Инна Комарова
РОМАН СТРЕКОЗА
Умей оставаться самим собой,
и ты не станешь игрушкой в руках судьбы.
Парацельс
Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею. (Виндзорские проказницы, Форд)
Пролог
– Никто не знает своей судьбы, пока не столкнётся с ней воочию и не заработает множество болезненных шишек, – услышала я во сне чей-то старческий голос. Перед глазами бродила тень. Сходство напоминало представительную даму с полотна в галерее нашего дома – портрет прабабушки папеньки. Это она своими ночными вояжами наводила ужас на гостей.
– Ох, девочка, тебя ожидают странствия, лишь там приоткроются гигантские двери, за которыми вековые тайны обретут живые очертания. Готовься! – грозно проговорила пришелица. Её лицо преломлялось под ветром, черты затуманивались, становились неясными, размытыми. Перед моим взором поплыло плотное, белое, как молоко пятно, и тень папенькиной прабабушки растворилась во тьме.
Я пробудилась ото сна.
– Что это было?! – произнесла вслух, просыпаясь.
Кто-то постучал в дверь. Я отвлеклась от ночных видений.
– Войдите.
– Нора, собирайся быстренько, я тебе кое-что покажу.
– Генри, в какую авантюру на сей раз ты меня завлекаешь?
– Побежали, там всё увидишь?
Кузен-подстрекатель завёл меня своим неуёмным темпераментом и, как ни в чём не бывало, мы с ним занялись привычными делами – издевательством над моими поклонниками и претендентами на руку и сердце. Ночное видение испарилось, словно ничего и не было.
– Ха-ха-ха, опять удалось, – радовалась я, резвясь.
– Ох, Нора, боюсь, влетит нам с тобой от лорда. Жених молчать не будет. Наверняка пожалуется.
– Не волнуйся, Генри. Папенька посердится и успокоится. Он отходчив.
– Смотри, твоя служанка бежит.
– Сэр, Генри. Лорд просит вас к себе, – на бегу выпалила служанка.
– Анита, не знаешь, по какому поводу?
– Аудиенция, сэр.
– Чувствую, меня ожидает грозный голос лорда и его недовольство.
– Идём вместе, я не боюсь папеньки. Пошумит и забудет. Разве ты не знаешь, я победительница! И никакие жалобы женихам не помогут. Насильно замуж не пойду.
Если бы я тогда знала, что человек далеко не всегда хозяин своей судьбы. Случается так, кто-то за тебя всё решил и ты уже не вольна изменить ход навязанных событий.
Никаких предпосылок, предупреждающих меня о грядущей опасности, не было. Мне предстояло испытание. Ни я, ни мои родители, ни о чём не подозревали и не догадывались. Оглядываясь назад, оценив произошедшее другими глазами, возможно, я бы нашла зацепки. Но тогда, будучи юной, беспечной, неосторожной, доверчивой, порой легкомысленной девочкой, не задумывалась, что в какое-то мгновение мою весёлую, распрекрасную жизнь накроет мраком.
Прощай, свобода!
Серая туча затянула небеса мутной пеленой, сквозь которую едва просматривались вдали макушки деревьев. Погода портилась на глазах, не вселяя надежду на улучшение. Вместе с погодой моё настроение скатывалось вниз, достигая нулевой отметки. Обусловлено это было рядом причин, но от осознания их легче не становилось.
Всем своим существом я чувствовала – увозили меня из родительского дома навсегда, не спрашивая согласия. За время пути, перед моим мысленным взором пронеслась вся недолгая жизнь. Что там за поворотом? Я не знала.
