Немного погодя, процитировала его завершение:
- Пожалуйста, Зинаида Фёдоровна, сделайте одолжение, выведите Танюшу к его машине, - попросил отец девочки.
Мой брат - человек занятой, у него каждая минута на счету.
С минуты на минуту он будет у Вас, - волнуясь, информировал меня отец девочки.
- Хорошо, хорошо, не беспокойтесь, - успокоила я его. - Передам Танюшу из рук в руки. Обещаю.
На этом мы попрощались.
Ну, так вот. Примерно через десять минут я услышала, как посигналили. Я одела Танюшу, набросила себе на плечи пальто и вывела девочку. У обочины дороги стояла машина с затемнёнными стёклами. По этой причине я не видела, сидел ли кто-нибудь ещё в машине на заднем сидении. А возле водителя находился солидный мужчина. Когда он меня увидел, сразу вышел из машины. Мы поздоровались. Он открыл вторую дверцу, усадил девочку на сидение. Поблагодарил меня, и они уехали.
На следующий день, подходит ко мне нянечка и говорит:
- Зинаида Фёдоровна, там воспитанный мужской голос просит Вас подойти к телефону. И улыбнулась.
- Спасибо, тётя Дуся, сейчас иду.
Я быстренько направилась к телефону. А сама думаю: «Кто бы это мог быть?».
- Слушаю, - сказала я.
- Добрый день, Зинаида Фёдоровна, - поздоровался незнакомец. - Вы меня не узнали. Я вчера забирал Танюшу, помните? – спросил он.
- А, да, да, конечно. Теперь вспомнила, - ответила я, не понимая, чем вызван его звонок. - Что-нибудь не так? - спросила я, - почему сегодня не привели Танюшу в садик? Она заболела? – забеспокоилась я.
- Нет, нет. Что Вы? Так сложились обстоятельства. Мой брат поехал с утра к жене в больницу. Её положили на сохранение. Критическое состояние. Она очень волнуется. Он её поддерживает, отвлекает, помогает. Ей нельзя вставать. В общем, дела житейские.
У меня с раннего утра было экстренное совещание. Танюша находится у меня дома. Моя мама за ней присмотрит. Брат попросил позвонить и предупредить Вас, - подробно ставил меня в курс дела незнакомец.
- Большое Вам спасибо за звонок. Я собиралась позвонить к ним домой, расспросить о Танюше. Решила сделать это после завтрака, когда детишки займутся играми. Вы опередили меня, - отчиталась я.
- Я бы позвонил раньше, но совещание затянулось. Теперь Вы в курсе дела, я спокоен, - дополнил он, оправдываясь.
- Покорно благодарю. Вы знаете, мне так неловко, мы беседуем с Вами второй раз. А я даже не знаю, как к Вам обратится, по имени-отчеству, - посетовала я.
- Ничего страшного. Это поправимо. Владимир Павлович, к Вашим услугам, - любезно сообщил он.
- И мне очень приятно. Моего сына тоже Павлушей зовут, как Вашего отца, - разговорилась я.
- Что Вы говорите? Действительно интересно получается. К сожалению, отца уже нет в живых, - ответил он торопливо.
- Ой, простите меня, пожалуйста. Поверьте, не хотела, я ведь не знала, - извинялась я и корила себя за длинный язык. И чего меня дёрнуло провести параллель? – думала я.
- Не вините себя, не надо. Я всё понимаю, - вежливо ответил Владимир Павлович. - Всего доброго, Зинаида Федоровна, - попрощался он.
- И Вам хорошего дня, Владимир Павлович. И ещё раз извините меня.
А на душе у меня скребли кошки.
- Ничего, ничего, - ответил он сухо и положил трубку.
На этом разговор был завершён, а у меня остался жуткий осадок.
Мы сидели на скамейке в осеннем парке. В воздухе ощущалось приближение зимы. А вокруг царила необыкновенная красота.
Парк разукрасило золотом и багрянцем, под ногами шелестела листва, а мне чего-то взгрустнулось.
Женские судьбы такие непохожие, такие трудные.
Растишь девочку, а ничего не знаешь, что её ожидает, какая участь выпадет ей, какой груз упадёт на её хрупкие плечики.
Нда… жизнь.
