Инна Комаров
Память о тебе – сохраню в сердце своём
новелла
Мрачно, холодно, неуютно. Камин остыл, в доме не топлено. Виктор стоял у окна, держа в зажатом кулаке маленькую брошь старинной работы. Женская головка, утончённые черты лица и жемчужное колье… – украшение досталось его супруге от матери. Она хранила память о ней. Теперь он хранит память о той, которую любил больше жизни и так глупо потерял – этого простить себе не мог.
«Зачем жить, если нет самого главного?» – зловещая мысль не давала ни на минуту забыться.
А как красиво всё начиналось. День их первой встречи ничем не отличался от предыдущих. Всё шло по графику, обыденно. Он возвращался с работы и вдруг почувствовал – ноги, ускоряя шаг, несли его, подгоняли, и какая-то невероятная лёгкость ощущалась в теле. Явление показалось странным, он не знал, как объяснить его. Подходя к дому, вдалеке на детских качелях заметил девушку. Она в своих раздумьях, тихонько раскачиваясь, унеслась в далёкое далёко. Весь её облик напоминал сказочную героиню: струящие локоны спадали на спину, с двух сторон их придерживали изящные заколки с маленькими листочками на длинных серебристых ниточках. Они в такт движениям совершали в воздухе кульбиты, играя с мочками ушей. Нежное личико, тонкие черты, ротик бантиком – соблазняли. Красавица про себя что-то напевала, и губки шевелились в такт музыке. «Лицо Мадонны с полотна Леонардо да Винчи» – мелькнуло у него в голове. Подошёл ближе. Женщина перевела на него взгляд, и Виктор навечно утонул в бездонных озёрах её очей. Они взывали к нему.
– Скажите, как звать вас, мадонна? – робея, спросил он.
– Майя, – ответила она, опустив глаза.
С тех пор каждый день, Виктор ловил момент, чтобы приблизиться к ней и заговорить. Когда же удалось познакомиться ближе, не упускал возможности соприкоснуться взглядом и чуть заметным кивком поприветствовать.
Майя любила качели и, как ребёнок, радовалась, взлетая вверх. А он, раскачивая её, любовался ею и рассказывал первое, что приходило в голову, только бы завладеть её вниманием. Она так заразительно смеялась, казалось, деревья смеются вместе с ней.
Весной девушка покупала себе первые тюльпаны, и только белые. Страстно любила лето, которое вселяло в неё новые силы, природа умиляла, она восхищалась сочной листвой, голубизной небес, цветущими кустами сирени. Всё её существо возносилось над землёй – так хорошо ей было летом. Майя, как маленькая, покупала мороженое «Пломбир в вафельном стаканчике», которое обожала с детства и наслаждалась им. В глубине души оставаясь добрым милым наивным трепетным ребёнком. Это явилось открытием и откровением для него. Он никогда не встречал таких людей, а женщин, тем более.
Их сближение длилось два года. Как всегда, в истинной любви возникли труднопреодолимые препятствия. Наконец, настал тот великий день, и сердца влюблённых воссоединились – скромно, без шумихи и суеты молодые расписались. Виктору тогда показалось, что выиграл самый большой приз в лотерее под названием «жизнь» – счастью не было конца. Он окружил её заботой и вниманием. Привёз в дом, который строил с мыслями о ней. В тот день праздник поселился в его жизни, он кружил над землёй свою драгоценность, целуя нежно, не причиняя боли. Впервые в жизни взрослый мужчина боялся дышать, ибо прикасался к Любимой. Счастье было так велико и значительно, что он боялся думать: «А вдруг всё исчезнет?».
Когда она засыпала в его объятиях, не дышал, любовно разглядывая каждую её складочку. О чём бы его ни спрашивали: родители, знакомые – отвечал коротко, не желая вести разговор на эту тему, словно опасаясь чего-то, очевидно страшился сглазить.
Предчувствия не обманули. У Майи было больное сердце: такое ласковое, нежное, горячее. Но, больное. Умолял её не рисковать. Феномен истинно любящей женщины – Жертвенность! – она знала, как он мечтает о наследнике. Врачи предупреждали обоих о риске, но Майя решилась, уговаривая супруга, что справится.
Ромка родился здоровым малышом, но в маленьком весе, на шестом месяце беременности. Сорванец не стал дожидаться положенного срока. Врачам пришлось сделать операцию «кесарево сечение». Ребёнка спасли – Майю нет. Виктора не волновал наследник. Вся жизнь заключалась в ней. В ту минуту, когда объявили: «Мы сделали всё, что могли. Сердечко слабое – не справилось…» – жизнь остановилась навечно.
Мама Виктора взяла на себя заботы – находилась с внуком в инкубаторе, а после выписки, забрала мальчика к себе. Она плача, умоляла сына: «Родной мой, надо жить, нельзя так!». Но он ничего не слышал. Каждый день проводил на кладбище у могилы любимой, рассказывая, как страдает и как ему плохо. Умолял вернуться. Люди, которые знали его прежде, поговаривали, что он умом тронулся. Но он оставался в своём уме и ясном рассудке. Горе, страшное непроглядное горе свалилось на его плечи и душило нещадно. Пищу принимать не мог. Что-то на ходу кидал в топку, чтобы не напоминала о себе. Сестра навещала, мать уговаривала – не помогало ни-че-го! Нужна была только она – его любимая. Так прошёл год, за ним другой. А Виктор все выходные и пятницы проводил у могилы любимой.
Ромке минуло четыре года, и он спросонья просил бабушку:
«Бабуль, включи симфошеньку» – его мать любила классическую музыку. Мальчик, как две капельки воды, был похож на Майю. Малыш по-прежнему жил вне дома, а его отец в одиночестве и трауре проводил дни и ночи. Когда бабушка объясняла сыну, что ребёнку нужен отец, в ответ слышала: «Этот ребёнок украл у меня счастье, не могу его видеть».
На надгробье он сделал эпитафию:
"Печаль моя уносится к тебе
Любовь моя – занозой в сердце стонет.
Вернись, прошу – мне без тебя нет жизни на земле,
Иль забери к себе – так будет лучше.
И тихой грустью улетит мой взгляд,
И легкокрылым облачком воспрянет над землёю.
И ты, моя любовь, придёшь назад,
Чтоб оживить меня и обнадёжить в горе".
Память о тебе – сохраню в сердце своём
новелла
Мрачно, холодно, неуютно. Камин остыл, в доме не топлено. Виктор стоял у окна, держа в зажатом кулаке маленькую брошь старинной работы. Женская головка, утончённые черты лица и жемчужное колье… – украшение досталось его супруге от матери. Она хранила память о ней. Теперь он хранит память о той, которую любил больше жизни и так глупо потерял – этого простить себе не мог.
«Зачем жить, если нет самого главного?» – зловещая мысль не давала ни на минуту забыться.
А как красиво всё начиналось. День их первой встречи ничем не отличался от предыдущих. Всё шло по графику, обыденно. Он возвращался с работы и вдруг почувствовал – ноги, ускоряя шаг, несли его, подгоняли, и какая-то невероятная лёгкость ощущалась в теле. Явление показалось странным, он не знал, как объяснить его. Подходя к дому, вдалеке на детских качелях заметил девушку. Она в своих раздумьях, тихонько раскачиваясь, унеслась в далёкое далёко. Весь её облик напоминал сказочную героиню: струящие локоны спадали на спину, с двух сторон их придерживали изящные заколки с маленькими листочками на длинных серебристых ниточках. Они в такт движениям совершали в воздухе кульбиты, играя с мочками ушей. Нежное личико, тонкие черты, ротик бантиком – соблазняли. Красавица про себя что-то напевала, и губки шевелились в такт музыке. «Лицо Мадонны с полотна Леонардо да Винчи» – мелькнуло у него в голове. Подошёл ближе. Женщина перевела на него взгляд, и Виктор навечно утонул в бездонных озёрах её очей. Они взывали к нему.
– Скажите, как звать вас, мадонна? – робея, спросил он.
– Майя, – ответила она, опустив глаза.
С тех пор каждый день, Виктор ловил момент, чтобы приблизиться к ней и заговорить. Когда же удалось познакомиться ближе, не упускал возможности соприкоснуться взглядом и чуть заметным кивком поприветствовать.
Майя любила качели и, как ребёнок, радовалась, взлетая вверх. А он, раскачивая её, любовался ею и рассказывал первое, что приходило в голову, только бы завладеть её вниманием. Она так заразительно смеялась, казалось, деревья смеются вместе с ней.
Весной девушка покупала себе первые тюльпаны, и только белые. Страстно любила лето, которое вселяло в неё новые силы, природа умиляла, она восхищалась сочной листвой, голубизной небес, цветущими кустами сирени. Всё её существо возносилось над землёй – так хорошо ей было летом. Майя, как маленькая, покупала мороженое «Пломбир в вафельном стаканчике», которое обожала с детства и наслаждалась им. В глубине души оставаясь добрым милым наивным трепетным ребёнком. Это явилось открытием и откровением для него. Он никогда не встречал таких людей, а женщин, тем более.
Их сближение длилось два года. Как всегда, в истинной любви возникли труднопреодолимые препятствия. Наконец, настал тот великий день, и сердца влюблённых воссоединились – скромно, без шумихи и суеты молодые расписались. Виктору тогда показалось, что выиграл самый большой приз в лотерее под названием «жизнь» – счастью не было конца. Он окружил её заботой и вниманием. Привёз в дом, который строил с мыслями о ней. В тот день праздник поселился в его жизни, он кружил над землёй свою драгоценность, целуя нежно, не причиняя боли. Впервые в жизни взрослый мужчина боялся дышать, ибо прикасался к Любимой. Счастье было так велико и значительно, что он боялся думать: «А вдруг всё исчезнет?».
Когда она засыпала в его объятиях, не дышал, любовно разглядывая каждую её складочку. О чём бы его ни спрашивали: родители, знакомые – отвечал коротко, не желая вести разговор на эту тему, словно опасаясь чего-то, очевидно страшился сглазить.
Предчувствия не обманули. У Майи было больное сердце: такое ласковое, нежное, горячее. Но, больное. Умолял её не рисковать. Феномен истинно любящей женщины – Жертвенность! – она знала, как он мечтает о наследнике. Врачи предупреждали обоих о риске, но Майя решилась, уговаривая супруга, что справится.
Ромка родился здоровым малышом, но в маленьком весе, на шестом месяце беременности. Сорванец не стал дожидаться положенного срока. Врачам пришлось сделать операцию «кесарево сечение». Ребёнка спасли – Майю нет. Виктора не волновал наследник. Вся жизнь заключалась в ней. В ту минуту, когда объявили: «Мы сделали всё, что могли. Сердечко слабое – не справилось…» – жизнь остановилась навечно.
Мама Виктора взяла на себя заботы – находилась с внуком в инкубаторе, а после выписки, забрала мальчика к себе. Она плача, умоляла сына: «Родной мой, надо жить, нельзя так!». Но он ничего не слышал. Каждый день проводил на кладбище у могилы любимой, рассказывая, как страдает и как ему плохо. Умолял вернуться. Люди, которые знали его прежде, поговаривали, что он умом тронулся. Но он оставался в своём уме и ясном рассудке. Горе, страшное непроглядное горе свалилось на его плечи и душило нещадно. Пищу принимать не мог. Что-то на ходу кидал в топку, чтобы не напоминала о себе. Сестра навещала, мать уговаривала – не помогало ни-че-го! Нужна была только она – его любимая. Так прошёл год, за ним другой. А Виктор все выходные и пятницы проводил у могилы любимой.
Ромке минуло четыре года, и он спросонья просил бабушку:
«Бабуль, включи симфошеньку» – его мать любила классическую музыку. Мальчик, как две капельки воды, был похож на Майю. Малыш по-прежнему жил вне дома, а его отец в одиночестве и трауре проводил дни и ночи. Когда бабушка объясняла сыну, что ребёнку нужен отец, в ответ слышала: «Этот ребёнок украл у меня счастье, не могу его видеть».
На надгробье он сделал эпитафию:
"Печаль моя уносится к тебе
Любовь моя – занозой в сердце стонет.
Вернись, прошу – мне без тебя нет жизни на земле,
Иль забери к себе – так будет лучше.
И тихой грустью улетит мой взгляд,
И легкокрылым облачком воспрянет над землёю.
И ты, моя любовь, придёшь назад,
Чтоб оживить меня и обнадёжить в горе".
