– Что ты нашла, мам?
– Нам, можно сказать, повезло, – Оксана накинула рубашку и подалась в проход между сиденьями, застегивая пуговицы, – это заброшенный кирпичный завод. Здесь не то что машину, здесь целую автоколонну бесследно запрятать можно. Особого комфорта, правда, не предвидится, но на какое-то время сгодится.
– Завод? – переспросил Николай без особого энтузиазма. – Да там ребятня, небось, все щели облазила! Они наверняка тут шастать будут, от них нам не укрыться!
– На дворе сентябрь, Коля, и сегодня четверг. Твоя ребятня ближайшие два дня будет за партами корпеть.
– Ну, не знаю, не знаю, – ее сын с сомнением покачал головой.
– Если сунутся – я их припугну немного, но не думаю, что до этого дойдет.
– Хорошо, два дня мы здесь перекантуемся, – подал голос Евгений, – а что дальше?
– Дальше все просто – к заводу должен прилагаться небольшой городок, где живут рабочие. Поскольку завод заброшен, то и в городке многие дома наверняка пустуют. За пару дней мы вполне можем подыскать себе более-менее приличное логово. Даже с удобствами, – Оксана хлопнула его и Николая по плечам. – Так что не вешайте нос. Как-нибудь прорвемся.
– Только если ты, мам, не сотворишь очередной глупости.
– Коля, прошу тебя, уймись!
Мальчуган умолк, и в этот момент машина выехала из рощицы. Взорам беглецов предстала удручающая картина разрухи и запустения. Насквозь проржавевшие металлические конструкции, выбитые стекла, размашистое граффити на облупленных и потрескавшихся стенах и зеленеющая поросль на крышах корпусов – завод был мертв лет десять как минимум. Мимо проплыла облезлая доска почета, фотографии на которой кто-то использовал в качестве мишеней для дробовика. Из многих окон вверх по стенам тянулись языки копоти – огонь подъедал все то, что не смогли растащить люди.
– Какое милое местечко, – заметил Евгений, с тоской глядя в окно.
– Нравится? – Оксана словно не уловила его сарказма.
– Не то слово!
– Не привередничай. Останови, Коль, пойдем, осмотримся немного.
Журналист выбрался из джипа и с наслаждением потянулся, разминая затекшее тело. Утренний холодок немедленно скользнул ему за шиворот и в рукава, в очередной раз напоминая о том, что лето уже закончилось. Евгений поплотнее запахнул куртку и потрусил за Оксаной и ее сыном к одному из зданий с рядом ворот по всей стене.
Через несколько минут они нашли подходящее для укрытия место в бывшей авторемонтной мастерской. Главными его преимуществами являлось отсутствие окон и только два выхода – ворота и дверь на лестницу. Все оборудование давным-давно исчезло, оставив лишь дырки в бетонной стене на тех местах, где висели полки с инструментами, и только смотровая яма, которую украсть было невозможно, сиротливо чернела посреди помещения, маслянисто поблескивая заполнявшей ее водой.
Николай вкатил машину внутрь, и Оксана закрыла за ним ворота, оглушительный скрежет которых, казалось, вполне был способен перебудить все окрестные деревни. Она подобрала с пола арматурный прут и, вдев его в проушины вместо замка, двумя быстрыми движениями загнула его концы, надежно запечатав этот выход. Мастерская погрузилась в полумрак, еле-еле разбавляемый сочащимся в щели светом.
Евгения всего передернуло, он вспомнил, как легко эта миниатюрная девушка оторвала от земли его самого и швырнула об дерево, когда осерчала из-за убийства Аписа. В последнее время он воспринимал ее как бы по отдельности, как двух разных персонажей – Оксану и Ортею, и относился к ним соответственно. Но не следовало забывать, что даже пребывая в человеческом обличье, она все же не являлась человеком в полном смысле этого слова, и данный эпизод лишний раз напоминал Евгению, по какому тонкому льду он ходит все это время. Оксана, если бы захотела, вполне могла в любую секунду отправить его на тот свет одним движением мизинца.
