Действующие лица:
Корделия Трастамара, миллиардерша, глава медиа-холдинга, женщина неопределенного возраста и жестких принципов.
Мартин, ее киборг DEX-6 со сложной судьбой, разумный.
Кеша, он же Иннокентий, он же поганец, он же фаллоимитатор с подсветкой, он же Irien-69, приблудный и предположительно разумный.
Катрин Эскотт, мать Корделии, гламурная пенсионерка.
Явление первое
Корделия возвращается в свою квартиру после заседания совета директоров. На ней элегантный деловой костюм, туфли на высоком каблуке. Она проходит в гостиную, падает в кресло и блаженно сбрасывает туфли. Несколько минут наслаждается тишиной.
Раздается мелодия домофона. Она вздрагивает.
Корделия:
— Вот почему я до сих пор не обзавелась бластером? Таким маленьким хорошеньким бластером, который стреляет в незваных гостей хорошенькими сгустками плазмы.
Поднимается и идет к входной двери. Смотрит на экран, куда поступает изображение с внешних камер. Издает стон, похожий на вой.
Корделия:
— Мама…
За дверью действительно стоит Катрин Эскотт. Но уже без шляпы. Вернее, шляпа присутствует, но размеров более чем скромных. В далеком двадцатом веке такие шляпки называли «таблетка». Наряд Катрин наводит на мысли об играх в «шпионы»: на ней темный обтягивающий кашемировый свитер, темный неброский кардиган и зауженные брюки, опять же темные. Пол-лица скрывают очки. Когда дверь открывается, Катрин ужом проскальзывает в образовавшуюся щель.
Корделия:
— Мама, твой пенсионный гламур наводит на определенные мысли. Ты взяла кредит у авшуров?
Катрин, оставив вопрос без ответа, делает несколько шагов по обширной полуосвещенной прихожей. Она настороженно прислушивается и оглядывается, вытягивая шею и привстав на цыпочки.
Катрин:
— Это твое чудовище дома?
Корделия (растерянно):
— Кто?
Катрин (нетерпеливо):
— Ну этот твой… бандит, хулиган, грубиян… чудовище кибернетическое!
Корделия (ехидно):
— Это ты про «солнышко»?
Катрин передергивает.
Катрин (через силу соглашаясь):
— Оно.
Корделия (с сожалением):
— Увы… Солнышко на орбитальной станции монтирует солнечные батареи.
Катрин заметно оживляется.
Катрин:
— Так его сегодня не будет?
Корделия:
— Сегодня не будет и, возможно, завтра. Мое солны… то есть, мое чудовище участвует в монтаже нового орбитального квантового телескопа. А что?
Катрин, опять проигнорировав ответ, на цыпочках возвращается к двери, выглядывает и кого-то манит. Из-за лифтовой шахты появляется субъект лет восемнадцати. Симпатичный, светловолосый. Катрин хватает его за руку и втаскивает в квартиру.
Корделия:
— Это еще кто?
Юный незнакомец смотрит на нее доверчивыми голубыми глазами и хлопает мальчишескими ресницами. Вид у него совершенно несчастный. Одет в порванные джинсы (по-настоящему порванные, а не в угоду моде) и замурзанную футболку.
Корделия:
— Повторяю вопрос. Кто это?
Катрин (воинственно выпрямляясь):
— Ну что ты заладила? Кто, кто… Это мой друг.
Корделия:
— Ага, друг. И сколько лет другу? Надеюсь, мне не придется нанимать тебе адвоката, чтобы снять обвинение в педофилии?
Катрин:
— Не придется. Ему уже девятнадцать.
Корделия:
— Откуда это известно? Ты видела его паспортную карточку?
Катрин:
— У него нет паспортной карточки. Его ограбили.
Корделия:
— А подобрала ты погорельца, надо полагать, на космовокзале…
Катрин:
— Откуда ты знаешь?
Корделия:
— Да так, жизненный опыт. И что требуется от меня?
