Он отвернулся и резко бросил Егору:
— Запри её где-нибудь здесь, в подвале. А этого берём с собой, у меня есть к нему вопросы.
Егор, к моему удивлению, не бросился с радостью выполнять его приказание, а уточнил:
— Ты уверен? Может, мы её неправильно поняли?
Максим почти кричал:
— Чего я не понял? Ты что, не видишь, она пришла сюда и знает, кто он! А этот и не отрицает, что давно с ней знаком!
Егор подошёл ко мне. Подождал, пока я встану, не помог и не протянул руку. У меня не было сил оправдываться и что-то объяснять, слишком много всего сразу свалилось на меня. Да и Максиму нужно было время, чтобы успокоиться и прийти в себя.
Я стянула с головы платок. Вытерла им кровь из носа, пошедшую после удара о стену, и направилась к выходу. Егор и правда отвёл меня к подвалу, открыл его и стоял, презрительно глядя на меня. Мне ничего не оставалось делать. Я вошла туда, дверь захлопнулась, в замке повернулся ключ.
Я стояла в темноте, потом нащупала на стене выключатель. Тусклая лампочка почти не освещала помещение, в его углах было темно. Когда я исследовала дом, то до подвала так и не добралась и теперь зло усмехнулась — вот и пришла пора этим заняться. На самом деле, не было ни малейшего желания что-то осматривать. Очень хотелось лечь, свернуться калачиком и заплакать.
Я поискала глазами, куда можно сесть. Увидела у стены наваленные тряпки и направилась туда. Пришлось перелезать через всякий хлам, разбросанный на полу. Моя нога зацепилась за что-то длинное, вытаскивая её, я посмотрела вниз. Там лежал настоящий подводный акваланг. Я видела такой, когда отдыхала на море и брала несколько уроков подводного плавания. Странно, откуда он здесь? И вдруг вспомнила дом отдыха и озеро, когда меня и Лену пытались утопить. Вот и очередная разгадка, скоро загадок совсем не останется. Только кому это теперь нужно?
Ощущая, как меня охватывает дрожь отчаяния, я попыталась отдышаться. Нет, нельзя думать о Максиме, пока нельзя. Тогда я совсем раскисну, а мне надо быть готовой ко всему. Я села на старые тряпки, обхватила руками колени и прижалась к ним головой. Она болела. После сотрясения прошло не так много времени, а я опять её не уберегла. Я слышала шум и тяжёлые шаги над головой, потом всё стихло. Они ушли и увели его с собой.
Время шло, я начала замерзать. Нашла какой-то старый рваный тулуп и укрылась им. Похоже, я задремала и проснулась от резкого запаха. Подняла голову и покрылась холодным потом от ужаса — из-под двери в подвал сочился дым, постепенно заполняя собой помещение. Я бросилась к двери и начала долбить в неё кулаками. Здесь дыма было больше. Я кашляла, продолжая стучать, потом прислушалась. В доме стояла полная тишина, и я поняла, что звать некого.
Господи, что происходит?! Я уже знала ответ, но не хотела в него верить — пожар! В ужасе отскочила от двери, забилась в дальний угол и зажмурилась. Ничего не хочу видеть, пусть это само пройдёт, мне очень страшно! Было трудно дышать, кашель сотрясал меня, и я вскочила на ноги.
Я не могла просто стоять и не знала, что делать. От страха и бессилия металась по подвалу, расшвыривая вещи в разные стороны. Это было бессмысленно, но я не могла остановиться. И вдруг, отбросив очередные грязные коробки, увидела небольшой тёмный проём в стене. Нагнувшись и ощупав его руками, поняла, что это лаз.
Я готова была сразу в него залезть, только кашель мешал. У меня болело горло, и уже кружилась голова — я подумала, что скоро просто задохнусь. И тут вспомнила про акваланг. Ползала по полу и искала его, отбрасывая хлам, которым успела всё вокруг завалить. Наконец мои руки нащупали то, что нужно. Я надела маску и снова покрылась холодным потом, а что, если акваланг пустой? Но уже чувствовала, что дышу, и страх отпустил.