Как говаривал Есенин: «…иль ты приснилась мне?»
Зина почувствовала, что я в своих мыслях удалилась от неё. Она повернула голову, посмотрела на меня и спросила:
- Устали? Утомила я Вас?
- Нет, нет, что Вы? – тут же отреагировала я. - Как раз размышляла в контексте Вашего рассказа. Непросто всё как. Сложно прогнозировать, предусмотреть, какие последствия нас ожидают.
- Да, Вы правы. Мы действительно не знаем, что нас ожидает и что суждено каждой из нас, - ответила она. - Так на чём я остановилась? – спросила она, адресуя вопрос самой себе.
- Вы говорили о новом знакомом. Владимир, так, кажется, его зовут?- поспешила я прийти ей на помощь.
- Да, да. Владимир, - произнесла она и призадумалась. - С того дня он звонил часто. Потом как-то раз заехал за мной после закрытия садика. Подвёз домой. Вёл себя сдержанно, прилично. Однажды подъехал к нашему дому, когда я гуляла с Павликом. Посидел с нами на скамейке, побеседовал с сынулей, сумел расположить его к себе.
Он вёл себя очень деликатно, корректно, ненавязчиво. Да и я повода не давала. Все тогдашние мои мысли, чувства были адресованы ребёнку, моим близким. О мужчинах я и не помышляла. Урок, полученный в результате разрыва с Олегом, давал о себе знать. Тогда я и думать не могла, да и не хотела о новых отношениях.
- А как же Владимир? Или эта встреча была случайной, эпизодичной и не переросла ни во что большее? – спрашиваю заинтересовано. - Признаюсь, Вы меня заинтриговали, Зинаида Фёдоровна, - констатировала я.
Моё признание вызвало у собеседницы улыбку.
- О, у Владимира оказалось железное терпение, выдержка и желание доказать мне, что далеко не все мужчины непорядочные. Он ждал долго, терпеливо и настойчиво.
Уже позднее я узнала, что понравилась ему с первой встречи, помните, когда он забирал Танюшку. Но он молчал, понимая моё состояние, замечу, не зная никаких деталей, не будучи посвящённым ни во что. Он оказался на высоте во всех отношениях, что меня впоследствии поразило до глубины души и подкупило в нём. Он ухаживал за мной больше на расстоянии, нежели вблизи.
- Как это?! Что-то новое, – удивилась я.
- Не удивляйтесь, пожалуйста, дорогой писатель. Чудеса редко случаются в нашей жизни, но всё же бывают. Сегодня я могу уверенно констатировать это. Очень трудно в них поверить, особенно после травмы и обмана.
- Значит, всё-таки был обман? – допытываюсь я, прерывая её рассказ.
- Был, но об этом чуть позже, если позволите. Хорошо? – спросила она.
Я понимающе кивнула в ответ головой.
- Продолжайте, пожалуйста, - попросила я. У меня прорезался писательский зуд, и я жаждала услышать от неё все подробности.
- Каждое утро начиналось с телефонного звонка, - делилась Зинаида Фёдоровна.
- Зиночка, доброе утро. Солнышко уже улыбнулось Вам? Хорошего дня и приятного вечера, - вот так каждый день. Вы себе можете такое представить? – спросила она меня. - Естественно после такого приветствия, внимательного отношения у меня поднималось настроение, - рассказывала Зинаида Фёдоровна, говоря об этом другим голосом, используя иные интонации. - Затем приезжал его водитель и отвозил меня на работу. По выходным дням водитель появлялся с цветами и гостинцами для Павлика. На праздники Владимир покупал билеты в цирк, ТЮЗ, в кукольный театр. Ему было интересно то, что нравилось нам. Комфортно там, где было хорошо Павлику и мне.
- Очень красиво ухаживал, - подметила я.
- Да, не отнять, - согласилась Зинаида Фёдоровна.
- А семья у него была? – перескочила я, сгорая от любопытства.
- Сам Владимир мне ничего об этом не рассказывал. Его брат - отец Танюши, как-то забирая девочку из сада, поделился со мной.
Владимир женился рано на дочери их знакомых. Девочка была чрезмерно избалована и предъявляла молодому супругу большие претензии. Брак распался очень быстро, даже год не продержались они вместе. Детей не было.
