Всё началось весной, в день первого апреля, в день смеха…
Их семьи жили в одном доме, но в разных подъездах. Родители дружили настолько хорошо и крепко, что у трёх шалопаев: Алёшки, Сергея и Димыча вместо одной мамы и одного папы, было их по двое. И как пелось в известной песенке из фильма «Кавказская пленница» это было и хорошо, и плохо; смотря с какой стороны посмотреть.
Так вот, если смотреть в одного края, то иметь две мамы здорово. Каждая похвалит, приласкает и, конечно же, даст чего-нибудь вкусного. Но вот если зайти с другого края, то каждая из них могла от души протянуть по спине или ногам мокрым полотенцем за шалости, дурные поступки или несделанные уроки, не деля мальчишек на своих или чужих.
С папами дело обстояло чуть лучше. Помогали и развлекали они оба, но, к счастью, только дядя Ваня – настоящий папа для Серёжки и Димыча – считал себя обязанным иной раз выступить от лица мам в качестве «карающего меча правосудия», как заумно называл себя он. Дядя Толя – отец Алёшки – больше поддавался благодушному настроению, и, будучи в почти постоянном подпитии, никогда не считал проступки мальчишек чем-то из ряда вон выходящим.
Как всякий уважающий себя восьмилетка, Серёжа уже знал, что детей не находят в капусте, а приносят из больницы под названием роддом. И потому, когда Алёшкина мама уехала в эту самую больницу, слова родителей о том, что тот теперь тоже стал старшим братом, не стали для Сергея чем-то неожиданным. Зато сильно поразили самого Алёшку. Впрочем, возможно его больше убила новость, что мама и маленькая сестричка останутся в роддоме на неделю. Ведь его вечно подвыпившая бабка и занятый работой дядя Толя не утруждали себя готовкой.
К счастью, на этот случай у мальчишки имелась «вторая мама». И пусть он не мог жить у друзей всю неделю, ведь семья Игонькиных вчетвером ютилась в такой же однокомнатной квартирке, но он мог спокойно приходить на обеды и ужины, как того требовала тётя Варя.
Вот и в тот по-летнему жаркий первоапрельский день они вместе завалились к Лёшке домой, чтобы он мог оставить там портфель, прежде чем отправиться в гости, и едва ли не полетели кубарем из-за оставленной на пороге сумки.
- Лёша? — На шум и грохот из спальни выглянули.
- Тётя Лена, это мы с Алёшкой пришли, — ответил за всех Сергей. Будучи старше первоклашки Лёшки и своего брата детсадовца он учился уже во втором классе, и со стороны казался маленьким взрослым. И даже разговаривал соответственно. Вот и сейчас он по-взрослому сразу же поинтересовался:
– Это вас уже выписали?
- Да, Серёжа, выписали! – улыбнулась в ответ женщина, и крепко обняла побежавшего к ней сына. – Соскучился?
- Угу! – со слезами в голосе буркнул Алёшка, не отнимая лица от живота матери.
- Ну, ты бы хоть разулся, а то грязь в спальню занесёшь…
-Да, ну! – отмахнулся мальчишка, и, вспомнив, вскинул голову, — Где Она?
- Ой, а вы, правда, с Ней приехали?! – сорвался с места Димыч.
- С ней, с ней! – рассмеялась тётя Лена, — Пойдёмте, покажу, только тихо, чтобы не разбудить.
- Вы идите, я пока разуюсь, — отпустил всех Серёжа, и склонился развязать ботинки. Пройти в обуви, как это сделали друзья, он не мог. Дома мама строго следила за этим, и точно бы настучала по балде, попробуй он так сделать.
Разувшись, он поправил брошенный портфель, отодвинул с прохода сумку, и только после этого зашёл в спальню.
Димыч и Алёшка уже сидели на кровати, и как новую игрушку, разглядывали маленькую девочку. В распашонке и смешных марлевых трусиках, та лежала на расправленном розовом одеяле. Они теребили крохотные пальчики на ногах, а малышка сонно их подтягивала под себя, избегая щекотки.
- Мы решили назвать её – Алина, — проговорила тётя Лена, подходя сзади, и кладя руки на плечи Сергею.
