– А эвакуацию не начали, мам? Понятно, понятно, не волнуйся, и батю успокой. – Он перекинул ногу через лавку и поманил Ситникова за собой, глазами указав на калитку. – Я сейчас с Матюхой обсужу все и перезвоню.
- Что такое? – спросил Матвей, когда они с Димкой ушли шагов на тридцать вниз по дороге, которая у холма сливалась с шоссе, идущему к столице от ближайшей деревушки Березовой, расположившейся меж двух соседних холмов на берегу небольшого озерца. До деревушки было минут пятнадцать ходьбы и там они иногда закупались сигаретами.
- Давай еще пройдем, - нервно ответил Поляна, оглядываясь, - наверняка у Дорофеи тут прослушка везде выставлена.
Он поспешил ниже, и только когда они вошли в небольшой березовый лесочек, росший меж холмов, остановился.
- Мамка говорит, иномиряне ночью сильно продавили нашу армию и уже ведут бои на окраинах Менска, - Дмитро зло сплюнул истлевшую сигарету и втоптал ее во влажную землю. - Мэр и администрация сбежали, не дали оповещение на эвакуацию, военные отступили, сейчас пытаются создать для жителей коридор и не дать врагам замкнуть кольцо вокруг города. Надо моих вытаскивать, Сита. Мамка говорит, там с нашей пять семей, пятнадцать человек. Осилим?
- Не знаю, - честно сказал Ситников. – Надо пробовать, Димыч. И командирам доложить. Мало ли что пойдет не так, чтобы знали, где мы.
Они с Димкой тренировались, в свободное время иногда создавая переходы в Иоаннесбург: навестить универ, что-то забрать из общежития, но это сорок километров, а не шестьсот. И да, один раз, используя Поляну, как опорного, удалось создать Зеркало в Пески, к матери с сестренкой и Светлане – чтобы передать новости о Четери и узнать, как свои. Но тогда Матвей переходил один, согласовав это и с командиром гвардии, и с Александром Даниловичем, и до вечера у него и Димки было шесть часов, чтобы отдохнуть. Но создавать коридор для других людей? Держать его не полтора десятка секунд, которых достаточно для перехода одного человека, а несколько минут?
- А если запретят? – тоскливо спросил Димка и потянулся за еще одной сигаретой. – Нарушать приказ? Так-то мало ли что мы делаем в свободное время, Матюх. Отчитываться не обязаны.
- Это ты не обязан, - с серьезностью ответил Матвей. – А у меня, Димыч, есть обязательства. Сегодня вечером сюда Свидерский со Старовым придут, по мою душу. И я должен быть здесь. Это очень важно.
- Важнее, чем мои родители? – спросил Поляна, нехорошо прищурившись. – Да чем ты таким занят?
Ситников не ответил, докуривая. Бросил сигарету.
- Не психуй, - сказал он веско. – Сам подумай, откуда нам сейчас проще строить Зеркало. На хуторе часовня Триединого, там все стихии стабилизированы. А уже здесь, - он поднял голову, переходя в первый магический спектр, - смотри, как мотает их.
- За деревней есть небольшой храм, - упрямо сказал Димка. – На берегу озера. Можно от него попробовать.
- Можно, - согласился Ситников задумчиво. – Тем более, что из Березовой автобусы ходят до Иоаннесбурга. Я дам ключи от теткиной квартиры, поживут там.
- Так что, - нетерпеливо и с явным облегчением проговорил Поляна. – Я звоню маме? Пусть через полчаса ждет нас? Как раз дойдем туда.
Матвей повернул голову к хутору, затем к деревне.
- Не торопи их. Нам поесть надо, - сказал он так же спокойно. – И подготовиться.
Димка вскинулся… и ничего не сказал. Кивнул. У них всегда так было – Поляна пер вперед, Ситников вносил размеренности.
– На голодный желудок мы переход не удержим, быстро резерв выжрем, - продолжил Матвей. - И у Дорофеи надо молока выпросить. И накопителей бы нам…
- Может, у отца Олега из часовни хоть свечей отгоревших попросить? - предложил Дмитро. – Лучше бы камни, но и свечи хорошо. На крайний случай поддержат.