С тех пор, Владимир так и не женился. Жил с родителями. Потом умер его отец. Так он с мамой и продолжает жить. Им вдвоём замечательно, комфортно. Удивительные, редкие у них отношения, скажу я Вам.
- Ой, как интересно! Никак настоящий роман, – вырвалось у меня.
- Нет, это не роман, моя дорогая, это сама жизнь, - ответила мне Зинаида Фёдоровна.
Я почувствовала себя неловко за неудачное сравнение. Пытаюсь сгладить.
- Ну, а что было дальше? – интересуюсь я.
- Дальше? А дальше, прошло время и немало. 1-ого сентября Павлик пошёл в первый класс. Радовал нас своими успехами. Зинаида Фёдоровна остановилась и тяжело вздохнула.
Я заметила, - ближе к развязке ей всё труднее говорить.
- Это произошло в один из мартовских дней, в канун женского праздника. Владимир уехал в командировку, а мы поехали навестить родных. Незадолго до этого мы переехали к нему. А ещё раньше он официально сделал мне предложение, и я его приняла.
Она торопилась. Волнение давало о себе знать.
- Ранним утром раздался звонок в дверь. Я умывалась. Павлик ещё спал. И родители тоже. Мы накануне поздно легли, засиделись беседуя. Очень удивилась. Подумала, соседи, наверное, что-то хотят, и пошла открывать. На пороге - Олег. Я от неожиданности отпрянула назад. В первые минуты не могла проронить ни звука.
- Впустишь? – коротко спросил он. - Я ненадолго. Уезжаю скоро. Захотелось повидаться, - он говорил так, будто ничего не произошло, не было этих семи лет разлуки и всего, что было с этим связано.
Я не сказав ни слова, отошла от входной двери, пропуская его в прихожую. Затем я прошла в кухню, хотя честно, признаюсь Вам, не знала, что мне делать. Меня всю трясло. Состояние ужасное.
Он прошёл за мной в кухню, снял куртку, присел на стул. Я обратила внимание, он был небрежно одет, что совсем на него не похоже. Вы представляете себе шесть часов утра? Все отдыхают, я встала только потому, что у меня разболелась голова, и мне не спалось. Он посидел немного, огляделся вокруг себя и сказал:
- Нам нужно поговорить.
Тут я отреагировала:
- Кому это нам?
- Хорошо, вношу поправку. Мне необходимо с тобой поговорить, - добавил он, тупо гладя в пол.
- Другого времени ты не нашёл?
- Нет, - твёрдо произнёс Олег.
- Ну, конечно, ты всегда поступал соответственно своим желаниям, не соразмеряя их с желаниями других людей, замечу, не чужих тебе людей.
- Чтобы ты сейчас не сказала, будет сущей правдой, - ответил он резко.
- Неужели поумнел или совесть заела? А… Так ты решил покаяться, понятно, - злорадствовала я. Мне так хотелось высказать ему всё, что у меня накипело за все эти годы.
- Заела, ты абсолютно права. Пришёл покаяться. И в этом ты права, - признался он.
- Не уверена, что я способна принять твоё покаяние, - ответила я.
- Что могло тебя заставить спустя семь лет осознать свою вину?
А в глубине души всё негодовало.
- Положим, осознал я её гораздо раньше, поэтому и ушёл из семьи.
А сейчас пришёл… - он замолчал, у него на лице заходили желваки. Отчётливо было видно, в нём шла работа. Он пытался оправдаться, а у него не получалось.
- Знаю, обязан был прийти раньше, но силы воли не хватало. А вот уход мамы заставил меня это сделать и без промедления, - произнес он с надрывом в голосе.
- Какой уход, куда? – спросила я испуганно и прижалась к стене от страха. До меня с опозданием дошёл истинный смыл его слов.
- Вчера мы похоронили нашу маму, бабушку Павлика. Перед тем, как мама уходила, она взяла с меня слово, что покаюсь перед тобой и хоть так сниму с себя часть вины, - он говорил напряжённо. Я видела, как ему трудно. Видела, как он делает над собой колоссальное усилие, чтобы не расплакаться. Я закрыла руками лицо и разревелась.
