Пролог
– И-и-и-и-и!
Пронзительный визг ввинчивался в мозг глубже перфоратора соседа, затеявшего бодрящий утренний ремонт, или даже хуже будильника после трехчасового сна. Никакой надежды, что он (визг) прекратится, не было, так что я сползла с кровати, с трудом нашарила тапочки (сначала левой ногой! обязательно левой, а то хуже будет!) и побрела на кухню.
– Мариша, что случи… – душераздирающий зевок застыл на середине, а я застыла в дверях кухни. Новенькая мебель выглядела столетней, перекошенной и поразвалившейся, из стен и почему-то углов шкафов росли ядреные ярко-красные мухоморы, а самое главное – везде паутина. И не просто паутина, а целые лохмы, можно сказать, древние бороды, припорошенные пылью веков. Оглядев получившееся безобразие, я негромко хмыкнула: – М-да.
Дочь уже не верещала, а привычно обнимала меня, уткнувшись лицом в плечо , чтобы спрятаться от ужасного ужаса преображенной кухни. Успокаивающе погладив все еще дрожащего отпрыска по голове (вымахала-то как, скоро ростом с меня будет, а то и выше), я строгим голосом проговорила в пространство:
– Святослав Николаевич, поправьте все немедленно, как было. Вы же знаете, что утром нельзя показываться Марие в таком виде.
За одним из шкафов мелькнул паучок. Я втихую, чтобы Мариша не увидела, показала ему кулак (прячется, зараза, знает, что облажался) и увела дочку в соседнюю комнату отпаивать чаем с вареньем.
Становление дара у дочери проходило тяжело. Ведьм, овеществляющих воспоминания, мало, методик, помогающих при становлении, и того меньше, так что приходилось обходиться своими силами.
Пока ведьмочка молодая и не вызвала фамильяра, овеществлять она может лишь свои памятные воспоминания и сны. Благо бы только их, но нет. Охотнее всего вырывались наружу страхи и кошмары, и надо же такому случиться, что основной облик моего фамильяра – паук, а у Мариши с детства арахнофобия! Сейчас, в подростковом возрасте, уже намного лучше, но стоит в сонном виде увидеть паука, даже самого крохотного – и всё, процесс пошел. Сразу вспоминает избушку, где обзавелась страхом перед пауками.
Заброшенная лесная избушка сама по себе (даже без яркого воображения) была страшноватая, а уж для пятилеток, ростом от горшка с три вершка, поход к ней становился настоящим подвигом. Вот они и бегали – нервы себе пощекотать и потом хвастать друг перед другом. Кто же знал, что в избушке расплодилось столько пауков, что почти вся «исследовательская бригада» примчится с рёвом домой, присыпанная новорожденными паучками. Кто-то выдохнул и забыл, а Мариша обзавелась иррациональным страхом перед всеми восьминогими насекомыми.
Мой фамильяр старался (как мог) учитывать эту особенность дочери, но внезапные столкновения, буквально нос к носу, иногда происходили, и заканчивались очередным выплеском сырой силы Мариши. Будет сильной ведьмой, когда дар обуздает, а пока приходилось регулярно «чинить» нашу квартиру, иногда и соседние, если выплеск доставал и до них. Тут уж я старалась всё исправить побыстрее и благодарила мать-природу, что фамильяр мне достался крохотный, запросто может влезть в вентиляцию или открытую форточку, а уж после этого всё поправить – дело умений и техники фамильяра, я сама никак не могла помочь, дар иной направленности.
Успокоив дочь и выпроводив на учёбу, я вздохнула – действительно, выросла, котенка моя, волосы в зеленый покрасила, роман с мальчиком недавно завела и знакомить не желает. Подростковый возраст, помноженный на становление дара – ужас что такое, не только для ребенка, но и для нервов его родителей. Кстати, о родителях. Прищурившись и воинственно сложив руки на груди, я воззрилась в сторону кухни.
– Извини, пожалуйста, дорогая, – из кухни выглянул мой фамильяр в своем человеческом обличии. – Задумался, вовремя не сообразил, что рассвет давно прошел.
Так и не выдав заготовленную фразу, я печально выдохнула – нет, ну как с таким ругаться? Красивый, вежливый, воспитанный, да еще силу мою поддерживает многократно увеличивает – мечта, а не муж. А те, кто морщит нос (мол, фу-фу-фу такой быть, жить с фамильяром как с мужем, особенно детей рожать), просто завидуют, и точка. Я в этом уверена на сто (и даже больше) процентов.
Поправив воротник рубашки-поло, чмокнула Славу в губы и всё же попросила:
– Постарайся не забываться в будущем, сам знаешь, что с Маришей творится.
– Знаю-знаю, буду стараться, – Святослав крепко, по-мужски обнял меня, а я привычно уткнулась в него носом и тут же расслабилась. Ночной лес, таинственные травы, пряная листва, шуршащая под ногами – ни один искусственный аромат не сравнится с этим незабываемым запахом, мгновенно окутавшим меня со всем сторон. Ставшим за годы совместной жизни таким родным и знакомым. Ух, как я его испугалась, когда мы только познакомились! Точнее, когда я только вызвала своего фамильяра.
Прошлое
С детства все девчонки смеялись надо мной. Можно сказать, по-доброму, не было у нас ни травли, ни этого вашего буллинга, ни прочих нехороших вещей, но всё равно мне было до жути обидно.
Во-первых, как я думала, мне достался совершенно бесполезный дар – консервирование воспоминаний. И нет бы на какой-нибудь нерушимой (или хотя бы плохо ломаемой) основе, чтобы воспоминание оставалось вечным. Не-а…
Консервирование оказалось в самом прямом смысле слова – варила варенье с памятными воспоминаниями. Съешь ложечку – и можно заново пережить почти такие же эмоции, какие пожелали «законсервировать». Эмоции, мысли, окружающая обстановка, происходившие в это время разговоры – заказчик, попробовавший варенье, погружался в них с головой, переживая заново приятные моменты своей жизни. «Почти» – потому что чем более отдаленное воспоминание, тем хуже оно сохранялось в памяти, тем сложнее было его «добыть» и сварить варенье.
Лучше всего у меня выходило малиновое варенье – даже от одной ложечки воспоминания получались насыщенные и воспринимались, как самые настоящие. Вариации других ягод получались похуже, джемы не добирали по насыщенности, компоты так вообще – легонькие, словно летний ветер или перистые облака в небе, почти прозрачные. Но и на такие находились любители. Например, полежать, помедитировать на то же небо, паря в нечетких, едва различимых воспоминаниях.
Так что дар оказался не таким уж и бесполезным, но это я осознала гораздо позже, когда начала работать по специальности.
Если вернуться к проблемам детства, то было и во-вторых – я никак не могла вызвать фамильяра. У всех девчонок моего возраста, даже с более слабой силой, уже были свои помощники – коты, собаки, мыши, змеи, у одной даже панда! До сих пор никто не может понять, почему фамильяр выбрал именно такую форму, сама же хозяйка скромно отмалчивалась тогда и продолжает до сих пор. Но судя по многочисленным плюшевым пандам, заполонившим её квартиру, брелочкам в виде панд, рюкзаку-панде и так далее, фамильяр просто решил пойти навстречу хозяйке и исполнить её мечту. Такое тоже бывает.
Ведьме без фамильяра никак нельзя. Точнее, можно, но будет очень сложно, трудно, муторно. Фамильяр не только проводник от истока силы к ведьме, но и усилитель способностей, помощник и зачастую защитник для тех, у кого магия не боевой или защитной направленности. Как у меня, например. Противопоставить даже обычному человек, вздумай он напасть, просто нечего, я уж не говорю про обладающих способностями.
Так что зная направленность магии, можно прикинуть, какой фамильяр придет. К работающим с проклятиями обычно приходили змеи, к работающим с «добрыми» заклинаниями – коты и собаки, бытовую магию очень любили мыши и так далее. А кто придет на моё варенье – неизвестно. В голову приходили разве что пчелы и шмели, но разве ж это фамильяры? Ой, знала бы я, кого в результате получу, точно бы окончательно испугалась самостоятельно вызывать!
Ведь было и «в-третьих» – я действительно ужасно боялась идти в лес на ритуал. Точнее говоря, боялась, что опять ничего не получится, но этот страх подменялся иным – полнолуние, темный-темный лес, росистая трава, из-за которой мгновенно промок подол платья, в кустах что-то шебуршит и скребется, листва шуршит, ветки скрипят… И пигалица-я, вздрагивающая от любого шороха, но упорно пробирающаяся на заветную поляну. Непрерывно повторяемая мантра «У меня всё получится» немного помогала, но не слишком. Особенно когда добралась до поляны и принялась чертить с помощью своей силы круг призыва и раскладывать необходимые для призыва ингредиенты. Движения выучены до автоматизма, но отвлекаться всё равно никак нельзя. А как тут не отвлечься, когда всё вокруг шебуршит, пищит, ухает и издает множество других звуков? По отдельности каждый звук опознается запросто (ведьма я или кто), но когда одна-одинешенька, страшно и к тому же ужасно волнуешься, привычные звуки превращаются в какофонию, от которой хочется бежать подальше и побыстрее.
Вот поэтому, когда круг слабо засветился гнилушечьим зеленым светом и в него вдруг откуда-то сверху свалился огромный паук, я не выдержала – завизжала и рванула прочь, сама не понимая, куда бегу.
– И-и-и-и-и!
Пронзительный визг ввинчивался в мозг глубже перфоратора соседа, затеявшего бодрящий утренний ремонт, или даже хуже будильника после трехчасового сна. Никакой надежды, что он (визг) прекратится, не было, так что я сползла с кровати, с трудом нашарила тапочки (сначала левой ногой! обязательно левой, а то хуже будет!) и побрела на кухню.
– Мариша, что случи… – душераздирающий зевок застыл на середине, а я застыла в дверях кухни. Новенькая мебель выглядела столетней, перекошенной и поразвалившейся, из стен и почему-то углов шкафов росли ядреные ярко-красные мухоморы, а самое главное – везде паутина. И не просто паутина, а целые лохмы, можно сказать, древние бороды, припорошенные пылью веков. Оглядев получившееся безобразие, я негромко хмыкнула: – М-да.
Дочь уже не верещала, а привычно обнимала меня, уткнувшись лицом в плечо , чтобы спрятаться от ужасного ужаса преображенной кухни. Успокаивающе погладив все еще дрожащего отпрыска по голове (вымахала-то как, скоро ростом с меня будет, а то и выше), я строгим голосом проговорила в пространство:
– Святослав Николаевич, поправьте все немедленно, как было. Вы же знаете, что утром нельзя показываться Марие в таком виде.
За одним из шкафов мелькнул паучок. Я втихую, чтобы Мариша не увидела, показала ему кулак (прячется, зараза, знает, что облажался) и увела дочку в соседнюю комнату отпаивать чаем с вареньем.
Становление дара у дочери проходило тяжело. Ведьм, овеществляющих воспоминания, мало, методик, помогающих при становлении, и того меньше, так что приходилось обходиться своими силами.
Пока ведьмочка молодая и не вызвала фамильяра, овеществлять она может лишь свои памятные воспоминания и сны. Благо бы только их, но нет. Охотнее всего вырывались наружу страхи и кошмары, и надо же такому случиться, что основной облик моего фамильяра – паук, а у Мариши с детства арахнофобия! Сейчас, в подростковом возрасте, уже намного лучше, но стоит в сонном виде увидеть паука, даже самого крохотного – и всё, процесс пошел. Сразу вспоминает избушку, где обзавелась страхом перед пауками.
Заброшенная лесная избушка сама по себе (даже без яркого воображения) была страшноватая, а уж для пятилеток, ростом от горшка с три вершка, поход к ней становился настоящим подвигом. Вот они и бегали – нервы себе пощекотать и потом хвастать друг перед другом. Кто же знал, что в избушке расплодилось столько пауков, что почти вся «исследовательская бригада» примчится с рёвом домой, присыпанная новорожденными паучками. Кто-то выдохнул и забыл, а Мариша обзавелась иррациональным страхом перед всеми восьминогими насекомыми.
Мой фамильяр старался (как мог) учитывать эту особенность дочери, но внезапные столкновения, буквально нос к носу, иногда происходили, и заканчивались очередным выплеском сырой силы Мариши. Будет сильной ведьмой, когда дар обуздает, а пока приходилось регулярно «чинить» нашу квартиру, иногда и соседние, если выплеск доставал и до них. Тут уж я старалась всё исправить побыстрее и благодарила мать-природу, что фамильяр мне достался крохотный, запросто может влезть в вентиляцию или открытую форточку, а уж после этого всё поправить – дело умений и техники фамильяра, я сама никак не могла помочь, дар иной направленности.
Успокоив дочь и выпроводив на учёбу, я вздохнула – действительно, выросла, котенка моя, волосы в зеленый покрасила, роман с мальчиком недавно завела и знакомить не желает. Подростковый возраст, помноженный на становление дара – ужас что такое, не только для ребенка, но и для нервов его родителей. Кстати, о родителях. Прищурившись и воинственно сложив руки на груди, я воззрилась в сторону кухни.
– Извини, пожалуйста, дорогая, – из кухни выглянул мой фамильяр в своем человеческом обличии. – Задумался, вовремя не сообразил, что рассвет давно прошел.
Так и не выдав заготовленную фразу, я печально выдохнула – нет, ну как с таким ругаться? Красивый, вежливый, воспитанный, да еще силу мою поддерживает многократно увеличивает – мечта, а не муж. А те, кто морщит нос (мол, фу-фу-фу такой быть, жить с фамильяром как с мужем, особенно детей рожать), просто завидуют, и точка. Я в этом уверена на сто (и даже больше) процентов.
Поправив воротник рубашки-поло, чмокнула Славу в губы и всё же попросила:
– Постарайся не забываться в будущем, сам знаешь, что с Маришей творится.
– Знаю-знаю, буду стараться, – Святослав крепко, по-мужски обнял меня, а я привычно уткнулась в него носом и тут же расслабилась. Ночной лес, таинственные травы, пряная листва, шуршащая под ногами – ни один искусственный аромат не сравнится с этим незабываемым запахом, мгновенно окутавшим меня со всем сторон. Ставшим за годы совместной жизни таким родным и знакомым. Ух, как я его испугалась, когда мы только познакомились! Точнее, когда я только вызвала своего фамильяра.
Прошлое
С детства все девчонки смеялись надо мной. Можно сказать, по-доброму, не было у нас ни травли, ни этого вашего буллинга, ни прочих нехороших вещей, но всё равно мне было до жути обидно.
Во-первых, как я думала, мне достался совершенно бесполезный дар – консервирование воспоминаний. И нет бы на какой-нибудь нерушимой (или хотя бы плохо ломаемой) основе, чтобы воспоминание оставалось вечным. Не-а…
Консервирование оказалось в самом прямом смысле слова – варила варенье с памятными воспоминаниями. Съешь ложечку – и можно заново пережить почти такие же эмоции, какие пожелали «законсервировать». Эмоции, мысли, окружающая обстановка, происходившие в это время разговоры – заказчик, попробовавший варенье, погружался в них с головой, переживая заново приятные моменты своей жизни. «Почти» – потому что чем более отдаленное воспоминание, тем хуже оно сохранялось в памяти, тем сложнее было его «добыть» и сварить варенье.
Лучше всего у меня выходило малиновое варенье – даже от одной ложечки воспоминания получались насыщенные и воспринимались, как самые настоящие. Вариации других ягод получались похуже, джемы не добирали по насыщенности, компоты так вообще – легонькие, словно летний ветер или перистые облака в небе, почти прозрачные. Но и на такие находились любители. Например, полежать, помедитировать на то же небо, паря в нечетких, едва различимых воспоминаниях.
Так что дар оказался не таким уж и бесполезным, но это я осознала гораздо позже, когда начала работать по специальности.
Если вернуться к проблемам детства, то было и во-вторых – я никак не могла вызвать фамильяра. У всех девчонок моего возраста, даже с более слабой силой, уже были свои помощники – коты, собаки, мыши, змеи, у одной даже панда! До сих пор никто не может понять, почему фамильяр выбрал именно такую форму, сама же хозяйка скромно отмалчивалась тогда и продолжает до сих пор. Но судя по многочисленным плюшевым пандам, заполонившим её квартиру, брелочкам в виде панд, рюкзаку-панде и так далее, фамильяр просто решил пойти навстречу хозяйке и исполнить её мечту. Такое тоже бывает.
Ведьме без фамильяра никак нельзя. Точнее, можно, но будет очень сложно, трудно, муторно. Фамильяр не только проводник от истока силы к ведьме, но и усилитель способностей, помощник и зачастую защитник для тех, у кого магия не боевой или защитной направленности. Как у меня, например. Противопоставить даже обычному человек, вздумай он напасть, просто нечего, я уж не говорю про обладающих способностями.
Так что зная направленность магии, можно прикинуть, какой фамильяр придет. К работающим с проклятиями обычно приходили змеи, к работающим с «добрыми» заклинаниями – коты и собаки, бытовую магию очень любили мыши и так далее. А кто придет на моё варенье – неизвестно. В голову приходили разве что пчелы и шмели, но разве ж это фамильяры? Ой, знала бы я, кого в результате получу, точно бы окончательно испугалась самостоятельно вызывать!
Ведь было и «в-третьих» – я действительно ужасно боялась идти в лес на ритуал. Точнее говоря, боялась, что опять ничего не получится, но этот страх подменялся иным – полнолуние, темный-темный лес, росистая трава, из-за которой мгновенно промок подол платья, в кустах что-то шебуршит и скребется, листва шуршит, ветки скрипят… И пигалица-я, вздрагивающая от любого шороха, но упорно пробирающаяся на заветную поляну. Непрерывно повторяемая мантра «У меня всё получится» немного помогала, но не слишком. Особенно когда добралась до поляны и принялась чертить с помощью своей силы круг призыва и раскладывать необходимые для призыва ингредиенты. Движения выучены до автоматизма, но отвлекаться всё равно никак нельзя. А как тут не отвлечься, когда всё вокруг шебуршит, пищит, ухает и издает множество других звуков? По отдельности каждый звук опознается запросто (ведьма я или кто), но когда одна-одинешенька, страшно и к тому же ужасно волнуешься, привычные звуки превращаются в какофонию, от которой хочется бежать подальше и побыстрее.
Вот поэтому, когда круг слабо засветился гнилушечьим зеленым светом и в него вдруг откуда-то сверху свалился огромный паук, я не выдержала – завизжала и рванула прочь, сама не понимая, куда бегу.