- Красиво, — степенно согласился он, и хотел что-то ещё добавить, но девочка, которую видимо всё-таки достали игры мальчишек с ногами, вдруг расплакалась. И тётя Лена поторопилась взять её на руки. Слишком быстро, отчего с головы девочки спал белый чепчик, открывая светлые похожие на пух цыплёнка кудряшки. Сергею даже захотелось их потрогать. На самом ли деле они такие мягкие и пушистые, как выглядели со стороны?
- Хочешь её подержать? – удивилась тётя Лена, заметив его протянутую руку. – Можешь, конечно, но только осторожно.
И прежде чем, Серёжка успел придумать ответ или хотя бы просто мотнуть головой, в его руках оказалась живая кукла. Она дышала, махала руками, а ещё смотрела на него не по-детски огромными серо-голубыми глазами.
Время пьяной вечеринки по поводу ухода в армию старшего из братьев Игонькиных перевалило далеко за полночь, когда кто-то из гостей заметил, что Лёшкина сестрёнка, утомившись танцевать, уснула в одном из кресел.
- Ну, вот, ведь говорила ей, что устанет! Но она ж упёртая! Пойду и всё! И что мне с ней теперь делать? — расстроилась тётя Лена, ища в толпе гуляющих сына или мужа.
- Не переживайте! Я уложу её у родителей! – вызвался Сергей, и, подойдя, легко поднял Алину с кресла. Маленькая, худая, в тонком сарафанчике, с растрепавшейся русой косичкой. От его прикосновения она не проснулась, а лишь доверчиво прислонилась вспотевшим лбом к его груди. Внутри ёкнуло.
Он донёс её до спальни родителей, и уложил. Подумав, накрыл покрывалом. В зале шумела толпа провожающих, гремела музыка, не давая спать наверно всем соседям от первого до девятого этажа, но, не мешая девочке. Ощутив под щекой подушку, она, довольно улыбаясь во сне, тут же засунула под неё руки, одновременно вытягиваясь во весь рост, отчего босая нога, вынырнув из-под покрывала, свесилась с кровати.
Чисто автоматически Сергей наклонился вернуть детскую ножку под одеяло. Но едва прикоснувшись к разукрашенной царапинами и свежими ссадинами ступне, замер, ощутив горячую волну нежности. Почти такую же какую чувствовал все эти десять лет, оберегая и ухаживая за Алиной как старший брат. Но сейчас к этой братской любви примешалось что-то совсем иное, непонятное, но не пугающее. На самом деле казалось, что он чувствовал это всегда, просто теперь это чувство как-то обособилось и вынырнуло на поверхность, привлекая внимание. Как Димыч в далёком апреле, Сергей не удержался и провёл пальцем по гладкой подошве маленькой ступни, и как тогда девочка сжала пальцы и потянула ногу к себе, пряча от щекотки.
Сергей заулыбался и встал. Тоска, грусть и даже боязнь уезжать из дома, царившие в душе с самого начала провод – исчезли. И всё из-за тепла, из-за света, что излучала девочка, лежавшая перед ним на кровати. Который, как думалось, видели и чувствовали многие, купались в нём, исцеляясь от горестей и печали.
Впуская шум, открылась дверь, и Сергея позвали.
- Сейчас! – недовольно отозвался он, отмахиваясь. Друзья не унимались, и, развернувшись, парень почти побежал к выходу из комнаты. Он не хотел, чтобы пьяные дебоширы разбудили Алину.
Утром, уже возле военкомата, обнимая мать и отца, прощаясь с братом и друзьями, он периодически искал её взглядом. Голоногую девчонку в расхлябанных сандалиях, сонно державшуюся за руку тёти Лены. Искал, ловя себя на мысли, что хочет поскорее увидеть какой она станет через два года.
И не ожидал, что сердце бессовестно защемит, когда после поцелуя Люды, сокурсницы по училищу, к нему подошла Алина.
- Возвращайся, скорей, — шепнула она, тоже целуя его в щёку, и неловко обнимая за шею. Обняв в ответ, Сергей едва сдержался, не прижать её к себе сильнее. Именно в этот миг совершенно чётко понимая, что влюблён в это сероглазое курносое чудо с русыми пушистыми волосами и звонким голосом.