Катрин:
— А ты не понимаешь? Пусть мальчик для начала поест!
Корделия:
— Так, начинается. Сначала напои, накорми, баньку истопи. Я вам что — баба Яга? У меня свой Иван-царевич есть.
Катрин:
— А это не тебе! Это мне. С тебя и твоего чудовища хватит.
Корделия:
— Ладно, мы не гордые. Нам и чудовище сгодится. Веди на кухню своего погорельца.
Уходит в свою комнату и переодевается. Когда, уже в домашнем костюме, возвращается, то застает идиллическую картину. Катрин, по-хозяйски опустошив холодильник, расставляет содержимое на столе. Юный незнакомец жадно уписывает торт.
Корделия (несколько секунд понаблюдав за уничтожением кондитерского изделия):
— Как тебя звать-то, погорелец?
Погорелец (с набитым ртом):
— Ынофентий.
Корделия:
— Иннокентий?
Он кивает.
Корделия:
— Кеша, значит. И что ты нам, Кеша, расскажешь. Ты откуда?
Кеша:
— С Земли.
Корделия:
— У тебя там родители?
Кеша (скорбно вздыхая):
— Я сирота.
Корделия:
— А сюда как попал?
Кеша:
— На грузовике. Он картошку перевозил. Я немножко денег заработал, хотел гостиницу найти, подешевле, но уснул прямо в зале ожидания космопорта, а когда проснулся, ни денег, ни карточки.
Он жалобно всхлипывает.
Корделия:
— Ага, понятно, сами мы не местные…
Катрин:
— Корделия, ну что ты в самом деле? Разве ты не видишь? Мальчик в беде. Ешь, Кешенька, ешь, не слушай ее. Она злая.
Корделия возводит глаза к потолку. Потом уходит и возвращается уже с чистой футболкой и джинсами Мартина.
Корделия:
— Ну ты, погорелец, иди помойся и переоденься. Ванна прямо и налево.
Кеша успевает запихнуть в рот еще один кусок, уже пирога с вишней, и убегает в ванную. Корделия грозно смотрит на мать. Катрин виновато съеживается.
Корделия:
— Мама, это что? Альцгеймер или рассеянный склероз?
Катрин:
— Он был такой несчастный, такой одинокий. И… голодный.
Корделия:
— Если этот несчастный и голодный что-нибудь сопрет из квартиры, я вычту из твоего месячного содержания в двойном размере. И ведь как подгадала… Явилась, когда Мартина нет дома. Он бы этого погорельца вмиг вывел на чистую воду.
Катрин (в благородном негодовании):
— Этот твой Мартин просто бандит. Да, я намеренно выбрала время, когда он уберется на свою станцию. Я хотела встретиться с тобой наедине, без этого твоего…
Корделия (подсказывая):
-…чудовища.
Катрин:
— И я не виновата, что на космовокзале встретила Кешу. Так получилось. Это знак свыше!
Корделия:
— Ты карманы проверяла?
Катрин оскорбленно молчит. Из ванны возвращается Кеша. Уже в свежей футболке и джинсах, отмытый, с мокрыми волосами. Он действительно очень привлекательный. Как раз тот типаж, который нравится дамам постарше — вызывает у них одновременно и материнские и сексуальные переживания. Снова садится за стол и продолжает трапезу. Катрин подкладывает ему на тарелку самые вкусные кусочки. Корделия хмуро наблюдает, прикидывая, куда ей в первую очередь позвонить, в полицию или в свою службу безопасности. Все заняты и никто не слышит, как открывается входная дверь и кто-то бесшумно движется по квартире.
Явление второе
Те же и Мартин.
Мартин:
— Так, я не понял, это кто?
Немая сцена. Но длится она долю секунды. В следующее мгновение вселенная начинает коллапсировать. Кеша вскакивает, будто подброшенный пружиной, с нечеловеческой быстротой хватает табурет, на котором сидел, и швыряет в Мартина. Мартин легко этот табурет ловит, аккуратно ставит на место и делает грациозный рывок. Кеша ныряет под стол, вылетает с другой стороны и кидается к выходу. Мартин за ним. Катрин в ступоре. Корделия не шевелится. У человеческой нервной системы просто не хватает проводимости, чтобы вовремя отреагировать на происходящее. На такое способны только киборги. Где-то в недрах квартиры звон и грохот. На каждое «бум» и «бах» Корделия жмурится, но сохраняет спокойствие. «Бум» и «бах» длятся недолго. Наступает тишина. Катрин обретает дар речи.
Катрин:
— Что… это?
Корделия (невозмутимо):
— Сейчас узнаем.
Появляется Мартин. Он двигается не торопясь, размеренно, будто и не носился только что по квартире. Тащит погорельца за шиворот. Подволакивает к столу и усаживает на тот же табурет. У Кеши разбит нос. И, кажется, выбит зуб.
Кеша (голосом изловленного участковым беспризорника):
— Шправилша, да? Шильный, да? Ууу, Декш бешмошглый.
Корделия (догадываясь):
— Так он…
Мартин:
— Irien-69.
Кеша:
— А ты жештянка тупая.
Мартин:
— От жестянки слышу!
Корделия:
— А как ты здесь оказался?
Мартин:
— Да шаттл со станции был. Вот я и решил пораньше. Чего до завтра ждать?
Корделия:
— Практически анекдот. Возвращается киборг из командировки…
Катрин (переводя взгляд с одного киборга на другого):
— Так он… так он тоже… к.к…к… киборг?
Корделия:
— Увы, мама. Твой юный, голодный и несчастный — киборг модели Irien.
Катрин хватается за сердце. Корделия смотрит в упор на «погорельца».
Корделия:
— Ты, жертва харрасмента, говори, кто тебя послал?
Кеша:
— Никто меня не пошылал. Я шам пришел.
Корделия:
— Ну ты еще скажи, что ты разумный, фаллоимитатор с подсветкой.
Кеша (оскорбленно):
— Я рашумный.
Корделия:
— Так я и поверила.
Мартин:
— Он правда разумный. Вот смотри. Какого цвета зеленая стена?
Кеша (морщась):
— Доштали вы со швоими штенами. Шеленая она, шеленая.
Корделия:
— Хм, надо же. Разумный Irien. А ну-ка еще што-нибудь шкажи.
Кеша:
— Чего дразнишша? Вот не буду ничего говорить!
Корделия (едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться):
— Ладно, сейчас Кире позвоню, обрадую.
Берет свой видеофон, набирает номер. Мартин тем временем тоже садится за стол, пододвигает к себе одну из тарелок. Кеша наблюдает за ним с явной неприязнью.
Мартин:
— Да ты ешь, не стесняйся.
Кеша:
— Ты мне, гад, шуб выбил.
Мартин:
— Скажи спасибо, что не все тридцать два. Я там двое суток в открытом космосе болтаюсь, солнечные батареи монтирую, а он тут, в моей футболке, на моей кухне, жрет мой торт. Еще и табуретом кидается.
Катрин издает слабый стон.
Корделия:
— Алло, Кира? Привет. Мы тут тебе чуток подсобили, Кирпича взяли. Ага, с поличным. Ой, извини, Кешу, то есть. Иннокентия. Кто такой? Разумный. А угадай. Нет, не «шестерка», и не «семерка», и не Bond. Что, нет вариантов? Irien! А вот представь, еще как может. Мартин говорит, что разумный. Нет, не имитация личности. Кто из ваших на Новой Москве? Ковальский?
Тут уже стон издает Мартин.
Мартин:
— Только не Збышек!
Корделия:
— Почему?
Мартин:
— Он меня домогается!
Корделия (обалдело):
— Чего?
Мартин:
— Да не в том смысле! В голову мне лезет. Все хочет посмотреть, как там у меня все устроено. Достал.
Корделия:
— У него же вроде с Дэном любовь.
Мартин (мрачно):
— Ага, любовь. Только изменить ему он хочет со мной.
Корделия:
— Не бойся, у него тут будет другая жертва для домогательств. (Уже Кире) Пусть будет Ковальский. (Кеше) Так, жертва харрасмента, отправишься в ОЗГО на санобработку.
Кеша:
— А потом?
Корделия:
— А потом найдем тебе опекуна. С этим, я думаю, проблем не будет.
Раздаются приглушенные рыдания. Катрин размазывает по лицу косметику.
Корделия:
— Мама, мама, ну что ты в самом деле? Ничего страшного не случилось.
Катрин:
— Я… я думала, он меня… лю-ю-юбит. А он… он такой же как твой, ненастоящий.
Мартин вздыхает. Кеша опускает голову.
Корделия (строго):
— Мама, не разводи сырость. Вытирай слезы и поедем оформлять опекунство.
Катрин (робко):
— А что для этого нужно?
Корделия:
— Для начала поработать над собой. Полежать в неврологическом диспансере, если понадобится. Повысить стрессоустойчивость. Потому что эти… нежные, ранимые создания не выносят шума. При них нельзя орать, истерить, падать в обморок, биться головой о стену, закачивать под каждую морщинку ботокс, собирать и распространять сплетни, кидаться из одной крайности в другую, ходить по восемь часов по магазинам, подкручивать тонометр.
Катрин (еще более робко):
— А…
Корделия:
— Этого тоже нельзя. Вот, учись. Эти два чуд… то есть, сокровища разнесли мне полквартиры. А я спокойна, как слон. Конечно, через какое-то время меня накроет обширный инфаркт, но…
Корделия нежно гладит Мартина по голове и целует его в макушку. Мартин блаженно жмурится, как объевшийся сметаной кот.
Корделия:
— Когда он еще будет, этот инфаркт. А пока... оно того стоит.
Корделия Трастамара, миллиардерша, глава медиа-холдинга, женщина неопределенного возраста и жестких принципов.
Мартин, ее киборг DEX-6 со сложной судьбой, разумный.
Кеша, он же Иннокентий, он же поганец, он же фаллоимитатор с подсветкой, он же Irien-69, приблудный и предположительно разумный.
Катрин Эскотт, мать Корделии, гламурная пенсионерка.
Явление первое
Корделия возвращается в свою квартиру после заседания совета директоров. На ней элегантный деловой костюм, туфли на высоком каблуке. Она проходит в гостиную, падает в кресло и блаженно сбрасывает туфли. Несколько минут наслаждается тишиной.
Раздается мелодия домофона. Она вздрагивает.
Корделия:
— Вот почему я до сих пор не обзавелась бластером? Таким маленьким хорошеньким бластером, который стреляет в незваных гостей хорошенькими сгустками плазмы.
Поднимается и идет к входной двери. Смотрит на экран, куда поступает изображение с внешних камер. Издает стон, похожий на вой.
Корделия:
— Мама…
За дверью действительно стоит Катрин Эскотт. Но уже без шляпы. Вернее, шляпа присутствует, но размеров более чем скромных. В далеком двадцатом веке такие шляпки называли «таблетка». Наряд Катрин наводит на мысли об играх в «шпионы»: на ней темный обтягивающий кашемировый свитер, темный неброский кардиган и зауженные брюки, опять же темные. Пол-лица скрывают очки. Когда дверь открывается, Катрин ужом проскальзывает в образовавшуюся щель.
Корделия:
— Мама, твой пенсионный гламур наводит на определенные мысли. Ты взяла кредит у авшуров?
Катрин, оставив вопрос без ответа, делает несколько шагов по обширной полуосвещенной прихожей. Она настороженно прислушивается и оглядывается, вытягивая шею и привстав на цыпочки.
Катрин:
— Это твое чудовище дома?
Корделия (растерянно):
— Кто?
Катрин (нетерпеливо):
— Ну этот твой… бандит, хулиган, грубиян… чудовище кибернетическое!
Корделия (ехидно):
— Это ты про «солнышко»?
Катрин передергивает.
Катрин (через силу соглашаясь):
— Оно.
Корделия (с сожалением):
— Увы… Солнышко на орбитальной станции монтирует солнечные батареи.
Катрин заметно оживляется.
Катрин:
— Так его сегодня не будет?
Корделия:
— Сегодня не будет и, возможно, завтра. Мое солны… то есть, мое чудовище участвует в монтаже нового орбитального квантового телескопа. А что?
Катрин, опять проигнорировав ответ, на цыпочках возвращается к двери, выглядывает и кого-то манит. Из-за лифтовой шахты появляется субъект лет восемнадцати. Симпатичный, светловолосый. Катрин хватает его за руку и втаскивает в квартиру.
Корделия:
— Это еще кто?
Юный незнакомец смотрит на нее доверчивыми голубыми глазами и хлопает мальчишескими ресницами. Вид у него совершенно несчастный. Одет в порванные джинсы (по-настоящему порванные, а не в угоду моде) и замурзанную футболку.
Корделия:
— Повторяю вопрос. Кто это?
Катрин (воинственно выпрямляясь):
— Ну что ты заладила? Кто, кто… Это мой друг.
Корделия:
— Ага, друг. И сколько лет другу? Надеюсь, мне не придется нанимать тебе адвоката, чтобы снять обвинение в педофилии?
Катрин:
— Не придется. Ему уже девятнадцать.
Корделия:
— Откуда это известно? Ты видела его паспортную карточку?
Катрин:
— У него нет паспортной карточки. Его ограбили.
Корделия:
— А подобрала ты погорельца, надо полагать, на космовокзале…
Катрин:
— Откуда ты знаешь?
Корделия:
— Да так, жизненный опыт. И что требуется от меня?
Катрин:
— А ты не понимаешь? Пусть мальчик для начала поест!
Корделия:
— Так, начинается. Сначала напои, накорми, баньку истопи. Я вам что — баба Яга? У меня свой Иван-царевич есть.
Катрин:
— А это не тебе! Это мне. С тебя и твоего чудовища хватит.
Корделия:
— Ладно, мы не гордые. Нам и чудовище сгодится. Веди на кухню своего погорельца.
Уходит в свою комнату и переодевается. Когда, уже в домашнем костюме, возвращается, то застает идиллическую картину. Катрин, по-хозяйски опустошив холодильник, расставляет содержимое на столе. Юный незнакомец жадно уписывает торт.
Корделия (несколько секунд понаблюдав за уничтожением кондитерского изделия):
— Как тебя звать-то, погорелец?
Погорелец (с набитым ртом):
— Ынофентий.
Корделия:
— Иннокентий?
Он кивает.
Корделия:
— Кеша, значит. И что ты нам, Кеша, расскажешь. Ты откуда?
Кеша:
— С Земли.
Корделия:
— У тебя там родители?
Кеша (скорбно вздыхая):
— Я сирота.
Корделия:
— А сюда как попал?
Кеша:
— На грузовике. Он картошку перевозил. Я немножко денег заработал, хотел гостиницу найти, подешевле, но уснул прямо в зале ожидания космопорта, а когда проснулся, ни денег, ни карточки.
Он жалобно всхлипывает.
Корделия:
— Ага, понятно, сами мы не местные…
Катрин:
— Корделия, ну что ты в самом деле? Разве ты не видишь? Мальчик в беде. Ешь, Кешенька, ешь, не слушай ее. Она злая.
Корделия возводит глаза к потолку. Потом уходит и возвращается уже с чистой футболкой и джинсами Мартина.
Корделия:
— Ну ты, погорелец, иди помойся и переоденься. Ванна прямо и налево.
Кеша успевает запихнуть в рот еще один кусок, уже пирога с вишней, и убегает в ванную. Корделия грозно смотрит на мать. Катрин виновато съеживается.
Корделия:
— Мама, это что? Альцгеймер или рассеянный склероз?
Катрин:
— Он был такой несчастный, такой одинокий. И… голодный.
Корделия:
— Если этот несчастный и голодный что-нибудь сопрет из квартиры, я вычту из твоего месячного содержания в двойном размере. И ведь как подгадала… Явилась, когда Мартина нет дома. Он бы этого погорельца вмиг вывел на чистую воду.
Катрин (в благородном негодовании):
— Этот твой Мартин просто бандит. Да, я намеренно выбрала время, когда он уберется на свою станцию. Я хотела встретиться с тобой наедине, без этого твоего…
Корделия (подсказывая):
-…чудовища.
Катрин:
— И я не виновата, что на космовокзале встретила Кешу. Так получилось. Это знак свыше!
Корделия:
— Ты карманы проверяла?
Катрин оскорбленно молчит. Из ванны возвращается Кеша. Уже в свежей футболке и джинсах, отмытый, с мокрыми волосами. Он действительно очень привлекательный. Как раз тот типаж, который нравится дамам постарше — вызывает у них одновременно и материнские и сексуальные переживания. Снова садится за стол и продолжает трапезу. Катрин подкладывает ему на тарелку самые вкусные кусочки. Корделия хмуро наблюдает, прикидывая, куда ей в первую очередь позвонить, в полицию или в свою службу безопасности. Все заняты и никто не слышит, как открывается входная дверь и кто-то бесшумно движется по квартире.
Явление второе
Те же и Мартин.
Мартин:
— Так, я не понял, это кто?
Немая сцена. Но длится она долю секунды. В следующее мгновение вселенная начинает коллапсировать. Кеша вскакивает, будто подброшенный пружиной, с нечеловеческой быстротой хватает табурет, на котором сидел, и швыряет в Мартина. Мартин легко этот табурет ловит, аккуратно ставит на место и делает грациозный рывок. Кеша ныряет под стол, вылетает с другой стороны и кидается к выходу. Мартин за ним. Катрин в ступоре. Корделия не шевелится. У человеческой нервной системы просто не хватает проводимости, чтобы вовремя отреагировать на происходящее. На такое способны только киборги. Где-то в недрах квартиры звон и грохот. На каждое «бум» и «бах» Корделия жмурится, но сохраняет спокойствие. «Бум» и «бах» длятся недолго. Наступает тишина. Катрин обретает дар речи.
Катрин:
— Что… это?
Корделия (невозмутимо):
— Сейчас узнаем.
Появляется Мартин. Он двигается не торопясь, размеренно, будто и не носился только что по квартире. Тащит погорельца за шиворот. Подволакивает к столу и усаживает на тот же табурет. У Кеши разбит нос. И, кажется, выбит зуб.
Кеша (голосом изловленного участковым беспризорника):
— Шправилша, да? Шильный, да? Ууу, Декш бешмошглый.
Корделия (догадываясь):
— Так он…
Мартин:
— Irien-69.
Кеша:
— А ты жештянка тупая.
Мартин:
— От жестянки слышу!
Корделия:
— А как ты здесь оказался?
Мартин:
— Да шаттл со станции был. Вот я и решил пораньше. Чего до завтра ждать?
Корделия:
— Практически анекдот. Возвращается киборг из командировки…
Катрин (переводя взгляд с одного киборга на другого):
— Так он… так он тоже… к.к…к… киборг?
Корделия:
— Увы, мама. Твой юный, голодный и несчастный — киборг модели Irien.
Катрин хватается за сердце. Корделия смотрит в упор на «погорельца».
Корделия:
— Ты, жертва харрасмента, говори, кто тебя послал?
Кеша:
— Никто меня не пошылал. Я шам пришел.
Корделия:
— Ну ты еще скажи, что ты разумный, фаллоимитатор с подсветкой.
Кеша (оскорбленно):
— Я рашумный.
Корделия:
— Так я и поверила.
Мартин:
— Он правда разумный. Вот смотри. Какого цвета зеленая стена?
Кеша (морщась):
— Доштали вы со швоими штенами. Шеленая она, шеленая.
Корделия:
— Хм, надо же. Разумный Irien. А ну-ка еще што-нибудь шкажи.
Кеша:
— Чего дразнишша? Вот не буду ничего говорить!
Корделия (едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться):
— Ладно, сейчас Кире позвоню, обрадую.
Берет свой видеофон, набирает номер. Мартин тем временем тоже садится за стол, пододвигает к себе одну из тарелок. Кеша наблюдает за ним с явной неприязнью.
Мартин:
— Да ты ешь, не стесняйся.
Кеша:
— Ты мне, гад, шуб выбил.
Мартин:
— Скажи спасибо, что не все тридцать два. Я там двое суток в открытом космосе болтаюсь, солнечные батареи монтирую, а он тут, в моей футболке, на моей кухне, жрет мой торт. Еще и табуретом кидается.
Катрин издает слабый стон.
Корделия:
— Алло, Кира? Привет. Мы тут тебе чуток подсобили, Кирпича взяли. Ага, с поличным. Ой, извини, Кешу, то есть. Иннокентия. Кто такой? Разумный. А угадай. Нет, не «шестерка», и не «семерка», и не Bond. Что, нет вариантов? Irien! А вот представь, еще как может. Мартин говорит, что разумный. Нет, не имитация личности. Кто из ваших на Новой Москве? Ковальский?
Тут уже стон издает Мартин.
Мартин:
— Только не Збышек!
Корделия:
— Почему?
Мартин:
— Он меня домогается!
Корделия (обалдело):
— Чего?
Мартин:
— Да не в том смысле! В голову мне лезет. Все хочет посмотреть, как там у меня все устроено. Достал.
Корделия:
— У него же вроде с Дэном любовь.
Мартин (мрачно):
— Ага, любовь. Только изменить ему он хочет со мной.
Корделия:
— Не бойся, у него тут будет другая жертва для домогательств. (Уже Кире) Пусть будет Ковальский. (Кеше) Так, жертва харрасмента, отправишься в ОЗГО на санобработку.
Кеша:
— А потом?
Корделия:
— А потом найдем тебе опекуна. С этим, я думаю, проблем не будет.
Раздаются приглушенные рыдания. Катрин размазывает по лицу косметику.
Корделия:
— Мама, мама, ну что ты в самом деле? Ничего страшного не случилось.
Катрин:
— Я… я думала, он меня… лю-ю-юбит. А он… он такой же как твой, ненастоящий.
Мартин вздыхает. Кеша опускает голову.
Корделия (строго):
— Мама, не разводи сырость. Вытирай слезы и поедем оформлять опекунство.
Катрин (робко):
— А что для этого нужно?
Корделия:
— Для начала поработать над собой. Полежать в неврологическом диспансере, если понадобится. Повысить стрессоустойчивость. Потому что эти… нежные, ранимые создания не выносят шума. При них нельзя орать, истерить, падать в обморок, биться головой о стену, закачивать под каждую морщинку ботокс, собирать и распространять сплетни, кидаться из одной крайности в другую, ходить по восемь часов по магазинам, подкручивать тонометр.
Катрин (еще более робко):
— А…
Корделия:
— Этого тоже нельзя. Вот, учись. Эти два чуд… то есть, сокровища разнесли мне полквартиры. А я спокойна, как слон. Конечно, через какое-то время меня накроет обширный инфаркт, но…
Корделия нежно гладит Мартина по голове и целует его в макушку. Мартин блаженно жмурится, как объевшийся сметаной кот.
Корделия:
— Когда он еще будет, этот инфаркт. А пока... оно того стоит.
