Этим вечером под его крышей, как всегда собрались «завсегдатаи», что никогда не упускали возможности заскочить сюда по дороге с охоты или рыбалки. Кузница выполняла у них роль отстойника по пути домой, где можно посидеть в тепле, передавая друг другу ласково булькающую флягу и в сотый раз пересказывая уже давно выученные наизусть байки. Как правило, после этого они появлялись на родном пороге уже на рассвете, спотыкаясь о ступеньки и с трудом находя входную дверь. Тем не менее, естественный гнев их супруг ни в коей степени не был направлен против Юлиса, который в их глазах всегда оставался эталоном добропорядочного мужчины.
Но на этот раз заседание клуба закончилось, едва успев начаться. Фляга только-только совершила первый круг по рукам, когда дверь со стуком распахнулась, и в помещение вошел высокий человек в плаще, заляпанном дорожной грязью. Несмотря на неприглядный вид, было очевидно, что персона он важная и привык к беспрекословному подчинению.
Он встал около входа, своим видом недвусмысленно давая понять, что все остальные здесь лишние. Бормоча сбивчивые объяснения что, мол, дома ждут неотложные дела, мужики поспешно свернули свой скромный банкет и, вжимаясь в стену, один за другим выскользнули мимо сурового господина на улицу.
Скрестив руки на груди, Юлис наблюдал за тем, как человек в плаще закрыл дверь за последним посетителем и запер ее на тяжелый засов. Только после этого он откинул с головы капюшон. Как уже было отмечено, кузнец никого не боялся и успел уже подзабыть, что такое страх, поэтому он с некоторым удивлением обнаружил, что чувствует себя несколько неуютно под пронизывающим взглядом глубоко запавших глаз.
-Чем могу Вам помочь, добрый господин? – осведомился он.
-Юлис Кочерга, - гость встал прямо перед кузнецом. Он был вдвое уже него в плечах, к тому же явно измотан до предела, но все равно Юлис испытывал перед ним странную, непонятную робость, - говорят, ты лучший кузнец к Югу от Столовых Гор.
Юлис сперва хотел отпустить ехидный комментарий, насчет того, что к северу от них вообще никто не живет, но все шутки застряли у него где-то в районе желудка, а потому он просто пожал плечами и скромно промолчал.
-У меня есть для тебя работа, - человек в плаще снял с плеча перевязь с ножнами и положил ее перед Юлисом на верстак, - надо починить меч.
Кузнец взял ножны в руки и потянул за рукоять. У него в руках оказался обломок клинка длиной в ладонь. Он перевернул ножны и потряс их, однако из них больше ничего не выпало.
-А где остальной клинок?
-Здесь, - незнакомец вынул из своего мешка продолговатый сверток и, удерживая ткань за угол, бросил его на стол.
Сверток, разматываясь, запрыгал по доскам…
Юлису почудилось, будто в закопченном окошке кузницы померк дневной свет. За спиной послышалось потрескивание остывающего очага, хотя он совсем недавно подбросил в него порцию угля. По всему телу побежали мурашки.
-Что это? – он указал пальцем на стол.
-Сделай то, о чем я прошу, докажи, что ты лучший, а я в долгу не останусь, - вместо ответа сказал человек и бросил на верстак туго набитый кошель, - это все, что у меня есть. Забирай, мне деньги больше не понадобятся.
-Я не возьмусь за такое! – Юлис отрицательно замотал головой, - это… это невозможно!
-Значит ты не лучший, а всего лишь один из многих.
-Это почему еще?
-Будь это так, ты бы не задирал беспомощно лапки вверх, а воспринимал мой заказ как вызов своему мастерству.
-А мне плевать на Ваши вызовы, - кузнец вложил обломок меча обратно в ножны и протянул их незнакомцу, - мое мастерство в них не нуждается.
-Я не уйду отсюда пока не получу то, что мне нужно.
-Я могу Вас проводить.
-Юлис, - с укором произнес гость, - я побывал в самом сердце Гнилых Земель и вернулся оттуда. Помни об этом, когда пытаешься мне угрожать.