Безнадёжно и давно.
Сказать, что полтора года в армии прошли легко, Сергей бы не смог. И дело было не в том, что после офицерской учебки его послали в Азербайджан, в ту самую горячую точку, которых так боялась мать. И не в том, что он не смог найти общий язык с высшим командным составом и ротой, из-за чего и проводил большую часть службы либо в лазарете, либо на гауптвахте.
Хреново было получать письма из дома. Те самые, в которых мать, переживая, постоянно просила «не лезть никуда очертя голову», где отец призывал держаться и «быть мужиком, как я тебя учил», и, где не было ни строчки об Алине.
За исключением одного раза.
На второй год службы, в апреле, мать написала, что Алина попала в больницу с переломом позвоночника. От такой новости у Сергея потемнело в глазах, и он с трудом сумел дочитать, что травма пусть и серьёзная, но девочка легко отделалась. Ходить и танцевать будет.
Но даже такое известие было лучше полной неизвестности. И в ожидании пусть не дембеля, хотя бы отпуска, ему оставалось лишь фантазировать, представляя, как Алина выросла, и, чем занимается в его отсутствие. В такие моменты ему даже не приходило в голову, что она-то как раз вряд ли о нём думает, и если вспоминает, то не иначе как о старшем брате.
Отпуск он получил на Новый год, за два месяца до дембеля. На следующий же день после приезда собрали дружеско-семейную посиделку. Его родители, да родители Лёшки с Алиной. Без сына, который уже тоже ушёл в армию, но с дочкой.
С привычным куцым хвостиком русых волос, в короткой джинсовой юбке и бесформенном свитере. За два года она вытянулась и чуть округлилась. Как объяснила тётя Лена, от долгого лежания в больнице после травмы. Вспомнив, как потрясла его эта новость Сергей взглянул через стол на Алину. Она же занятая размазыванием оливье по тарелке, даже не подняла головы. В компании взрослых ей явно было слишком скучно. Впрочем, и ему тоже.
Она не выдержала первой. Шепнув что-то матери, она выскользнула из-за стола, и вышла. Он задержался. Дядя Толя уже весьма поддавший решил непременно с ним выпить.
От двух рюмок водки Серёгу повело. Но к счастью, родители переключились на какие-то свои темы, и больше никто с выпивкой к нему не приставал. Захотелось в туалет.
Вышел из кухни, и, проходя мимо своей с братом комнаты, увидел, что дверь туда приоткрыта. Хотя точно помнил, что закрывал. Мать терпеть не могла открытых дверей. Хотел просто закрыть, но услышал внутри какие-то шорохи и аккуратно заглянул.
Алинка сидела на подоконнике. С ногами. Подтянув колени к груди. В ушах наушники. В руках плеер, а рядом книга. Со своего места Сергей не увидел, что за автор, но удивился, каким идеально ровным выглядел том. Таких книг у них дома точно не было.
Отец, фанатик старины, искал и покупал исключительно старинные издания. Ну, может не прямо таки старинные, но старые, и дореволюционные точно. Собирая собственную библиотеку, он забил ими всю стенку, все свободные шкафы, безбоязненно выселив одежду и посуду, которую мать пыталась там хранить.
И кстати Алинка, научившаяся читать ещё лет с шести, приходя в гости проводила всё свободное время именно там. То, что сейчас она оказалась в их комнате, Сергея удивило. Мелькнула мысль, что может быть она захотела с ним поговорить, но... Ещё раз посмотрев на то, как она сидела, Сергей понял, что, скорее всего, после ухода Димыча в армию, она приходя вместе с родителями, пряталась здесь от назойливого внимания взрослых.
После туалета, парень вновь остановился возле двери в спальню, которую так и не закрыл. Ему захотелось зайти, спросить, что Алина слушает, что за книгу читала. Но не смог. Что-то его останавливало. Наверно, пугала мысль, что он стал для неё одним из надоедливых взрослых. Ведь в течение вечера, она обычно ведшая себя очень раскованно и шумно, не обратила на него никакого внимания, лишь по приходу буркнув «привет». И его думавшего о ней всё это время такое поведение обижало, и даже злило.
