Его тетка, вернувшись домой, долго ворочалась на постели, предвкушая утонченную месть непотребной девке, и - как результат, проспала почти первый раз в жизни. Подскочив с утра, да еще не самого раннего, мадам Магдалена послала в монастырь за сестрой Пьеррет с наказом посадить старуху на аррасскую карету. Слуга поручение хозяйки выполнил дословно – догнал уже ушедшую карету на дороге. Пожилая монахиня принялась исполнять стервозный приказ патронессы, что удалось только после Уаньи.
Сама же мадам Магдалена, не торопясь и со вкусом позавтракав, покатила в Тамплемар – продолжать мщение. В монастыре пропавших даров уже хватились, и патронессе настояла, чтобы растерянная аббатиса обратилась в полицию, так что история с кражей церковных сосудов в монастыре бенедиктинок начала набирать ход.
Посланных вдогонку за беглянкой подчиненных начальник лилльской полиции нашел время выслушать на следующий день и только к вечеру. Помянув недобрым словом аббатису, не уточнившую, какую именно монахиню подозревать, глава лилльского правопорядка ничего не имел против того, чтобы монастырской кражей занимались в Лансе – своих дел хватало. Да и неприятная ситуация с бетюнскими стражами порядка его, скорее, раздражала: не враждовать же с сопляком, занявшим место начальника полиции. Вот, с его предшественником было, что делить. А так - как нельзя к месту оказавшийся в Лансе мэтр Дюпон быстро выяснит у обеих подозреваемых, кто и что.
Краткое и лишенное подробностей известие от лансского эшевена о смерти одной из монахинь и отбытии в Бетюн лилльского палача - без видимых результатов, застало начальника полиции врасплох еще через день. Может ли быть, что мэтр Гедеон, торопясь приступить к служебным обязанностям в Бетюне, по недосмотру лишился одной из подозреваемых и толком не допросил вторую? Нет, это было решительно невозможно! Старая карга сама отдала богу душу, поди, с перепуга. Допрос второй монахини, вне всякого сомнения, имел место быть, но, если палач счел ее не заслуживающей внимания – она, явно, ни при чем, тут мэтру Дюпону можно доверять, его мастерство давно и хорошо известно. Приказавшая долго жить воровка – не местная, стало быть, сама ворованное сбыть не могла, стоит послать в монастырь порасспросить, с кем скверная бабка могла свести знакомство и зачем появилась в Тамплемаре. И глава полиции назавтра отправил в монастырь одного из побывавших в Лансе подчиненных с наказом опознать обнаруженный ими крестик.
Крестик оказался тот самый, из пропавших даров, но аббатиса наотрез отказывалась верить в преступление сестры Пьеррет, своей доброй знакомой еще с юности, чью внучку, оставшуюся сиротой, она давно и с охотой приняла под свое покровительство. Подсказка мадам Магдалены, раздосадованной провалом миссии аррасской дурехи, что крестик старухе подбросила беглянка Анна, пришлась бы аббатисе больше по сердцу, но лансская версия инцидента - с точностью до наоборот, озвученная полицейским в монастыре, препятствовала такой трактовке событий. Непосредственное начальство тамплемарского дознавателя, поразмыслив, отдало новый приказ: с утра пройтись по лилльским ростовщикам. До принявшего в заклад монастырские ценности заимодавца полиция добралась только к вечеру, когда выкупленные потир и патена уже лежали в шкафчике монастыря, на отведенном им месте, ожидая своего часа. Епископ расщедрился с самого утра, и подаренные племяннику деньги через сестру Полин перекочевали к процентщику, а искомые предметы, через нее же – отцу Роже, довольному удачной финансовой операцией. Глупцы в ростовщики не идут, так что, полицейские ушли ни с чем, а сам хозяин лавки погрузился в раздумья. Монахиня, однажды виденная в госпитале, принесла обеспечение от благополучного клиента, не раз доказывавшего обязательность и платежеспособность, что и заставило принять необычный заклад. В том, что клиент производит закладные операции под чужим именем, видавший виды финансист не сомневался. Церковные сосуды и монахиня – связь настолько явная, что не надо быть семи пядей во лбу. До сих пор ограничивавшийся драгоценностями аноним находился в крайне затруднительном положении, что позволил себе приоткрыться, немало рискуя. И новый «Шейлок» дал себе слово на будущее увеличить процент заклада, ничуть не сомневаясь в согласии клиента.