-О боги! – до кузнеца внезапно дошло, откуда именно родом лежащее перед ним на верстаке тонкое полупрозрачное лезвие, - Вы хотите навлечь проклятье на мою кузницу?
-Что значит «хочу»? - незнакомец отошел к стене и тяжело опустился на скамью, с явным наслаждением откинувшись назад и вытянув ноги, - Оно уже мчится сюда. И если ты не починишь меч до утра, то мы оба умрем. Прямо здесь. И тогда наши души уже никакая молитва не спасет.
-Будьте Вы прокляты! – в сердцах воскликнул Юлис.
-Вот так-то лучше! - посетитель устало улыбнулся, - теперь все в твоих руках. И, кстати, не хватайся ими за клинок без рукавиц.
Где-то с минуту Юлис, насупившись, неподвижно стоял у верстака, потом крякнул, длинно и витиевато выругался и рванул цепь, что приводила в движение кузнечные меха.
Эта бессонная ночь, проведенная у задыхающегося горна, запомнилась ему надолго. Его странный клиент, несмотря на страшный шум и лязг, вскоре задремал и только иногда вздрагивал при особо громких ударах молота. Юлису же было не до сна. Как он ни старался, пламя упорно не хотело общаться с клинком, извиваясь и прячась при его приближении. Кузнец скоро выбился из сил от одного только непрерывного раздувания мехов. Жуткий заказ буквально высасывал из него все силы. В то время как его лицо блестело от пота, держащие заготовку руки постоянно мерзли, несмотря на то, что он почти засовывал их в огонь. Еще более неприятный холод вымораживал Юлиса изнутри. Он не отличался излишней суеверностью и не верил досужим россказням, поскольку уже вдоволь наслушался всякой чепухи из уст своих соседей и приятелей. Тем не менее, где-то на грани здравого смысла, он понимал, что связался с предметом, далеко выходящим за рамки обыденного и сулящим в перспективе Очень Большие Неприятности.
Но он действительно был лучшим и, чтобы в очередной раз доказать это самому себе, стиснув зубы, снова и снова поднимал и опускал тяжелый молот.
Уже светало, когда Юлис отложил в сторону меч и взялся за ножны, подгоняя их под размер. Он постарался, чтобы изменения по возможности не сказались на их богатой отделке. Особенно осторожно он обрабатывал участок, где был выгравирован герб его заказчика – черный рыцарь с занесенным над головой белым мечом.
Юлис не был особо религиозным, но, убрав, наконец, в ножны результат своих ночных бдений, он вздохнул с облегчением и впервые за много лет осенил себя уже подзабытым защитным знамением.
В безмолвной утренней дымке удаляющийся стук копыт доносился еще долго. Наконец, стих и он, а Юлис все еще стоял у дороги, держась за столб ворот. Он чувствовал себя опустошенным. Ему не раз доводилось проводить ночь без сна, стоя у наковальни. Иногда, когда работа оказывалась особо интересной, он мог не спать даже двое или трое суток. Но еще ни один заказ не высасывал из него столько сил. Казалось, если отпустить столб, то поросшая мелкой жухлой травой земля немедленно уйдет из-под ног и больно ударит его по лицу.
Собравшись с духом, кузнец все же разжал онемевшие пальцы и побрел в дом. Здесь уныние накатило на него с новой силой.
Пылавший всю ночь горн погас, и ни одного уголька даже не тлело в его черном зеве. Юлис хотел разложить по местам инструмент, но, взяв в руки большие кузнечные клещи, тут же бросил их обратно на верстак, словно обжегшись. Но не от жара, а от леденящего холода, будто они полночи провели не в огне, а на леднике в подполе. Кузнец содрогнулся. Эта неожиданная стужа была ему знакома. Он помнил, как однажды его пальцы уже чувствовали ее прикосновение. В то самое утро, когда он хотел разбудить свою мать, а она вдруг оказалась вот такой же холодной.