Именно, злило! Как она может его игнорировать? Он уже шагнул было вперёд, чтобы войти, но из кухни раздался хохот родителей. Сердце ухнуло, и заколотилось как сумасшедшее. Блин! Вот идиот! Чуть было не сорвался!
Развернувшись, он пошёл в зал. Включил верхний свет, захлопнул дверь, схватил с полки первую попавшуюся книгу и завалился на диван.
Читать не смог. От адреналина буквы прыгали перед глазами как блохи, не давая сосредоточиться. Мысли гудели, скопом, не разделяясь и исчезая.
И сквозь эту мешанину перед внутренним взором проступало виденье девочки сидящей на подоконнике. Стройные ноги, изящные руки с тонкими запястьями, острые плечи, и едва наметившаяся грудь, которую стало заметно лишь под натянутым от сидения свитером. Точёная шея в облаке лёгких кудряшек, и профиль как на старинных гравюрах. Может быть, она и не выглядела именно так, просто его фантазия явно разбушевалась. Если бы только она с ним поговорила! Он бы рассказал ей обо всём, что его мучило.
- Серёж! - её голос произносящий его имя. У неё потрясающий голос. Почему никому не пришло в голову дать ей позвонить ему в армию? Он даже стал бы не говорить с ней, просто стоял и слушал, как она его зовёт.
- Серёж! А, Серёж, ты спишь, да?
- Что? - дёрнулся он, и, сообразив, что голос ему уже не чудится, поверх книги уставился на вошедшую в зал Алину. То есть она даже не вошла, а лишь приоткрыла дверь, и заглядывала внутрь как любопытная кошка. Серый цвет свитера и кудряшки коротких волос, выбившиеся из хвоста, только усиливали это впечатление. - Что тебе нужно?
- То есть ты не спишь? - уточнила девочка, и тут же вошла, закрывая дверь одной рукой, а вторую пряча за спиной.
- Сплю! - буркнул Сергей. Вот ведь блин, как она не вовремя.
- Не спишь, спящие не разговаривают.
- Много ты знаешь, ещё как разговаривают, прямо во сне!
- Ну, хватит, - скривилась Алина, подходя ближе. - Я серьёзно.
- И я серьёзно, чё надо? - чёрт, чёрт, чёрт, никогда раньше он так с ней не разговаривал, наоборот стремился вести себя лучше грубого в обращении Лёшки, которому маленькая сестрёнка всегда мешалась. - Ну, что молчишь?
Повернувшись, он обнаружил, что она подошла ближе. Замерев буквально возле дивана.
- Серёж, дядя Ваня сказал, что ты хорошо в шахматы играешь.
Парень хмыкнул.
- Конечно, играю, ведь он меня и научил.
- А ты меня научишь?
- Чего? - Сергей опустил книгу на грудь, заинтересовываясь. И он не ожидал, что Алина тут же сядет рядом. Слишком близко, достаточно для того, чтобы протянув руку погладить гладкие колени. От этих мыслей сердце сорвалось в бешеный аллюр, а в ушах загремели барабаны.
- Смотри! Это мы с папой купили, правда, классные?!
Только теперь парень понял, что не книгу он видел на подоконнике, когда девочка слушала музыку. Сувенирные шахматы в коробке, закрывающейся на металлический крючок. Сами фигуры не больше ногтя, аккуратные и на деревянных штырьках, чтобы надёжно крепиться в отверстиях на клетках игрового поля.
- Ну, ничего так! – протянул он, больше сражаясь с собой, чем думая над Алинкиной просьбой. Он бы научил… Чёрт!
- Мне они очень понравились, но родители не умеют, а Алёшка только в шашки…
- В кружок в школе запишись! – сердито предложил Сергей, делая вид, что потерял к разговору интерес, и снова берясь за книгу. Но, больше из желания отгородиться ею от девочки.
- Нету, я спрашивала… Так научишь? Серёж, ну научишь? – прося, Алина аккуратно коснулась его руки. И дрожь вожделения пробила парня от паха до затылка.
- Блин! – подорвался Сергей с кровати, накрывая книгой то, что могло его сейчас выдать. - Ты решила за раз меня за все прошедшие полтора года достать?!
Их семьи жили в одном доме, но в разных подъездах. Родители дружили настолько хорошо и крепко, что у трёх шалопаев: Алёшки, Сергея и Димыча вместо одной мамы и одного папы, было их по двое. И как пелось в известной песенке из фильма «Кавказская пленница» это было и хорошо, и плохо; смотря с какой стороны посмотреть.
Так вот, если смотреть в одного края, то иметь две мамы здорово. Каждая похвалит, приласкает и, конечно же, даст чего-нибудь вкусного. Но вот если зайти с другого края, то каждая из них могла от души протянуть по спине или ногам мокрым полотенцем за шалости, дурные поступки или несделанные уроки, не деля мальчишек на своих или чужих.
С папами дело обстояло чуть лучше. Помогали и развлекали они оба, но, к счастью, только дядя Ваня – настоящий папа для Серёжки и Димыча – считал себя обязанным иной раз выступить от лица мам в качестве «карающего меча правосудия», как заумно называл себя он. Дядя Толя – отец Алёшки – больше поддавался благодушному настроению, и, будучи в почти постоянном подпитии, никогда не считал проступки мальчишек чем-то из ряда вон выходящим.
Как всякий уважающий себя восьмилетка, Серёжа уже знал, что детей не находят в капусте, а приносят из больницы под названием роддом. И потому, когда Алёшкина мама уехала в эту самую больницу, слова родителей о том, что тот теперь тоже стал старшим братом, не стали для Сергея чем-то неожиданным. Зато сильно поразили самого Алёшку. Впрочем, возможно его больше убила новость, что мама и маленькая сестричка останутся в роддоме на неделю. Ведь его вечно подвыпившая бабка и занятый работой дядя Толя не утруждали себя готовкой.
К счастью, на этот случай у мальчишки имелась «вторая мама». И пусть он не мог жить у друзей всю неделю, ведь семья Игонькиных вчетвером ютилась в такой же однокомнатной квартирке, но он мог спокойно приходить на обеды и ужины, как того требовала тётя Варя.
Вот и в тот по-летнему жаркий первоапрельский день они вместе завалились к Лёшке домой, чтобы он мог оставить там портфель, прежде чем отправиться в гости, и едва ли не полетели кубарем из-за оставленной на пороге сумки.
- Лёша? — На шум и грохот из спальни выглянули.
- Тётя Лена, это мы с Алёшкой пришли, — ответил за всех Сергей. Будучи старше первоклашки Лёшки и своего брата детсадовца он учился уже во втором классе, и со стороны казался маленьким взрослым. И даже разговаривал соответственно. Вот и сейчас он по-взрослому сразу же поинтересовался:
– Это вас уже выписали?
- Да, Серёжа, выписали! – улыбнулась в ответ женщина, и крепко обняла побежавшего к ней сына. – Соскучился?
- Угу! – со слезами в голосе буркнул Алёшка, не отнимая лица от живота матери.
- Ну, ты бы хоть разулся, а то грязь в спальню занесёшь…
-Да, ну! – отмахнулся мальчишка, и, вспомнив, вскинул голову, — Где Она?
- Ой, а вы, правда, с Ней приехали?! – сорвался с места Димыч.
- С ней, с ней! – рассмеялась тётя Лена, — Пойдёмте, покажу, только тихо, чтобы не разбудить.
- Вы идите, я пока разуюсь, — отпустил всех Серёжа, и склонился развязать ботинки. Пройти в обуви, как это сделали друзья, он не мог. Дома мама строго следила за этим, и точно бы настучала по балде, попробуй он так сделать.
Разувшись, он поправил брошенный портфель, отодвинул с прохода сумку, и только после этого зашёл в спальню.
Димыч и Алёшка уже сидели на кровати, и как новую игрушку, разглядывали маленькую девочку. В распашонке и смешных марлевых трусиках, та лежала на расправленном розовом одеяле. Они теребили крохотные пальчики на ногах, а малышка сонно их подтягивала под себя, избегая щекотки.
- Мы решили назвать её – Алина, — проговорила тётя Лена, подходя сзади, и кладя руки на плечи Сергею.