Подождав несколько секунд, чтобы перестала кружиться голова, я поползла к лазу почти на ощупь. В подвале было плохо видно из-за дыма. Еле протиснулась в тёмную дыру. Мой фонарик остался в машине, и я просто ползла вперёд, не зная, что меня там ждёт.
Казалось, это длилось целую вечность. Иногда я замирала и отдыхала в полузабытьи, закрывая глаза. Впрочем, я могла их совсем не открывать, всё равно ничего не было видно. Сначала я даже не поняла, что лаз уже закончился. Было так же темно, только уже не тесно, а руки чувствовали не землю, а траву. И до меня наконец дошло, что я вылезла наружу.
Я стащила акваланг и глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Слышался треск цикад и тихий плеск воды. Поднявшись, я разглядела, что рядом река. Лаз вывел меня на её крутой берег, поросший разной растительностью, которая и скрывала выход из подземного хода. Я оглянулась — огромное яркое зарево освещало ночное небо. Я поняла, что это было.
Подойдя к реке, я заметила, что тащу за собой акваланг. Бросила его на берег и умылась прохладной водой, смывая кровь и грязь. Осторожно, скрываясь за кустами, пошла в сторону пожара. Меня тянуло туда как магнитом. Чтобы случайно не столкнуться с кем-нибудь, я пробралась к дому со стороны реки, там, где не было никаких построек. Стояла в кустах и хорошо видела двор перед горящим домом. По нему метались человеческие фигуры. Подсвеченные красным огнём на фоне ночного неба, они казались участниками какого-то страшного действа.
От соседнего нового дома бежали люди, впереди Максим и Егор. Они перескочили через забор, и в это время со страшным треском, рассыпая вокруг искры, обвалилась крыша, и покатились в стороны брёвна.
Люди отпрянули назад, а Максим, наоборот, рванулся вперёд, почти к самому огню. Егор еле успел его схватить, но Максим легко отшвырнул друга и сделал ещё шаг. Я уже испугалась, что он бросится прямо в огонь, но он всё же остановился. Языки пламени освещали искажённое лицо. Моё сердце сжалось от его страданий, но я не стала выходить. Да, сейчас он мучается, но что будет, когда увидит, что я жива? Опять запрёт в подвале?
До меня доносились голоса людей, бегающих перед домом.
— Пожарные приедут не скоро, надо самим тушить…
— Нужны вёдра, таскать воду из реки...
— Бесполезно, уже догорает...
К Максиму подошёл мужчина.
— Он сбежал. В гараже, где его заперли, был лаз. Перерезал верёвки, на полу осталось лезвие. Надо искать...
Егор встал перед Максимом и загородил пожар.
— Пойдём, здесь уже ничем не помочь. Мы должны его найти. Это он, скорее всего, поджёг дом. Видишь, канистра лежит.
Максим оттолкнул его в сторону и остался стоять, глядя в огонь. Потом повернул голову к Егору, его голос был странно спокоен.
— Мне плевать, лови его сам. Он мне больше не нужен.
— Ты забыл, он убил не только её. Его надо остановить!
Но Максим не слышал.
— Я запер её и ушёл. Мне плевать на него, это я её убил.
— Максим, приди в себя. Это я её запер!
Егор ещё что-то говорил, но Максим не отвечал, и тогда его друг ушёл. Я тоже вернулась обратно к реке, села прямо на траву, спрятавшись в кустах. Мне надо было подумать, но мозг отказывался работать, и я просто тупо повторяла:
— Он сбежал. Человек, который убил мою мать, сбежал. Человек должен лежать на дне реки, а он где-то здесь ходит...
В конце концов, я легла на землю и, свернувшись калачиком, уснула. А проснулась от холода. Одежда промокла от утренней росы, и я замерзла. Было ещё очень рано. В воздухе пахло гарью, вверху, у дома, ревел мотор какой-то машины.
Я медленно поднялась и с трудом разогнула руки и ноги, закоченевшие во сне. Волосы растрепались, в них была земля и трава. Я попыталась их пригладить, но не смогла. Из кармана торчал платок. Он весь был в пятнах засохшей крови, но я не стала обращать на это внимание и повязала им голову, спрятав волосы.