– О’кей, ребята, – подошла она к ним, – я обещала посторожить, и я посторожу, а вы вздремните, пока есть такая возможность.
– Ты же ранена, мам! – попытался воспротивиться Николай. – Тебе нужен отдых!
– Успеется, – мать взяла его за плечо и мягко подтолкнула к открытой двери машины. – Кто у нас за рулем носом клевал, а? Давай, поспи пару часиков, а потом сменишь меня, если тебе так хочется.
Спор с ней определенно не имел никаких перспектив, а потому парню ничего не оставалось, как последовать ее совету. Он залез обратно за руль, выдернул подголовник и полностью разложил свое сиденье. Оксана выжидающе посмотрела на Евгения, и он, поняв, что от него она ожидает того же, не заставил себя долго уговаривать.
Лежа на спине и закинув руки под голову, Евгений уже по сотому разу прогонял свои мысли по накатанной колее. Рядом сопел и ворочался Николай, к которому сон также не шел. Как и следовало ожидать, полученные от Оксаны ответы незамедлительно породили новые вопросы, которые теперь толклись в мозгу, требуя к себе внимания и не давая уснуть. То, как четко она определила для него границы того, что ему дозволено знать, только раздразнило любопытство журналиста. Он не мог так просто отступиться, требовалось найти иной подход.
– И все-таки, – вполголоса произнес он, глядя в потолок, – что же вы со своими коллегами не поделили? Почему вас преследуют?
– Не твое дело, – проворчал Николай, не открывая глаз.
– И где же ваша хваленая незаметность? При том, как лихо вы действуете, сохранить ваш конфликт в тайне будет весьма непросто!
– Что тебя опять не устраивает?
– Ничего себе! Вы накуролесили в Омулях, похозяйничали в ветеринарном кабинете, потом еще и машину угнали! За вами теперь вся районная полиция охотиться будет!
– Не будет, – буркнул мальчуган.
– Почему ты так в этом уверен? – похоже, провокационные вопросы Евгения достигли своей цели, оставалось лишь немного подтолкнуть Николая в нужном направлении.
– Все под контролем, – тот все-таки не сумел совладать со своим юношеским стремлением продемонстрировать свое превосходство. – Они без нашего ведома и шагу ступить не могут.
– Кончай свистеть! – Евгений решил еще немного подразнить парня. – Я еще могу допустить, что вы прикормили всех чинуш в окрестностях Вельярово, но последние события давно уже переросли рамки местечковых разборок.
– Не имеет значения. Руки у них коротковаты.
– А ваша мохнатая лапа, значит, длиннее?
– Разумеется!
– Хм. Не слишком ли вы самоуверенны? Нельзя же так насиловать Систему бесконечно. Ничто ведь не вечно под луной. Рано или поздно, но вы совершите ошибку, переступите красную черту, и ваша «крыша» слетит к чертовой матери. Как вы будете выкручиваться, оставшись без привычного покровительства? Да и без этого с вашими высокопоставленными друзьями всегда может приключиться какая-нибудь неприятность? Они могут заболеть, впасть в немилость, несчастный случай опять же…
– Дурак ты, – равнодушно произнес Николай.
– Это почему же?
– По-моему, мать все тебе максимально популярно и доходчиво объяснила. Мы пережили Инквизицию, Французскую и Русскую революции, 1937-й год, две мировых войны. Как ты думаешь, смогли бы мы уцелеть, если бы не контролировали все, что происходит вокруг? Как бы мы смогли проделывать все эти трюки с регулярными перерождениями, не имея возможности надежно прятать все концы. Долго бы мы протянули, полагаясь на благосклонность одного-двух человек?
– Чтобы построить достаточно разветвленную агентурную сеть требуется время…
– Ха! Вот чего-чего, а времени в нашем распоряжении имелось предостаточно. Мы никуда не торопились и за несколько веков сумели внедриться повсюду.
– Так уж и повсюду? – недоверчиво переспросил Евгений, нашаривая в кармане диктофон.
– Капля нашей крови есть в венах почти всех монарших семей Европы.
– Да что от них проку-то? – журналист почувствовал, как у него засосало под ложечкой – рефлекторная реакция профессионального репортера на запах сенсации. – Нынче другие времена на дворе.
– Какая разница?! Кто бы ни находился у руля власти: Папа Римский, якобинцы, Гитлер или Сталин, кто-то из наших обязательно будет рядом! Времена меняются, а мы – остаемся.
– И сейчас тоже?
– А ты как думал? Наши представители есть в Правительстве, в Думе, в кремлевских коридорах, – было слышно, как Николай усмехнулся. – Даже в балетной труппе Большого Театра. Все силовые ведомства и спецслужбы находятся под нашим присмотром. Мы постоянно держим руку на пульсе. Ни одно сколь-либо важное решение, могущее затронуть интересы Стаи, не принимается без нашего ведома.
– Ха! В такой ситуации, думаю, у вашей братии и в области спортивных достижений есть, чем похвастать. С такими-то способностями…
– Нет уж, увольте! Публичность нам категорически противопоказана, – Николай негромко фыркнул.– Да и кому понравится постоянно играть в поддавки.
– Но ты же сказал, что ваши люди… то есть сородичи повсюду! Как же вы сохраняете в тайне свою природу, будучи постоянно у всех на виду.
– Так мы в первые ряды и не лезем, зачем? Для того чтобы быть в курсе творящихся в министерстве дел, необязательно самому быть министром, достаточно занимать должность его секретаря.
– А если кто-нибудь узнает?
– Узнает что?
– Правду.
– Правда слишком невероятна, чтобы в нее поверить. Несколько веков усиленного мифотворчества не пропали даром. И это – наша лучшая защита. А в самом крайнем случае, узнал = умер. Вот так-то.
– Да уж, надежнее некуда, – настроение у Евгения снова упало.
– Простые решения – самые эффективные.
– И ни единого сбоя за все это время?
– К сожалению, да.
– Почему «к сожалению»?
– Какая тебе разница? – только-только разговорившийся Николай вдруг снова замкнулся, словно Евгений ненароком зацепил за охранную растяжку, установленную на входе в запретную зону.
– Выходит, соплеменники гоняются за вами потому, что вы нарушили какие-то принципы работы этой системы?
– Ничего мы не нарушали, – парень перекатился на бок, повернувшись к журналисту спиной.
– Тогда в чем же проблема?
– Во мне.
– А что с тобой не так? Чем ты своей Стае не угодил?
– Тем же, чем и ты, – голос уткнувшегося носом в стенку Николая звучал глухо и отрешенно. – Тем, что родился Человеком.
Ритуальный лифт, негромко урча, плавно опускал роскошный лакированный гроб в задрапированную черно-красным крепом и обложенную свежим лапником могилу. Рядом молчаливыми черными статуями застыли несколько человек в траурных одеждах.
Пробивающиеся сквозь уже начинающую желтеть листву лучи утреннего солнца осветили корзины с цветами, венки, ленты… Все это смотрелось немного странно на кладбище, формально предназначенном для захоронения собак, но в действительности под роскошными мраморными надгробиями здесь нашли свой последний приют совсем другие существа. Стая даже после смерти никого от себя не отпускала, давая тем самым понять, кому на самом деле принадлежат жизни ее членов.
Ни один человек не знал о существовании данного частного кладбища. Даже не все сотрудники питомника догадывались, что скрывается в лесочке за зданием усадьбы. Все подступы к нему охранялись свирепыми сторожевыми псами, а сверху от любопытных взглядов его надежно укрывали раскидистые кроны деревьев.
Присутствующие поочередно бросили в могилу по пригоршне земли и так же молча удалились, оставив похоронную команду завершать свой скорбный труд. Большинство направилось в гостиную, где был накрыт поминальный стол, но три человека, малость поотстав, отделились от остальной компании. Перебравшись в кабинет Кирилла, они расселись по креслам и довольно долго молчали, не решаясь нарушить почтительную тишину. То один, то другой украдкой бросали взгляды на Ирену, чье лицо пряталось за непроницаемой черной вуалью. Ни единый жест, ни единый звук не выдавал ее состояния, но все равно все буквально кожей ощущали исходящую от нее ярость.
– Ну что, Фазиль, – Кирилл устало потер морщинистый лоб, – какие новости?
– Второй гроб с муляжом мы уже отправили в крематорий, – отозвался сидящий напротив него невысокий, но широкоплечий мужчина, жесткие темные волосы и смуглая кожа которого выдавали арабские корни. – Все вопросы я уладил, документы подчистил. Кому-нибудь из родственников потом надо будет съездить, забрать урну.
– По этому поводу я не беспокоюсь, – директор питомника поднял руку, прерывая Фазиля, – у меня нет ни малейших сомнений в твоем профессионализме. Меня больше интересуют результаты расследования.
– Быть может мы… – кивнул тот в сторону двери.
– Не надо, – произнесла Ирена, почти не размыкая губ, – я в порядке.
– Времени у меня было не особо много, – Фазиль сцепил пальцы на коленях, – да и ночь – не самый удобный период для сбора информации…
– Тебя просили сообщить результат, а не рассказывать о трудностях, которые тебе пришлось преодолеть, – перебила его Ирена.
Фазиль прикрыл глаза и, не торопясь, сделал глубокий вдох. Его импульсивность и вспыльчивость были притчей во языцех, а потому ему понадобилось несколько секунд, чтобы обуздать свой порыв.
– Дома у Евгения Полевкина мы нашли неполную коробку с патронами от пистолета. Калибр и партия – те же, что и у гильзы, которую привез Игорь. Также нам удалось отыскать одного человека, который подтвердил, что у журналиста действительно имелся неучтенный «Глок». Можно еще провести баллистическую экспертизу пули, но я уверен, что все сойдется, хотя это нам сейчас ничего и не даст.
– Почему? – приподнял брови Кирилл.
– Даже если мы выясним происхождение ствола, ни Евгения, ни Оксану отыскать это не поможет. Поэтому я предлагаю не тратить время и силы на бесполезную беготню.
– То есть, по-твоему, нам следует сидеть, сложа руки, и ждать, пока они сами заявятся к нам с повинной? – Ирена словно специально провоцировала Фазиля.
– Нет, конечно, – сдержанно ответил он, – но то, чем я занимался всю прошедшую ночь, никоим образом не приблизило нас к их поимке. Я предлагаю закрыть разработку направлений, связанных с пистолетом и баллистической экспертизой, и сосредоточиться на более перспективных моментах.
– Детали меня не интересуют, мне нужен результат. А его до сих пор нет!
Фазиль предполагал, что обсуждение хода расследования в присутствии Ирены неизбежно выльется в череду нападок и обвинений, потому и предлагал Кириллу обсудить все вопросы наедине. Теперь же ему ничего не оставалось, кроме как сидеть и терпеливо дожидаться окончания незаслуженного выговора. Смерть сына, несомненно, явилась для Ирены сильным потрясением, но она отнюдь не производила впечатления убитой горем матери. Ей не впервой было хоронить собственных детей, жизнь Стаи полна опасностей. Вместо молчаливой скорби сейчас Ирену охватила жгучая, всепоглощающая ярость, которая как лава из просыпающегося вулкана то тут, то там прорывалась наружу через трещины в ее пока еще холодной маске. Однако долго такое положение вещей продолжаться не могло. Настоящее извержение являлось всего лишь вопросом времени. Пытаться перечить Ирене, когда она пребывала в таком взвинченном состоянии, грозило неприятными и очень далеко идущими последствиями.
– Вы тут все сидите, развалились в мягких креслицах, – продолжала она, – а Игорь уже вторые сутки на ногах! Он даже на похоронах родного брата не смог присутствовать! Может, и вы оторвете свои зады ненадолго и тоже чуть-чуть побегаете, а?!
– Нам, можно сказать, повезло, – Оксана накинула рубашку и подалась в проход между сиденьями, застегивая пуговицы, – это заброшенный кирпичный завод. Здесь не то что машину, здесь целую автоколонну бесследно запрятать можно. Особого комфорта, правда, не предвидится, но на какое-то время сгодится.
– Завод? – переспросил Николай без особого энтузиазма. – Да там ребятня, небось, все щели облазила! Они наверняка тут шастать будут, от них нам не укрыться!
– На дворе сентябрь, Коля, и сегодня четверг. Твоя ребятня ближайшие два дня будет за партами корпеть.
– Ну, не знаю, не знаю, – ее сын с сомнением покачал головой.
– Если сунутся – я их припугну немного, но не думаю, что до этого дойдет.
– Хорошо, два дня мы здесь перекантуемся, – подал голос Евгений, – а что дальше?
– Дальше все просто – к заводу должен прилагаться небольшой городок, где живут рабочие. Поскольку завод заброшен, то и в городке многие дома наверняка пустуют. За пару дней мы вполне можем подыскать себе более-менее приличное логово. Даже с удобствами, – Оксана хлопнула его и Николая по плечам. – Так что не вешайте нос. Как-нибудь прорвемся.
– Только если ты, мам, не сотворишь очередной глупости.
– Коля, прошу тебя, уймись!
Мальчуган умолк, и в этот момент машина выехала из рощицы. Взорам беглецов предстала удручающая картина разрухи и запустения. Насквозь проржавевшие металлические конструкции, выбитые стекла, размашистое граффити на облупленных и потрескавшихся стенах и зеленеющая поросль на крышах корпусов – завод был мертв лет десять как минимум. Мимо проплыла облезлая доска почета, фотографии на которой кто-то использовал в качестве мишеней для дробовика. Из многих окон вверх по стенам тянулись языки копоти – огонь подъедал все то, что не смогли растащить люди.
– Какое милое местечко, – заметил Евгений, с тоской глядя в окно.
– Нравится? – Оксана словно не уловила его сарказма.
– Не то слово!
– Не привередничай. Останови, Коль, пойдем, осмотримся немного.
Журналист выбрался из джипа и с наслаждением потянулся, разминая затекшее тело. Утренний холодок немедленно скользнул ему за шиворот и в рукава, в очередной раз напоминая о том, что лето уже закончилось. Евгений поплотнее запахнул куртку и потрусил за Оксаной и ее сыном к одному из зданий с рядом ворот по всей стене.
Через несколько минут они нашли подходящее для укрытия место в бывшей авторемонтной мастерской. Главными его преимуществами являлось отсутствие окон и только два выхода – ворота и дверь на лестницу. Все оборудование давным-давно исчезло, оставив лишь дырки в бетонной стене на тех местах, где висели полки с инструментами, и только смотровая яма, которую украсть было невозможно, сиротливо чернела посреди помещения, маслянисто поблескивая заполнявшей ее водой.
Николай вкатил машину внутрь, и Оксана закрыла за ним ворота, оглушительный скрежет которых, казалось, вполне был способен перебудить все окрестные деревни. Она подобрала с пола арматурный прут и, вдев его в проушины вместо замка, двумя быстрыми движениями загнула его концы, надежно запечатав этот выход. Мастерская погрузилась в полумрак, еле-еле разбавляемый сочащимся в щели светом.
Евгения всего передернуло, он вспомнил, как легко эта миниатюрная девушка оторвала от земли его самого и швырнула об дерево, когда осерчала из-за убийства Аписа. В последнее время он воспринимал ее как бы по отдельности, как двух разных персонажей – Оксану и Ортею, и относился к ним соответственно. Но не следовало забывать, что даже пребывая в человеческом обличье, она все же не являлась человеком в полном смысле этого слова, и данный эпизод лишний раз напоминал Евгению, по какому тонкому льду он ходит все это время. Оксана, если бы захотела, вполне могла в любую секунду отправить его на тот свет одним движением мизинца.
– О’кей, ребята, – подошла она к ним, – я обещала посторожить, и я посторожу, а вы вздремните, пока есть такая возможность.
– Ты же ранена, мам! – попытался воспротивиться Николай. – Тебе нужен отдых!
– Успеется, – мать взяла его за плечо и мягко подтолкнула к открытой двери машины. – Кто у нас за рулем носом клевал, а? Давай, поспи пару часиков, а потом сменишь меня, если тебе так хочется.
Спор с ней определенно не имел никаких перспектив, а потому парню ничего не оставалось, как последовать ее совету. Он залез обратно за руль, выдернул подголовник и полностью разложил свое сиденье. Оксана выжидающе посмотрела на Евгения, и он, поняв, что от него она ожидает того же, не заставил себя долго уговаривать.
Лежа на спине и закинув руки под голову, Евгений уже по сотому разу прогонял свои мысли по накатанной колее. Рядом сопел и ворочался Николай, к которому сон также не шел. Как и следовало ожидать, полученные от Оксаны ответы незамедлительно породили новые вопросы, которые теперь толклись в мозгу, требуя к себе внимания и не давая уснуть. То, как четко она определила для него границы того, что ему дозволено знать, только раздразнило любопытство журналиста. Он не мог так просто отступиться, требовалось найти иной подход.
– И все-таки, – вполголоса произнес он, глядя в потолок, – что же вы со своими коллегами не поделили? Почему вас преследуют?
– Не твое дело, – проворчал Николай, не открывая глаз.
– И где же ваша хваленая незаметность? При том, как лихо вы действуете, сохранить ваш конфликт в тайне будет весьма непросто!
– Что тебя опять не устраивает?
– Ничего себе! Вы накуролесили в Омулях, похозяйничали в ветеринарном кабинете, потом еще и машину угнали! За вами теперь вся районная полиция охотиться будет!
– Не будет, – буркнул мальчуган.
– Почему ты так в этом уверен? – похоже, провокационные вопросы Евгения достигли своей цели, оставалось лишь немного подтолкнуть Николая в нужном направлении.
– Все под контролем, – тот все-таки не сумел совладать со своим юношеским стремлением продемонстрировать свое превосходство. – Они без нашего ведома и шагу ступить не могут.
– Кончай свистеть! – Евгений решил еще немного подразнить парня. – Я еще могу допустить, что вы прикормили всех чинуш в окрестностях Вельярово, но последние события давно уже переросли рамки местечковых разборок.
– Не имеет значения. Руки у них коротковаты.
– А ваша мохнатая лапа, значит, длиннее?
– Разумеется!
– Хм. Не слишком ли вы самоуверенны? Нельзя же так насиловать Систему бесконечно. Ничто ведь не вечно под луной. Рано или поздно, но вы совершите ошибку, переступите красную черту, и ваша «крыша» слетит к чертовой матери. Как вы будете выкручиваться, оставшись без привычного покровительства? Да и без этого с вашими высокопоставленными друзьями всегда может приключиться какая-нибудь неприятность? Они могут заболеть, впасть в немилость, несчастный случай опять же…
– Дурак ты, – равнодушно произнес Николай.
– Это почему же?
– По-моему, мать все тебе максимально популярно и доходчиво объяснила. Мы пережили Инквизицию, Французскую и Русскую революции, 1937-й год, две мировых войны. Как ты думаешь, смогли бы мы уцелеть, если бы не контролировали все, что происходит вокруг? Как бы мы смогли проделывать все эти трюки с регулярными перерождениями, не имея возможности надежно прятать все концы. Долго бы мы протянули, полагаясь на благосклонность одного-двух человек?
– Чтобы построить достаточно разветвленную агентурную сеть требуется время…
– Ха! Вот чего-чего, а времени в нашем распоряжении имелось предостаточно. Мы никуда не торопились и за несколько веков сумели внедриться повсюду.
– Так уж и повсюду? – недоверчиво переспросил Евгений, нашаривая в кармане диктофон.
– Капля нашей крови есть в венах почти всех монарших семей Европы.
– Да что от них проку-то? – журналист почувствовал, как у него засосало под ложечкой – рефлекторная реакция профессионального репортера на запах сенсации. – Нынче другие времена на дворе.
– Какая разница?! Кто бы ни находился у руля власти: Папа Римский, якобинцы, Гитлер или Сталин, кто-то из наших обязательно будет рядом! Времена меняются, а мы – остаемся.
– И сейчас тоже?
– А ты как думал? Наши представители есть в Правительстве, в Думе, в кремлевских коридорах, – было слышно, как Николай усмехнулся. – Даже в балетной труппе Большого Театра. Все силовые ведомства и спецслужбы находятся под нашим присмотром. Мы постоянно держим руку на пульсе. Ни одно сколь-либо важное решение, могущее затронуть интересы Стаи, не принимается без нашего ведома.
– Ха! В такой ситуации, думаю, у вашей братии и в области спортивных достижений есть, чем похвастать. С такими-то способностями…
– Нет уж, увольте! Публичность нам категорически противопоказана, – Николай негромко фыркнул.– Да и кому понравится постоянно играть в поддавки.
– Но ты же сказал, что ваши люди… то есть сородичи повсюду! Как же вы сохраняете в тайне свою природу, будучи постоянно у всех на виду.
– Так мы в первые ряды и не лезем, зачем? Для того чтобы быть в курсе творящихся в министерстве дел, необязательно самому быть министром, достаточно занимать должность его секретаря.
– А если кто-нибудь узнает?
– Узнает что?
– Правду.
– Правда слишком невероятна, чтобы в нее поверить. Несколько веков усиленного мифотворчества не пропали даром. И это – наша лучшая защита. А в самом крайнем случае, узнал = умер. Вот так-то.
– Да уж, надежнее некуда, – настроение у Евгения снова упало.
– Простые решения – самые эффективные.
– И ни единого сбоя за все это время?
– К сожалению, да.
– Почему «к сожалению»?
– Какая тебе разница? – только-только разговорившийся Николай вдруг снова замкнулся, словно Евгений ненароком зацепил за охранную растяжку, установленную на входе в запретную зону.
– Выходит, соплеменники гоняются за вами потому, что вы нарушили какие-то принципы работы этой системы?
– Ничего мы не нарушали, – парень перекатился на бок, повернувшись к журналисту спиной.
– Тогда в чем же проблема?
– Во мне.
– А что с тобой не так? Чем ты своей Стае не угодил?
– Тем же, чем и ты, – голос уткнувшегося носом в стенку Николая звучал глухо и отрешенно. – Тем, что родился Человеком.
Глава 14
Ритуальный лифт, негромко урча, плавно опускал роскошный лакированный гроб в задрапированную черно-красным крепом и обложенную свежим лапником могилу. Рядом молчаливыми черными статуями застыли несколько человек в траурных одеждах.
Пробивающиеся сквозь уже начинающую желтеть листву лучи утреннего солнца осветили корзины с цветами, венки, ленты… Все это смотрелось немного странно на кладбище, формально предназначенном для захоронения собак, но в действительности под роскошными мраморными надгробиями здесь нашли свой последний приют совсем другие существа. Стая даже после смерти никого от себя не отпускала, давая тем самым понять, кому на самом деле принадлежат жизни ее членов.
Ни один человек не знал о существовании данного частного кладбища. Даже не все сотрудники питомника догадывались, что скрывается в лесочке за зданием усадьбы. Все подступы к нему охранялись свирепыми сторожевыми псами, а сверху от любопытных взглядов его надежно укрывали раскидистые кроны деревьев.
Присутствующие поочередно бросили в могилу по пригоршне земли и так же молча удалились, оставив похоронную команду завершать свой скорбный труд. Большинство направилось в гостиную, где был накрыт поминальный стол, но три человека, малость поотстав, отделились от остальной компании. Перебравшись в кабинет Кирилла, они расселись по креслам и довольно долго молчали, не решаясь нарушить почтительную тишину. То один, то другой украдкой бросали взгляды на Ирену, чье лицо пряталось за непроницаемой черной вуалью. Ни единый жест, ни единый звук не выдавал ее состояния, но все равно все буквально кожей ощущали исходящую от нее ярость.
– Ну что, Фазиль, – Кирилл устало потер морщинистый лоб, – какие новости?
– Второй гроб с муляжом мы уже отправили в крематорий, – отозвался сидящий напротив него невысокий, но широкоплечий мужчина, жесткие темные волосы и смуглая кожа которого выдавали арабские корни. – Все вопросы я уладил, документы подчистил. Кому-нибудь из родственников потом надо будет съездить, забрать урну.
– По этому поводу я не беспокоюсь, – директор питомника поднял руку, прерывая Фазиля, – у меня нет ни малейших сомнений в твоем профессионализме. Меня больше интересуют результаты расследования.
– Быть может мы… – кивнул тот в сторону двери.
– Не надо, – произнесла Ирена, почти не размыкая губ, – я в порядке.
– Времени у меня было не особо много, – Фазиль сцепил пальцы на коленях, – да и ночь – не самый удобный период для сбора информации…
– Тебя просили сообщить результат, а не рассказывать о трудностях, которые тебе пришлось преодолеть, – перебила его Ирена.
Фазиль прикрыл глаза и, не торопясь, сделал глубокий вдох. Его импульсивность и вспыльчивость были притчей во языцех, а потому ему понадобилось несколько секунд, чтобы обуздать свой порыв.
– Дома у Евгения Полевкина мы нашли неполную коробку с патронами от пистолета. Калибр и партия – те же, что и у гильзы, которую привез Игорь. Также нам удалось отыскать одного человека, который подтвердил, что у журналиста действительно имелся неучтенный «Глок». Можно еще провести баллистическую экспертизу пули, но я уверен, что все сойдется, хотя это нам сейчас ничего и не даст.
– Почему? – приподнял брови Кирилл.
– Даже если мы выясним происхождение ствола, ни Евгения, ни Оксану отыскать это не поможет. Поэтому я предлагаю не тратить время и силы на бесполезную беготню.
– То есть, по-твоему, нам следует сидеть, сложа руки, и ждать, пока они сами заявятся к нам с повинной? – Ирена словно специально провоцировала Фазиля.
– Нет, конечно, – сдержанно ответил он, – но то, чем я занимался всю прошедшую ночь, никоим образом не приблизило нас к их поимке. Я предлагаю закрыть разработку направлений, связанных с пистолетом и баллистической экспертизой, и сосредоточиться на более перспективных моментах.
– Детали меня не интересуют, мне нужен результат. А его до сих пор нет!
Фазиль предполагал, что обсуждение хода расследования в присутствии Ирены неизбежно выльется в череду нападок и обвинений, потому и предлагал Кириллу обсудить все вопросы наедине. Теперь же ему ничего не оставалось, кроме как сидеть и терпеливо дожидаться окончания незаслуженного выговора. Смерть сына, несомненно, явилась для Ирены сильным потрясением, но она отнюдь не производила впечатления убитой горем матери. Ей не впервой было хоронить собственных детей, жизнь Стаи полна опасностей. Вместо молчаливой скорби сейчас Ирену охватила жгучая, всепоглощающая ярость, которая как лава из просыпающегося вулкана то тут, то там прорывалась наружу через трещины в ее пока еще холодной маске. Однако долго такое положение вещей продолжаться не могло. Настоящее извержение являлось всего лишь вопросом времени. Пытаться перечить Ирене, когда она пребывала в таком взвинченном состоянии, грозило неприятными и очень далеко идущими последствиями.
– Вы тут все сидите, развалились в мягких креслицах, – продолжала она, – а Игорь уже вторые сутки на ногах! Он даже на похоронах родного брата не смог присутствовать! Может, и вы оторвете свои зады ненадолго и тоже чуть-чуть побегаете, а?!