- Красиво, — степенно согласился он, и хотел что-то ещё добавить, но девочка, которую видимо всё-таки достали игры мальчишек с ногами, вдруг расплакалась. И тётя Лена поторопилась взять её на руки. Слишком быстро, отчего с головы девочки спал белый чепчик, открывая светлые похожие на пух цыплёнка кудряшки. Сергею даже захотелось их потрогать. На самом ли деле они такие мягкие и пушистые, как выглядели со стороны?
- Хочешь её подержать? – удивилась тётя Лена, заметив его протянутую руку. – Можешь, конечно, но только осторожно.
И прежде чем, Серёжка успел придумать ответ или хотя бы просто мотнуть головой, в его руках оказалась живая кукла. Она дышала, махала руками, а ещё смотрела на него не по-детски огромными серо-голубыми глазами.
Время пьяной вечеринки по поводу ухода в армию старшего из братьев Игонькиных перевалило далеко за полночь, когда кто-то из гостей заметил, что Лёшкина сестрёнка, утомившись танцевать, уснула в одном из кресел.
- Ну, вот, ведь говорила ей, что устанет! Но она ж упёртая! Пойду и всё! И что мне с ней теперь делать? — расстроилась тётя Лена, ища в толпе гуляющих сына или мужа.
- Не переживайте! Я уложу её у родителей! – вызвался Сергей, и, подойдя, легко поднял Алину с кресла. Маленькая, худая, в тонком сарафанчике, с растрепавшейся русой косичкой. От его прикосновения она не проснулась, а лишь доверчиво прислонилась вспотевшим лбом к его груди. Внутри ёкнуло.
Он донёс её до спальни родителей, и уложил. Подумав, накрыл покрывалом. В зале шумела толпа провожающих, гремела музыка, не давая спать наверно всем соседям от первого до девятого этажа, но, не мешая девочке. Ощутив под щекой подушку, она, довольно улыбаясь во сне, тут же засунула под неё руки, одновременно вытягиваясь во весь рост, отчего босая нога, вынырнув из-под покрывала, свесилась с кровати.
Чисто автоматически Сергей наклонился вернуть детскую ножку под одеяло. Но едва прикоснувшись к разукрашенной царапинами и свежими ссадинами ступне, замер, ощутив горячую волну нежности. Почти такую же какую чувствовал все эти десять лет, оберегая и ухаживая за Алиной как старший брат. Но сейчас к этой братской любви примешалось что-то совсем иное, непонятное, но не пугающее. На самом деле казалось, что он чувствовал это всегда, просто теперь это чувство как-то обособилось и вынырнуло на поверхность, привлекая внимание. Как Димыч в далёком апреле, Сергей не удержался и провёл пальцем по гладкой подошве маленькой ступни, и как тогда девочка сжала пальцы и потянула ногу к себе, пряча от щекотки.
Сергей заулыбался и встал. Тоска, грусть и даже боязнь уезжать из дома, царившие в душе с самого начала провод – исчезли. И всё из-за тепла, из-за света, что излучала девочка, лежавшая перед ним на кровати. Который, как думалось, видели и чувствовали многие, купались в нём, исцеляясь от горестей и печали.
Впуская шум, открылась дверь, и Сергея позвали.
- Сейчас! – недовольно отозвался он, отмахиваясь. Друзья не унимались, и, развернувшись, парень почти побежал к выходу из комнаты. Он не хотел, чтобы пьяные дебоширы разбудили Алину.
Утром, уже возле военкомата, обнимая мать и отца, прощаясь с братом и друзьями, он периодически искал её взглядом. Голоногую девчонку в расхлябанных сандалиях, сонно державшуюся за руку тёти Лены. Искал, ловя себя на мысли, что хочет поскорее увидеть какой она станет через два года.
И не ожидал, что сердце бессовестно защемит, когда после поцелуя Люды, сокурсницы по училищу, к нему подошла Алина.
- Возвращайся, скорей, — шепнула она, тоже целуя его в щёку, и неловко обнимая за шею. Обняв в ответ, Сергей едва сдержался, не прижать её к себе сильнее. Именно в этот миг совершенно чётко понимая, что влюблён в это сероглазое курносое чудо с русыми пушистыми волосами и звонким голосом.
Безнадёжно и давно.
Сказать, что полтора года в армии прошли легко, Сергей бы не смог. И дело было не в том, что после офицерской учебки его послали в Азербайджан, в ту самую горячую точку, которых так боялась мать. И не в том, что он не смог найти общий язык с высшим командным составом и ротой, из-за чего и проводил большую часть службы либо в лазарете, либо на гауптвахте.
Хреново было получать письма из дома. Те самые, в которых мать, переживая, постоянно просила «не лезть никуда очертя голову», где отец призывал держаться и «быть мужиком, как я тебя учил», и, где не было ни строчки об Алине.
За исключением одного раза.
На второй год службы, в апреле, мать написала, что Алина попала в больницу с переломом позвоночника. От такой новости у Сергея потемнело в глазах, и он с трудом сумел дочитать, что травма пусть и серьёзная, но девочка легко отделалась. Ходить и танцевать будет.
Но даже такое известие было лучше полной неизвестности. И в ожидании пусть не дембеля, хотя бы отпуска, ему оставалось лишь фантазировать, представляя, как Алина выросла, и, чем занимается в его отсутствие. В такие моменты ему даже не приходило в голову, что она-то как раз вряд ли о нём думает, и если вспоминает, то не иначе как о старшем брате.
Отпуск он получил на Новый год, за два месяца до дембеля. На следующий же день после приезда собрали дружеско-семейную посиделку. Его родители, да родители Лёшки с Алиной. Без сына, который уже тоже ушёл в армию, но с дочкой.
С привычным куцым хвостиком русых волос, в короткой джинсовой юбке и бесформенном свитере. За два года она вытянулась и чуть округлилась. Как объяснила тётя Лена, от долгого лежания в больнице после травмы. Вспомнив, как потрясла его эта новость Сергей взглянул через стол на Алину. Она же занятая размазыванием оливье по тарелке, даже не подняла головы. В компании взрослых ей явно было слишком скучно. Впрочем, и ему тоже.
Она не выдержала первой. Шепнув что-то матери, она выскользнула из-за стола, и вышла. Он задержался. Дядя Толя уже весьма поддавший решил непременно с ним выпить.
От двух рюмок водки Серёгу повело. Но к счастью, родители переключились на какие-то свои темы, и больше никто с выпивкой к нему не приставал. Захотелось в туалет.
Вышел из кухни, и, проходя мимо своей с братом комнаты, увидел, что дверь туда приоткрыта. Хотя точно помнил, что закрывал. Мать терпеть не могла открытых дверей. Хотел просто закрыть, но услышал внутри какие-то шорохи и аккуратно заглянул.
Алинка сидела на подоконнике. С ногами. Подтянув колени к груди. В ушах наушники. В руках плеер, а рядом книга. Со своего места Сергей не увидел, что за автор, но удивился, каким идеально ровным выглядел том. Таких книг у них дома точно не было.
Отец, фанатик старины, искал и покупал исключительно старинные издания. Ну, может не прямо таки старинные, но старые, и дореволюционные точно. Собирая собственную библиотеку, он забил ими всю стенку, все свободные шкафы, безбоязненно выселив одежду и посуду, которую мать пыталась там хранить.
И кстати Алинка, научившаяся читать ещё лет с шести, приходя в гости проводила всё свободное время именно там. То, что сейчас она оказалась в их комнате, Сергея удивило. Мелькнула мысль, что может быть она захотела с ним поговорить, но... Ещё раз посмотрев на то, как она сидела, Сергей понял, что, скорее всего, после ухода Димыча в армию, она приходя вместе с родителями, пряталась здесь от назойливого внимания взрослых.
После туалета, парень вновь остановился возле двери в спальню, которую так и не закрыл. Ему захотелось зайти, спросить, что Алина слушает, что за книгу читала. Но не смог. Что-то его останавливало. Наверно, пугала мысль, что он стал для неё одним из надоедливых взрослых. Ведь в течение вечера, она обычно ведшая себя очень раскованно и шумно, не обратила на него никакого внимания, лишь по приходу буркнув «привет». И его думавшего о ней всё это время такое поведение обижало, и даже злило.
Именно, злило! Как она может его игнорировать? Он уже шагнул было вперёд, чтобы войти, но из кухни раздался хохот родителей. Сердце ухнуло, и заколотилось как сумасшедшее. Блин! Вот идиот! Чуть было не сорвался!
Развернувшись, он пошёл в зал. Включил верхний свет, захлопнул дверь, схватил с полки первую попавшуюся книгу и завалился на диван.
Читать не смог. От адреналина буквы прыгали перед глазами как блохи, не давая сосредоточиться. Мысли гудели, скопом, не разделяясь и исчезая.
И сквозь эту мешанину перед внутренним взором проступало виденье девочки сидящей на подоконнике. Стройные ноги, изящные руки с тонкими запястьями, острые плечи, и едва наметившаяся грудь, которую стало заметно лишь под натянутым от сидения свитером. Точёная шея в облаке лёгких кудряшек, и профиль как на старинных гравюрах. Может быть, она и не выглядела именно так, просто его фантазия явно разбушевалась. Если бы только она с ним поговорила! Он бы рассказал ей обо всём, что его мучило.
- Серёж! - её голос произносящий его имя. У неё потрясающий голос. Почему никому не пришло в голову дать ей позвонить ему в армию? Он даже стал бы не говорить с ней, просто стоял и слушал, как она его зовёт.
- Серёж! А, Серёж, ты спишь, да?
- Что? - дёрнулся он, и, сообразив, что голос ему уже не чудится, поверх книги уставился на вошедшую в зал Алину. То есть она даже не вошла, а лишь приоткрыла дверь, и заглядывала внутрь как любопытная кошка. Серый цвет свитера и кудряшки коротких волос, выбившиеся из хвоста, только усиливали это впечатление. - Что тебе нужно?
- То есть ты не спишь? - уточнила девочка, и тут же вошла, закрывая дверь одной рукой, а вторую пряча за спиной.
- Сплю! - буркнул Сергей. Вот ведь блин, как она не вовремя.
- Не спишь, спящие не разговаривают.
- Много ты знаешь, ещё как разговаривают, прямо во сне!
- Ну, хватит, - скривилась Алина, подходя ближе. - Я серьёзно.
- И я серьёзно, чё надо? - чёрт, чёрт, чёрт, никогда раньше он так с ней не разговаривал, наоборот стремился вести себя лучше грубого в обращении Лёшки, которому маленькая сестрёнка всегда мешалась. - Ну, что молчишь?
Повернувшись, он обнаружил, что она подошла ближе. Замерев буквально возле дивана.
- Серёж, дядя Ваня сказал, что ты хорошо в шахматы играешь.
Парень хмыкнул.
- Конечно, играю, ведь он меня и научил.
- А ты меня научишь?
- Чего? - Сергей опустил книгу на грудь, заинтересовываясь. И он не ожидал, что Алина тут же сядет рядом. Слишком близко, достаточно для того, чтобы протянув руку погладить гладкие колени. От этих мыслей сердце сорвалось в бешеный аллюр, а в ушах загремели барабаны.
- Смотри! Это мы с папой купили, правда, классные?!
Только теперь парень понял, что не книгу он видел на подоконнике, когда девочка слушала музыку. Сувенирные шахматы в коробке, закрывающейся на металлический крючок. Сами фигуры не больше ногтя, аккуратные и на деревянных штырьках, чтобы надёжно крепиться в отверстиях на клетках игрового поля.
- Ну, ничего так! – протянул он, больше сражаясь с собой, чем думая над Алинкиной просьбой. Он бы научил… Чёрт!
- Мне они очень понравились, но родители не умеют, а Алёшка только в шашки…
- В кружок в школе запишись! – сердито предложил Сергей, делая вид, что потерял к разговору интерес, и снова берясь за книгу. Но, больше из желания отгородиться ею от девочки.
- Нету, я спрашивала… Так научишь? Серёж, ну научишь? – прося, Алина аккуратно коснулась его руки. И дрожь вожделения пробила парня от паха до затылка.
- Блин! – подорвался Сергей с кровати, накрывая книгой то, что могло его сейчас выдать. - Ты решила за раз меня за все прошедшие полтора года достать?!
