Домашний – тоже. Я попытался представить себе, куда ей могло так срочно понадобиться пойти – в голове было пусто, хоть шаром покати. Только на самой окраине лениво шевельнула хвостиком покаянная мысль, что вот не надо было даже думать о том, чтобы задержаться. Стас ему, понимаешь, срочно понадобился…
Минуточку! Я вдруг вспомнил, почему собирался связаться со Стасом. Ну, если я не ошибаюсь…
– Где Татьяна? – рявкнул я, набрав номер Марины.
– А я откуда знаю? – удивилась она.
– Ты мне зубы не заговаривай! – Меня уже просто трясло от злости. – Что ты ей уже напоказывала? Что ты ей в голову вбила, что она с работы сбежала?
– Если ты опять на вашу бабку намекаешь, то Татьяна об этом ничего не знает, – холодно ответила Марина. – А если Татьяна раз в жизни решила что-то сделать без твоего письменного одобрения, то нечего с больной головы на здоровую валить!
– Ну, ты… – Чтобы не перейти к особо ярким выражениям, я бросил трубку.
Больше я никому звонить не стал. Не может быть, чтобы Татьяна сама, не сказав мне ни слова, к родителям отправилась – только и их еще напугаю. А к Свете – тем более… А может, та ей позвонила, вызвала по какому-то неотложному делу? Да нет, Тоша, вроде, ни о чем таком не говорил. Хотя он мог что угодно пропустить, к этому экрану своему приклеившись… Нет, не может быть, она бы меня предупредила. А тут явно заранее все спланировала. Тщательно от меня скрывая. Ну, дай мне только Бог ее найти – будет ей и самостоятельность, и развитие всех сил и способностей...!
Я поехал домой. Поставив Татьянин номер на автодозвон. Безрезультатно. Подъезжая к дому, я сразу же увидел, что в наших окнах горит свет. Чувство невероятного облегчения сменилось слепящей яростью, которая придала мне такое ускорение, что я и не заметил, как взлетел на свой этаж. От души грохнув дверью, я ринулся на кухню. Так и есть – сидит на самом краешке стула, за пустым столом, кулачком голову подперла и – как ни в чем ни бывало – задумчиво в окно уставилась. Без малейшей тени беспокойства на лице. Или хотя бы раскаяния.
– Где ты была? – Я уперся руками в дверной проем, чтобы не грохнуть чем-нибудь об пол.
Она повернулась ко мне, нахмурилась… и вдруг глаза у нее округлились.
– Ой, прости, пожалуйста, – затараторила она, быстро моргая, – мне пришлось телефон отключить, а потом я забыла… назад его включить…
– Где… ты… была? – раздельно проговорил я, делая короткий вдох после каждого слова. От возмущения я задохнусь только после того, как она мне выложит.
– У врача, – тихо ответила она.
Я словно сквозь лед на той самой реке провалился. Хватая ртом воздух, я в одном прыжке оказался рядом с ней, схватил ее за плечи и окинул взглядом с головы до ног в поисках травмы.
– Что случилось? – вернулся, наконец, ко мне голос. – Ты, что, упала? Когда на обед ходила? Ты, что, сама туда ходила? Почему мне не позвонила? Где болит?
– Нигде, – ответила она, и у нее вдруг шевельнулись уголки губ. Я вспомнил Маринины слова о том, что Татьяна всегда все молча терпит. Я ей сейчас потерплю!
– Что врач сказал? – зашел я с другой стороны.
Она еще несколько мгновений молча смотрела на меня. Так, мне только адрес нужен – завтра я с этим врачом сам поговорю…
– У нас будет ребенок, – произнесла, наконец, Татьяна.
Минуточку! Я вдруг вспомнил, почему собирался связаться со Стасом. Ну, если я не ошибаюсь…
– Где Татьяна? – рявкнул я, набрав номер Марины.
– А я откуда знаю? – удивилась она.
– Ты мне зубы не заговаривай! – Меня уже просто трясло от злости. – Что ты ей уже напоказывала? Что ты ей в голову вбила, что она с работы сбежала?
– Если ты опять на вашу бабку намекаешь, то Татьяна об этом ничего не знает, – холодно ответила Марина. – А если Татьяна раз в жизни решила что-то сделать без твоего письменного одобрения, то нечего с больной головы на здоровую валить!
– Ну, ты… – Чтобы не перейти к особо ярким выражениям, я бросил трубку.
Больше я никому звонить не стал. Не может быть, чтобы Татьяна сама, не сказав мне ни слова, к родителям отправилась – только и их еще напугаю. А к Свете – тем более… А может, та ей позвонила, вызвала по какому-то неотложному делу? Да нет, Тоша, вроде, ни о чем таком не говорил. Хотя он мог что угодно пропустить, к этому экрану своему приклеившись… Нет, не может быть, она бы меня предупредила. А тут явно заранее все спланировала. Тщательно от меня скрывая. Ну, дай мне только Бог ее найти – будет ей и самостоятельность, и развитие всех сил и способностей...!
Я поехал домой. Поставив Татьянин номер на автодозвон. Безрезультатно. Подъезжая к дому, я сразу же увидел, что в наших окнах горит свет. Чувство невероятного облегчения сменилось слепящей яростью, которая придала мне такое ускорение, что я и не заметил, как взлетел на свой этаж. От души грохнув дверью, я ринулся на кухню. Так и есть – сидит на самом краешке стула, за пустым столом, кулачком голову подперла и – как ни в чем ни бывало – задумчиво в окно уставилась. Без малейшей тени беспокойства на лице. Или хотя бы раскаяния.
– Где ты была? – Я уперся руками в дверной проем, чтобы не грохнуть чем-нибудь об пол.
Она повернулась ко мне, нахмурилась… и вдруг глаза у нее округлились.
– Ой, прости, пожалуйста, – затараторила она, быстро моргая, – мне пришлось телефон отключить, а потом я забыла… назад его включить…
– Где… ты… была? – раздельно проговорил я, делая короткий вдох после каждого слова. От возмущения я задохнусь только после того, как она мне выложит.
– У врача, – тихо ответила она.
Я словно сквозь лед на той самой реке провалился. Хватая ртом воздух, я в одном прыжке оказался рядом с ней, схватил ее за плечи и окинул взглядом с головы до ног в поисках травмы.
– Что случилось? – вернулся, наконец, ко мне голос. – Ты, что, упала? Когда на обед ходила? Ты, что, сама туда ходила? Почему мне не позвонила? Где болит?
– Нигде, – ответила она, и у нее вдруг шевельнулись уголки губ. Я вспомнил Маринины слова о том, что Татьяна всегда все молча терпит. Я ей сейчас потерплю!
– Что врач сказал? – зашел я с другой стороны.
Она еще несколько мгновений молча смотрела на меня. Так, мне только адрес нужен – завтра я с этим врачом сам поговорю…
– У нас будет ребенок, – произнесла, наконец, Татьяна.