Так же осторожно, как ночью, стараясь не показаться на глаза людям, я снова пробралась к бывшему дому. Шумела пожарная машина, мужчины в комбинезонах поливали водой дымящиеся доски. Максим всё ещё был там, сидел на земле у забора, обхватив голову руками. Рядом стоял Егор и уговаривал его:
— Пожарные сказали, для разбора завалов нужна специальная техника. Они её вызвали, но это будет нескоро. Он всё ещё здесь, мотоцикл валяется на заднем дворе. Ребята отдохнули и сейчас снова возьмутся за поиски, пойдём.
На этот раз Максим встал, и они ушли.
Я снова вернулась в свои кусты. Сегодня голова работала, я пыталась придумать, что мне теперь делать. Тот человек считает, что я мертва — это хорошо. Но не могу же я остаться здесь и прятаться, пока его поймают. Неизвестно, сколько это займёт времени. У меня есть родители, им сообщат. К тому же, скоро разберут завалы на пожаре и никого не обнаружат. Так что прятаться, пожалуй, бессмысленно, ещё натолкнусь на него.
Тогда я решила добраться до своей машины и ехать домой. Только надо было привести себя в порядок, чтобы не напугать родителей. Может, зайти к бабе Любе? Я старательно избегала думать обо всём остальном — нет, сейчас только о простых, насущных вещах. А вот потом, дома, я сложу всё, что услышала и поняла вместе, и соберу новую картину своего мира.
Я не могла идти к дому бабы Любы через деревню, а как пройти со стороны реки не знала — придётся как-то пробираться. Но сначала надо было выпить воды, меня мучила сильная жажда. Я с вожделением смотрела на реку, но боялась выйти при свете дня на открытый берег. И всё же не вытерпела. Слава богу, вода не выглядела очень грязной, я напилась, повернулась и замерла. Прямо передо мной стояли Максим и Егор.
Егор первым прореагировал на моё появление.
— Чёрт! Ты же не привидение?!
Если бы он посмотрел на лицо Максима, то уже знал бы ответ. По-моему, именно так смотрят на привидение. Может быть, тот решил, что у него галлюцинации?
Дальше всё произошло так быстро, что я даже не успела пошевелиться. Два выстрела почти слились в один. Егор упал на бок. Правое плечо Максима окрасилось алым, он осел на землю, выронив пистолет. Из-за его спины вышел Пётр с ружьем в руках и отбросил ногой пистолет далеко в кусты. Максим, оставляя красный след на песке, тянулся к оружию Егора, лежащему у его ног. Пётр поднял ружьё и направил на него. Не раздумывая, я громко крикнула:
— Петя!
Один раз он уже принял меня за свою жену и мою мать. Может, и сейчас это сработает? Пётр замер, опустил ружьё, нагнулся, и второй пистолет полетел туда же. Потом он повернулся и подошёл ко мне. Я машинально сделала несколько шагов назад и оказалась в воде.
Пётр уронил ружьё на песок, его глаза опять стали безумными. Я видела в них своё отражение: женщина с совершенно белым лицом в испачканном кровью платке. Он снова забормотал, как тогда в доме, просил прощения и говорил.
Его речь была довольно бессвязной, но я понимала его и слушала, как он убил мою мать и её любовника. Как отнёс меня в детский дом, чтобы я подольше мучилась на этом свете. Как скрылся, а через много лет вернулся в деревню. Подслушал в заброшенном доме разговор Ольги и Виктора о Лене, их свадьбе и завещании, а потом случайно столкнулся с Ольгой, и она его узнала. Как он убил её и Виктора и пытался убить их дочь.
И я наконец поняла, что причиной всех этих убийств и покушений были не только деньги, но и до сих пор не прошедшая ненависть к своей жене, которую он любил, а она его нет. Он просто не мог вытерпеть, что её потомки будут счастливо жить на этом свете.