Он сначала сидел тихо, неподвижно, почти не дыша. Затем встал, подошёл ко мне, обхватил меня своими сильными руками, которые я так любила, и заплакал вместе со мной. Так мы стояли, даже не припомню сколько.
Наконец я высвободилась из его объятий, подошла к умывальнику, умылась, промокнула кухонным полотенцем лицо, не поворачиваясь к нему.
- Прости меня, если можешь, очень прошу тебя, - проговорил он хрипя. Я всегда любил только тебя одну. По пьянке случилось с Зойкой, не смог себе простить этого. И не нравилась она мне вовсе, ни-ког-да, - проскандировал он. А вот слабинку дал. Она меня потом преследовала. Устроилась на такую работу, чтобы часто выезжать за границу и там меня находила. Я понял, что не смогу смотреть тебе в глаза, продолжая оставаться с ней. Голубая кровь вскипела во мне. Вот так я отрезал, отрубил от себя всё лучшее, что у меня было. Ничего не мог с этим поделать. Я, который выдерживал любые нагрузки, любые испытания в спорте, не устоял перед взбалмошной девчонкой. Чуть институт из-за неё не бросил.
Спустя время меня перевели на новую должность, я сменил место пребывания. Объект, на котором я находился в то время по долгу службы, считался закрытым. Она меня потеряла из вида. Так мы и расстались, чему я был очень рад.
Но прийти к тебе тогда с повинной не хватило сил. Мама, бедная мама, уговаривала меня, упрашивала, а я упёрся рогами, простить себе не могу. Потерял вас, теперь потерял маму. Домой не хочется возвращаться. Отец в отчаянии. Выходит, одним своим поступком я искалечил жизнь самым близким людям. И что мне теперь делать? – он говорил искренно.
Мне стало жаль его. Я поняла, чего он хочет от меня. Он ждёт от меня жалости, чтобы я бросила ему спасательный круг. Мне предстояло сделать выбор. Сейчас, когда я обрела Владимира, моего Володьку, полноценную во всех отношениях семью, свой очаг.
Боже мой, сколько я ждала Олега! Как я его ждала! Как мечтала о нашей встрече! Всё думала, представляла себе, как расскажу ему о Павлике. Вот здесь он заулыбался, вот здесь сел. А здесь у него вышел первый зубик. А на этой фотографии он после воспаления лёгких первый раз на прогулке. А здесь он рядом с ёлкой… -сколько хотелось ему рассказать, он ведь всего этого не знал, был лишён по собственному желанию.
Перед глазами промелькнуло доброе, родное лицо Владимира, и я поняла, что не смогу предать его. Отплатить ему злом, неблагодарностью за всё то, что он для меня и Павлика сделал. Олег для Павлика чужой человек, а Владимир согрел моего мальчика своим теплом, стал ему настоящим отцом. Я определилась, и в этом было моё спасение.
- Уходи, - твёрдым голосом сказала я, не поворачиваясь к нему.
- Ты своё время упустил. Я слишком долго тебя ждала. Наступил переломный момент, и я перестала ждать. Я боготворила тебя, но всё перегорело, умерло. Ты осушил тот живой родник, которым я была. Ты собственными руками опустошил тот сосуд, который когда-то сам наполнил. Чего ж ты сейчас от меня хочешь? Больше нет твоей Зинули – доброй, доверчивой, наивной девчонки. А ту женщину, которая стоит перед тобой, ты не сможешь разжалобить. Твою маму я очень любила, уважала. У нас с ней сложились прекрасные, доверительные отношения. Она была замечательной бабушкой. Мне безумно жаль, мне больно, что она так рано ушла. Она бы могла ещё жить и радоваться. Тем тяжелее твоя ноша и моя скорбь. А теперь уходи, мне бы не хотелось, чтобы Павлик тебя увидел. Последние слова были самым тяжёлым ударом для него. Гордыня взыграла в нём. Олег подскочил со стула, не проронив ни слова, схватил куртку, покинул кухню, затем прихожую, вышел, захлопнув за собою входную дверь. От этого удара я вздрогнула. Упали крышки от кастрюль, стоявшие на специальной полке.
Да…- протянула она. - Мужчины не любят проигрывать!
- Очень правильное уточнение, - подумала я.
Зина остановилась, перевела дыхание и тихо добавила, будто прощаясь со своей юностью:
- Пожалуйста, Зинаида Фёдоровна, сделайте одолжение, выведите Танюшу к его машине, - попросил отец девочки.
Мой брат - человек занятой, у него каждая минута на счету.
С минуты на минуту он будет у Вас, - волнуясь, информировал меня отец девочки.
- Хорошо, хорошо, не беспокойтесь, - успокоила я его. - Передам Танюшу из рук в руки. Обещаю.
На этом мы попрощались.
Ну, так вот. Примерно через десять минут я услышала, как посигналили. Я одела Танюшу, набросила себе на плечи пальто и вывела девочку. У обочины дороги стояла машина с затемнёнными стёклами. По этой причине я не видела, сидел ли кто-нибудь ещё в машине на заднем сидении. А возле водителя находился солидный мужчина. Когда он меня увидел, сразу вышел из машины. Мы поздоровались. Он открыл вторую дверцу, усадил девочку на сидение. Поблагодарил меня, и они уехали.
На следующий день, подходит ко мне нянечка и говорит:
- Зинаида Фёдоровна, там воспитанный мужской голос просит Вас подойти к телефону. И улыбнулась.
- Спасибо, тётя Дуся, сейчас иду.
Я быстренько направилась к телефону. А сама думаю: «Кто бы это мог быть?».
- Слушаю, - сказала я.
- Добрый день, Зинаида Фёдоровна, - поздоровался незнакомец. - Вы меня не узнали. Я вчера забирал Танюшу, помните? – спросил он.
- А, да, да, конечно. Теперь вспомнила, - ответила я, не понимая, чем вызван его звонок. - Что-нибудь не так? - спросила я, - почему сегодня не привели Танюшу в садик? Она заболела? – забеспокоилась я.
- Нет, нет. Что Вы? Так сложились обстоятельства. Мой брат поехал с утра к жене в больницу. Её положили на сохранение. Критическое состояние. Она очень волнуется. Он её поддерживает, отвлекает, помогает. Ей нельзя вставать. В общем, дела житейские.
У меня с раннего утра было экстренное совещание. Танюша находится у меня дома. Моя мама за ней присмотрит. Брат попросил позвонить и предупредить Вас, - подробно ставил меня в курс дела незнакомец.
- Большое Вам спасибо за звонок. Я собиралась позвонить к ним домой, расспросить о Танюше. Решила сделать это после завтрака, когда детишки займутся играми. Вы опередили меня, - отчиталась я.
- Я бы позвонил раньше, но совещание затянулось. Теперь Вы в курсе дела, я спокоен, - дополнил он, оправдываясь.
- Покорно благодарю. Вы знаете, мне так неловко, мы беседуем с Вами второй раз. А я даже не знаю, как к Вам обратится, по имени-отчеству, - посетовала я.
- Ничего страшного. Это поправимо. Владимир Павлович, к Вашим услугам, - любезно сообщил он.
- И мне очень приятно. Моего сына тоже Павлушей зовут, как Вашего отца, - разговорилась я.
- Что Вы говорите? Действительно интересно получается. К сожалению, отца уже нет в живых, - ответил он торопливо.
- Ой, простите меня, пожалуйста. Поверьте, не хотела, я ведь не знала, - извинялась я и корила себя за длинный язык. И чего меня дёрнуло провести параллель? – думала я.
- Не вините себя, не надо. Я всё понимаю, - вежливо ответил Владимир Павлович. - Всего доброго, Зинаида Федоровна, - попрощался он.
- И Вам хорошего дня, Владимир Павлович. И ещё раз извините меня.
А на душе у меня скребли кошки.
- Ничего, ничего, - ответил он сухо и положил трубку.
На этом разговор был завершён, а у меня остался жуткий осадок.
Мы сидели на скамейке в осеннем парке. В воздухе ощущалось приближение зимы. А вокруг царила необыкновенная красота.
Парк разукрасило золотом и багрянцем, под ногами шелестела листва, а мне чего-то взгрустнулось.
Женские судьбы такие непохожие, такие трудные.
Растишь девочку, а ничего не знаешь, что её ожидает, какая участь выпадет ей, какой груз упадёт на её хрупкие плечики.
Нда… жизнь.
Как говаривал Есенин: «…иль ты приснилась мне?»