О смерти бабушки, без лишних подробностей, сестра Полин была извещена тоже только к вечеру. Помолившись за упокой души новопреставленной сестры Пьеррет и помянув недобрым словом патронессу, пославшую бог весть зачем пожилую женщину в обратную дорогу, не дав толком отдохнуть, что могло и послужить поводом к преждевременной кончине, монахиня собралась отбыть ко сну, как услышала за дверью кельи осторожные шаги. Тихонько выглянув, увидела мадам Магдалену, удалявшуюся с белым свертком, так похожим на тот, что дважды побывал в ее, сестры Полин, руках. Поскольку весь предыдущий день она провела в беготне, разговоры о скандальной краже монашка услышала только утром, одновременно с известием, что пропавшие ценности обнаружились в потаенном месте ризницы. Господина, к которому ее посылал отец Роже, сестра Полин не знала, но сложив в уме увиденное и услышанное, пришла к выводу, что патронесса посылала племянника спрятать на какое-то время у знакомого искомые предметы. Сопоставив, что сестра Анна объявлена беглянкой, и подозрения в краже, сестра Полин задалась вопросом, а зачем же, собственно, ее бабушка была срочно отправлена из монастыря. Она не возражала проучить заносчивую соседку по келье, обвиненную в не имевшей место быть краже, но смерть родного человека меняла все, и по дороге в госпиталь сестра Полин заглянула к тому дому, куда ее посылали со свертком. Озарение было неожиданным и не менее потрясающим – отец Роже закладывал - что же еще можно было делать у ростовщика? - припрятанные его теткой церковные ценности! И не сам, а через нее, сестру Полин! Монахиня быстро представила, что могло с нею быть, если бы ростовщик донес на нее, и задумалась, а что же ей теперь делать?
Известие о нахождении похищенного начальник полиции перенес стоически. Да была ли кража? Может, придурошные монашки сами запамятовали, куда что кладут? Предоставив аббатисе своими силами возвращать беглянку из Ланса, начальник полиции занялся неотложными делами. Пускай эти курицы разбираются сами!
Анна не сумела оторвать глаз от лица палача. Он пришел ее пытать? Слезы полились сами собой, она вытирала их ладонями, размазывая по лицу, с трудом удерживаясь, чтобы не завыть в голос, чем боялась вызвать у ката раздражение. Гедеон, молча, чуть прищурившись, смотрел на девушку – слез он при своей профессии навидался, но заговорить не спешил. Анна не выдержала первой:
- Я ничего не брала!
Мэтр Дюпон поднял одну бровь.
- Меня оговорили! - почти по слогам выплюнула подозреваемая. Палач поднял вторую бровь и немного склонил голову к плечу.
- Я вам все, все рассказала!
Мужчина молча достал из кармана платочек, в который Анна увязала полученные от патронессы монетки.
- Я просто забыла, это такие гроши!
- Что еще забыла?
- Поиски родни в Лансе? Я вспомнила про них только ночью, но мы же все равно туда ехали!
Гедеон Дюпон ничуть не сомневался: девица сказала не все. Заставить? Брат будет огорчен, если узнает. Узнает ли? Если монашка ни в чем невиновна, ее могут выпустить. Вернут в монастырь, откуда изгнали? Это будет даже забавно! Главное, чтобы она держалась от Жюля подальше, а в Лилле или Бетюне – все едино!
- Завтра я уеду…
- А я?
- Вам придется остаться здесь.
- До каких пор?
- Пока все не прояснится.
- Господи боже, да что может быть яснее? Нашлась свидетельница того, как мне пытались подсунуть краденую вещь.
- Она - племянница эшевена, и будет свидетельствовать, только если он захочет.
- Но она же заявила об этом публично!
Гедеон усмехнулся.
- А ее тетка, с которой они ехали, жена эшевена?
- Его сестра, жена начальника тюрьмы.
Анна замотала головой:
- Нет-нет, вы не можете меня так оставить!
- Почему?
- А что вы скажете своему брату, когда он обо мне спросит?
- Надеюсь, он уже пересел на парижскую карету.
- Отец Жюль меня не оставит!
- Вот как?
- Не такой он человек!
Палач смотрел на Анну, молча и недобро, и она, скороговоркой, торопясь, зачастила:
- Он никогда не поверит в мою нечестность, не сомневаюсь – он сделает все, чтобы восстановить мое доброе имя, изобличив оболгавших меня негодяев! Отец Жюль – добр, честен, порядочен, и никогда не смирится с несправедливостью и подлостью…
Анна осеклась – лицо Гедеона, определенно, не предвещало ничего хорошего.
- Мы с вами мало знакомы, мэтр Гедеон, но, положа руку на сердце, неужели я похожа на исчадье ада? Как я могу поднять руку на монастырские дары? Я принесла обеты, святые и нерушимые, и пав жертвой людской несправедливости, прощаю это сотворивших, как повелел Господь! Я верую, что он меня не оставит, ибо…
Она опять разрыдалась, медленно опустившись на пол у ног палача. Ноги, и вправду, не держали. Мэтр Дюпон наклонился над ней, почти нависнув и обшаривая взглядом, потом выпрямился и, медленно развернувшись, вышел из ее камеры, звучно задвинув засов с той стороны. Просто ушел, бросив здесь? Нет - нет- нет! И от кого теперь ждать помощи? От Юпитера, Будды, Одина, Кетцалькоатля, Исуса Христа? Хорошо бы ото всех разом! Я бы даже помолилась, если б думала, что это поможет, но что толку тратить время на бесплодные занятия? Это не та медитация! Она попыталась взять себя в руки, чтобы суметь осмыслить произошедшее. Память на лица у меня отличная, если бы когда-нибудь видела старую гадину, я бы ее узнала. Как эта погань оказалась со мной в одной карете? Случайно? Допустим. Присоединилась к ним по дороге, покинув монастырь сразу после меня, и попыталась подкинуть ворованный крестик первой попавшейся монашке? Таких совпадений не бывает. Значит, знала меня. Откуда? Видела в Тамплемаре, а я ее нет? Допустим. Сама прикарманила чертовы святые дары? Зачем? Их не продашь просто так, надо знать – кому. Они здесь все на боге двинутые, не каждый купит. И сколько можно выручить за святотатство? У них тут с асебией все по-взрослому!..
Бабка - божий одуванчик, сама бы не выдумала. Кто подсказал? Кто направил к сестре Анне? Отец Роже – отомстить за оплеуху? Так сам и виноват! Нет, тут интрига не для его ума. Аббатиса? Тем более! Сестра Полин? Да кто она такая, чтобы приказать сляпать подставу? Патронесса? Эта может! Выперла из монастыря и велела обгадить вдогонку? Вполне! И монашку послала, незнакомую, чтоб не всполошить раньше времени. Так, что же теперь получается? Надеяться, что это простое недоразумение не приходится, само собой не рассосется. Свидетельница может и отказаться, если скажут не вмешиваться. Это на площади у нее словесный понос случился. Кстати, почему? Десять заповедей блюдет? Что по их законам положено за такую кражу? Клеймение и каторга – для мужчин, а для женщин? Новый Свет? Туда, вроде, позже ссылать начали. Хотя, если верить написанному в «Трех мушкетерах», лорд Винтер собирался выслать невестку, как раз, в Америку. Порка и клеймо? Вот сейчас Анне стало, действительно, очень страшно, даже не от перебирания средневековых наказаний. Происходящее напоминало эпизоды из байки Александра Дюма: кража в Тамплемаре и клеймо, не хватало свадьбы с последующим повешением! Отец Жюль укатил по месту прихода, бросив в тюрьме ту, что собиралась назваться сестрой. Это и так был самый слабый момент моего плана: уговорить священника не выдавать, что я - монахиня. Основная идея - надавить на жалость, раз постригают насильно. Под давлением обстоятельств я сделала принудительный обряд недействительным, но теперь меня ищут – не выдавайте, дяденька, скажите: сестренка приехала! Ну, сказать-то, может, и скажет, а как заставить святошу молчать, когда буду за графа замуж выходить? Зацепиться не за что, с какой стороны ни посмотри, херувим, да и только. Мне уже двадцать, но за шестнадцатилетнюю еще сойду – тут рано старятся, а взрослая женщина в доме святого отца – совсем не то, что почти малолетка. Меньше шестнадцати не выйдет, все при мне - кругленькое. Ладно, сейчас главное – из тюрьмы выбраться. Вопрос один – как?!
Размышления девушки прервал скрежет отодвигаемого дверного засова. Кого это несет? Палач вернулся? А, тот, с площади - сын начальника тюрьмы! Да чтоб вам, г-н Дюма! Сын тюремщика! Не увидев в его взгляде прежнего вожделения, Анна устроила слезный водопад. Не подействовало. Парень поставил на пенек миску с похлебкой, поменял кувшин с водой и, не говоря ни слова, вышел. Ох, и ничего ж себе! Вот, именно - ничего! Моргал он себе на плачущего ангела! Влюбленность не прокатит! Я не собираюсь размениваться на деревенщину, пообещать – не значит выполнить, и где – на соломке? До побега? Как же! Да ему, похоже, не очень и хотелось. Надо менять тактику. Нужна материальная заинтересованность! А что предложить? Патронессины гроши отобрали. Кроме ридера, ничего нет. Вряд ли, мужлана неоткрывающаяся шкатулочка впечатлит. Хотя…
Анна задумалась всерьез, призвав всю свою фантазию. Парень появился только на следующий день. Меня тут что, раз в день кормить будут? Вчерашнюю бурду она в себя не сразу и запихнула, почти даваясь уже остывшей похлебкой, заедая остатками хлеба и сыра, но за сутки проголодаться успела, и теперь смотрела на молодого человека, как подстреленная лань. Он, будто не заметив ее взгляда, забрал пустую миску, поставил новый кувшин с водой, и, опять молчком, собрался выйти из камеры. Пора подать голос!
- Месье!..
Сын тюремщика обернулся и вопросительно на нее уставился. Поплакать или сразу начать склонять к помощи?
- Месье, нет ли каких известий из Лилля?
- Нет.
- Полицейские больше не приезжали?
- Нет.
- А…
Она набрала в рот воздуха, лихорадочно придумывая, как втянуть его в разговор.
- Вы верите, что я воровка?
Парень пожал плечами, как бы намекая, что он ее знать не знает.
- А та монахиня, с крестиком?
Сын тюремщика помедлил, прежде чем ответить:
- Померла.
- Что? Как?
- У себя в камере. Уже схоронили.
- И перед смертью ничего не сказала?
- Одна была. Пришли, она не дышит.
О! Вот, это да!
- Не раскаялась, стало быть.
- За напраслину?
Анна уставилась парню прямо в глаза:
- Нет.
- А за что же?
- За жадность.
Сделал брови домиком - интересно.
- Делиться не захотела.
- С кем?
- Со мной.
Сын тюремщика по-прежнему не понимал.
- Деньгами от продажи краденого.
- Так вы вместе, что ли?
- Ну, да, а она выдать захотела, чтоб все ей досталось.
Он еще посоображал какое-то время.
- И что вы теперь делать будете?
- Ждать, пока их со мной кто-то разделить захочет.
- Да сколько дадут-то, за церковные сосуды? Дело опасное.
- Так не только за них. Там много, за что.
- Где, там?
- Где надо.
Парень диковато блеснул на Анну глазами, но разговор продолжил только еще через день:
- Хочешь, чтобы я помог тебе сбежать?
Тыкать начал, проникся, что ли?
- Хочу отблагодарить за помощь.
- А чем докажешь, что не врешь?
Анна быстро запустила руку за пазуху и достала ридер.
- Вот.
Парень повертел плоскую черную коробочку.
- Это что?
- Ключ.
- Ключ?
- От тайника, где деньги лежат.
Сама же мадам Магдалена, не торопясь и со вкусом позавтракав, покатила в Тамплемар – продолжать мщение. В монастыре пропавших даров уже хватились, и патронессе настояла, чтобы растерянная аббатиса обратилась в полицию, так что история с кражей церковных сосудов в монастыре бенедиктинок начала набирать ход.
Посланных вдогонку за беглянкой подчиненных начальник лилльской полиции нашел время выслушать на следующий день и только к вечеру. Помянув недобрым словом аббатису, не уточнившую, какую именно монахиню подозревать, глава лилльского правопорядка ничего не имел против того, чтобы монастырской кражей занимались в Лансе – своих дел хватало. Да и неприятная ситуация с бетюнскими стражами порядка его, скорее, раздражала: не враждовать же с сопляком, занявшим место начальника полиции. Вот, с его предшественником было, что делить. А так - как нельзя к месту оказавшийся в Лансе мэтр Дюпон быстро выяснит у обеих подозреваемых, кто и что.
Краткое и лишенное подробностей известие от лансского эшевена о смерти одной из монахинь и отбытии в Бетюн лилльского палача - без видимых результатов, застало начальника полиции врасплох еще через день. Может ли быть, что мэтр Гедеон, торопясь приступить к служебным обязанностям в Бетюне, по недосмотру лишился одной из подозреваемых и толком не допросил вторую? Нет, это было решительно невозможно! Старая карга сама отдала богу душу, поди, с перепуга. Допрос второй монахини, вне всякого сомнения, имел место быть, но, если палач счел ее не заслуживающей внимания – она, явно, ни при чем, тут мэтру Дюпону можно доверять, его мастерство давно и хорошо известно. Приказавшая долго жить воровка – не местная, стало быть, сама ворованное сбыть не могла, стоит послать в монастырь порасспросить, с кем скверная бабка могла свести знакомство и зачем появилась в Тамплемаре. И глава полиции назавтра отправил в монастырь одного из побывавших в Лансе подчиненных с наказом опознать обнаруженный ими крестик.
Крестик оказался тот самый, из пропавших даров, но аббатиса наотрез отказывалась верить в преступление сестры Пьеррет, своей доброй знакомой еще с юности, чью внучку, оставшуюся сиротой, она давно и с охотой приняла под свое покровительство. Подсказка мадам Магдалены, раздосадованной провалом миссии аррасской дурехи, что крестик старухе подбросила беглянка Анна, пришлась бы аббатисе больше по сердцу, но лансская версия инцидента - с точностью до наоборот, озвученная полицейским в монастыре, препятствовала такой трактовке событий. Непосредственное начальство тамплемарского дознавателя, поразмыслив, отдало новый приказ: с утра пройтись по лилльским ростовщикам. До принявшего в заклад монастырские ценности заимодавца полиция добралась только к вечеру, когда выкупленные потир и патена уже лежали в шкафчике монастыря, на отведенном им месте, ожидая своего часа. Епископ расщедрился с самого утра, и подаренные племяннику деньги через сестру Полин перекочевали к процентщику, а искомые предметы, через нее же – отцу Роже, довольному удачной финансовой операцией. Глупцы в ростовщики не идут, так что, полицейские ушли ни с чем, а сам хозяин лавки погрузился в раздумья. Монахиня, однажды виденная в госпитале, принесла обеспечение от благополучного клиента, не раз доказывавшего обязательность и платежеспособность, что и заставило принять необычный заклад. В том, что клиент производит закладные операции под чужим именем, видавший виды финансист не сомневался. Церковные сосуды и монахиня – связь настолько явная, что не надо быть семи пядей во лбу. До сих пор ограничивавшийся драгоценностями аноним находился в крайне затруднительном положении, что позволил себе приоткрыться, немало рискуя. И новый «Шейлок» дал себе слово на будущее увеличить процент заклада, ничуть не сомневаясь в согласии клиента.
О смерти бабушки, без лишних подробностей, сестра Полин была извещена тоже только к вечеру. Помолившись за упокой души новопреставленной сестры Пьеррет и помянув недобрым словом патронессу, пославшую бог весть зачем пожилую женщину в обратную дорогу, не дав толком отдохнуть, что могло и послужить поводом к преждевременной кончине, монахиня собралась отбыть ко сну, как услышала за дверью кельи осторожные шаги. Тихонько выглянув, увидела мадам Магдалену, удалявшуюся с белым свертком, так похожим на тот, что дважды побывал в ее, сестры Полин, руках. Поскольку весь предыдущий день она провела в беготне, разговоры о скандальной краже монашка услышала только утром, одновременно с известием, что пропавшие ценности обнаружились в потаенном месте ризницы. Господина, к которому ее посылал отец Роже, сестра Полин не знала, но сложив в уме увиденное и услышанное, пришла к выводу, что патронесса посылала племянника спрятать на какое-то время у знакомого искомые предметы. Сопоставив, что сестра Анна объявлена беглянкой, и подозрения в краже, сестра Полин задалась вопросом, а зачем же, собственно, ее бабушка была срочно отправлена из монастыря. Она не возражала проучить заносчивую соседку по келье, обвиненную в не имевшей место быть краже, но смерть родного человека меняла все, и по дороге в госпиталь сестра Полин заглянула к тому дому, куда ее посылали со свертком. Озарение было неожиданным и не менее потрясающим – отец Роже закладывал - что же еще можно было делать у ростовщика? - припрятанные его теткой церковные ценности! И не сам, а через нее, сестру Полин! Монахиня быстро представила, что могло с нею быть, если бы ростовщик донес на нее, и задумалась, а что же ей теперь делать?
Известие о нахождении похищенного начальник полиции перенес стоически. Да была ли кража? Может, придурошные монашки сами запамятовали, куда что кладут? Предоставив аббатисе своими силами возвращать беглянку из Ланса, начальник полиции занялся неотложными делами. Пускай эти курицы разбираются сами!
Глава.15. Каталажка.
Анна не сумела оторвать глаз от лица палача. Он пришел ее пытать? Слезы полились сами собой, она вытирала их ладонями, размазывая по лицу, с трудом удерживаясь, чтобы не завыть в голос, чем боялась вызвать у ката раздражение. Гедеон, молча, чуть прищурившись, смотрел на девушку – слез он при своей профессии навидался, но заговорить не спешил. Анна не выдержала первой:
- Я ничего не брала!
Мэтр Дюпон поднял одну бровь.
- Меня оговорили! - почти по слогам выплюнула подозреваемая. Палач поднял вторую бровь и немного склонил голову к плечу.
- Я вам все, все рассказала!
Мужчина молча достал из кармана платочек, в который Анна увязала полученные от патронессы монетки.
- Я просто забыла, это такие гроши!
- Что еще забыла?
- Поиски родни в Лансе? Я вспомнила про них только ночью, но мы же все равно туда ехали!
Гедеон Дюпон ничуть не сомневался: девица сказала не все. Заставить? Брат будет огорчен, если узнает. Узнает ли? Если монашка ни в чем невиновна, ее могут выпустить. Вернут в монастырь, откуда изгнали? Это будет даже забавно! Главное, чтобы она держалась от Жюля подальше, а в Лилле или Бетюне – все едино!
- Завтра я уеду…
- А я?
- Вам придется остаться здесь.
- До каких пор?
- Пока все не прояснится.
- Господи боже, да что может быть яснее? Нашлась свидетельница того, как мне пытались подсунуть краденую вещь.
- Она - племянница эшевена, и будет свидетельствовать, только если он захочет.
- Но она же заявила об этом публично!
Гедеон усмехнулся.
- А ее тетка, с которой они ехали, жена эшевена?
- Его сестра, жена начальника тюрьмы.
Анна замотала головой:
- Нет-нет, вы не можете меня так оставить!
- Почему?
- А что вы скажете своему брату, когда он обо мне спросит?
- Надеюсь, он уже пересел на парижскую карету.
- Отец Жюль меня не оставит!
- Вот как?
- Не такой он человек!
Палач смотрел на Анну, молча и недобро, и она, скороговоркой, торопясь, зачастила:
- Он никогда не поверит в мою нечестность, не сомневаюсь – он сделает все, чтобы восстановить мое доброе имя, изобличив оболгавших меня негодяев! Отец Жюль – добр, честен, порядочен, и никогда не смирится с несправедливостью и подлостью…
Анна осеклась – лицо Гедеона, определенно, не предвещало ничего хорошего.
- Мы с вами мало знакомы, мэтр Гедеон, но, положа руку на сердце, неужели я похожа на исчадье ада? Как я могу поднять руку на монастырские дары? Я принесла обеты, святые и нерушимые, и пав жертвой людской несправедливости, прощаю это сотворивших, как повелел Господь! Я верую, что он меня не оставит, ибо…
Она опять разрыдалась, медленно опустившись на пол у ног палача. Ноги, и вправду, не держали. Мэтр Дюпон наклонился над ней, почти нависнув и обшаривая взглядом, потом выпрямился и, медленно развернувшись, вышел из ее камеры, звучно задвинув засов с той стороны. Просто ушел, бросив здесь? Нет - нет- нет! И от кого теперь ждать помощи? От Юпитера, Будды, Одина, Кетцалькоатля, Исуса Христа? Хорошо бы ото всех разом! Я бы даже помолилась, если б думала, что это поможет, но что толку тратить время на бесплодные занятия? Это не та медитация! Она попыталась взять себя в руки, чтобы суметь осмыслить произошедшее. Память на лица у меня отличная, если бы когда-нибудь видела старую гадину, я бы ее узнала. Как эта погань оказалась со мной в одной карете? Случайно? Допустим. Присоединилась к ним по дороге, покинув монастырь сразу после меня, и попыталась подкинуть ворованный крестик первой попавшейся монашке? Таких совпадений не бывает. Значит, знала меня. Откуда? Видела в Тамплемаре, а я ее нет? Допустим. Сама прикарманила чертовы святые дары? Зачем? Их не продашь просто так, надо знать – кому. Они здесь все на боге двинутые, не каждый купит. И сколько можно выручить за святотатство? У них тут с асебией все по-взрослому!..
Бабка - божий одуванчик, сама бы не выдумала. Кто подсказал? Кто направил к сестре Анне? Отец Роже – отомстить за оплеуху? Так сам и виноват! Нет, тут интрига не для его ума. Аббатиса? Тем более! Сестра Полин? Да кто она такая, чтобы приказать сляпать подставу? Патронесса? Эта может! Выперла из монастыря и велела обгадить вдогонку? Вполне! И монашку послала, незнакомую, чтоб не всполошить раньше времени. Так, что же теперь получается? Надеяться, что это простое недоразумение не приходится, само собой не рассосется. Свидетельница может и отказаться, если скажут не вмешиваться. Это на площади у нее словесный понос случился. Кстати, почему? Десять заповедей блюдет? Что по их законам положено за такую кражу? Клеймение и каторга – для мужчин, а для женщин? Новый Свет? Туда, вроде, позже ссылать начали. Хотя, если верить написанному в «Трех мушкетерах», лорд Винтер собирался выслать невестку, как раз, в Америку. Порка и клеймо? Вот сейчас Анне стало, действительно, очень страшно, даже не от перебирания средневековых наказаний. Происходящее напоминало эпизоды из байки Александра Дюма: кража в Тамплемаре и клеймо, не хватало свадьбы с последующим повешением! Отец Жюль укатил по месту прихода, бросив в тюрьме ту, что собиралась назваться сестрой. Это и так был самый слабый момент моего плана: уговорить священника не выдавать, что я - монахиня. Основная идея - надавить на жалость, раз постригают насильно. Под давлением обстоятельств я сделала принудительный обряд недействительным, но теперь меня ищут – не выдавайте, дяденька, скажите: сестренка приехала! Ну, сказать-то, может, и скажет, а как заставить святошу молчать, когда буду за графа замуж выходить? Зацепиться не за что, с какой стороны ни посмотри, херувим, да и только. Мне уже двадцать, но за шестнадцатилетнюю еще сойду – тут рано старятся, а взрослая женщина в доме святого отца – совсем не то, что почти малолетка. Меньше шестнадцати не выйдет, все при мне - кругленькое. Ладно, сейчас главное – из тюрьмы выбраться. Вопрос один – как?!
Размышления девушки прервал скрежет отодвигаемого дверного засова. Кого это несет? Палач вернулся? А, тот, с площади - сын начальника тюрьмы! Да чтоб вам, г-н Дюма! Сын тюремщика! Не увидев в его взгляде прежнего вожделения, Анна устроила слезный водопад. Не подействовало. Парень поставил на пенек миску с похлебкой, поменял кувшин с водой и, не говоря ни слова, вышел. Ох, и ничего ж себе! Вот, именно - ничего! Моргал он себе на плачущего ангела! Влюбленность не прокатит! Я не собираюсь размениваться на деревенщину, пообещать – не значит выполнить, и где – на соломке? До побега? Как же! Да ему, похоже, не очень и хотелось. Надо менять тактику. Нужна материальная заинтересованность! А что предложить? Патронессины гроши отобрали. Кроме ридера, ничего нет. Вряд ли, мужлана неоткрывающаяся шкатулочка впечатлит. Хотя…
Анна задумалась всерьез, призвав всю свою фантазию. Парень появился только на следующий день. Меня тут что, раз в день кормить будут? Вчерашнюю бурду она в себя не сразу и запихнула, почти даваясь уже остывшей похлебкой, заедая остатками хлеба и сыра, но за сутки проголодаться успела, и теперь смотрела на молодого человека, как подстреленная лань. Он, будто не заметив ее взгляда, забрал пустую миску, поставил новый кувшин с водой, и, опять молчком, собрался выйти из камеры. Пора подать голос!
- Месье!..
Сын тюремщика обернулся и вопросительно на нее уставился. Поплакать или сразу начать склонять к помощи?
- Месье, нет ли каких известий из Лилля?
- Нет.
- Полицейские больше не приезжали?
- Нет.
- А…
Она набрала в рот воздуха, лихорадочно придумывая, как втянуть его в разговор.
- Вы верите, что я воровка?
Парень пожал плечами, как бы намекая, что он ее знать не знает.
- А та монахиня, с крестиком?
Сын тюремщика помедлил, прежде чем ответить:
- Померла.
- Что? Как?
- У себя в камере. Уже схоронили.
- И перед смертью ничего не сказала?
- Одна была. Пришли, она не дышит.
О! Вот, это да!
- Не раскаялась, стало быть.
- За напраслину?
Анна уставилась парню прямо в глаза:
- Нет.
- А за что же?
- За жадность.
Сделал брови домиком - интересно.
- Делиться не захотела.
- С кем?
- Со мной.
Сын тюремщика по-прежнему не понимал.
- Деньгами от продажи краденого.
- Так вы вместе, что ли?
- Ну, да, а она выдать захотела, чтоб все ей досталось.
Он еще посоображал какое-то время.
- И что вы теперь делать будете?
- Ждать, пока их со мной кто-то разделить захочет.
- Да сколько дадут-то, за церковные сосуды? Дело опасное.
- Так не только за них. Там много, за что.
- Где, там?
- Где надо.
Парень диковато блеснул на Анну глазами, но разговор продолжил только еще через день:
- Хочешь, чтобы я помог тебе сбежать?
Тыкать начал, проникся, что ли?
- Хочу отблагодарить за помощь.
- А чем докажешь, что не врешь?
Анна быстро запустила руку за пазуху и достала ридер.
- Вот.
Парень повертел плоскую черную коробочку.
- Это что?
- Ключ.
- Ключ?
- От тайника, где деньги лежат.