Вдалеке послышались крики и топот. Пётр замолчал, обернулся назад и стал заходить в воду. Его взгляд наткнулся на акваланг, он схватил его, быстро надел и нырнул. Я вышла из воды на берег, туда же выбежали охранники Максима. Оценив обстановку, один принялся звонить в скорую, а другой наклонился над Егором.
Максим сидел на земле и не отрывал от меня глаз. Было непонятно, слышал ли он всё, что говорил Пётр. Первый парень убрал телефон, снял футболку и прижал её к плечу Максима, пытаясь остановить кровь. Тот даже не поморщился. Мне надоел его взгляд, и я отвернулась к реке.
Далеко от берега на поверхность вынырнул человек. Он барахтался, стаскивая акваланг, в котором уже не было воздуха. Бил руками по воде, стараясь выплыть, только это у него не получалось. Человек тонул на моих глазах. Наверное, я могла бы что-то сделать, хотя бы попытаться, но не сдвинулась с места.
Я стояла и смотрела, как он тонет. Самым удивительным было то, что я не испытывала никаких эмоций. Хотя всегда считала себя хорошим человеком, во всяком случае, не плохим. Но то, что происходило, было таким закономерным, как будто круг замкнулся, и всё стало на свои места.
Потом я села на берег реки, которая забрала у меня мать и отца — кто-то же из двоих мужчин всё-таки был моим отцом. И я попросила бога, пусть это будет сын бабы Любы.
На берегу я сидела до приезда скорой. Ко мне подошли, накинули на плечи плед и отвели в машину. Мне даже пришлось ехать вместе с Максимом. Егора увезли первым — он был без сознания, а нас посадили в следующую машину. Пока один из врачей перетягивал Максиму плечо, другой делал мне укол. И всё это время Максим продолжал смотреть на меня. Странно, но мне показалось — он как будто прощается со мной. Когда же мы, наконец, доедем? Я оперлась спиной о стенку кузова и закрыла глаза.
В больнице меня продержали недолго. Со мной побеседовал психолог. Не знаю, что он увидел, мне казалось, я отвечала на вопросы спокойно и трезво. Но когда в палату заглянул полицейский, врач посоветовал ему пока не трогать меня. Так было лучше — до общения с полицией надо было придумать, что им говорить. Во всяком случае, рассказывать, что Максим запер меня в подвале, я не собиралась.
Доктор настойчиво советовал остаться на несколько дней в больнице, но я не захотела. Подписала отказ и позвонила Светке с просьбой привезти какую-нибудь одежду и деньги. Переодевшись, пресекла её вопросы, пообещала на всё ответить потом и уехала домой на такси. Хорошо, что родители жили на даче, мне нужно было побыть в одиночестве, поплакать и подумать.
Этим я и занималась несколько дней — ела, лежала на диване и свыкалась с новой реальностью. Было нелегко, иногда меня накрывало, особенно, когда я представляла судьбу своей родной мамы. Оплакав её, я смогла примириться с этим. И в утешение мне было то, что теперь я знала — она меня не бросала, а любила и беспокоилась обо мне.
Потом я думала об Ольге — у меня была сестра, я нашла её и потеряла одновременно. Очень больно было понимать, что она даже не подозревала о моём существовании. Но опять в утешение мне осталась Лена — моя племянница. Произнеся это вслух, я засмеялась и долго не могла успокоиться. Если бы это слышал психолог, боюсь, не отпустил бы меня домой. А ещё мне предстояло как-то мягко рассказать всё родителям и Лене — они имели право знать правду.
Только об одном я не позволяла себе думать — о Максиме. Сначала я поняла и приняла несколько важных вещей. Во-первых, с удивлением прислушиваясь к себе, осознала, что не обижаюсь на него и не считаю, что он меня предал. Это казалось странным, но я действительно воспринимала его поведение, как большое заблуждение, вызванное сложными обстоятельствами.
А во-вторых, несмотря на это, я чувствовала, что быть вместе мы больше не сможем. То, что произошло, будет всегда стоять между нами — не забыть, не изменить. Вот так случилось. Это как катастрофа, в которой никто не виноват, но она меняет жизнь человека, делая недоступным то, что раньше было вполне возможным.
— Запри её где-нибудь здесь, в подвале. А этого берём с собой, у меня есть к нему вопросы.
Егор, к моему удивлению, не бросился с радостью выполнять его приказание, а уточнил:
— Ты уверен? Может, мы её неправильно поняли?
Максим почти кричал:
— Чего я не понял? Ты что, не видишь, она пришла сюда и знает, кто он! А этот и не отрицает, что давно с ней знаком!
Егор подошёл ко мне. Подождал, пока я встану, не помог и не протянул руку. У меня не было сил оправдываться и что-то объяснять, слишком много всего сразу свалилось на меня. Да и Максиму нужно было время, чтобы успокоиться и прийти в себя.
Я стянула с головы платок. Вытерла им кровь из носа, пошедшую после удара о стену, и направилась к выходу. Егор и правда отвёл меня к подвалу, открыл его и стоял, презрительно глядя на меня. Мне ничего не оставалось делать. Я вошла туда, дверь захлопнулась, в замке повернулся ключ.
***
Я стояла в темноте, потом нащупала на стене выключатель. Тусклая лампочка почти не освещала помещение, в его углах было темно. Когда я исследовала дом, то до подвала так и не добралась и теперь зло усмехнулась — вот и пришла пора этим заняться. На самом деле, не было ни малейшего желания что-то осматривать. Очень хотелось лечь, свернуться калачиком и заплакать.
Я поискала глазами, куда можно сесть. Увидела у стены наваленные тряпки и направилась туда. Пришлось перелезать через всякий хлам, разбросанный на полу. Моя нога зацепилась за что-то длинное, вытаскивая её, я посмотрела вниз. Там лежал настоящий подводный акваланг. Я видела такой, когда отдыхала на море и брала несколько уроков подводного плавания. Странно, откуда он здесь? И вдруг вспомнила дом отдыха и озеро, когда меня и Лену пытались утопить. Вот и очередная разгадка, скоро загадок совсем не останется. Только кому это теперь нужно?
Ощущая, как меня охватывает дрожь отчаяния, я попыталась отдышаться. Нет, нельзя думать о Максиме, пока нельзя. Тогда я совсем раскисну, а мне надо быть готовой ко всему. Я села на старые тряпки, обхватила руками колени и прижалась к ним головой. Она болела. После сотрясения прошло не так много времени, а я опять её не уберегла. Я слышала шум и тяжёлые шаги над головой, потом всё стихло. Они ушли и увели его с собой.
Время шло, я начала замерзать. Нашла какой-то старый рваный тулуп и укрылась им. Похоже, я задремала и проснулась от резкого запаха. Подняла голову и покрылась холодным потом от ужаса — из-под двери в подвал сочился дым, постепенно заполняя собой помещение. Я бросилась к двери и начала долбить в неё кулаками. Здесь дыма было больше. Я кашляла, продолжая стучать, потом прислушалась. В доме стояла полная тишина, и я поняла, что звать некого.
Господи, что происходит?! Я уже знала ответ, но не хотела в него верить — пожар! В ужасе отскочила от двери, забилась в дальний угол и зажмурилась. Ничего не хочу видеть, пусть это само пройдёт, мне очень страшно! Было трудно дышать, кашель сотрясал меня, и я вскочила на ноги.
Я не могла просто стоять и не знала, что делать. От страха и бессилия металась по подвалу, расшвыривая вещи в разные стороны. Это было бессмысленно, но я не могла остановиться. И вдруг, отбросив очередные грязные коробки, увидела небольшой тёмный проём в стене. Нагнувшись и ощупав его руками, поняла, что это лаз.
Я готова была сразу в него залезть, только кашель мешал. У меня болело горло, и уже кружилась голова — я подумала, что скоро просто задохнусь. И тут вспомнила про акваланг. Ползала по полу и искала его, отбрасывая хлам, которым успела всё вокруг завалить. Наконец мои руки нащупали то, что нужно. Я надела маску и снова покрылась холодным потом, а что, если акваланг пустой? Но уже чувствовала, что дышу, и страх отпустил.