Да, это был тот самый, пугающий, пронизывающий до костей, липкий холод Смерти. Юлис так и не смог отмыть воспоминание о нем со своих ладоней, и сомневался, что сможет теперь снова взять в руки отмеченные им инструменты.
Он крайне редко делал что-либо, повинуясь мгновенному импульсу, но на сей раз не колебался ни секунды.
Кузнец сбегал в сарай и прикатил оттуда небольшую тачку, на которой обычно возил уголь из большой кучи на заднем дворе. Надев перчатки, он побросал в нее щипцы, молотки, оправки – все то, чем он пользовался сегодня ночью. Он взял совок и выгреб туда же весь шлак из горна. Следом отправились рукавицы и фартук.
Выйдя за ворота, Юлис увидел, что следует поспешить – с запада небо заволакивали черные тучи, предвещая знатную грозу. Крякнув с досады, он развернулся к ним спиной и, толкая тачку перед собой, потрусил в сторону моста.
Он только-только успел добежать до речки. Грозовой фронт закрыл солнце и внезапно наступили сумерки. Яростные порывы душного ветра трепали выбившуюся из штанов рубашку, то надувая ее пузырем, то хлестко шлепая по голому телу. Тачка загрохотала по избитым бревнам.
Юлис остановился посередине моста и посмотрел вниз. Козодойка была даже не речкой, а, скорее, горным ручьем, но недостаток воды в ней с лихвой компенсировался ее крутым нравом. Несмотря на небольшую глубину, пальцев одной руки хватило бы, чтобы пересчитать места, где лошадь могла без опаски перейти ее вброд. Ревущие буруны служили надежной могилой для всего того, что требовалось укрыть от посторонних глаз.
Громкий треск грозового разряда заставил Юлиса подпрыгнуть от неожиданности. Он обернулся. На другом берегу в воду неторопливо падали дымящиеся обломки расколотой молнией осины.
-Ох, черт! – кузнец торопливо подкатил тачку к самому краю. Он секунду помедлил, представляя, как нелегко будет управляться без привычных инструментов в первое время, потом вздохнул и вывалил содержимое тачки в воду.
-И-и-и-эх! – ревущий поток мгновенно поглотил подношение.
Юлис развернулся и уже собирался двигаться в обратный путь, но вдруг что-то вспомнил. Он прислонил пустую тачку к перилам, запустил руку за пазуху и вынул увесистый кошель, которым расплатился с ним заказчик. Он так и не удосужился посмотреть, сколько в нем монет. Судя по весу – немало, даже если там только серебро. На новые инструменты хватит за глаза. Хотя, если быть последовательным…
Новый оглушительный удар грома мигом разрешил все его сомнения. Юлис размахнулся и зашвырнул кошель далеко в реку. Пока он провожал взглядом темную падающую точку, по его голове и плечам застучали крупные капли дождя.
Кузнец еле успел нырнуть под мост, как у небесной бочки отвалилось дно. Вода даже не тратила время на то, чтобы разбиться на отдельные капли, она просто обрушилась вниз сплошным потоком. И без того бурный ручей за считанные секунды набух и утратил прозрачность, волоча с собой грязь и камни.
Юлис обеспокоено выглянул из-за опоры, пытаясь понять, насколько далеко простирается гроза. Ему совсем не хотелось быть смытым разбушевавшейся Козодойкой. В прошлом году двое пастухов решили искупаться и не придали большого значения тому, что горы в тот момент как раз окутали густые дождевые тучи. Только развешанная на кустах одежда от них и осталась. С горными реками ухо следует держать востро!
Неожиданно Юлис спиной почувствовал, как вздрогнула толстая деревянная свая, у которой он сидел. Потом еще раз. Бревна жалобно затрещали. Складывалось впечатление, что на мост ступил кто-то очень и очень тяжелый.
Кузнец соображал не особо шустро. Бык? Всадник? Ломовая лошадь, везущая груженый воз? Через некоторое время он все же пришел к выводу, что не знает никого и ничего, что могло бы так ступать. Опора снова вздрогнула. Даже в грозовом полумраке было видно, как прогнулись толстые балки. На голову посыпался песок и мелкие камешки.
В другое время Юлис бы, не раздумывая особо, просто вылез бы из-под моста и посмотрел, кто там пожаловал, но на сей раз все обстояло иначе. Несмотря на определенную толстокожесть, заглушавшую слабые ростки интуиции, кузнец вдруг понял, что сейчас самым правильным будет сидеть тихо и не высовываться.
Загремела опрокинутая тачка, но он только глубже втянул голову в плечи и попытался отползти подальше в тень. Ему жутко захотелось сжаться до размеров муравья, затеряться между камней и травинок, зарыться в землю. Страх, пренебрежительно игнорируемый Юлисом долгие годы, снес заграждения и ледяной волной хлынул в его душу.
Бревна опять затрещали, топорщась перьями щепок. Наверху, в том самом месте, где он опрокинул тачку в реку, послышалось гулкое сопение. Юлис ощущал себя маленькой мышкой, дрожащей в своей норке в то время, как у самого входа ее следы вынюхивает огромный голодный котище.
Мост заходил ходуном, на камни со звоном упали несколько лопнувших шпилек. Внезапно бревно над самой головой кузнеца с треском проломилось, больно ударив его по темечку. Юлис упал навзничь, зажав ладонью рот, чтобы не закричать. В открывшуюся брешь он видел черные тучи, что ползли, почти касаясь крон деревьев, время от времени озаряемые вспышками молний. Его внутренности буквально в узел скрутило от страха перед тем, что он мог там увидеть, но взгляд словно приморозило к открывшейся над головой дыре.
Неожиданно поток брызжущего в лицо дождя оборвался. Что-то или кто-то на мгновение заслонил собой небо, хотя Юлис по-прежнему видел лишь озаряемую сполохами мглу. Все звуки заглушила громко бухающая в ушах кровь. Казалось, что этот грохот разносится далеко вокруг, перекрывая даже рев взбесившейся реки. Вода уже хлестала Юлиса по ногам, но он не шевелился и не дышал, справедливо полагая, что малейшее движение означает смерть.
Над самым ухом снова послышалось сопение, и его окатило струей морозного воздуха. Бревна захрустели, на глазах покрываясь белым инеем, а стекающие по ним струйки мгновенно застыли тонкими сосульками. Юлису показалось, что даже его сердце остановилось на несколько бесконечно долгих мгновений.
И тут мост взорвался! Сокрушительный удар буквально вспорол его, разбросав в стороны обломки бревен. Центральные опоры, не выдержав, раскололись и осели, вспенив Козодойку провалившимися балками. Новый удар размозжил перила на противоположном берегу. По земле протянулись две глубокие борозды. В воду полетели щепки, камни и комья земли. Порыв ветра хлестнул по росшим у дороги деревьям, промчался по мгновенно съежившемуся и почерневшему подлеску, морозными мазками схватил поверхность луж, и затих вдали.
Юлис, раскинув руки в стороны, лежал между обезображенными останками моста и с бессмысленно-счастливым выражением на лице наблюдал за уходящими на восток тучами. Ему было совершенно безразлично, что капли стихающего дождя падают прямо на лицо, а сбегающий с дороги грязный ручеек льется ему за шиворот. Он только сейчас осознал, насколько замечательная штука – Жизнь, и никак не мог ей нарадоваться.
Лешего даже не пришлось особо подгонять. Как только Иган спрыгнул с жеребца и хлопнул его по боку, тот мгновенно сорвался с места и исчез в туманной дымке. Оставалось лишь надеяться, что он без проблем доберется до родной конюшни.
Отсюда, от подножия скал, вверх карабкалась широкая тропа, словно змея извивающаяся вдоль отвесных каменных стен. Игану предстоял еще довольно утомительный пеший подъем, а начинающий накрапывать дождь грозил превратить его в непрерывное скольжение по мокрым булыжникам. Даже упрятанное в ножны, призрачное лезвие продолжало приманивать непогоду. И не только ее.