Зина почувствовала, что я в своих мыслях удалилась от неё. Она повернула голову, посмотрела на меня и спросила:
- Устали? Утомила я Вас?
- Нет, нет, что Вы? – тут же отреагировала я. - Как раз размышляла в контексте Вашего рассказа. Непросто всё как. Сложно прогнозировать, предусмотреть, какие последствия нас ожидают.
- Да, Вы правы. Мы действительно не знаем, что нас ожидает и что суждено каждой из нас, - ответила она. - Так на чём я остановилась? – спросила она, адресуя вопрос самой себе.
- Вы говорили о новом знакомом. Владимир, так, кажется, его зовут?- поспешила я прийти ей на помощь.
- Да, да. Владимир, - произнесла она и призадумалась. - С того дня он звонил часто. Потом как-то раз заехал за мной после закрытия садика. Подвёз домой. Вёл себя сдержанно, прилично. Однажды подъехал к нашему дому, когда я гуляла с Павликом. Посидел с нами на скамейке, побеседовал с сынулей, сумел расположить его к себе.
Он вёл себя очень деликатно, корректно, ненавязчиво. Да и я повода не давала. Все тогдашние мои мысли, чувства были адресованы ребёнку, моим близким. О мужчинах я и не помышляла. Урок, полученный в результате разрыва с Олегом, давал о себе знать. Тогда я и думать не могла, да и не хотела о новых отношениях.
- А как же Владимир? Или эта встреча была случайной, эпизодичной и не переросла ни во что большее? – спрашиваю заинтересовано. - Признаюсь, Вы меня заинтриговали, Зинаида Фёдоровна, - констатировала я.
Моё признание вызвало у собеседницы улыбку.
- О, у Владимира оказалось железное терпение, выдержка и желание доказать мне, что далеко не все мужчины непорядочные. Он ждал долго, терпеливо и настойчиво.
Уже позднее я узнала, что понравилась ему с первой встречи, помните, когда он забирал Танюшку. Но он молчал, понимая моё состояние, замечу, не зная никаких деталей, не будучи посвящённым ни во что. Он оказался на высоте во всех отношениях, что меня впоследствии поразило до глубины души и подкупило в нём. Он ухаживал за мной больше на расстоянии, нежели вблизи.
- Как это?! Что-то новое, – удивилась я.
- Не удивляйтесь, пожалуйста, дорогой писатель. Чудеса редко случаются в нашей жизни, но всё же бывают. Сегодня я могу уверенно констатировать это. Очень трудно в них поверить, особенно после травмы и обмана.
- Значит, всё-таки был обман? – допытываюсь я, прерывая её рассказ.
- Был, но об этом чуть позже, если позволите. Хорошо? – спросила она.
Я понимающе кивнула в ответ головой.
- Продолжайте, пожалуйста, - попросила я. У меня прорезался писательский зуд, и я жаждала услышать от неё все подробности.
- Каждое утро начиналось с телефонного звонка, - делилась Зинаида Фёдоровна.
- Зиночка, доброе утро. Солнышко уже улыбнулось Вам? Хорошего дня и приятного вечера, - вот так каждый день. Вы себе можете такое представить? – спросила она меня. - Естественно после такого приветствия, внимательного отношения у меня поднималось настроение, - рассказывала Зинаида Фёдоровна, говоря об этом другим голосом, используя иные интонации. - Затем приезжал его водитель и отвозил меня на работу. По выходным дням водитель появлялся с цветами и гостинцами для Павлика. На праздники Владимир покупал билеты в цирк, ТЮЗ, в кукольный театр. Ему было интересно то, что нравилось нам. Комфортно там, где было хорошо Павлику и мне.
- Очень красиво ухаживал, - подметила я.
- Да, не отнять, - согласилась Зинаида Фёдоровна.
- А семья у него была? – перескочила я, сгорая от любопытства.
- Сам Владимир мне ничего об этом не рассказывал. Его брат - отец Танюши, как-то забирая девочку из сада, поделился со мной.
Владимир женился рано на дочери их знакомых. Девочка была чрезмерно избалована и предъявляла молодому супругу большие претензии. Брак распался очень быстро, даже год не продержались они вместе. Детей не было.