Подождав несколько секунд, чтобы перестала кружиться голова, я поползла к лазу почти на ощупь. В подвале было плохо видно из-за дыма. Еле протиснулась в тёмную дыру. Мой фонарик остался в машине, и я просто ползла вперёд, не зная, что меня там ждёт.
Казалось, это длилось целую вечность. Иногда я замирала и отдыхала в полузабытьи, закрывая глаза. Впрочем, я могла их совсем не открывать, всё равно ничего не было видно. Сначала я даже не поняла, что лаз уже закончился. Было так же темно, только уже не тесно, а руки чувствовали не землю, а траву. И до меня наконец дошло, что я вылезла наружу.
***
Я стащила акваланг и глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Слышался треск цикад и тихий плеск воды. Поднявшись, я разглядела, что рядом река. Лаз вывел меня на её крутой берег, поросший разной растительностью, которая и скрывала выход из подземного хода. Я оглянулась — огромное яркое зарево освещало ночное небо. Я поняла, что это было.
Подойдя к реке, я заметила, что тащу за собой акваланг. Бросила его на берег и умылась прохладной водой, смывая кровь и грязь. Осторожно, скрываясь за кустами, пошла в сторону пожара. Меня тянуло туда как магнитом. Чтобы случайно не столкнуться с кем-нибудь, я пробралась к дому со стороны реки, там, где не было никаких построек. Стояла в кустах и хорошо видела двор перед горящим домом. По нему метались человеческие фигуры. Подсвеченные красным огнём на фоне ночного неба, они казались участниками какого-то страшного действа.
От соседнего нового дома бежали люди, впереди Максим и Егор. Они перескочили через забор, и в это время со страшным треском, рассыпая вокруг искры, обвалилась крыша, и покатились в стороны брёвна.
Люди отпрянули назад, а Максим, наоборот, рванулся вперёд, почти к самому огню. Егор еле успел его схватить, но Максим легко отшвырнул друга и сделал ещё шаг. Я уже испугалась, что он бросится прямо в огонь, но он всё же остановился. Языки пламени освещали искажённое лицо. Моё сердце сжалось от его страданий, но я не стала выходить. Да, сейчас он мучается, но что будет, когда увидит, что я жива? Опять запрёт в подвале?
До меня доносились голоса людей, бегающих перед домом.
— Пожарные приедут не скоро, надо самим тушить…
— Нужны вёдра, таскать воду из реки...
— Бесполезно, уже догорает...
К Максиму подошёл мужчина.
— Он сбежал. В гараже, где его заперли, был лаз. Перерезал верёвки, на полу осталось лезвие. Надо искать...
Егор встал перед Максимом и загородил пожар.
— Пойдём, здесь уже ничем не помочь. Мы должны его найти. Это он, скорее всего, поджёг дом. Видишь, канистра лежит.
Максим оттолкнул его в сторону и остался стоять, глядя в огонь. Потом повернул голову к Егору, его голос был странно спокоен.
— Мне плевать, лови его сам. Он мне больше не нужен.
— Ты забыл, он убил не только её. Его надо остановить!
Но Максим не слышал.
— Я запер её и ушёл. Мне плевать на него, это я её убил.
— Максим, приди в себя. Это я её запер!
Егор ещё что-то говорил, но Максим не отвечал, и тогда его друг ушёл. Я тоже вернулась обратно к реке, села прямо на траву, спрятавшись в кустах. Мне надо было подумать, но мозг отказывался работать, и я просто тупо повторяла:
— Он сбежал. Человек, который убил мою мать, сбежал. Человек должен лежать на дне реки, а он где-то здесь ходит...
В конце концов, я легла на землю и, свернувшись калачиком, уснула. А проснулась от холода. Одежда промокла от утренней росы, и я замерзла. Было ещё очень рано. В воздухе пахло гарью, вверху, у дома, ревел мотор какой-то машины.
Я медленно поднялась и с трудом разогнула руки и ноги, закоченевшие во сне. Волосы растрепались, в них была земля и трава. Я попыталась их пригладить, но не смогла. Из кармана торчал платок. Он весь был в пятнах засохшей крови, но я не стала обращать на это внимание и повязала им голову, спрятав волосы.
Так же осторожно, как ночью, стараясь не показаться на глаза людям, я снова пробралась к бывшему дому. Шумела пожарная машина, мужчины в комбинезонах поливали водой дымящиеся доски. Максим всё ещё был там, сидел на земле у забора, обхватив голову руками. Рядом стоял Егор и уговаривал его:
— Пожарные сказали, для разбора завалов нужна специальная техника. Они её вызвали, но это будет нескоро. Он всё ещё здесь, мотоцикл валяется на заднем дворе. Ребята отдохнули и сейчас снова возьмутся за поиски, пойдём.
На этот раз Максим встал, и они ушли.
Я снова вернулась в свои кусты. Сегодня голова работала, я пыталась придумать, что мне теперь делать. Тот человек считает, что я мертва — это хорошо. Но не могу же я остаться здесь и прятаться, пока его поймают. Неизвестно, сколько это займёт времени. У меня есть родители, им сообщат. К тому же, скоро разберут завалы на пожаре и никого не обнаружат. Так что прятаться, пожалуй, бессмысленно, ещё натолкнусь на него.
Тогда я решила добраться до своей машины и ехать домой. Только надо было привести себя в порядок, чтобы не напугать родителей. Может, зайти к бабе Любе? Я старательно избегала думать обо всём остальном — нет, сейчас только о простых, насущных вещах. А вот потом, дома, я сложу всё, что услышала и поняла вместе, и соберу новую картину своего мира.
***
Я не могла идти к дому бабы Любы через деревню, а как пройти со стороны реки не знала — придётся как-то пробираться. Но сначала надо было выпить воды, меня мучила сильная жажда. Я с вожделением смотрела на реку, но боялась выйти при свете дня на открытый берег. И всё же не вытерпела. Слава богу, вода не выглядела очень грязной, я напилась, повернулась и замерла. Прямо передо мной стояли Максим и Егор.
Егор первым прореагировал на моё появление.
— Чёрт! Ты же не привидение?!
Если бы он посмотрел на лицо Максима, то уже знал бы ответ. По-моему, именно так смотрят на привидение. Может быть, тот решил, что у него галлюцинации?
Дальше всё произошло так быстро, что я даже не успела пошевелиться. Два выстрела почти слились в один. Егор упал на бок. Правое плечо Максима окрасилось алым, он осел на землю, выронив пистолет. Из-за его спины вышел Пётр с ружьем в руках и отбросил ногой пистолет далеко в кусты. Максим, оставляя красный след на песке, тянулся к оружию Егора, лежащему у его ног. Пётр поднял ружьё и направил на него. Не раздумывая, я громко крикнула:
— Петя!
Один раз он уже принял меня за свою жену и мою мать. Может, и сейчас это сработает? Пётр замер, опустил ружьё, нагнулся, и второй пистолет полетел туда же. Потом он повернулся и подошёл ко мне. Я машинально сделала несколько шагов назад и оказалась в воде.
Пётр уронил ружьё на песок, его глаза опять стали безумными. Я видела в них своё отражение: женщина с совершенно белым лицом в испачканном кровью платке. Он снова забормотал, как тогда в доме, просил прощения и говорил.
Его речь была довольно бессвязной, но я понимала его и слушала, как он убил мою мать и её любовника. Как отнёс меня в детский дом, чтобы я подольше мучилась на этом свете. Как скрылся, а через много лет вернулся в деревню. Подслушал в заброшенном доме разговор Ольги и Виктора о Лене, их свадьбе и завещании, а потом случайно столкнулся с Ольгой, и она его узнала. Как он убил её и Виктора и пытался убить их дочь.
И я наконец поняла, что причиной всех этих убийств и покушений были не только деньги, но и до сих пор не прошедшая ненависть к своей жене, которую он любил, а она его нет. Он просто не мог вытерпеть, что её потомки будут счастливо жить на этом свете.
Вдалеке послышались крики и топот. Пётр замолчал, обернулся назад и стал заходить в воду. Его взгляд наткнулся на акваланг, он схватил его, быстро надел и нырнул. Я вышла из воды на берег, туда же выбежали охранники Максима. Оценив обстановку, один принялся звонить в скорую, а другой наклонился над Егором.
Максим сидел на земле и не отрывал от меня глаз. Было непонятно, слышал ли он всё, что говорил Пётр. Первый парень убрал телефон, снял футболку и прижал её к плечу Максима, пытаясь остановить кровь. Тот даже не поморщился. Мне надоел его взгляд, и я отвернулась к реке.
***
Далеко от берега на поверхность вынырнул человек. Он барахтался, стаскивая акваланг, в котором уже не было воздуха. Бил руками по воде, стараясь выплыть, только это у него не получалось. Человек тонул на моих глазах. Наверное, я могла бы что-то сделать, хотя бы попытаться, но не сдвинулась с места.
Я стояла и смотрела, как он тонет. Самым удивительным было то, что я не испытывала никаких эмоций. Хотя всегда считала себя хорошим человеком, во всяком случае, не плохим. Но то, что происходило, было таким закономерным, как будто круг замкнулся, и всё стало на свои места.
Потом я села на берег реки, которая забрала у меня мать и отца — кто-то же из двоих мужчин всё-таки был моим отцом. И я попросила бога, пусть это будет сын бабы Любы.
На берегу я сидела до приезда скорой. Ко мне подошли, накинули на плечи плед и отвели в машину. Мне даже пришлось ехать вместе с Максимом. Егора увезли первым — он был без сознания, а нас посадили в следующую машину. Пока один из врачей перетягивал Максиму плечо, другой делал мне укол. И всё это время Максим продолжал смотреть на меня. Странно, но мне показалось — он как будто прощается со мной. Когда же мы, наконец, доедем? Я оперлась спиной о стенку кузова и закрыла глаза.
Глава 11
В больнице меня продержали недолго. Со мной побеседовал психолог. Не знаю, что он увидел, мне казалось, я отвечала на вопросы спокойно и трезво. Но когда в палату заглянул полицейский, врач посоветовал ему пока не трогать меня. Так было лучше — до общения с полицией надо было придумать, что им говорить. Во всяком случае, рассказывать, что Максим запер меня в подвале, я не собиралась.
Доктор настойчиво советовал остаться на несколько дней в больнице, но я не захотела. Подписала отказ и позвонила Светке с просьбой привезти какую-нибудь одежду и деньги. Переодевшись, пресекла её вопросы, пообещала на всё ответить потом и уехала домой на такси. Хорошо, что родители жили на даче, мне нужно было побыть в одиночестве, поплакать и подумать.
Этим я и занималась несколько дней — ела, лежала на диване и свыкалась с новой реальностью. Было нелегко, иногда меня накрывало, особенно, когда я представляла судьбу своей родной мамы. Оплакав её, я смогла примириться с этим. И в утешение мне было то, что теперь я знала — она меня не бросала, а любила и беспокоилась обо мне.
Потом я думала об Ольге — у меня была сестра, я нашла её и потеряла одновременно. Очень больно было понимать, что она даже не подозревала о моём существовании. Но опять в утешение мне осталась Лена — моя племянница. Произнеся это вслух, я засмеялась и долго не могла успокоиться. Если бы это слышал психолог, боюсь, не отпустил бы меня домой. А ещё мне предстояло как-то мягко рассказать всё родителям и Лене — они имели право знать правду.
Только об одном я не позволяла себе думать — о Максиме. Сначала я поняла и приняла несколько важных вещей. Во-первых, с удивлением прислушиваясь к себе, осознала, что не обижаюсь на него и не считаю, что он меня предал. Это казалось странным, но я действительно воспринимала его поведение, как большое заблуждение, вызванное сложными обстоятельствами.
А во-вторых, несмотря на это, я чувствовала, что быть вместе мы больше не сможем. То, что произошло, будет всегда стоять между нами — не забыть, не изменить. Вот так случилось. Это как катастрофа, в которой никто не виноват, но она меняет жизнь человека, делая недоступным то, что раньше было вполне возможным.