Зверолов вздохнул и, поправив мешок за плечами, потрусил по тропинке. Тело, изможденное непрерывной гонкой нескольких последних дней, довольно скоро заявило свой протест, но Иганом овладело удивительное безразличие ко всему, что с ним происходило, и он продолжал бежать, не обращая внимание ни на боль в мышцах, ни на полыхающий в горле огонь.
Но на этот раз заседание клуба закончилось, едва успев начаться. Фляга только-только совершила первый круг по рукам, когда дверь со стуком распахнулась, и в помещение вошел высокий человек в плаще, заляпанном дорожной грязью. Несмотря на неприглядный вид, было очевидно, что персона он важная и привык к беспрекословному подчинению.
Он встал около входа, своим видом недвусмысленно давая понять, что все остальные здесь лишние. Бормоча сбивчивые объяснения что, мол, дома ждут неотложные дела, мужики поспешно свернули свой скромный банкет и, вжимаясь в стену, один за другим выскользнули мимо сурового господина на улицу.
Скрестив руки на груди, Юлис наблюдал за тем, как человек в плаще закрыл дверь за последним посетителем и запер ее на тяжелый засов. Только после этого он откинул с головы капюшон. Как уже было отмечено, кузнец никого не боялся и успел уже подзабыть, что такое страх, поэтому он с некоторым удивлением обнаружил, что чувствует себя несколько неуютно под пронизывающим взглядом глубоко запавших глаз.
-Чем могу Вам помочь, добрый господин? – осведомился он.
-Юлис Кочерга, - гость встал прямо перед кузнецом. Он был вдвое уже него в плечах, к тому же явно измотан до предела, но все равно Юлис испытывал перед ним странную, непонятную робость, - говорят, ты лучший кузнец к Югу от Столовых Гор.
Юлис сперва хотел отпустить ехидный комментарий, насчет того, что к северу от них вообще никто не живет, но все шутки застряли у него где-то в районе желудка, а потому он просто пожал плечами и скромно промолчал.
-У меня есть для тебя работа, - человек в плаще снял с плеча перевязь с ножнами и положил ее перед Юлисом на верстак, - надо починить меч.
Кузнец взял ножны в руки и потянул за рукоять. У него в руках оказался обломок клинка длиной в ладонь. Он перевернул ножны и потряс их, однако из них больше ничего не выпало.
-А где остальной клинок?
-Здесь, - незнакомец вынул из своего мешка продолговатый сверток и, удерживая ткань за угол, бросил его на стол.
Сверток, разматываясь, запрыгал по доскам…
Юлису почудилось, будто в закопченном окошке кузницы померк дневной свет. За спиной послышалось потрескивание остывающего очага, хотя он совсем недавно подбросил в него порцию угля. По всему телу побежали мурашки.
-Что это? – он указал пальцем на стол.
-Сделай то, о чем я прошу, докажи, что ты лучший, а я в долгу не останусь, - вместо ответа сказал человек и бросил на верстак туго набитый кошель, - это все, что у меня есть. Забирай, мне деньги больше не понадобятся.
-Я не возьмусь за такое! – Юлис отрицательно замотал головой, - это… это невозможно!
-Значит ты не лучший, а всего лишь один из многих.
-Это почему еще?
-Будь это так, ты бы не задирал беспомощно лапки вверх, а воспринимал мой заказ как вызов своему мастерству.
-А мне плевать на Ваши вызовы, - кузнец вложил обломок меча обратно в ножны и протянул их незнакомцу, - мое мастерство в них не нуждается.
-Я не уйду отсюда пока не получу то, что мне нужно.
-Я могу Вас проводить.
-Юлис, - с укором произнес гость, - я побывал в самом сердце Гнилых Земель и вернулся оттуда. Помни об этом, когда пытаешься мне угрожать.
-О боги! – до кузнеца внезапно дошло, откуда именно родом лежащее перед ним на верстаке тонкое полупрозрачное лезвие, - Вы хотите навлечь проклятье на мою кузницу?
-Что значит «хочу»? - незнакомец отошел к стене и тяжело опустился на скамью, с явным наслаждением откинувшись назад и вытянув ноги, - Оно уже мчится сюда. И если ты не починишь меч до утра, то мы оба умрем. Прямо здесь. И тогда наши души уже никакая молитва не спасет.
-Будьте Вы прокляты! – в сердцах воскликнул Юлис.
-Вот так-то лучше! - посетитель устало улыбнулся, - теперь все в твоих руках. И, кстати, не хватайся ими за клинок без рукавиц.
Где-то с минуту Юлис, насупившись, неподвижно стоял у верстака, потом крякнул, длинно и витиевато выругался и рванул цепь, что приводила в движение кузнечные меха.
Эта бессонная ночь, проведенная у задыхающегося горна, запомнилась ему надолго. Его странный клиент, несмотря на страшный шум и лязг, вскоре задремал и только иногда вздрагивал при особо громких ударах молота. Юлису же было не до сна. Как он ни старался, пламя упорно не хотело общаться с клинком, извиваясь и прячась при его приближении. Кузнец скоро выбился из сил от одного только непрерывного раздувания мехов. Жуткий заказ буквально высасывал из него все силы. В то время как его лицо блестело от пота, держащие заготовку руки постоянно мерзли, несмотря на то, что он почти засовывал их в огонь. Еще более неприятный холод вымораживал Юлиса изнутри. Он не отличался излишней суеверностью и не верил досужим россказням, поскольку уже вдоволь наслушался всякой чепухи из уст своих соседей и приятелей. Тем не менее, где-то на грани здравого смысла, он понимал, что связался с предметом, далеко выходящим за рамки обыденного и сулящим в перспективе Очень Большие Неприятности.
Но он действительно был лучшим и, чтобы в очередной раз доказать это самому себе, стиснув зубы, снова и снова поднимал и опускал тяжелый молот.
Уже светало, когда Юлис отложил в сторону меч и взялся за ножны, подгоняя их под размер. Он постарался, чтобы изменения по возможности не сказались на их богатой отделке. Особенно осторожно он обрабатывал участок, где был выгравирован герб его заказчика – черный рыцарь с занесенным над головой белым мечом.
Юлис не был особо религиозным, но, убрав, наконец, в ножны результат своих ночных бдений, он вздохнул с облегчением и впервые за много лет осенил себя уже подзабытым защитным знамением.
В безмолвной утренней дымке удаляющийся стук копыт доносился еще долго. Наконец, стих и он, а Юлис все еще стоял у дороги, держась за столб ворот. Он чувствовал себя опустошенным. Ему не раз доводилось проводить ночь без сна, стоя у наковальни. Иногда, когда работа оказывалась особо интересной, он мог не спать даже двое или трое суток. Но еще ни один заказ не высасывал из него столько сил. Казалось, если отпустить столб, то поросшая мелкой жухлой травой земля немедленно уйдет из-под ног и больно ударит его по лицу.
Собравшись с духом, кузнец все же разжал онемевшие пальцы и побрел в дом. Здесь уныние накатило на него с новой силой.
Пылавший всю ночь горн погас, и ни одного уголька даже не тлело в его черном зеве. Юлис хотел разложить по местам инструмент, но, взяв в руки большие кузнечные клещи, тут же бросил их обратно на верстак, словно обжегшись. Но не от жара, а от леденящего холода, будто они полночи провели не в огне, а на леднике в подполе. Кузнец содрогнулся. Эта неожиданная стужа была ему знакома. Он помнил, как однажды его пальцы уже чувствовали ее прикосновение. В то самое утро, когда он хотел разбудить свою мать, а она вдруг оказалась вот такой же холодной.
Да, это был тот самый, пугающий, пронизывающий до костей, липкий холод Смерти. Юлис так и не смог отмыть воспоминание о нем со своих ладоней, и сомневался, что сможет теперь снова взять в руки отмеченные им инструменты.
Он крайне редко делал что-либо, повинуясь мгновенному импульсу, но на сей раз не колебался ни секунды.
Кузнец сбегал в сарай и прикатил оттуда небольшую тачку, на которой обычно возил уголь из большой кучи на заднем дворе. Надев перчатки, он побросал в нее щипцы, молотки, оправки – все то, чем он пользовался сегодня ночью. Он взял совок и выгреб туда же весь шлак из горна. Следом отправились рукавицы и фартук.
Выйдя за ворота, Юлис увидел, что следует поспешить – с запада небо заволакивали черные тучи, предвещая знатную грозу. Крякнув с досады, он развернулся к ним спиной и, толкая тачку перед собой, потрусил в сторону моста.
Он только-только успел добежать до речки. Грозовой фронт закрыл солнце и внезапно наступили сумерки. Яростные порывы душного ветра трепали выбившуюся из штанов рубашку, то надувая ее пузырем, то хлестко шлепая по голому телу. Тачка загрохотала по избитым бревнам.
Юлис остановился посередине моста и посмотрел вниз. Козодойка была даже не речкой, а, скорее, горным ручьем, но недостаток воды в ней с лихвой компенсировался ее крутым нравом. Несмотря на небольшую глубину, пальцев одной руки хватило бы, чтобы пересчитать места, где лошадь могла без опаски перейти ее вброд. Ревущие буруны служили надежной могилой для всего того, что требовалось укрыть от посторонних глаз.
Громкий треск грозового разряда заставил Юлиса подпрыгнуть от неожиданности. Он обернулся. На другом берегу в воду неторопливо падали дымящиеся обломки расколотой молнией осины.
-Ох, черт! – кузнец торопливо подкатил тачку к самому краю. Он секунду помедлил, представляя, как нелегко будет управляться без привычных инструментов в первое время, потом вздохнул и вывалил содержимое тачки в воду.
-И-и-и-эх! – ревущий поток мгновенно поглотил подношение.
Юлис развернулся и уже собирался двигаться в обратный путь, но вдруг что-то вспомнил. Он прислонил пустую тачку к перилам, запустил руку за пазуху и вынул увесистый кошель, которым расплатился с ним заказчик. Он так и не удосужился посмотреть, сколько в нем монет. Судя по весу – немало, даже если там только серебро. На новые инструменты хватит за глаза. Хотя, если быть последовательным…
Новый оглушительный удар грома мигом разрешил все его сомнения. Юлис размахнулся и зашвырнул кошель далеко в реку. Пока он провожал взглядом темную падающую точку, по его голове и плечам застучали крупные капли дождя.
Кузнец еле успел нырнуть под мост, как у небесной бочки отвалилось дно. Вода даже не тратила время на то, чтобы разбиться на отдельные капли, она просто обрушилась вниз сплошным потоком. И без того бурный ручей за считанные секунды набух и утратил прозрачность, волоча с собой грязь и камни.
Юлис обеспокоено выглянул из-за опоры, пытаясь понять, насколько далеко простирается гроза. Ему совсем не хотелось быть смытым разбушевавшейся Козодойкой. В прошлом году двое пастухов решили искупаться и не придали большого значения тому, что горы в тот момент как раз окутали густые дождевые тучи. Только развешанная на кустах одежда от них и осталась. С горными реками ухо следует держать востро!
Неожиданно Юлис спиной почувствовал, как вздрогнула толстая деревянная свая, у которой он сидел. Потом еще раз. Бревна жалобно затрещали. Складывалось впечатление, что на мост ступил кто-то очень и очень тяжелый.
Кузнец соображал не особо шустро. Бык? Всадник? Ломовая лошадь, везущая груженый воз? Через некоторое время он все же пришел к выводу, что не знает никого и ничего, что могло бы так ступать. Опора снова вздрогнула. Даже в грозовом полумраке было видно, как прогнулись толстые балки. На голову посыпался песок и мелкие камешки.
В другое время Юлис бы, не раздумывая особо, просто вылез бы из-под моста и посмотрел, кто там пожаловал, но на сей раз все обстояло иначе. Несмотря на определенную толстокожесть, заглушавшую слабые ростки интуиции, кузнец вдруг понял, что сейчас самым правильным будет сидеть тихо и не высовываться.