С тех пор, Владимир так и не женился. Жил с родителями. Потом умер его отец. Так он с мамой и продолжает жить. Им вдвоём замечательно, комфортно. Удивительные, редкие у них отношения, скажу я Вам.
- Ой, как интересно! Никак настоящий роман, – вырвалось у меня.
- Нет, это не роман, моя дорогая, это сама жизнь, - ответила мне Зинаида Фёдоровна.
Я почувствовала себя неловко за неудачное сравнение. Пытаюсь сгладить.
- Ну, а что было дальше? – интересуюсь я.
- Дальше? А дальше, прошло время и немало. 1-ого сентября Павлик пошёл в первый класс. Радовал нас своими успехами. Зинаида Фёдоровна остановилась и тяжело вздохнула.
Я заметила, - ближе к развязке ей всё труднее говорить.
- Это произошло в один из мартовских дней, в канун женского праздника. Владимир уехал в командировку, а мы поехали навестить родных. Незадолго до этого мы переехали к нему. А ещё раньше он официально сделал мне предложение, и я его приняла.
Она торопилась. Волнение давало о себе знать.
- Ранним утром раздался звонок в дверь. Я умывалась. Павлик ещё спал. И родители тоже. Мы накануне поздно легли, засиделись беседуя. Очень удивилась. Подумала, соседи, наверное, что-то хотят, и пошла открывать. На пороге - Олег. Я от неожиданности отпрянула назад. В первые минуты не могла проронить ни звука.
- Впустишь? – коротко спросил он. - Я ненадолго. Уезжаю скоро. Захотелось повидаться, - он говорил так, будто ничего не произошло, не было этих семи лет разлуки и всего, что было с этим связано.
Я не сказав ни слова, отошла от входной двери, пропуская его в прихожую. Затем я прошла в кухню, хотя честно, признаюсь Вам, не знала, что мне делать. Меня всю трясло. Состояние ужасное.
Он прошёл за мной в кухню, снял куртку, присел на стул. Я обратила внимание, он был небрежно одет, что совсем на него не похоже. Вы представляете себе шесть часов утра? Все отдыхают, я встала только потому, что у меня разболелась голова, и мне не спалось. Он посидел немного, огляделся вокруг себя и сказал:
- Нам нужно поговорить.
Тут я отреагировала:
- Кому это нам?
- Хорошо, вношу поправку. Мне необходимо с тобой поговорить, - добавил он, тупо гладя в пол.
- Другого времени ты не нашёл?
- Нет, - твёрдо произнёс Олег.
- Ну, конечно, ты всегда поступал соответственно своим желаниям, не соразмеряя их с желаниями других людей, замечу, не чужих тебе людей.
- Чтобы ты сейчас не сказала, будет сущей правдой, - ответил он резко.
- Неужели поумнел или совесть заела? А… Так ты решил покаяться, понятно, - злорадствовала я. Мне так хотелось высказать ему всё, что у меня накипело за все эти годы.
- Заела, ты абсолютно права. Пришёл покаяться. И в этом ты права, - признался он.
- Не уверена, что я способна принять твоё покаяние, - ответила я.
- Что могло тебя заставить спустя семь лет осознать свою вину?
А в глубине души всё негодовало.
- Положим, осознал я её гораздо раньше, поэтому и ушёл из семьи.
А сейчас пришёл… - он замолчал, у него на лице заходили желваки. Отчётливо было видно, в нём шла работа. Он пытался оправдаться, а у него не получалось.
- Знаю, обязан был прийти раньше, но силы воли не хватало. А вот уход мамы заставил меня это сделать и без промедления, - произнес он с надрывом в голосе.
- Какой уход, куда? – спросила я испуганно и прижалась к стене от страха. До меня с опозданием дошёл истинный смыл его слов.
- Вчера мы похоронили нашу маму, бабушку Павлика. Перед тем, как мама уходила, она взяла с меня слово, что покаюсь перед тобой и хоть так сниму с себя часть вины, - он говорил напряжённо. Я видела, как ему трудно. Видела, как он делает над собой колоссальное усилие, чтобы не расплакаться. Я закрыла руками лицо и разревелась.
Он сначала сидел тихо, неподвижно, почти не дыша. Затем встал, подошёл ко мне, обхватил меня своими сильными руками, которые я так любила, и заплакал вместе со мной. Так мы стояли, даже не припомню сколько.
Наконец я высвободилась из его объятий, подошла к умывальнику, умылась, промокнула кухонным полотенцем лицо, не поворачиваясь к нему.
- Прости меня, если можешь, очень прошу тебя, - проговорил он хрипя. Я всегда любил только тебя одну. По пьянке случилось с Зойкой, не смог себе простить этого. И не нравилась она мне вовсе, ни-ког-да, - проскандировал он. А вот слабинку дал. Она меня потом преследовала. Устроилась на такую работу, чтобы часто выезжать за границу и там меня находила. Я понял, что не смогу смотреть тебе в глаза, продолжая оставаться с ней. Голубая кровь вскипела во мне. Вот так я отрезал, отрубил от себя всё лучшее, что у меня было. Ничего не мог с этим поделать. Я, который выдерживал любые нагрузки, любые испытания в спорте, не устоял перед взбалмошной девчонкой. Чуть институт из-за неё не бросил.
Спустя время меня перевели на новую должность, я сменил место пребывания. Объект, на котором я находился в то время по долгу службы, считался закрытым. Она меня потеряла из вида. Так мы и расстались, чему я был очень рад.
Но прийти к тебе тогда с повинной не хватило сил. Мама, бедная мама, уговаривала меня, упрашивала, а я упёрся рогами, простить себе не могу. Потерял вас, теперь потерял маму. Домой не хочется возвращаться. Отец в отчаянии. Выходит, одним своим поступком я искалечил жизнь самым близким людям. И что мне теперь делать? – он говорил искренно.
Мне стало жаль его. Я поняла, чего он хочет от меня. Он ждёт от меня жалости, чтобы я бросила ему спасательный круг. Мне предстояло сделать выбор. Сейчас, когда я обрела Владимира, моего Володьку, полноценную во всех отношениях семью, свой очаг.
Боже мой, сколько я ждала Олега! Как я его ждала! Как мечтала о нашей встрече! Всё думала, представляла себе, как расскажу ему о Павлике. Вот здесь он заулыбался, вот здесь сел. А здесь у него вышел первый зубик. А на этой фотографии он после воспаления лёгких первый раз на прогулке. А здесь он рядом с ёлкой… -сколько хотелось ему рассказать, он ведь всего этого не знал, был лишён по собственному желанию.
Перед глазами промелькнуло доброе, родное лицо Владимира, и я поняла, что не смогу предать его. Отплатить ему злом, неблагодарностью за всё то, что он для меня и Павлика сделал. Олег для Павлика чужой человек, а Владимир согрел моего мальчика своим теплом, стал ему настоящим отцом. Я определилась, и в этом было моё спасение.
- Уходи, - твёрдым голосом сказала я, не поворачиваясь к нему.
- Ты своё время упустил. Я слишком долго тебя ждала. Наступил переломный момент, и я перестала ждать. Я боготворила тебя, но всё перегорело, умерло. Ты осушил тот живой родник, которым я была. Ты собственными руками опустошил тот сосуд, который когда-то сам наполнил. Чего ж ты сейчас от меня хочешь? Больше нет твоей Зинули – доброй, доверчивой, наивной девчонки. А ту женщину, которая стоит перед тобой, ты не сможешь разжалобить. Твою маму я очень любила, уважала. У нас с ней сложились прекрасные, доверительные отношения. Она была замечательной бабушкой. Мне безумно жаль, мне больно, что она так рано ушла. Она бы могла ещё жить и радоваться. Тем тяжелее твоя ноша и моя скорбь. А теперь уходи, мне бы не хотелось, чтобы Павлик тебя увидел. Последние слова были самым тяжёлым ударом для него. Гордыня взыграла в нём. Олег подскочил со стула, не проронив ни слова, схватил куртку, покинул кухню, затем прихожую, вышел, захлопнув за собою входную дверь. От этого удара я вздрогнула. Упали крышки от кастрюль, стоявшие на специальной полке.
Да…- протянула она. - Мужчины не любят проигрывать!
- Очень правильное уточнение, - подумала я.
Зина остановилась, перевела дыхание и тихо добавила, будто прощаясь со своей юностью:
