Катрин извлекает откуда-то огромную салфетку и заботливо подсовывает Кеше.
Катрин:
— Корди, ты должна что-то сделать с этой… Мордой.
Корделия:
— А что я могу? Всегалактическая декларация прав человека предусматривает, что каждый человек имеет право владеть имуществом. Владеть им, пользоваться и распоряжаться как единолично, так и совместно с другими лицами. Тут мое влияние бессильно. Тут закон.
Кеша рыдает уже в голос.
Кеша:
— А-а-а…
Сцена четвертая
На посадочную площадку опускается гламурный розовый «Бентли» в стразиках. Из флайера появляется модельного роста блондинка в розовом гипюровым платьице, состоящем из символического топа и пышной короткой юбки. У блондинки нарощенные волосы, нарощенные ресницы, нарощенные губы, нарощенные ногти и нарощенная до седьмого размера грудь. Передвигается она на явно нарощенных ногах, занося их крест на крест.
Корделия:
— Е%%ть ту Люсю! (Смотрит на сводную сестру) А ты у меня еще вменяемая.
Камилла:
— Все познается в сравнении. По крайней мере, грудь у меня своя.
Гордо выпячивает вышеназванную часть тела.
Корделия:
— Мартин, ты готов?
Появляется Мартин в маске, резиновых перчатках до локтя и с огромным пульверизатором в руках.
Мартин:
— Приказ принят к исполнению.
Когда блондинка подиумной походкой входит с террасы в гостиную, ей в лицо ударяет струя из пульверизатора.
Мадам Романович:
— А-а! Что? Помогите!
Корделия:
— А это, дорогая моя, дезинфекция. У нас между прочим пандемия, если ты не в курсе. Мартин, гуще, плотнее!
Мартин старательно обрабатывает гостью из пульверизатора. Гостья стоит, растопырив пальцы с нарощенными ногтями. Тоже розовыми со стразиками. Пахнет дорогим алкоголем.
Корделия:
— Ладно, хватит. А то следом нарколога вызывать придется.
Мартин исчезает в алкогольных парах вместе с пульверизатором. Гостья хлопает нарощенными ресницами. Корделия располагается в кресле. Камилла с Катрин сидят в засаде за спинкой дивана. Камилла с жадностью изучает экипировку гостьи.
Определив примерную стоимость, завистливо сопит. Кеши нигде не видно.
Корделия:
— Ну-с, чем могу помочь?
Возвращается Мартин уже без маски и перчаток. Останавливается рядом с креслом Корделии. Гостья изучает его с видом знатока.
Мадам Романович:
— Почем брала?
Корделия в легкой растерянности смотрит на Мартина. Мартин пожимает плечами.
Корделия:
— Ты о чем, подруга?
Мадам Романович: Да вот… про аксессуар.
Указывает трехсантиметровым розовым ногтем на Мартина. Слово произносит с ударением на -суар, слегка грассируя.
Мадам Романович:
— Я бы прикупила. Я как раз на Новый Монтик собираюсь*. Может договоримся?
Корделия:
— У тебя столько нету.
Мадам Романович:
— А я у мужа попрошу.
Корделия:
— Это который третий с конца?
Мадам Романович:
— Четвертый.
Корделия:
— Ух ты! Я так не умею.
Мадам Романович:
— Да, тут талант нужен. Не всем дано.
Целит своими семиразрядными орудиями в Мартина. Но тот остается невозмутимым. Мадам Романович слегка обескуражена.
Корделия:
— Так чем могу помочь?
Гостья извлекает гламурный гаджет в стразиках. Клацает ногтями по сенсорам.
Разворачивается вирт-окно. Возникает танцующий стриптиз Кеша. Толпа восхищенных зрительниц исходит пьяным, сладострастным ревом. Гостья нажимает паузу. Кеша застывает в непотребной позе.
Корделия:
— И че? Ну танцует чувак.
Мадам Романович:
— Снежана сказала, что он ей вот этот номер дал.
Протягивает Корделии визитку в стразиках, на которой карандашом записан номер.
Корделия равнодушно изучает написанное.
Корделия:
— И че?
Мадам Романович:
— Жора Бидон сказал, что это твой.
Корделия (возводя глаза к потолку):
— Ну нашла кого слушать. У дедули маразм в терминальной стадии.
Мадам Романович:
— Донни тоже подтвердил.
Корделия вытаскивает из кармана свой видеофон.
Корделия:
— Звони.
Мадам Романович, клацая ногтями, набирает номер. Видеофон Корделии не реагирует. Из гаджета гостьи доносится: «Набранный вами номер не существует»
Корделия:
— Убедилась?
Мадам Романович в растерянности трясет гламурный гаджет. Голос повторяет: «Набранный вами номер не существует»
Мадам Романович:
— Фу, не работает.
Корделия и Мартин переглядываются.
Мадам Романович:
— Мой адвокат сказал, что я должна подать на тебя в суд.
Корделия:
— За что?
Мадам Романович:
— За присвоение движимости. Вот моя движимость. (Тыкает в гаджет и виртуальный Кеша начинает танцевать) И эту движимость ты должна мне вернуть.
Прода от 29.09.2021, 11:50
Глава 12. День девятый (продолжение)
Планета Новая Москва. Квартира Корделии Трастамара.
Сцена первая
Гостиная с выходом на террасу и летную парковку. На парковке постреливает искрами розовый «Бентли» в стразиках. Хозяйка «Бентли» в розовом платьице, закинув одну нарощенную ногу на другую, сидит в кресле и победоносно оценивает далеко не выдающиеся параметры Корделии.
Корделия:
— Так ты, подруга, сначала докажи, что движимость твоя. А то не по понятиям как-то, приходишь, предъявы кидаешь. А пруфы где?
Мадам Романович растерянно хлопает нарощенными ресницами. Видно, что дается ей это нелегко. Аж кожа на затылке шевелится. И мыслительный процесс доставляет неприятности.
Мадам Романович:
— Пруфы? Ой, а у меня голочка есть.
Из гламурного гаджета со стразиками извлекается голография. На ней предстает замысловатое сплетение гуманоидных конечностей. Угадывается присутствие нарощенных до седьмого номера артефактов. Корделия и Мартин одновременно склоняют головы набок, пытаясь уяснить пространственные ориентиры.
Корделия:
— Это 82-я позиция из Камасутры?
Мадам Романович:
— Нет, 123-я.
Корделия (со вздохом):
— Какая же я темная. Даже вспомнить будет нечего.
Мадам Романович:
— Называется «Я и Пуся».
Мартин:
— Чего она делает?
Корделия:
— Мартин, это три слова. И вообще, тебе лучше не знать. Ты еще маленький.
Мадам Романович тем временем извлекает еще несколько голоснимков того же содержания. На одном из них угадывается вдохновенная мордочка Кеши. Он похож на художника, трудящегося над очередным шедевром. За диваном слышится возня, раздаются глухие удары и обещания кому-то чего-то там подправить. Звучит слово «морда». Мадам Романович с изумлением оглядывается на шум. Корделия предостерегающе постукивает пальцами.
Корделия:
— Эй там, на галерке, тише, пожалуйста. Вы главного протагониста с мысли сбиваете. (Собеседнице) Продолжай, подруга. Еще голочки есть? Занятное зело зрелище.
Мадам Романович (слегка выбитая из колеи):
— Вот же я показываю. Я и Пуся в сауне. Я и Пуся в бассейне. Я и Пуся везде.
Снова шум и вздохи за диваном.
Мартин (по внутренней связи):
— Так ты у нас Пуся! А то Кеша, Кеша. Ну какой ты Кеша, тем более Иннокентий. Пуся! А уменьшительное как? Пусечка? Или Пусенок? Пуселек? Пусишка?
Кеша (по внутренней связи):
— Ладно, ладно, смейся. Будет и на твоей улице гей-парад.
Корделия:
— Да-а, пруфы железные. Не отвертишься. Мартин, надо признаваться.
Мартин скоропостижно изображает скорбь.
Мартин:
— Нет, не надо, только не это. Я не вынесу. Это разобьет мне сердце.
Корделия:
— Мартин! Я все понимаю, я знаю, что ты чувствуешь. Это трагедия. Настоящая трагедия. Но увы… Dura lex sed lex.
Камилла (из-за дивана):
— Во-во. Дура она.
Мартин:
— Это неправильный закон. Несправедливый. Я не буду подчиняться!
Корделия:
— Мартин! Надо, Федя, надо. Ты же у меня хороший, послушный киборг. Или ты хочешь, чтобы я тебя в угол поставила?
Мартин издает страдальческий всхлип.
Корделия (прилагая неимоверные усилия, чтобы не расхохотаться):
— Мартин, мы должны достойно пройти это испытание. Соберись и зови своего… хм… Пусю.
Мартин (закатывая глаза):
— «Зажечься страстью, видя страсть чужую, и ревновать, еще не полюбив…»
Корделия:
— Мартин, это женский монолог. Он тебе не подходит.
Мартин:
— Да?
Корделия:
— Так, не тяни время.
Мартин (по внутренней связи):
— Паразит, твой выход! (Вслух) Где ты, сердце мое? Где ты, свет моих очей, огонь моих чресел!
Корделия закусывает губу. От сдерживаемого смеха ее мелко трясет.
Появляется Кеша. Он в короткой юбке, прозрачном топе, сквозь который проглядывает красный бюстгалтер, в сетчатых чулках, в туфлях на высоченных каблуках и… в веночке. Идет, соблазнительно виляя бедрами и по модельному закидывая ноги крест-накрест. Мадам Романович широко распахивает глаза. Корделию трясет сильнее. Камилла выглядывает из-за дивана и затыкает себе рот кулаком.
Кеша:
— Любимый, ты звал меня? Я пришел.
Мартин (по внутренней связи):
— Убью!
Мадам Романович еще активней хлопает нарощенными ресницами. Возникает легкий сквозняк. Кеша принимает застенчивую позу. Заливается румянцем, шаркает ножкой.
Мадам Романович:
— Что… что вы с ним сделали? Вы его… того… сломали?
Корделия (с благородным негодованием):
— Мы? Сломали? Да мы его, можно сказать, спасли, починили. Позволили бедному угнетенному созданию осознать свою гендерную идентичность. Выпустить на свободу эту свою… как ее… суть. Он же страдал! Мучился с первой минуты своего рождения, пребывая в насильно навязанной ему ХУ-модификации. А мы позволили ему раскрыться. Найти себя.
Мадам Романович (не понимая половины слов):
— Как это?
Корделия снижает накал своего негодования.
Корделия:
— Ты, подруга, о разумных киборгах слышала?
Мадам Романович:
— О разумных? Да… нет… кажется… что-то такое…
Корделия с глубочайшим сожалением качает головой.
Корделия:
— Ну как же так? Как же так? Можно сказать, сотрясение основ, ниспровержение догм. В этом принимало участие все прогрессивное человечество. Лучшие умы, правозащитники, апологеты либеральных свобод.
От таких слов бедная Эклермонда впадает в ступор. Кеша с нежностью поглядывает на Мартина и пытается об него потереться. Мартин бросает на него свирепый взгляд.
Мартин (по внутренней связи):
— Покороче юбку не мог надеть?
Кеша (по внутренней связи):
— А надо было? Я самую клевую выбрал. Смотри, как формы подчеркивает.
Мартин (по внутренней связи):
— Ага, особенно твою ХУ-модификацию.
Кеша (вслух):
— У-у, противный!
Прикусывает пальчик. Мартин страдальчески морщится. Кеша выдергивает из веночка ромашку и начинает гадать.
Кеша:
— Любит, не любит, плюнет, поцелует, на х** пошлет, к сердцу прижмет…
Мадам Романович икает.
Мадам Романович:
— Это вы на него такую… такую программу поставили?
Корделия:
— Ну какую программу? Это не программа. Это у него самосознание пробудилось. Разум! Ты, подруга, слово такое знаешь?
Неожиданно до мадам Романович начинает что-то доходить.
Мадам Романович:
— Так он бракованный, что ли? Он же… он же меня покусает! Хватайте его, держите! Он бешеный! Надо вызвать полицию!
Вскакивает и начинает метаться. Правда, как-то неубедительно.
Мартин (по внутренней связи):
— Да-а, теперь я понимаю, в кого ты такой… разумный.
Кеша (по внутренней связи):
— Че б ты понимал? Моя вон уже из четвертого замужа вышла, а твоя, от большого ума, так и будет сидеть с тобой и сорока кошками.
Мартин (по внутренней связи):
— Почему с кошками?
Кеша (по внутренней связи):
— Ну с киборгами. Какая разница? Ты давай, не пяться. Мы с тобой лубофф изображаем. Трагическую.
И нежно льнет к Мартину. Склоняет голову ему на плечо. Мартин прилагает усилия, чтобы не отпихнуть наглого «венценосца». Мадам Романович наконец это замечает.
Мадам Романович:
— Ой, а что это они делают?
Корделия:
— А это у них любовь. Понимаешь, подруга, когда у Кешеньки… то есть, у Пуси, проснулось самосознание и он гендерно самоидентифицировался, к нему пришла любовь.
Мадам Романович (указывая на Мартина):
— Так он тоже… того?
Мартин сопит. Корделия исподтишка показывает ему кулак.
Мартин:
— Чего того?
Корделия:
— Мартин, ты давай, не безобразничай. Понимаешь, подруга, Мартин еще окончательно не определился. Но он близок… очень…
Кеша (еще теснее прижимаясь к Мартину):
— О да, он так близок. Мур-р…
Мартин (по внутренней связи):
— Нет, я тебя не сразу убью. Я тебе конечности отрывать буду. Медленно, по одной. Начну с самой зловредной.
Кеша (по внутренней связи):
— Это с какой? Расскажи. Медленно.
Корделия:
— Ну как я могу разделить эти два любящих сердца? Кто способен на такую жестокость? Вы только посмотрите на них. Как они прекрасны! (Грозно своей собеседнице) И вы хотите их разлучить? Вы, жестокая, бессердечная, хотите обречь их на страдания?
Мадам Романович (пристыженно):
— Но я… нет… я не хотела. Я же не знала. Но как же договор? Мой адвокат сказал…
Корделия:
— Договор действителен только в том случае, если киборг неразумен. А на разумных киборгов его действие не распространяется. Если вы попытаетесь изъять Кешу, то есть Пусю, как обычное имущество, вы нарушите шестой подпункт Билля о правах разумных киборгов. Вы слышали что-нибудь об ОЗК?
Мадам Романович (растерянно):
— Об ОЗК? Нет. Это… это новый бренд такой? Дом моды?
Корделия:
— Типа того, а главный модельер там Кира Гибульская. Весьма неприятная и скандальная дама. Не советую вам с ней связываться. Кстати, у меня с ней назначена онлайн конференция. Хотите принять участие?
Мадам Романович (окончательно запуганная):
— Может не надо?
Корделия решительно набирает номер. Слышится гудок вызова, затем разворачивается вирт-окно и в нем возникает Кира. Суровая, непреклонная, полная благородной правозащитной ярости.
Корделия:
— Кира, дорогая, позвольте вам представить нашего оппонента.
Кира (сквозь зубы, с революционным презрением):
— Это и есть та богатенькая нимфоманка? Растлительница малолетних?
Корделия:
— Она самая. Заявляет права на нашего Кешеньку, нашего уникального, единственного и неповторимого. Утверждает, что его зовут Пуся. Хочет лишить его права на гендерную самоидентификацию.
Кира:
— Что? Посягательство на права пробудившейся киберличности?
Мадам Романович (затравленно):
— Да я… Нет! Но как же… Я не хотела!
Кира устремляет на нее праведно-осуждающий взгляд.
Кира:
— Когда вы в первый раз воспользовались своей покупкой по назначению?
Мадам Романович беспомощно смотрит на Корделию.
Корделия (переводит):
— Ну когда у вас это… шурум-бурум было?
Мадам Романович:
— Чего?
Корделия:
— Многочлен когда разложили?
Мадам Романович:
— Чего?
Корделия:
— Салат настругали? Простыни помяли?
Камилла (из-за дивана):
— Когда первый кекс испекли?
Мадам Романович:
— А-а, поняла. Ну так сразу. Как упаковку сняла, так и… употребила. А что?
Кира (замогильным голосом):
— С несовершеннолетним, значит. Задолго до возраста согласия.
Мадам Романович:
— Так ведь он же… как бы… не человек.
Кира (грозно поднимаясь из-за стола):
— Он живое, разумное существо, обладающее всеми правами, записанными в Декларации.
Мадам Романович:
