
-А мои после храма уже высохли. Я там страха на всю оставшуюся жизнь натерпелся.
-Рабство, кровавые жертвоприношения, каннибализм… что дальше? – послышался горестный вздох, - дикари, скачущие по ветвям в чем мать родила?
-Да ради Бога, лишь бы нас не трогали.
-Ты можешь мне объяснить, что вообще тут происходит!? – голос жены предательски задрожал, - почему весь «Айсберг» внезапно обезумел!? Кто все это здесь устроил!? Зачем!? За что!?
Кира не выдержала и разревелась, а я мог только молча обнимать ее и гладить по спутанным волосам своей ободранной ладонью. Я был бы и рад хоть как-то ее утешить, но ничего оптимистичного мне в голову не лезло. От того, что ожидало нас впереди я не ждал ничего хорошего. Я вдруг понял, что в результате всех свалившихся на нашу голову испытаний потерял, возможно, самое главное, самое ценное. Я утратил Надежду.
Заслышав приближающиеся шаги, Юлия вздрогнула и инстинктивно вжалась спиной в стену, с тревогой и страхом ожидая нового появления Волочина. В дверном проеме замелькал луч фонаря, и в комнату ввалились двое бойцов, волочивших с собой человека со связанными за спиной руками и заклеенным скотчем ртом. Его некогда хорошее и дорогое пальто превратилось в грязные лохмотья так, что теперь даже его цвет определить не представлялось возможным. Его усадили у стены напротив и удалились, ничего не сказав. Несчастный был жив, но то ли истощен, то ли избит настолько, что даже не шевелился, и только поднимавшиеся и опадавшие плечи свидетельствовали о том, что он еще дышит.
-Вот тебе компания, - Юлия вздрогнула, услышав голос полковника, который стоял в дверях и задумчиво изучал свой планшет.
-Кто это?
-Кто-то из жильцов, насколько я понял. Достаточно оставить малейшую щель, и тараканы обязательно в нее просочатся. Нашел-таки лазейку.
-Что вы с ним сделали?
-Мы? – Волочин удивленно приподнял брови, - ничего. Он к нам свалился уже в таком состоянии.
-Быть может, ему требуется медицинская помощь!
-Извини, но мне этим заниматься некогда, лишних людей у меня нет. Серьезных открытых ран у него нет, а рентгеновский аппарат мы с собой не прихватили. Выживет – замечательно, нет – значит нет.
-Вы всех обитателей «Айсберга» хотите довести до такого состояния?
-Ха! Тоже мне достижение! Они достойны большего, гораздо большего, - он подошел к Юлии и протянул ей планшет, - вот, полюбуйтесь.
Она, конечно, ожидала увидеть какую-нибудь отборную гадость, еще один приступ иррационального насилия, драку за продукты или доступ к воде, но, что творилось на экране, далеко перекрыло ее самые жуткие кошмары. У Юлии не оставалось ни малейших сомнений, что съемка документальная, и сослаться на компьютерные спецэффекты не выйдет. Те чудовищные сцены, что перед ней разворачивались, на самом деле происходили здесь, в одном с ней здании, буквально за стеной.
Она хотела вернуть планшет Волочину, но тот грубо сунул его девушке обратно под нос.
-Смотрите-смотрите, не отворачивайтесь! Мы ведь и для вас старались в том числе. Вот к чему приводят ваши заигрывания с человеческой психикой! Вот чем заканчиваются попытки обойти законы Природы! Кушайте теперь, не обляпайтесь!
Его последние слова стали той каплей, что переполнила чашу, и Юлия, оттолкнув планшет, упала на четвереньки, давясь приступом рвоты. Ее организм на смог приять увиденное и отторгал его всеми доступными способами.
Немыслимо! Просто немыслимо! Как!? Как такое возможно в середине двадцать первого века, в центре одного из крупнейших и современнейших мегаполисов мира!? Как!? Что же такое должно было случиться с людьми, что они в одночасье отреклись от нарабатывавшегося столетиями культурного и нравственного багажа цивилизации, рухнув в самые темные и дремучие глубины первобытной дикости!? Неужели все наши моральные нормы, законы, приличия – всего лишь тонкий слой пудры на морде чудовища, каковым является человек на самом деле? Что, если в каждом из нас дремлет, дожидаясь своего часа, кровавый маньяк и насильник? Что станет с миром, если кто-то достаточно безумный отыщет способ выпустить этого внутреннего монстра на волю? А вдруг Волочин именно это и собирается сделать?
-Но у меня для Вас есть и хорошая новость, - полковник убрал планшет в карман, - наше последнее послание, похоже, достигло адресата. Все силовые службы отведены от здания и больше не предпринимают попыток штурма, а два наших предыдущих ролика теперь доступны в сети. Так что в новых… интервью с Вами надобности у меня пока нет.
Волочин развернулся и подошел к двери.
-Отныне мы здесь сами по себе, и вызволять Вас никто не придет. Так же, как и спасать остальных жильцов. Так что просто отдыхайте, пока есть такая возможность. Финальный акт драмы уже близок.
* * *
Когда весь твой мир съежился до размеров угла под прилавком разгромленной забегаловки, когда твоя безопасность измеряется длиной сжимаемого в руках стального прута, а вся шкала ценностей деградировала до одного-единственного пункта – остаться в живых, то начинаешь несколько иначе смотреть на собственные недавние поступки.
Вот что нам дома не сиделось? Тихо, комфортно, безопасно. Можно было обчистить еще несколько торговых автоматов, обеспечив себя пусть скромным, но хоть каким-то пропитанием еще на несколько дней, и ждать, пока ситуация не разрешится.
Ладно, решили отправиться на поиски приключений, но что мешало остаться в гостиничном номере после истории с освобождением бассейна? Вода, консервы, горелка с запасом сухого спирта – что нас не устраивало? Тихо, комфортно, безопасно. Зачем мы дальше поперлись?
А после, в супермаркете? Тут уже даже самый конченый кретин должен был сообразить, что впредь будет только хуже. Ради чего я затеял бунт и помог «нижним» прорвать нашу оборону? В итоге я лишил и себя и жену регулярного пайка за не особо трудную работу, а что я приобрел взамен? Только еще большие проблемы. Как ни крути, а удар палкой определенно меньшее зло, нежели кухонный нож у горла, ведь так?
Ну а выбравшись из горящего храма, почему мы не остались на техническом этаже. Вполне удобное спальное место, а на крыше наверняка можно отыскать лужицы дождевой воды, чтобы продержаться до прихода помощи. Тихо, комфортно, безопасно. Куда нас опять понесло?
Все, довольно! Я теперь с места не сдвинусь без достаточно веской причины, вроде пожара или несущейся на нас толпы безумцев с голодными глазами. Так и буду сидеть тут под прилавком тише воды ниже травы. Хорошее, укромное местечко, мне нравится.
Тихо, комфортно, безопасно…
-Ну что, пошли, что ли? – вопрос Киры застал меня врасплох, выдернув из полуобморочного забытья.
-Куда? – после всего пережитого моя голова соображала откровенно туго.
-Лестницу искать. Надо же дальше спускаться. Ты говорил, что уже к вечеру мы будем на воле.
-Мало ли что я там говорил! – вспылил я, - я же не знал, что нас ждет здесь!
-И что теперь? – жена посмотрела на меня с недоумением, - так и будешь здесь сидеть?
-На мой взгляд – это самая разумная стратегия. От нашей суеты всякий раз становится только хуже.
-По-моему, хуже уже некуда, – Кира ткнула пальцем вверх, - вчера, в храме, несмотря на весь тот ужас, что на нас там обрушился, я видела вокруг себя живых людей. Окончательно спятивших и преисполненных иррациональной ненависти, но людей. Здесь же обитают лишь пустые человеческие оболочки, за чьими лицами нет ничего, кроме остаточных физиологических рефлексов! Устав договариваться со своими моралью и совестью, они просто от них отреклись, опустившись до уровня животных. И я не хочу оставаться под одной крышей с этими людоедами, поскольку чувствую, что их выбор временами начинает казаться мне привлекательным. Так что пошли! Или ты отпустишь меня одну?
Кира вывернулась из-под моей руки и встала, твердо намереваясь потащить за собой и меня. У нее всегда, после того, как она выплачется как следует, открывалось нечто вроде второго дыхания. Жаль, меня Природа таким талантом обделила.
Понимая, что препираться бесполезно, и своими спорами мы только привлечем совершенно ненужное внимание, я нехотя поднялся на ноги.
-Но учти, отныне любого, кто к нам приблизится, я буду сразу бить без лишних разговоров, - я подхватил свою верную железяку.
-Хороший план! Мне нравится.
-И, возможно, даже убивать. Ты готова заплатить такую цену?
-Даже так? Ты же только что болезненно рефлексировал по этому поводу! Или уже и сам заразился?
-Мне просто наплевать!
Я и в самом деле ощущал внутри себя удивительное безразличие, как к судьбам других людей, что могут подвернуться мне под руку, так и к своей собственной. Желание во что бы то ни стало выбраться из здания затмило собой все прочие сомнения и страхи. В своем удивительном равнодушном отчаянии я был готов прорубать себе дорогу через обезумевшие джунгли, в которые превратился «Айсберг», орудуя тяжелым прутом как мачете и не считаясь ни с чем. Что там будет потом – суд, тюрьма, расстрел – неважно, главное вырваться отсюда.
-О чем я и говорила, - Кира еще раз оглянулась на меня с некоторой опаской, - ну да ладно. Кажется, я знаю, где мы находимся. Отсюда до лифтов совсем недалеко.
До выхода на лестницу мы добрались без особых приключений. Наши глаза более-менее привыкли к окружающему полумраку, и мы двигались осторожно, всматриваясь в окружающие заросли на предмет засады или еще какой пакости. Однако нам никто не встретился, и вскоре мы возобновили спуск по изрядно осточертевшим ступеням.
Кира держала меня под локоть, но трудно было сказать, кто кому из нас помогает. Мы оба настолько измотались, причем не столько физически, сколько морально, что уже еле держались на ногах. Мой железный прут то и дело задевал за ступеньки, оглашая шахту громким лязгом, и я очень надеялся, что этот звук скорее отпугивает посторонних, нежели привлекает.
С этажей, мимо которых мы проходили, иногда слышались чьи-то голоса, и изредка нам даже встречались другие люди, которые, взглянув в неверном свете зажигалки на мое лицо и мое оружие, либо спешили ретироваться, либо прижимались к стене и испуганно ждали, пока мы пройдем мимо. На этих уровнях размещалась еще одна гостиничная зона, и я сделал себе узелок на память, отметив, что в крайнем случае сюда можно вернуться и подыскать себе какую-нибудь каморку, где переждать до наступления лучших времен.
Проведя значительную часть последних дней в окружении темноты, я постепенно начал понимать, как чувствуют себя кроты, землеройки и прочие обитатели мрачных подземелий. В то время, как зрение оказывается практически бесполезным, на первый план выходят осязание, обоняние и слух. Вскоре ты замечаешь, что уже вполне можешь оценивать размеры помещения и расстояние до стен по отражающемуся от них эху собственных шагов, находить дверные проемы по легчайшему движению воздуха, касающегося твоего лица, а о происходящем вокруг судить по улавливаемым носом запахам.
По большей части набор встречавшихся по пути ароматов оставался вполне стандартным – гниющие продукты, отхожее место, гарь. В последнем случае ноги сами собой ускоряли шаг, поскольку память еще терзали свежие воспоминания о пожаре на «жемчужном» этаже. Но по мере того, как мы пусть медленно, но приближались к пятидесятому уровню, в какофонию вони начали примешиваться и новые, подчас неожиданные ноты, смешавшись в итоге в такой густой клубок, что создавалось впечатление, будто на этом этаже одновременно происходит решительно все.
Строго говоря, тут и в мирное время на скуку не жаловались. Зажатый между офисами снизу и гостиницей сверху, «рубиновый» этаж предоставлял своим клиентам все мыслимые и немыслимые экзотические развлечения, вплоть до откровенно сомнительных и балансирующих на тонкой грани закона. На этом уровне «Айсберг» расширялся последним, самым широким уступом, так что места для удовлетворения самых диких и извращенных фантазий тут имелось предостаточно.
-Вот и проверим, - я сделал еще несколько шагов назад.
Бородач шагнул следом, но остановился около неподвижного тела в нелепом халате. Когда мыслительный процесс деградирует до воспроизводства простейших рефлексов, чужие размышления можно элементарно считывать, ориентируясь на жесты и мимику. И я почти слышал, как скрипят извилины в его голове.
Два куска свежей сочной еды улизнули из-под самого носа, но преследовать их не имеет смысла, поскольку, во-первых, сбежавшая провизия отличается скверным нравом и огрызается, а, во-вторых, на траве лежат еще две тушки, которые ничуть не хуже и почти не сопротивляются.
Бородач поднял оброненный нашим проводником нож и склонился над пытавшимся вяло протестовать очкариком. Мы с Кирой, не сговариваясь, развернулись и бросились бежать.
С этой частью парка мы были более-менее знакомы и, несмотря на то, что темнота изрядно искажает восприятие окружающей действительности, быстро нашли тропинку и припустили по ней со всех ног. Мы не ставили перед собой какой-то конкретной цели, просто желая оторваться от возможного преследования, а потому бежали со всех ног куда глаза глядят. А именно в мельтешащую ветвями темноту. Что ни говори, а вид предназначенного для тебя кухонного ножа здорово прибавляет прыти.
Остановились мы только оказавшись в центральной части этажа среди бетонных стен и разгромленных магазинчиков. Забившись под первый попавшийся прилавок, мы с женой еще долго не могли отдышаться и прийти в себя. Да и как тут можно успокоиться, повидав такое!?
-По-моему, я схожу с ума, - простонала Кира, обхватив руками голову, - не могли же они там и в самом деле…
-Не хочу тебя огорчать, но…
-Что? Я и вправду рехнулась?
-Нет. Я видел все то же, что и ты. Они действительно кого-то там зажарили и сожрали.
-Но как такое возможно!? Там же были женщины и дети! Как!? У них на глазах!?
-Я, вроде, уже рассказывал тебе про бездушную Логику?
-Это не логика, это дикость какая-то! – Киру снова передернуло, - а вдруг они… ну… Дмитрия Аркадьевича!? Или его жену!?
Она отвернулась, зажимая рот. Ее вновь начали бить пустые рвотные спазмы. Я и сам мечтал стереть из памяти жуткие картины, воспоминания о которых так же стискивали мой желудок. Однако они возвращались снова и снова, и я даже не знал, какие из них ужасают меня больше – вид и запах поджаривающейся на огне человечины, или пустые глаза бородача, склонившегося над своим товарищем с ножом в руке. Глаза мясника, методично и равнодушно разделывающего очередную тушу.
Да и я сам не сильно от него отличался.
-Что-то мне подсказывает, что я убил того мужика в халате, что бросился на нас с ножом, - томившаяся в моей душе боль требовала выхода, - думаю, я сломал ему шею. Мои руки до сих пор помнят хруст его позвонков. Ты видела, как он рухнул?
-Ну, ты, по крайней мере, не стал его есть, - Кира сплюнула желчь и вытерла рот рукавом.
-Так себе оправдание, по-моему.
-Он же специально подкарауливал нас у пруда, как хищник, устроивший засаду у водопоя, не так ли? Чтобы потом заманить на заклание.
-Вполне возможно, - согласился я после непродолжительного раздумья. Версия жены выглядела вполне правдоподобно, - хотя мысль о том, что люди уже начали охотиться друг на друга как на дичь, меня немного пугает.
-Немного? – Кира нервно рассмеялась, - да у меня все труселя мокрые!
-А мои после храма уже высохли. Я там страха на всю оставшуюся жизнь натерпелся.
-Рабство, кровавые жертвоприношения, каннибализм… что дальше? – послышался горестный вздох, - дикари, скачущие по ветвям в чем мать родила?
-Да ради Бога, лишь бы нас не трогали.
-Ты можешь мне объяснить, что вообще тут происходит!? – голос жены предательски задрожал, - почему весь «Айсберг» внезапно обезумел!? Кто все это здесь устроил!? Зачем!? За что!?
Кира не выдержала и разревелась, а я мог только молча обнимать ее и гладить по спутанным волосам своей ободранной ладонью. Я был бы и рад хоть как-то ее утешить, но ничего оптимистичного мне в голову не лезло. От того, что ожидало нас впереди я не ждал ничего хорошего. Я вдруг понял, что в результате всех свалившихся на нашу голову испытаний потерял, возможно, самое главное, самое ценное. Я утратил Надежду.
Глава 18
Заслышав приближающиеся шаги, Юлия вздрогнула и инстинктивно вжалась спиной в стену, с тревогой и страхом ожидая нового появления Волочина. В дверном проеме замелькал луч фонаря, и в комнату ввалились двое бойцов, волочивших с собой человека со связанными за спиной руками и заклеенным скотчем ртом. Его некогда хорошее и дорогое пальто превратилось в грязные лохмотья так, что теперь даже его цвет определить не представлялось возможным. Его усадили у стены напротив и удалились, ничего не сказав. Несчастный был жив, но то ли истощен, то ли избит настолько, что даже не шевелился, и только поднимавшиеся и опадавшие плечи свидетельствовали о том, что он еще дышит.
-Вот тебе компания, - Юлия вздрогнула, услышав голос полковника, который стоял в дверях и задумчиво изучал свой планшет.
-Кто это?
-Кто-то из жильцов, насколько я понял. Достаточно оставить малейшую щель, и тараканы обязательно в нее просочатся. Нашел-таки лазейку.
-Что вы с ним сделали?
-Мы? – Волочин удивленно приподнял брови, - ничего. Он к нам свалился уже в таком состоянии.
-Быть может, ему требуется медицинская помощь!
-Извини, но мне этим заниматься некогда, лишних людей у меня нет. Серьезных открытых ран у него нет, а рентгеновский аппарат мы с собой не прихватили. Выживет – замечательно, нет – значит нет.
-Вы всех обитателей «Айсберга» хотите довести до такого состояния?
-Ха! Тоже мне достижение! Они достойны большего, гораздо большего, - он подошел к Юлии и протянул ей планшет, - вот, полюбуйтесь.
Она, конечно, ожидала увидеть какую-нибудь отборную гадость, еще один приступ иррационального насилия, драку за продукты или доступ к воде, но, что творилось на экране, далеко перекрыло ее самые жуткие кошмары. У Юлии не оставалось ни малейших сомнений, что съемка документальная, и сослаться на компьютерные спецэффекты не выйдет. Те чудовищные сцены, что перед ней разворачивались, на самом деле происходили здесь, в одном с ней здании, буквально за стеной.
Она хотела вернуть планшет Волочину, но тот грубо сунул его девушке обратно под нос.
-Смотрите-смотрите, не отворачивайтесь! Мы ведь и для вас старались в том числе. Вот к чему приводят ваши заигрывания с человеческой психикой! Вот чем заканчиваются попытки обойти законы Природы! Кушайте теперь, не обляпайтесь!
Его последние слова стали той каплей, что переполнила чашу, и Юлия, оттолкнув планшет, упала на четвереньки, давясь приступом рвоты. Ее организм на смог приять увиденное и отторгал его всеми доступными способами.
Немыслимо! Просто немыслимо! Как!? Как такое возможно в середине двадцать первого века, в центре одного из крупнейших и современнейших мегаполисов мира!? Как!? Что же такое должно было случиться с людьми, что они в одночасье отреклись от нарабатывавшегося столетиями культурного и нравственного багажа цивилизации, рухнув в самые темные и дремучие глубины первобытной дикости!? Неужели все наши моральные нормы, законы, приличия – всего лишь тонкий слой пудры на морде чудовища, каковым является человек на самом деле? Что, если в каждом из нас дремлет, дожидаясь своего часа, кровавый маньяк и насильник? Что станет с миром, если кто-то достаточно безумный отыщет способ выпустить этого внутреннего монстра на волю? А вдруг Волочин именно это и собирается сделать?
-Но у меня для Вас есть и хорошая новость, - полковник убрал планшет в карман, - наше последнее послание, похоже, достигло адресата. Все силовые службы отведены от здания и больше не предпринимают попыток штурма, а два наших предыдущих ролика теперь доступны в сети. Так что в новых… интервью с Вами надобности у меня пока нет.
Волочин развернулся и подошел к двери.
-Отныне мы здесь сами по себе, и вызволять Вас никто не придет. Так же, как и спасать остальных жильцов. Так что просто отдыхайте, пока есть такая возможность. Финальный акт драмы уже близок.
* * *
Когда весь твой мир съежился до размеров угла под прилавком разгромленной забегаловки, когда твоя безопасность измеряется длиной сжимаемого в руках стального прута, а вся шкала ценностей деградировала до одного-единственного пункта – остаться в живых, то начинаешь несколько иначе смотреть на собственные недавние поступки.
Вот что нам дома не сиделось? Тихо, комфортно, безопасно. Можно было обчистить еще несколько торговых автоматов, обеспечив себя пусть скромным, но хоть каким-то пропитанием еще на несколько дней, и ждать, пока ситуация не разрешится.
Ладно, решили отправиться на поиски приключений, но что мешало остаться в гостиничном номере после истории с освобождением бассейна? Вода, консервы, горелка с запасом сухого спирта – что нас не устраивало? Тихо, комфортно, безопасно. Зачем мы дальше поперлись?
А после, в супермаркете? Тут уже даже самый конченый кретин должен был сообразить, что впредь будет только хуже. Ради чего я затеял бунт и помог «нижним» прорвать нашу оборону? В итоге я лишил и себя и жену регулярного пайка за не особо трудную работу, а что я приобрел взамен? Только еще большие проблемы. Как ни крути, а удар палкой определенно меньшее зло, нежели кухонный нож у горла, ведь так?
Ну а выбравшись из горящего храма, почему мы не остались на техническом этаже. Вполне удобное спальное место, а на крыше наверняка можно отыскать лужицы дождевой воды, чтобы продержаться до прихода помощи. Тихо, комфортно, безопасно. Куда нас опять понесло?
Все, довольно! Я теперь с места не сдвинусь без достаточно веской причины, вроде пожара или несущейся на нас толпы безумцев с голодными глазами. Так и буду сидеть тут под прилавком тише воды ниже травы. Хорошее, укромное местечко, мне нравится.
Тихо, комфортно, безопасно…
-Ну что, пошли, что ли? – вопрос Киры застал меня врасплох, выдернув из полуобморочного забытья.
-Куда? – после всего пережитого моя голова соображала откровенно туго.
-Лестницу искать. Надо же дальше спускаться. Ты говорил, что уже к вечеру мы будем на воле.
-Мало ли что я там говорил! – вспылил я, - я же не знал, что нас ждет здесь!
-И что теперь? – жена посмотрела на меня с недоумением, - так и будешь здесь сидеть?
-На мой взгляд – это самая разумная стратегия. От нашей суеты всякий раз становится только хуже.
-По-моему, хуже уже некуда, – Кира ткнула пальцем вверх, - вчера, в храме, несмотря на весь тот ужас, что на нас там обрушился, я видела вокруг себя живых людей. Окончательно спятивших и преисполненных иррациональной ненависти, но людей. Здесь же обитают лишь пустые человеческие оболочки, за чьими лицами нет ничего, кроме остаточных физиологических рефлексов! Устав договариваться со своими моралью и совестью, они просто от них отреклись, опустившись до уровня животных. И я не хочу оставаться под одной крышей с этими людоедами, поскольку чувствую, что их выбор временами начинает казаться мне привлекательным. Так что пошли! Или ты отпустишь меня одну?
Кира вывернулась из-под моей руки и встала, твердо намереваясь потащить за собой и меня. У нее всегда, после того, как она выплачется как следует, открывалось нечто вроде второго дыхания. Жаль, меня Природа таким талантом обделила.
Понимая, что препираться бесполезно, и своими спорами мы только привлечем совершенно ненужное внимание, я нехотя поднялся на ноги.
-Но учти, отныне любого, кто к нам приблизится, я буду сразу бить без лишних разговоров, - я подхватил свою верную железяку.
-Хороший план! Мне нравится.
-И, возможно, даже убивать. Ты готова заплатить такую цену?
-Даже так? Ты же только что болезненно рефлексировал по этому поводу! Или уже и сам заразился?
-Мне просто наплевать!
Я и в самом деле ощущал внутри себя удивительное безразличие, как к судьбам других людей, что могут подвернуться мне под руку, так и к своей собственной. Желание во что бы то ни стало выбраться из здания затмило собой все прочие сомнения и страхи. В своем удивительном равнодушном отчаянии я был готов прорубать себе дорогу через обезумевшие джунгли, в которые превратился «Айсберг», орудуя тяжелым прутом как мачете и не считаясь ни с чем. Что там будет потом – суд, тюрьма, расстрел – неважно, главное вырваться отсюда.
-О чем я и говорила, - Кира еще раз оглянулась на меня с некоторой опаской, - ну да ладно. Кажется, я знаю, где мы находимся. Отсюда до лифтов совсем недалеко.
До выхода на лестницу мы добрались без особых приключений. Наши глаза более-менее привыкли к окружающему полумраку, и мы двигались осторожно, всматриваясь в окружающие заросли на предмет засады или еще какой пакости. Однако нам никто не встретился, и вскоре мы возобновили спуск по изрядно осточертевшим ступеням.
Кира держала меня под локоть, но трудно было сказать, кто кому из нас помогает. Мы оба настолько измотались, причем не столько физически, сколько морально, что уже еле держались на ногах. Мой железный прут то и дело задевал за ступеньки, оглашая шахту громким лязгом, и я очень надеялся, что этот звук скорее отпугивает посторонних, нежели привлекает.
С этажей, мимо которых мы проходили, иногда слышались чьи-то голоса, и изредка нам даже встречались другие люди, которые, взглянув в неверном свете зажигалки на мое лицо и мое оружие, либо спешили ретироваться, либо прижимались к стене и испуганно ждали, пока мы пройдем мимо. На этих уровнях размещалась еще одна гостиничная зона, и я сделал себе узелок на память, отметив, что в крайнем случае сюда можно вернуться и подыскать себе какую-нибудь каморку, где переждать до наступления лучших времен.
Проведя значительную часть последних дней в окружении темноты, я постепенно начал понимать, как чувствуют себя кроты, землеройки и прочие обитатели мрачных подземелий. В то время, как зрение оказывается практически бесполезным, на первый план выходят осязание, обоняние и слух. Вскоре ты замечаешь, что уже вполне можешь оценивать размеры помещения и расстояние до стен по отражающемуся от них эху собственных шагов, находить дверные проемы по легчайшему движению воздуха, касающегося твоего лица, а о происходящем вокруг судить по улавливаемым носом запахам.
По большей части набор встречавшихся по пути ароматов оставался вполне стандартным – гниющие продукты, отхожее место, гарь. В последнем случае ноги сами собой ускоряли шаг, поскольку память еще терзали свежие воспоминания о пожаре на «жемчужном» этаже. Но по мере того, как мы пусть медленно, но приближались к пятидесятому уровню, в какофонию вони начали примешиваться и новые, подчас неожиданные ноты, смешавшись в итоге в такой густой клубок, что создавалось впечатление, будто на этом этаже одновременно происходит решительно все.
Строго говоря, тут и в мирное время на скуку не жаловались. Зажатый между офисами снизу и гостиницей сверху, «рубиновый» этаж предоставлял своим клиентам все мыслимые и немыслимые экзотические развлечения, вплоть до откровенно сомнительных и балансирующих на тонкой грани закона. На этом уровне «Айсберг» расширялся последним, самым широким уступом, так что места для удовлетворения самых диких и извращенных фантазий тут имелось предостаточно.
