Метель, наконец, утихла. Фанни в тысячный раз отряхнула с плаща налипший снег, и, откинув капюшон, осмотрелась. Картина, не менявшаяся последние несколько дней, ушла. И дело было ни в снеге, укрывшем белым пушистым покрывалом обломки скал, и скрывшие тёмную безнадёжность Перевала от неё, рискнувшей перейти это страшное место в такое время года. За дни своего похода Фанни почти сроднилась и с бездушными массивами и с общим унынием горных высот. Всего несколько дней, а ей до боли привычными казались скалистые казематы со стальным потолком зимнего неба, и тусклым, как свет оплывшей свечи, солнцем, каждый день едва просматривавшимся сквозь зимнюю завесу.
Но внезапно начавшаяся метель всё изменила. Фанни не могла позволить себе останавливаться, а потому просто продолжила идти, надеясь, что сумеет вырваться из горного плена, прежде чем замёрзнет, и, упав, замрёт, как ещё одно предупреждение против подобного безумства.
Но вот всё позади. Почти всё, и почти позади. Пускай она всё ещё находилась на скалистых ступенях Перевала, но впереди в разломе двух каменных гигантов ей виделась долина внизу. По-зимнему темно-бурая, голая, со скученной возле реки и ветхого замка горсткой домишек, и всё же прекрасная своей обжитостью.
Фанни чувствовала, как один лишь вид этой долины наполняет её тело силой.
Долгие дни томительного перехода закончились. Лишь несколько часов отделяли её от счастливого отдыха возле ярко пылающего очага, с кружкой горячего вина со специями.
Уходя из Асдара, она, возможно, мечтала о смерти, хотя никогда никому об этом и не говорила. Возможно, она сама этого даже и не осознавала. Ведь её не испугали слова торговца одеждой для паломников. «Никто не ходит Перевалом зимой».
Но запертая в стальных стенах Перевала, за тысячи миль от любого человеческого поселения, она вдруг поняла, что не хочет умирать. Ни за что. И главное не здесь. Боль разлуки, и горечь потерь остались под снегом засыпавшим Перевал на последних днях её путешествия. И в Фанни проснулось желание вернуться. Она ещё не знала, куда и к кому. Да это и не имело смысла. Главное, что в этом была основа её желания остаться в живых во что бы то ни стало.
Поправив плащ, и вновь натянув на голову капюшон, Фанни зашагала быстрее. Движимая желанием, поскорей оказаться в тепле человеческого жилища. Пару часов она потратила прежде, чем вышла на полузанесённую дорогу уводившую вниз в долину. Дорогу, которая только так называлась, из-за того, что была единственной расщелиной меж высящихся по обе стороны скалистых уступов.
Нащупывая посохом тропу впереди себя, Фанни молча проклинала всех, кто ходил здесь в другое время и не додумался убрать в сторону различные булыжники. Из-за них дорога вниз, и так становившаяся всё круче и круче становилась просто чудовищно опасной.
Но Фанни не могла заставить себя идти осторожнее. Собственно, когда она сумела разглядеть верхние галереи под просевшей крышей замка, она даже побежала. За мгновение до произошедшего, она успела себя отругать за такую глупость, а потом посох скользнул по обледенелому камню. Она пошатнулась, в ноге, на которой она в тот миг стояла, что-то хрустнуло. Боль вспыхнула черным пламенем мгновенно распространившись по всей ноге, и ударила в голову. В глазах потемнело, и земля вдруг понеслась на неё…
Проснувшись, но ещё сонная, с закрытыми глазами, Фанни потянулась, с наслаждением ощущая мягкую нежность простынь, и свежесть белья. Как долго она не могла получать удовольствие от таких простых обычных для других вещей.
Время шло, а Фанни так и не решалась встать, или хотя бы открыть глаза. Не хотела разрушать сказку, не хотела очнуться где-то в другом менее приятном месте. Она уже почти задремала снова. Но…
Скрипнула дверь, и в комнату кто-то вошёл. Кто-то большой и тяжёлый, судя по возмущенному скрипу деревянных досок пола. Но шаги были осторожные. Большой и тяжёлый явно не хотел её беспокоить. Чуть оторвав голову от подушки, Фанни приподнялась, чтобы посмотреть.
Мужчина. Слишком крупный. Он стоял спиной к ней, почти заслоняя собой окно. Звякнули металл и стекло. Что-то заплескалось.
– Надеюсь, это завтрак… – неожиданно для себя проговорила Фанни, поднимаясь в постели.
Мужчина вздрогнул, и обернулся. Приятное лицо, светлые короткие волосы, и испуганно бегающий взгляд. С подносом в руках, он выглядел застуканным на месте преступления.
– Да вроде как… Мне показалось, что вы захотите поесть, когда проснётесь.
У него оказался очень приятный мягкий голос. Голос человека, не привыкшего кричать, но умеющего шутить и смеяться. И в тоже время Фанни казалось, что смеялся этот человек в последний раз очень и очень давно. Не понимая почему, Фанни улыбнулась. На лице мужчины сразу же появилось отражение её радости. Он улыбнулся, но тут же смущённо отвернулся в сторону.
– Простите, я совсем не хотела причинять вам неудобства, – поторопилась ответить Фанни. Она спустила на пол ноги, и только тут обнаружила, что её правая нога по колено замотана в бинты. – Кажется, со мной что-то случилось?
– Ну, можно и так сказать, – миролюбиво пробурчал мужчина, отвернувшись к столу, и снова занявшись позвякиванием чем-то металло-стеклянным. – Честно сказать, я жутко перепугался, когда вы упали мне на голову…
– Упала на голову? Вам? – переспросила Фанни, попутно осторожно пробуя ступить на покалеченную ногу. – Я не помню, чтобы куда-нибудь падала…
– Ну, мне кажется, вы были без сознания… – снова проворчал мужчина, наконец, отходя в сторону, и открывая Фанни удивительный вид на заставленный едою стол. Чашки и тарелки ещё курились горячим ароматом свежеприготовленного.
– Как здорово пахнет! Это стоит попробовать…
Не рассчитав свои силы, Фанни слишком резко встала на больную ногу, и тут же охнула от сильной боли вспыхнувшей прямо в глубине кости. В глазах потемнело. И она начала падать. В одно мгновение она увидела то своё падение с уступа. Она слишком торопилась сойти вниз, и оступилась. Нога подвернулась, вспыхнув болью… А потом…
Тёплые руки, крепко держащие её, прижимая к сильному телу, пахнущему… пахнущему… пахнущему…
Она открыла глаза.
– Вам не стоило пытаться идти…
– Ну, тогда я пойду… – рассеянно проговорил Радош, и попятился к дверям.
– То есть, ты пойдёшь? Просто так, ничего не сделав?!
Фанни была возмущена по настоящему. Поцелуй на холодной галереи зажёг в ней огонь, и она чувствовала тоже пламя в Радоше. Но не понимала, как он мог просто уйти.
-А что я должен сделать? – в его голосе прозвучало неуловимое колебание, словно бы он решал, должен ли он вообще продолжать этот разговор. – Разве я могут что-нибудь сделать?
Она шагнула ему навстречу.
– А ты попробуй! Будь чуть настойчивее! Попробуй!
Подходя к ней шаг за шагом, он всё ещё выглядел растерянным и смущенным. Пока шёл. А потом…
Его горячие ладони обожгли кожу сквозь тонкую рубашку.
– Разве это так страшно? – успела спросить она, прежде чем он наклонился к ней за поцелуем.
От нетерпения его руки рвали её рубашку, но она не возражала. Она этого почти не замечала. Пламя захватило их обоих. И уже где-то там на небесах, она вдруг услышала его голос.
«Это не может быть правдой! Ты не настоящая!»
Очнувшись, она обхватила его руками, и дотянулась до губ.
– Так и думай, я сказка. Фея из сна…На рассвете я исчезну.
Радош вдруг укусил её за плечо.
– Не говори так. Не говори.
Он сжимал её так сильно, что становилось трудно дышать.
– Скажи, что ты останешься…
Через его плечо она посмотрела в далекое окно.
– Может быть, останусь… – и когда он уже её не слышал, она тихонько проговорила. – Останусь… до весны.
Утро она встретила в постели одна.
За окном сыпал снег.
Занявшись готовкой, Фанни вдруг ощутила себя дома. Всё казалось правильным, и по-домашнему хорошим. Она замечталась, и даже стала что-то напевать себе под нос, старательно вымешивая тесто для пирога. Так легко было представить, что она в своём доме, что готовит еду для любимого мужа, для своих детей… детей?
– Что? – спросила она у девочек, вдруг появившихся перед столом.
– Можешь ничего не готовить… Я есть не буду. – презрительно сощурив глаза, проговорила Милота.
– Хорошо, не ешь, – легко согласилась Фанни, – Но кроме тебя, в замке есть ещё люди. Есть твой отец, Родан…
– Родан тоже есть не будет! – поторопилась ответить Милота, отдёргивая выступившую было сестрёнку назад. – И папа!
– Ты ему прикажешь не есть?
– Он не будет, если я попрошу…
Не останавливаясь, Фанни молчала выжидая. Милота взорвалась.
– Не смей делать это! Он не будет есть! Не будет! Слышишь, не будет! Ты шлюха!
Развернувшись, она выбежала из кухни, волоча за собой Родан. Лишь оставшись одна, Фанни остановилась. Она понимала неприязнь девочек, и понимала их грубость. Но… Слово брошенное Милотой слишком часто звучало в её собственной голове.
Она вовсе не собиралась жалеть себя, но непрошеные слёзы сами навернулись на глаза.
Тёплые руки обнявшие за талию, вернули её в реальность.
– Ты плачешь?
– Нет, нет, ничего… – Фанни усиленно сморгнула, чтобы избавиться от слёз. – Просто, что-то попало в глаза…
- А мне кажется, ты плачешь…
– Прекрати Радош, я не плачу, я сильная девочка!
– Тогда поцелуй меня.
– Я… я… я боюсь…
Радош обнял и поднял её над полом.
– Врёшь, ты никогда ничего не боялась.
– А сейчас боюсь, очень боюсь, – она обняла его за шею, словно желая действительно поцеловать, но лишь бессильно прижалась головой к его плечу. – Боюсь… – из её рта рвалось отчаянное «потерять тебя…». Но как можно потерять не принадлежащее тебе?
– Прекрати! Поцелуй меня сейчас же!
Она почувствовала, как его горячее дыхание обожгло её засохшие губы. И не могла не ответить на его поцелуй. Лишь на мгновение вскинув голову, она вдруг увидела… Как ей показалось… Родан, заглядывавшую в кухню…
А весна всё не наступала.
– Ты вкусно готовишь. Лучше, чем мама или Никки.
– Спасибо, Родан. Но ты не могла бы выйти на свет? Я не очень то люблю разговаривать с безликим голосом.
Девочка выступила из темноты, в которую погрузилась обеденная зала, в мерцающий круг факельной подвески, при свете которой Фанни убирала со стола.
– Тебе помочь?
Фанни обернулась на детское предложение с искренним изумлением.
– Ну, если у тебя есть такое желание…
Девочка не ответила. Тихо подойдя, она остановилась возле стола, и лишь после разрешающего кивка Фанни взяла поднос с пустыми бокалами.
– А, удержишь? – усомнилась женщина.
– Конечно, я всегда помогаю маме относить бокалы…
– Даже так?… Ну что ж…
Они вернулись на кухню.
Многие считали, что мыть посуду не стоит. Фанни этого не понимала. Однажды увидев в одном богатом замке, как служанки очистив тарелки от остатков еды, окунают их в горячую воду с мятой, она поняла, что ей такая идея нравиться. А потому в замке Радоша она, не задумываясь, ввела это. Приятно было накрывать на стол, и ощущать от всей посуды лёгкую мятную свежесть.
– Мама так не делала, и Никки тоже… – проговорила Родан, старательно вытирая тарелки, передаваемые Фанни, и ставя их на полки в шкафу.
– Ну, похоже, я многое делаю не так как твоя мама, или Никки…
– Ага… – согласилась девочка, с зажмуренными глазами, и довольным видом принюхиваясь к запаху распаренной мяты. – А говоришь ты как папа…
– То есть?
– Ну, ты постоянно говоришь «ну»…
– А разве ты не так говоришь? – хихикнула Фанни.
– И я тоже! – развеселилась вслед ей Родан, – Мы обе говорим, как мой папа!
– Ну, и отлично!
– Ну, и отлично!
Они довольно хихикнули. Фанни запела бодрую песенку, о пастушке. Песенку что слышала когда-то в детстве. И была приятно удивлена, когда на втором куплете девочка начала ей подпевать.
– Родан! – крикнула Милота, появившись в кухни, как призрак мститель. – Почему ты здесь?
– Я помогаю Фанни мыть посуду. – Родан помахала новой полученной от женщины тарелкой.
– Мама так не делает.
– А Фанни многое делает, ни как мама. Ты сама говорила, что пироги с ягодой у неё получаются лучше.
Украдкой посмотрев на Милоту, Фанни увидела краску смущения залившую лицо девочки.
– Ничего я не говорила. Ты всё выдумала!
– Ничего я не выдумала! Ты это говорила!
– Не говорила! И вообще пойдём спать! Папа будет ругаться.
– Не пойду! Мы ещё не вымыли всю посуду…
– Родан!
– Милота, я не пойду… Я хочу побыть с Фанни…
Было так странно слышать перепалку сестёр, которые до сих пор никогда не ругались при ней, что Фанни не выдержала.
– Бога ради, прекратите. Родан, тебе действительно лучше пойти спать. Вдруг отец рассердиться.
Она не успела даже договорить.
– Фанни, я не пойду. – для маленькой девочки, Родан выглядела очень серьёзной, – Я помогу тебе. А потом ты проводишь меня до спальни.
Хмурая, не покорённая Милота села за стол.
– Тогда и я останусь.
– Может быть, ты поможешь нам? – спросила Родан.
– Ни за что.
Угрюмое молчание Милоты в момент развеяло весёлую атмосферу, и ни Фанни, ни Родан больше не хотелось веселиться.
– Почему у тебя нет детей? – спросила вдруг Милота.
Фанни вздрогнула, но не прекратила мыть тарелку. Разве, что не могла себя заставить выложить чистую и взять следующую. Не могла повернуться, и посмотреть на девочку.
– Так почему же?
Откуда-то из памяти всплыло потерянное воспоминание. «Боюсь, что у вас не будет детей». Она не помнила этого лекаря, ни помнила, когда услышала эти слова. Желание забыть всё это было сильнее. Но она всё же вспоминала это. Иногда, когда её спрашивали…
– Понимаешь… – начала она, чувствуя, как привычно жалость к самой себе передавливает горло. – Некоторые женщины могут быть матерями, а некоторые могут только любить. У вашей мамы есть вы, а я умею любить…
– Он тебя не любит,– прямота Милоты ранила.
– Возможно, – согласилась Фанни, всё же заставив себя повернуться. – Но мне достаточно, что его люблю я, и ему хорошо со мной.
– Это всё глупости! – возразила девочка, подскакивая со своего места. – Мама вернётся весной! Так что тебе лучше убраться отсюда до её появления.
– Ты груба и жестока.
– Я лишь говорю правду.
А весна всё не наступала.
– Мне подвезти вас, милостивая дама?
Украдкой отерев глаза, Фанни повернулась на голос. Всадник, на норовистом темном скакуне. Удивительно, что она его не услышала. Но за своими мыслями она его действительно не услышала, и теперь из-за солнца, против которого он сидел, она не могла его, как следует рассмотреть.
– Что? – пожалуй, она могла порадоваться, что в её голосе не слышно слёз.
– Вас подвезти?
«Куда?» Едва не вырвался вопрос. Но ответ был. Самый простой. Подальше от Радоша.
Как можно дальше. Она оглянулась… Подумала, что оглянулась.
– Да, подвезти.
Сильная рука легко подтянула её до седла. И та же рука обняла её за талию, не давая свалиться. Это тоже был крупный мужчина. Может быть, чуть более подтянутый, и уверенный, чем Радош. Отклонившись назад, Фанни всё же посмотрела на замок.
Наверно ей только показалось. Вряд ли с такого расстояния она могла увидеть кого-либо на полуобвалившейся галереи замка. Но ей показалось, что она увидела там Радоша.
Наверное, ей это лишь показалось. Слишком уж ей хотелось, чтобы он видел, как она уезжает с другим мужчиной.
– Меня зовут Фанни.
- Рад познакомиться, – отозвался всадник, – Сэр Дерван Галлийский, к вашим услугам…
Но внезапно начавшаяся метель всё изменила. Фанни не могла позволить себе останавливаться, а потому просто продолжила идти, надеясь, что сумеет вырваться из горного плена, прежде чем замёрзнет, и, упав, замрёт, как ещё одно предупреждение против подобного безумства.
Но вот всё позади. Почти всё, и почти позади. Пускай она всё ещё находилась на скалистых ступенях Перевала, но впереди в разломе двух каменных гигантов ей виделась долина внизу. По-зимнему темно-бурая, голая, со скученной возле реки и ветхого замка горсткой домишек, и всё же прекрасная своей обжитостью.
Фанни чувствовала, как один лишь вид этой долины наполняет её тело силой.
Долгие дни томительного перехода закончились. Лишь несколько часов отделяли её от счастливого отдыха возле ярко пылающего очага, с кружкой горячего вина со специями.
Уходя из Асдара, она, возможно, мечтала о смерти, хотя никогда никому об этом и не говорила. Возможно, она сама этого даже и не осознавала. Ведь её не испугали слова торговца одеждой для паломников. «Никто не ходит Перевалом зимой».
Но запертая в стальных стенах Перевала, за тысячи миль от любого человеческого поселения, она вдруг поняла, что не хочет умирать. Ни за что. И главное не здесь. Боль разлуки, и горечь потерь остались под снегом засыпавшим Перевал на последних днях её путешествия. И в Фанни проснулось желание вернуться. Она ещё не знала, куда и к кому. Да это и не имело смысла. Главное, что в этом была основа её желания остаться в живых во что бы то ни стало.
Поправив плащ, и вновь натянув на голову капюшон, Фанни зашагала быстрее. Движимая желанием, поскорей оказаться в тепле человеческого жилища. Пару часов она потратила прежде, чем вышла на полузанесённую дорогу уводившую вниз в долину. Дорогу, которая только так называлась, из-за того, что была единственной расщелиной меж высящихся по обе стороны скалистых уступов.
Нащупывая посохом тропу впереди себя, Фанни молча проклинала всех, кто ходил здесь в другое время и не додумался убрать в сторону различные булыжники. Из-за них дорога вниз, и так становившаяся всё круче и круче становилась просто чудовищно опасной.
Но Фанни не могла заставить себя идти осторожнее. Собственно, когда она сумела разглядеть верхние галереи под просевшей крышей замка, она даже побежала. За мгновение до произошедшего, она успела себя отругать за такую глупость, а потом посох скользнул по обледенелому камню. Она пошатнулась, в ноге, на которой она в тот миг стояла, что-то хрустнуло. Боль вспыхнула черным пламенем мгновенно распространившись по всей ноге, и ударила в голову. В глазах потемнело, и земля вдруг понеслась на неё…
Проснувшись, но ещё сонная, с закрытыми глазами, Фанни потянулась, с наслаждением ощущая мягкую нежность простынь, и свежесть белья. Как долго она не могла получать удовольствие от таких простых обычных для других вещей.
Время шло, а Фанни так и не решалась встать, или хотя бы открыть глаза. Не хотела разрушать сказку, не хотела очнуться где-то в другом менее приятном месте. Она уже почти задремала снова. Но…
Скрипнула дверь, и в комнату кто-то вошёл. Кто-то большой и тяжёлый, судя по возмущенному скрипу деревянных досок пола. Но шаги были осторожные. Большой и тяжёлый явно не хотел её беспокоить. Чуть оторвав голову от подушки, Фанни приподнялась, чтобы посмотреть.
Мужчина. Слишком крупный. Он стоял спиной к ней, почти заслоняя собой окно. Звякнули металл и стекло. Что-то заплескалось.
– Надеюсь, это завтрак… – неожиданно для себя проговорила Фанни, поднимаясь в постели.
Мужчина вздрогнул, и обернулся. Приятное лицо, светлые короткие волосы, и испуганно бегающий взгляд. С подносом в руках, он выглядел застуканным на месте преступления.
– Да вроде как… Мне показалось, что вы захотите поесть, когда проснётесь.
У него оказался очень приятный мягкий голос. Голос человека, не привыкшего кричать, но умеющего шутить и смеяться. И в тоже время Фанни казалось, что смеялся этот человек в последний раз очень и очень давно. Не понимая почему, Фанни улыбнулась. На лице мужчины сразу же появилось отражение её радости. Он улыбнулся, но тут же смущённо отвернулся в сторону.
– Простите, я совсем не хотела причинять вам неудобства, – поторопилась ответить Фанни. Она спустила на пол ноги, и только тут обнаружила, что её правая нога по колено замотана в бинты. – Кажется, со мной что-то случилось?
– Ну, можно и так сказать, – миролюбиво пробурчал мужчина, отвернувшись к столу, и снова занявшись позвякиванием чем-то металло-стеклянным. – Честно сказать, я жутко перепугался, когда вы упали мне на голову…
– Упала на голову? Вам? – переспросила Фанни, попутно осторожно пробуя ступить на покалеченную ногу. – Я не помню, чтобы куда-нибудь падала…
– Ну, мне кажется, вы были без сознания… – снова проворчал мужчина, наконец, отходя в сторону, и открывая Фанни удивительный вид на заставленный едою стол. Чашки и тарелки ещё курились горячим ароматом свежеприготовленного.
– Как здорово пахнет! Это стоит попробовать…
Не рассчитав свои силы, Фанни слишком резко встала на больную ногу, и тут же охнула от сильной боли вспыхнувшей прямо в глубине кости. В глазах потемнело. И она начала падать. В одно мгновение она увидела то своё падение с уступа. Она слишком торопилась сойти вниз, и оступилась. Нога подвернулась, вспыхнув болью… А потом…
Тёплые руки, крепко держащие её, прижимая к сильному телу, пахнущему… пахнущему… пахнущему…
Она открыла глаза.
– Вам не стоило пытаться идти…
– Ну, тогда я пойду… – рассеянно проговорил Радош, и попятился к дверям.
– То есть, ты пойдёшь? Просто так, ничего не сделав?!
Фанни была возмущена по настоящему. Поцелуй на холодной галереи зажёг в ней огонь, и она чувствовала тоже пламя в Радоше. Но не понимала, как он мог просто уйти.
-А что я должен сделать? – в его голосе прозвучало неуловимое колебание, словно бы он решал, должен ли он вообще продолжать этот разговор. – Разве я могут что-нибудь сделать?
Она шагнула ему навстречу.
– А ты попробуй! Будь чуть настойчивее! Попробуй!
Подходя к ней шаг за шагом, он всё ещё выглядел растерянным и смущенным. Пока шёл. А потом…
Его горячие ладони обожгли кожу сквозь тонкую рубашку.
– Разве это так страшно? – успела спросить она, прежде чем он наклонился к ней за поцелуем.
От нетерпения его руки рвали её рубашку, но она не возражала. Она этого почти не замечала. Пламя захватило их обоих. И уже где-то там на небесах, она вдруг услышала его голос.
«Это не может быть правдой! Ты не настоящая!»
Очнувшись, она обхватила его руками, и дотянулась до губ.
– Так и думай, я сказка. Фея из сна…На рассвете я исчезну.
Радош вдруг укусил её за плечо.
– Не говори так. Не говори.
Он сжимал её так сильно, что становилось трудно дышать.
– Скажи, что ты останешься…
Через его плечо она посмотрела в далекое окно.
– Может быть, останусь… – и когда он уже её не слышал, она тихонько проговорила. – Останусь… до весны.
Утро она встретила в постели одна.
За окном сыпал снег.
Занявшись готовкой, Фанни вдруг ощутила себя дома. Всё казалось правильным, и по-домашнему хорошим. Она замечталась, и даже стала что-то напевать себе под нос, старательно вымешивая тесто для пирога. Так легко было представить, что она в своём доме, что готовит еду для любимого мужа, для своих детей… детей?
– Что? – спросила она у девочек, вдруг появившихся перед столом.
– Можешь ничего не готовить… Я есть не буду. – презрительно сощурив глаза, проговорила Милота.
– Хорошо, не ешь, – легко согласилась Фанни, – Но кроме тебя, в замке есть ещё люди. Есть твой отец, Родан…
– Родан тоже есть не будет! – поторопилась ответить Милота, отдёргивая выступившую было сестрёнку назад. – И папа!
– Ты ему прикажешь не есть?
– Он не будет, если я попрошу…
Не останавливаясь, Фанни молчала выжидая. Милота взорвалась.
– Не смей делать это! Он не будет есть! Не будет! Слышишь, не будет! Ты шлюха!
Развернувшись, она выбежала из кухни, волоча за собой Родан. Лишь оставшись одна, Фанни остановилась. Она понимала неприязнь девочек, и понимала их грубость. Но… Слово брошенное Милотой слишком часто звучало в её собственной голове.
Она вовсе не собиралась жалеть себя, но непрошеные слёзы сами навернулись на глаза.
Тёплые руки обнявшие за талию, вернули её в реальность.
– Ты плачешь?
– Нет, нет, ничего… – Фанни усиленно сморгнула, чтобы избавиться от слёз. – Просто, что-то попало в глаза…
- А мне кажется, ты плачешь…
– Прекрати Радош, я не плачу, я сильная девочка!
– Тогда поцелуй меня.
– Я… я… я боюсь…
Радош обнял и поднял её над полом.
– Врёшь, ты никогда ничего не боялась.
– А сейчас боюсь, очень боюсь, – она обняла его за шею, словно желая действительно поцеловать, но лишь бессильно прижалась головой к его плечу. – Боюсь… – из её рта рвалось отчаянное «потерять тебя…». Но как можно потерять не принадлежащее тебе?
– Прекрати! Поцелуй меня сейчас же!
Она почувствовала, как его горячее дыхание обожгло её засохшие губы. И не могла не ответить на его поцелуй. Лишь на мгновение вскинув голову, она вдруг увидела… Как ей показалось… Родан, заглядывавшую в кухню…
А весна всё не наступала.
– Ты вкусно готовишь. Лучше, чем мама или Никки.
– Спасибо, Родан. Но ты не могла бы выйти на свет? Я не очень то люблю разговаривать с безликим голосом.
Девочка выступила из темноты, в которую погрузилась обеденная зала, в мерцающий круг факельной подвески, при свете которой Фанни убирала со стола.
– Тебе помочь?
Фанни обернулась на детское предложение с искренним изумлением.
– Ну, если у тебя есть такое желание…
Девочка не ответила. Тихо подойдя, она остановилась возле стола, и лишь после разрешающего кивка Фанни взяла поднос с пустыми бокалами.
– А, удержишь? – усомнилась женщина.
– Конечно, я всегда помогаю маме относить бокалы…
– Даже так?… Ну что ж…
Они вернулись на кухню.
Многие считали, что мыть посуду не стоит. Фанни этого не понимала. Однажды увидев в одном богатом замке, как служанки очистив тарелки от остатков еды, окунают их в горячую воду с мятой, она поняла, что ей такая идея нравиться. А потому в замке Радоша она, не задумываясь, ввела это. Приятно было накрывать на стол, и ощущать от всей посуды лёгкую мятную свежесть.
– Мама так не делала, и Никки тоже… – проговорила Родан, старательно вытирая тарелки, передаваемые Фанни, и ставя их на полки в шкафу.
– Ну, похоже, я многое делаю не так как твоя мама, или Никки…
– Ага… – согласилась девочка, с зажмуренными глазами, и довольным видом принюхиваясь к запаху распаренной мяты. – А говоришь ты как папа…
– То есть?
– Ну, ты постоянно говоришь «ну»…
– А разве ты не так говоришь? – хихикнула Фанни.
– И я тоже! – развеселилась вслед ей Родан, – Мы обе говорим, как мой папа!
– Ну, и отлично!
– Ну, и отлично!
Они довольно хихикнули. Фанни запела бодрую песенку, о пастушке. Песенку что слышала когда-то в детстве. И была приятно удивлена, когда на втором куплете девочка начала ей подпевать.
– Родан! – крикнула Милота, появившись в кухни, как призрак мститель. – Почему ты здесь?
– Я помогаю Фанни мыть посуду. – Родан помахала новой полученной от женщины тарелкой.
– Мама так не делает.
– А Фанни многое делает, ни как мама. Ты сама говорила, что пироги с ягодой у неё получаются лучше.
Украдкой посмотрев на Милоту, Фанни увидела краску смущения залившую лицо девочки.
– Ничего я не говорила. Ты всё выдумала!
– Ничего я не выдумала! Ты это говорила!
– Не говорила! И вообще пойдём спать! Папа будет ругаться.
– Не пойду! Мы ещё не вымыли всю посуду…
– Родан!
– Милота, я не пойду… Я хочу побыть с Фанни…
Было так странно слышать перепалку сестёр, которые до сих пор никогда не ругались при ней, что Фанни не выдержала.
– Бога ради, прекратите. Родан, тебе действительно лучше пойти спать. Вдруг отец рассердиться.
Она не успела даже договорить.
– Фанни, я не пойду. – для маленькой девочки, Родан выглядела очень серьёзной, – Я помогу тебе. А потом ты проводишь меня до спальни.
Хмурая, не покорённая Милота села за стол.
– Тогда и я останусь.
– Может быть, ты поможешь нам? – спросила Родан.
– Ни за что.
Угрюмое молчание Милоты в момент развеяло весёлую атмосферу, и ни Фанни, ни Родан больше не хотелось веселиться.
– Почему у тебя нет детей? – спросила вдруг Милота.
Фанни вздрогнула, но не прекратила мыть тарелку. Разве, что не могла себя заставить выложить чистую и взять следующую. Не могла повернуться, и посмотреть на девочку.
– Так почему же?
Откуда-то из памяти всплыло потерянное воспоминание. «Боюсь, что у вас не будет детей». Она не помнила этого лекаря, ни помнила, когда услышала эти слова. Желание забыть всё это было сильнее. Но она всё же вспоминала это. Иногда, когда её спрашивали…
– Понимаешь… – начала она, чувствуя, как привычно жалость к самой себе передавливает горло. – Некоторые женщины могут быть матерями, а некоторые могут только любить. У вашей мамы есть вы, а я умею любить…
– Он тебя не любит,– прямота Милоты ранила.
– Возможно, – согласилась Фанни, всё же заставив себя повернуться. – Но мне достаточно, что его люблю я, и ему хорошо со мной.
– Это всё глупости! – возразила девочка, подскакивая со своего места. – Мама вернётся весной! Так что тебе лучше убраться отсюда до её появления.
– Ты груба и жестока.
– Я лишь говорю правду.
А весна всё не наступала.
– Мне подвезти вас, милостивая дама?
Украдкой отерев глаза, Фанни повернулась на голос. Всадник, на норовистом темном скакуне. Удивительно, что она его не услышала. Но за своими мыслями она его действительно не услышала, и теперь из-за солнца, против которого он сидел, она не могла его, как следует рассмотреть.
– Что? – пожалуй, она могла порадоваться, что в её голосе не слышно слёз.
– Вас подвезти?
«Куда?» Едва не вырвался вопрос. Но ответ был. Самый простой. Подальше от Радоша.
Как можно дальше. Она оглянулась… Подумала, что оглянулась.
– Да, подвезти.
Сильная рука легко подтянула её до седла. И та же рука обняла её за талию, не давая свалиться. Это тоже был крупный мужчина. Может быть, чуть более подтянутый, и уверенный, чем Радош. Отклонившись назад, Фанни всё же посмотрела на замок.
Наверно ей только показалось. Вряд ли с такого расстояния она могла увидеть кого-либо на полуобвалившейся галереи замка. Но ей показалось, что она увидела там Радоша.
Наверное, ей это лишь показалось. Слишком уж ей хотелось, чтобы он видел, как она уезжает с другим мужчиной.
– Меня зовут Фанни.
- Рад познакомиться, – отозвался всадник, – Сэр Дерван Галлийский, к вашим услугам…