Эта прекрасная детская пора…
С самого детства я была непоседой, всем доставалось от меня. Минуты на одном месте не задерживалась. Матушка, любя, называла меня шалуньей-попрыгуньей и говорила, что я родилась с шилом в мягком месте. Во мне фонтаном била какая-то неудержимая энергия. И именно она заставляла меня подскакивать ни с того ни сего и бежать на поиски новых приключений. Няня, смеясь, прозвала меня стрекозой. Так это прозвище прилипло ко мне и ходило по пятам. Слуги, с трудом справляясь с моими новыми придумками и проделками, тяжело вздыхали и охали поминутно, когда заставали меня на месте очередного преступления.
– Опять Стрекоза отличилась! Как вам это нравится? Скорее бы её отдали в пансион. Сил нет терпеть! Вот уж непослушная девчонка! – возмущалась домоправительница – длинная, худющая, с суровым взглядом, навешанным пенсне на середине крючковатого носа и грозным голосом могущественного диктатора. Обслуга её боялась, она всех держала в узде.
У мисс Джессики Кукси никогда не было личной жизни, она понятия не имела, что такое женское счастье. Такое понятие, как головокружительные романы, остались для неё под семью печатями. В силу этого обстоятельства все смирились с её характером и ничему не удивлялись. Стареющая дама при всём желании не могла представить, о чём мечтают молоденькие служанки. А если учесть тот факт, что желания понять кого-либо никогда не появлялось у домоправительницы, вдобавок злющий нрав, можно с лёгкостью судить о роде занятий госпожи Кукси, и круге её интересов.
«Зануда», – так её величали служанки.
Но в чём-то сужения этой дамы не далеки были от истины. Мною управлять не представлялось возможным.
Список всего, что я творила, довольно солидный. Вот самые невинные.
Надевала на лицо маску страшного чудовища и в самый решающий и ответственный момент, когда служанка миловалась со своим возлюбленным, просовывала голову в дверь и выла не человеческим голосом. Несчастная девушка пугалась до смерти, хватаясь за сердце, и падала в обморок. О, каком романтическом свидании можно было думать в таком состоянии? Её герой готов был меня убить в яростном порыве.
Каждый раз, когда обновляли портьеры в гостиной и холе, оставляла на них свою отметину – ножницами делала прорези в нескольких местах. Этот знак говорил всем, что здесь побывала я. Сами понимаете, от красивой обновки не оставалось и следа. Сколько служанки ни штопали и не латали испорченные места, им не удавалось скрыть порчу – все понимали, что управы на меня нет.
Дверные ручки в доме раскручивала, желая докопаться «откуда ноги растут». Слуги не сразу замечали. Но потом в самом разгаре приёма званых гостей начинался переполох.
«Куда исчезли ручки и набалдашники?».
Были в нашем замке комнаты, которые запирались на ключ, я посчитала, что это не правильно. Так быть не должно. Разве могла позволить им такое – лишить себя возможности контролировать все помещения в замке? Но и это ещё не всё.
Ночью забиралась на кухню. Ставила табурет, влезала на него, не опасаясь свалиться и больно удариться, находила мешочки с мукой. Повар имел обыкновение заранее просеивать её, подготавливая для выпечки.
Так вот, я набирала в ладошку муку, прыгала вниз, в плошке смешивала с водой. Накручивала на конец деревянной палочки вату. Обволакивала в получившемся густом тягучем клее, всовывала в дверные отверстия для ключей. Естественно, после такой процедуры, ни один ключ в дверную скважину вставить невозможно было. Можно представить состояние плотника, когда ему приходилось вычищать скважины от засохшего клея. В эти минуты он меня ненавидел.
Моя сообразительность била рекорды.
А ещё, я любила смешивать разные крупы. Особенно меня привлекала чечевица, которой кормили обслугу. Коричневого цвета, зелёного, песочного, красного. Я тогда не знала, что название у крупы одинаковое, но готовится по-разному. Повар сильно раздражался, когда находил это безобразие – ему приходилось тратить драгоценное время, чтобы перебирать зёрна, отделять и раскладывать заново по полотняным мешочкам. У кого-то мои похождения вызывали улыбку, у других – удивление, третьих – бесили.
Я рано села в седло. Наш конюх, Люк, учил меня и подстраховывал. Выяснилось, что у меня большие способности к верховой езде. За короткое время освоила нужные приёмы и очень скоро неслась, как ветер по полям и лугам. Не было той силы, которая могла остановить меня. А в перерыве между прогулками успевала шалить. Так проходили мои детство годы отрочества.
Отец громко шумел на меня и клялся запереть в пустой чёрной башне, оставив без пищи и прогулок. Это неприглядное место давненько пустовало. Ходили слухи, что там бродила тень той самой прабабушки папеньки, которая ушла из жизни не своей смертью. Меня эти рассказы веселили и вызывали жгучее любопытство. Тень умершей родственницы явилась ко мне во сне накануне всех зловещих событий. Что всё это означало, тогда я не ведала. Но то, что её слова стали предвестниками моих несчастий – стало понятным позднее.
Отец придумал наказание, похлеще казни. Лорд Делоран хорошо изучил мои вкусы. Лишить меня двух любимых занятий – истинное наказание. Уплетать устриц я обожала, но на моей фигуре это никак не отражалось. Была худенькой, невысокого роста и без выраженных женских форм. Но слажена пропорционально. Я очень много двигалась, поэтому пища не успевала усваиваться и откладываться в жирок. Полагаю, должна была родиться мальчиком, ему бы подошло прозвище «сорванец». Девочке благородных кровей не позволительно было так вести себя. Всё это безобразие продолжалось, и остановить меня никто не мог. Правда, с возрастом мои проказы на публике поутихли, изменили характер, всё делалось скрытно и незаметно.
16 июня 2019 года, 22:17
Музыка – самый сильный вид магии. Мэрилин Мэнсон
Закадычная подружка
Мне исполнилось двенадцать, когда совершенно неожиданно у меня появилась подружка. Именно она оказалась моей родственной душой, я делилась с ней детскими радостями и тревогами, мы хранили секреты друг дружки. И всё это несмотря на различия в характерах и воспитании. Пенни Дамблдор по возрасту была моей ровесницей. Судьба ей досталась трудная и невесёлая. После ухода из жизни родителей, трёхмесячную малышку родственники поспешили сдать в приют. Никто не пожелал взять к себе, окружить любовью и вниманием обездоленную крошку. Соседи поговаривали, что родители Пенни покинули сей мир не своей смертью. Наследница была так мала, что некому было заниматься выяснением истинных причин. Когда Пенни подросла из приюта её забрала к себе многодетная семья. В буквальном смысле слова девочка попала в рабство. Невыносимый характер хозяйки с надрывом переносили её родные дети, можно себе представить отношение этой дамы к чужому ребёнку. Незлобная неприхотливая девочка выполняла всё, что от неё требовали, молча, не возражая. Порой, падала от усталости. Она очень страдала от брезгливого отношения к себе, частенько ночью орошала подушку горькими слезами, но никогда никому не жаловалась. Её хозяйка была настолько безразличной к несчастьям других, что понять детское горе оказалось неразрешимой проблемой для неё.
Пенни с раннего возраста всем интересовалась, её любознательность и особенно, яркое воображение, раздражало окружающих. Неукротимая фантазёрка не представляла, как можно жить без мечты. Наивная Пенни стала предметом насмешек у членов семьи и окружения хозяйки. Она легко прощала людские обиды, однако, оставшись одна, задумывалась над своей судьбой и очень переживала.
– Почему я не такая как все? – недоумевала девочка, очищая клубни картофеля для супа. Рядом сидели дети хозяйки, которым она успевала вытирать носы от соплей, переодевать мокрые штанишки и рассказывать забавные сказочные истории, которые на ходу придумывала сама.
Пенни очень отличалась от других детей. Настанет день, когда в жизни моей подружки появится настоящая семья. Так вот, достигнув старшего возраста, я стала понимать значение, которое вкладывала приёмная матушка, называя Пенни «Солнечным подарком». При этом повторяла, что мою подружку при рождении ангел поцеловал. Не буду забегать вперёд, домашний уют и настоящая семья в жизни Пенни случится не скоро. А пока фантазёрка росла и чудила понемногу. Скорее всего, фантазии, навевавшие счастливое развитие событий, дарили Пенни надежду, и она хваталась за них, как за соломинку.
У моей подруженьки были ярко рыжие волосы с тёмно-красным оттенком. Солнышко в разное время дня тоже выглядело по-разному, меняя окрас и насыщенность горячих лучей. Так и густая копна Пенни при дневном освещении выглядела темнее, цвет сгущался, а канапушки добавляли её личику смешинок. Пенни реагировала на них болезненно, она очень отличалась от других детей, и это доставляло ей лишние переживания. Она не любила цвет своих волос, ведь этим сильно выделялась на фоне остальных. Соседские дети её дразнили, и бедная Пенни готова была расстаться навсегда с природной красотой. Любознательная девочка везде совала свой носик-уточкой и говорила без умолку. Далеко не всем это нравилось. Ей приходилось нелегко, люди не щадили её, больно били словом, обижая и нацелено унижая. В многодетной семье на подёнщине Пенни выполняла самую грязную и не по-детски тяжёлую работу. Но она всё терпела. Ночами, взывая к небесам, просила о помощи. Однажды хозяйка послала её в город за продуктами. Дорога лежала через лес. И вот там Пенни впервые услышала необыкновенную музыку, на которую тут же отозвалась её восторженная душа. То ли деверья кивали кронами, раскачиваясь, шелестели листьями, приветствуя Пенни. То ли ручеёк журчал веселее обычного, играя, то ли трели птиц звучали торжественнее и разносились по всему лесу. Но в этом райском многоголосии царила удивительная гармония, от которой фантазёрка невольно замерла в одном положении, боясь нарушить идиллию. Остановилась и заслушалась. А когда опомнилась, сообразила, что потеряла уйму времени. Она стрелой понеслась домой. Хозяйка её встретила истошными криками, бранью и унижениями.
– Не волнуйтесь, вы так, миссис Кейтнер. Сию минуту всё сделаю. Простите, задержалась немного.
– Как же, сделаешь, гадкая девчонка. Непутёвая. Где тебя носило? Мистер Кейтнер по твоей милости остался без завтрака. Солнце в зените. Ланч подавать пора, а ты в облаках витаешь. Ты, что же думаешь, работа на ферме лёгкая и наша жизнь сахарная? В дождь и в снег, лютый холод и на солнцепёке, чтобы заработать для семьи, он гнёт спину без выходных. А из-за твоей нерасторопности, сегодня остался без еды.
Не представляю, как Пенни отважилась, но в ответ сказала миссис Кейтнер:
– Кто же вам виноват, госпожа, что каждый год рожаете двойню или тройню… Не было бы столько детей, сами отнесли своему мужу завтрак. Я же ходила по вашему поручению. Задержалась немного.
– Выпороть тебя не мешало бы, да времени нет, – выкрикнула хозяйка.
А вскоре случилось несчастье – у мистера Кейтнера от больших перегрузок не выдержало сердце, прямо на ферме упал и умел.
– Настал мрачный день в моей жизни. «Funebre – траурно, похоронно!», – так образно обозначила Пенни уход хозяина, закатив глаза и рассказывая мне о том периоде своей жизни. Она втайне от всех посещала органиста в храме, и он, видя её заинтересованность, обучал нотной грамоте. Так музыкальные термины стали сопровождать речь Пенни повсеместно, что порой вызывало у людей улыбку либо насмешку. Но с помощью итальянских терминов она красочнее и более ёмко выражала свои мысли.
– Мистер Кейтнер единственный никогда не обижал меня. Его сутками не было дома. Возвращался поздно и сразу шёл спать, – опечалено произнесла Пенни.
РОМАН СТРЕКОЗА
Умей оставаться самим собой,
и ты не станешь игрушкой в руках судьбы.
Парацельс
Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею. (Виндзорские проказницы, Форд)
Пролог
– Никто не знает своей судьбы, пока не столкнётся с ней воочию и не заработает множество болезненных шишек, – услышала я во сне чей-то старческий голос. Перед глазами бродила тень. Сходство напоминало представительную даму с полотна в галерее нашего дома – портрет прабабушки папеньки. Это она своими ночными вояжами наводила ужас на гостей.
– Ох, девочка, тебя ожидают странствия, лишь там приоткроются гигантские двери, за которыми вековые тайны обретут живые очертания. Готовься! – грозно проговорила пришелица. Её лицо преломлялось под ветром, черты затуманивались, становились неясными, размытыми. Перед моим взором поплыло плотное, белое, как молоко пятно, и тень папенькиной прабабушки растворилась во тьме.
Я пробудилась ото сна.
– Что это было?! – произнесла вслух, просыпаясь.
Кто-то постучал в дверь. Я отвлеклась от ночных видений.
– Войдите.
– Нора, собирайся быстренько, я тебе кое-что покажу.
– Генри, в какую авантюру на сей раз ты меня завлекаешь?
– Побежали, там всё увидишь?
Кузен-подстрекатель завёл меня своим неуёмным темпераментом и, как ни в чём не бывало, мы с ним занялись привычными делами – издевательством над моими поклонниками и претендентами на руку и сердце. Ночное видение испарилось, словно ничего и не было.
– Ха-ха-ха, опять удалось, – радовалась я, резвясь.
– Ох, Нора, боюсь, влетит нам с тобой от лорда. Жених молчать не будет. Наверняка пожалуется.
– Не волнуйся, Генри. Папенька посердится и успокоится. Он отходчив.
– Смотри, твоя служанка бежит.
– Сэр, Генри. Лорд просит вас к себе, – на бегу выпалила служанка.
– Анита, не знаешь, по какому поводу?
– Аудиенция, сэр.
– Чувствую, меня ожидает грозный голос лорда и его недовольство.
– Идём вместе, я не боюсь папеньки. Пошумит и забудет. Разве ты не знаешь, я победительница! И никакие жалобы женихам не помогут. Насильно замуж не пойду.
Если бы я тогда знала, что человек далеко не всегда хозяин своей судьбы. Случается так, кто-то за тебя всё решил и ты уже не вольна изменить ход навязанных событий.
Никаких предпосылок, предупреждающих меня о грядущей опасности, не было. Мне предстояло испытание. Ни я, ни мои родители, ни о чём не подозревали и не догадывались. Оглядываясь назад, оценив произошедшее другими глазами, возможно, я бы нашла зацепки. Но тогда, будучи юной, беспечной, неосторожной, доверчивой, порой легкомысленной девочкой, не задумывалась, что в какое-то мгновение мою весёлую, распрекрасную жизнь накроет мраком.
Прощай, свобода!
Серая туча затянула небеса мутной пеленой, сквозь которую едва просматривались вдали макушки деревьев. Погода портилась на глазах, не вселяя надежду на улучшение. Вместе с погодой моё настроение скатывалось вниз, достигая нулевой отметки. Обусловлено это было рядом причин, но от осознания их легче не становилось.
Всем своим существом я чувствовала – увозили меня из родительского дома навсегда, не спрашивая согласия. За время пути, перед моим мысленным взором пронеслась вся недолгая жизнь. Что там за поворотом? Я не знала.
Эта прекрасная детская пора…
С самого детства я была непоседой, всем доставалось от меня. Минуты на одном месте не задерживалась. Матушка, любя, называла меня шалуньей-попрыгуньей и говорила, что я родилась с шилом в мягком месте. Во мне фонтаном била какая-то неудержимая энергия. И именно она заставляла меня подскакивать ни с того ни сего и бежать на поиски новых приключений. Няня, смеясь, прозвала меня стрекозой. Так это прозвище прилипло ко мне и ходило по пятам. Слуги, с трудом справляясь с моими новыми придумками и проделками, тяжело вздыхали и охали поминутно, когда заставали меня на месте очередного преступления.
– Опять Стрекоза отличилась! Как вам это нравится? Скорее бы её отдали в пансион. Сил нет терпеть! Вот уж непослушная девчонка! – возмущалась домоправительница – длинная, худющая, с суровым взглядом, навешанным пенсне на середине крючковатого носа и грозным голосом могущественного диктатора. Обслуга её боялась, она всех держала в узде.
У мисс Джессики Кукси никогда не было личной жизни, она понятия не имела, что такое женское счастье. Такое понятие, как головокружительные романы, остались для неё под семью печатями. В силу этого обстоятельства все смирились с её характером и ничему не удивлялись. Стареющая дама при всём желании не могла представить, о чём мечтают молоденькие служанки. А если учесть тот факт, что желания понять кого-либо никогда не появлялось у домоправительницы, вдобавок злющий нрав, можно с лёгкостью судить о роде занятий госпожи Кукси, и круге её интересов.
«Зануда», – так её величали служанки.
Но в чём-то сужения этой дамы не далеки были от истины. Мною управлять не представлялось возможным.
Список всего, что я творила, довольно солидный. Вот самые невинные.
Надевала на лицо маску страшного чудовища и в самый решающий и ответственный момент, когда служанка миловалась со своим возлюбленным, просовывала голову в дверь и выла не человеческим голосом. Несчастная девушка пугалась до смерти, хватаясь за сердце, и падала в обморок. О, каком романтическом свидании можно было думать в таком состоянии? Её герой готов был меня убить в яростном порыве.
Каждый раз, когда обновляли портьеры в гостиной и холе, оставляла на них свою отметину – ножницами делала прорези в нескольких местах. Этот знак говорил всем, что здесь побывала я. Сами понимаете, от красивой обновки не оставалось и следа. Сколько служанки ни штопали и не латали испорченные места, им не удавалось скрыть порчу – все понимали, что управы на меня нет.
Дверные ручки в доме раскручивала, желая докопаться «откуда ноги растут». Слуги не сразу замечали. Но потом в самом разгаре приёма званых гостей начинался переполох.
«Куда исчезли ручки и набалдашники?».
Были в нашем замке комнаты, которые запирались на ключ, я посчитала, что это не правильно. Так быть не должно. Разве могла позволить им такое – лишить себя возможности контролировать все помещения в замке? Но и это ещё не всё.
Ночью забиралась на кухню. Ставила табурет, влезала на него, не опасаясь свалиться и больно удариться, находила мешочки с мукой. Повар имел обыкновение заранее просеивать её, подготавливая для выпечки.
Так вот, я набирала в ладошку муку, прыгала вниз, в плошке смешивала с водой. Накручивала на конец деревянной палочки вату. Обволакивала в получившемся густом тягучем клее, всовывала в дверные отверстия для ключей. Естественно, после такой процедуры, ни один ключ в дверную скважину вставить невозможно было. Можно представить состояние плотника, когда ему приходилось вычищать скважины от засохшего клея. В эти минуты он меня ненавидел.
Моя сообразительность била рекорды.
А ещё, я любила смешивать разные крупы. Особенно меня привлекала чечевица, которой кормили обслугу. Коричневого цвета, зелёного, песочного, красного. Я тогда не знала, что название у крупы одинаковое, но готовится по-разному. Повар сильно раздражался, когда находил это безобразие – ему приходилось тратить драгоценное время, чтобы перебирать зёрна, отделять и раскладывать заново по полотняным мешочкам. У кого-то мои похождения вызывали улыбку, у других – удивление, третьих – бесили.
Я рано села в седло. Наш конюх, Люк, учил меня и подстраховывал. Выяснилось, что у меня большие способности к верховой езде. За короткое время освоила нужные приёмы и очень скоро неслась, как ветер по полям и лугам. Не было той силы, которая могла остановить меня. А в перерыве между прогулками успевала шалить. Так проходили мои детство годы отрочества.
Отец громко шумел на меня и клялся запереть в пустой чёрной башне, оставив без пищи и прогулок. Это неприглядное место давненько пустовало. Ходили слухи, что там бродила тень той самой прабабушки папеньки, которая ушла из жизни не своей смертью. Меня эти рассказы веселили и вызывали жгучее любопытство. Тень умершей родственницы явилась ко мне во сне накануне всех зловещих событий. Что всё это означало, тогда я не ведала. Но то, что её слова стали предвестниками моих несчастий – стало понятным позднее.
Отец придумал наказание, похлеще казни. Лорд Делоран хорошо изучил мои вкусы. Лишить меня двух любимых занятий – истинное наказание. Уплетать устриц я обожала, но на моей фигуре это никак не отражалось. Была худенькой, невысокого роста и без выраженных женских форм. Но слажена пропорционально. Я очень много двигалась, поэтому пища не успевала усваиваться и откладываться в жирок. Полагаю, должна была родиться мальчиком, ему бы подошло прозвище «сорванец». Девочке благородных кровей не позволительно было так вести себя. Всё это безобразие продолжалось, и остановить меня никто не мог. Правда, с возрастом мои проказы на публике поутихли, изменили характер, всё делалось скрытно и незаметно.
16 июня 2019 года, 22:17
***
Музыка – самый сильный вид магии. Мэрилин Мэнсон
Закадычная подружка
Мне исполнилось двенадцать, когда совершенно неожиданно у меня появилась подружка. Именно она оказалась моей родственной душой, я делилась с ней детскими радостями и тревогами, мы хранили секреты друг дружки. И всё это несмотря на различия в характерах и воспитании. Пенни Дамблдор по возрасту была моей ровесницей. Судьба ей досталась трудная и невесёлая. После ухода из жизни родителей, трёхмесячную малышку родственники поспешили сдать в приют. Никто не пожелал взять к себе, окружить любовью и вниманием обездоленную крошку. Соседи поговаривали, что родители Пенни покинули сей мир не своей смертью. Наследница была так мала, что некому было заниматься выяснением истинных причин. Когда Пенни подросла из приюта её забрала к себе многодетная семья. В буквальном смысле слова девочка попала в рабство. Невыносимый характер хозяйки с надрывом переносили её родные дети, можно себе представить отношение этой дамы к чужому ребёнку. Незлобная неприхотливая девочка выполняла всё, что от неё требовали, молча, не возражая. Порой, падала от усталости. Она очень страдала от брезгливого отношения к себе, частенько ночью орошала подушку горькими слезами, но никогда никому не жаловалась. Её хозяйка была настолько безразличной к несчастьям других, что понять детское горе оказалось неразрешимой проблемой для неё.
Пенни с раннего возраста всем интересовалась, её любознательность и особенно, яркое воображение, раздражало окружающих. Неукротимая фантазёрка не представляла, как можно жить без мечты. Наивная Пенни стала предметом насмешек у членов семьи и окружения хозяйки. Она легко прощала людские обиды, однако, оставшись одна, задумывалась над своей судьбой и очень переживала.
– Почему я не такая как все? – недоумевала девочка, очищая клубни картофеля для супа. Рядом сидели дети хозяйки, которым она успевала вытирать носы от соплей, переодевать мокрые штанишки и рассказывать забавные сказочные истории, которые на ходу придумывала сама.
Пенни очень отличалась от других детей. Настанет день, когда в жизни моей подружки появится настоящая семья. Так вот, достигнув старшего возраста, я стала понимать значение, которое вкладывала приёмная матушка, называя Пенни «Солнечным подарком». При этом повторяла, что мою подружку при рождении ангел поцеловал. Не буду забегать вперёд, домашний уют и настоящая семья в жизни Пенни случится не скоро. А пока фантазёрка росла и чудила понемногу. Скорее всего, фантазии, навевавшие счастливое развитие событий, дарили Пенни надежду, и она хваталась за них, как за соломинку.
У моей подруженьки были ярко рыжие волосы с тёмно-красным оттенком. Солнышко в разное время дня тоже выглядело по-разному, меняя окрас и насыщенность горячих лучей. Так и густая копна Пенни при дневном освещении выглядела темнее, цвет сгущался, а канапушки добавляли её личику смешинок. Пенни реагировала на них болезненно, она очень отличалась от других детей, и это доставляло ей лишние переживания. Она не любила цвет своих волос, ведь этим сильно выделялась на фоне остальных. Соседские дети её дразнили, и бедная Пенни готова была расстаться навсегда с природной красотой. Любознательная девочка везде совала свой носик-уточкой и говорила без умолку. Далеко не всем это нравилось. Ей приходилось нелегко, люди не щадили её, больно били словом, обижая и нацелено унижая. В многодетной семье на подёнщине Пенни выполняла самую грязную и не по-детски тяжёлую работу. Но она всё терпела. Ночами, взывая к небесам, просила о помощи. Однажды хозяйка послала её в город за продуктами. Дорога лежала через лес. И вот там Пенни впервые услышала необыкновенную музыку, на которую тут же отозвалась её восторженная душа. То ли деверья кивали кронами, раскачиваясь, шелестели листьями, приветствуя Пенни. То ли ручеёк журчал веселее обычного, играя, то ли трели птиц звучали торжественнее и разносились по всему лесу. Но в этом райском многоголосии царила удивительная гармония, от которой фантазёрка невольно замерла в одном положении, боясь нарушить идиллию. Остановилась и заслушалась. А когда опомнилась, сообразила, что потеряла уйму времени. Она стрелой понеслась домой. Хозяйка её встретила истошными криками, бранью и унижениями.
– Не волнуйтесь, вы так, миссис Кейтнер. Сию минуту всё сделаю. Простите, задержалась немного.
– Как же, сделаешь, гадкая девчонка. Непутёвая. Где тебя носило? Мистер Кейтнер по твоей милости остался без завтрака. Солнце в зените. Ланч подавать пора, а ты в облаках витаешь. Ты, что же думаешь, работа на ферме лёгкая и наша жизнь сахарная? В дождь и в снег, лютый холод и на солнцепёке, чтобы заработать для семьи, он гнёт спину без выходных. А из-за твоей нерасторопности, сегодня остался без еды.
Не представляю, как Пенни отважилась, но в ответ сказала миссис Кейтнер:
– Кто же вам виноват, госпожа, что каждый год рожаете двойню или тройню… Не было бы столько детей, сами отнесли своему мужу завтрак. Я же ходила по вашему поручению. Задержалась немного.
– Выпороть тебя не мешало бы, да времени нет, – выкрикнула хозяйка.
А вскоре случилось несчастье – у мистера Кейтнера от больших перегрузок не выдержало сердце, прямо на ферме упал и умел.
– Настал мрачный день в моей жизни. «Funebre – траурно, похоронно!», – так образно обозначила Пенни уход хозяина, закатив глаза и рассказывая мне о том периоде своей жизни. Она втайне от всех посещала органиста в храме, и он, видя её заинтересованность, обучал нотной грамоте. Так музыкальные термины стали сопровождать речь Пенни повсеместно, что порой вызывало у людей улыбку либо насмешку. Но с помощью итальянских терминов она красочнее и более ёмко выражала свои мысли.
– Мистер Кейтнер единственный никогда не обижал меня. Его сутками не было дома. Возвращался поздно и сразу шёл спать, – опечалено произнесла Пенни.