Загремела опрокинутая тачка, но он только глубже втянул голову в плечи и попытался отползти подальше в тень. Ему жутко захотелось сжаться до размеров муравья, затеряться между камней и травинок, зарыться в землю. Страх, пренебрежительно игнорируемый Юлисом долгие годы, снес заграждения и ледяной волной хлынул в его душу.
Бревна опять затрещали, топорщась перьями щепок. Наверху, в том самом месте, где он опрокинул тачку в реку, послышалось гулкое сопение. Юлис ощущал себя маленькой мышкой, дрожащей в своей норке в то время, как у самого входа ее следы вынюхивает огромный голодный котище.
Мост заходил ходуном, на камни со звоном упали несколько лопнувших шпилек. Внезапно бревно над самой головой кузнеца с треском проломилось, больно ударив его по темечку. Юлис упал навзничь, зажав ладонью рот, чтобы не закричать. В открывшуюся брешь он видел черные тучи, что ползли, почти касаясь крон деревьев, время от времени озаряемые вспышками молний. Его внутренности буквально в узел скрутило от страха перед тем, что он мог там увидеть, но взгляд словно приморозило к открывшейся над головой дыре.
Неожиданно поток брызжущего в лицо дождя оборвался. Что-то или кто-то на мгновение заслонил собой небо, хотя Юлис по-прежнему видел лишь озаряемую сполохами мглу. Все звуки заглушила громко бухающая в ушах кровь. Казалось, что этот грохот разносится далеко вокруг, перекрывая даже рев взбесившейся реки. Вода уже хлестала Юлиса по ногам, но он не шевелился и не дышал, справедливо полагая, что малейшее движение означает смерть.
Над самым ухом снова послышалось сопение, и его окатило струей морозного воздуха. Бревна захрустели, на глазах покрываясь белым инеем, а стекающие по ним струйки мгновенно застыли тонкими сосульками. Юлису показалось, что даже его сердце остановилось на несколько бесконечно долгих мгновений.
И тут мост взорвался! Сокрушительный удар буквально вспорол его, разбросав в стороны обломки бревен. Центральные опоры, не выдержав, раскололись и осели, вспенив Козодойку провалившимися балками. Новый удар размозжил перила на противоположном берегу. По земле протянулись две глубокие борозды. В воду полетели щепки, камни и комья земли. Порыв ветра хлестнул по росшим у дороги деревьям, промчался по мгновенно съежившемуся и почерневшему подлеску, морозными мазками схватил поверхность луж, и затих вдали.
Юлис, раскинув руки в стороны, лежал между обезображенными останками моста и с бессмысленно-счастливым выражением на лице наблюдал за уходящими на восток тучами. Ему было совершенно безразлично, что капли стихающего дождя падают прямо на лицо, а сбегающий с дороги грязный ручеек льется ему за шиворот. Он только сейчас осознал, насколько замечательная штука – Жизнь, и никак не мог ей нарадоваться.
Глава 24
Лешего даже не пришлось особо подгонять. Как только Иган спрыгнул с жеребца и хлопнул его по боку, тот мгновенно сорвался с места и исчез в туманной дымке. Оставалось лишь надеяться, что он без проблем доберется до родной конюшни.
Отсюда, от подножия скал, вверх карабкалась широкая тропа, словно змея извивающаяся вдоль отвесных каменных стен. Игану предстоял еще довольно утомительный пеший подъем, а начинающий накрапывать дождь грозил превратить его в непрерывное скольжение по мокрым булыжникам. Даже упрятанное в ножны, призрачное лезвие продолжало приманивать непогоду. И не только ее.
Зверолов вздохнул и, поправив мешок за плечами, потрусил по тропинке. Тело, изможденное непрерывной гонкой нескольких последних дней, довольно скоро заявило свой протест, но Иганом овладело удивительное безразличие ко всему, что с ним происходило, и он продолжал бежать, не обращая внимание ни на боль в мышцах, ни на полыхающий в горле огонь.