- Попроси, - согласился Ситников. – Звони матери, Дим. Пусть, - он посмотрел на часы, - к трем будут готовы. Скажи, чтобы брали только документы и деньги. Сам понимаешь, чем тяжелее нагрузятся, тем сложнее нам будет. И предупреди, что, возможно, всех соседей вывести не сможем. Завтра тогда выведем.
- Все сам знаю, - проворчал Димка, набирая номер на телефоне. – Да топай, Матюха, в гору. Обед ждет. В горочку, горочку, давай, времени нет!
Матвей усмехнулся и пошел к хутору, слушая, как Поляна, шагая следом, быстро объясняет все матери. Димка, когда нервничал, становился на редкость заведенным и на месте стоять не мог. А вот сам Ситников привык все продумывать, прежде чем действовать. Они были не похожи – и при этом великолепно уравновешивали друг друга.
После обеда Матвей подошел на кухню к Дорофее Ивановне (капитана Дробжек и полковника Стрелковского уже за столом не было) и попросил банку молока. Хозяйка окинула его подозрительным взглядом, но трехлитровую холодную банку выдала, и сверху еще добавила два каравая. Видимо, решила, что стандартным обедом Матвей не наедается.
Димке удалось раздобыть свечи – отец Олег был в часовне один и совершенно удовлетворился объяснением, что свечи нужны как накопители для тренировки переходов.
Никто не задержал их, командирам было доложено, что они идут прогуляться в деревню, в деревню друзья и направились – до трех было еще сорок минут. Матвей нес неудобную скользкую банку, Димка грыз горбушку каравая, вокруг шелестели пышной листвой и сережками березки, и дошли они быстро. Прошли по деревне, здороваясь с любопытными жителями – для них была приготовлена легенда, что все мужчины с хутора Дорофеи – ее внуки и правнуки, и, похоже, старушку-ликвидаторшу тут считали хорошо погулявшей в юности и наплодившей десятка два детей.
Небольшой храм был открыт, но – Димка заглянул внутрь – служителя не было. Видимо, тоже ушел на обед.
Озеро плескало метрах в тридцати от здания, и стихия Синей была здесь сильнее, прочнее, и усиливала и землю, и воздух. Они зашли за храм, чтобы не смущать никого Зеркалом, расставили свечи на песке по кругу возле Матвея. Он имел больше опыта в дальних переходах, но опорным решили делать его – Димка лучше знал и Менск, и своих родителей, и легче мог настроиться на них.
- Мам, - сказал Поляна в трубку, - готовы? Все, я иду.
Он кивнул Матвею, засовывая телефон в карман, встал рядом с ним в круг свечей – и они с другом зашевелили пальцами, как почти год назад в кабинете Свидерского, когда он принимал у них зачет.
Целая жизнь прошла с той поры. Они стали сильнее, собраннее, опытней. И Зеркало на этот раз выстроилось ровное, большое, без волн и дрожи, и стал в нем проявляться двор родителей Поляны, силуэты людей…
- Три, два, один… держи! – Дмитро перекинул почти все свои нити плетения на Матвея, оставив две проводные – и тут же шагнул в Зеркало, и почти сразу же, ступив на землю по ту сторону, сплел повторное, укрепив выход. И только после этого оглянулся.
Родители и ближайшие соседи с детьми, которых Димка знал с детства и учился с ними в одной школе, стояли совсем рядом. А двор и окрестности были полны людей, которые держали огромные баулы, связки с кастрюлями, вещами, чемоданы. Кто-то приехал на мотоцикле, кто-то качал ребенка в коляске. Какие пятнадцать человек? Сотни полторы как минимум. И все эти десятки людей качнулись к Зеркалу, стоило тому перестать дрожать.
- Стоять! – рявкнул Димка, удерживая переход. По лицу покатился пот – это оказалось сложнее, чем он думал. – Мам, да как так? Мы не вытащим всех!
- Димочка, но не можем же мы их бросить, - со слезами проговорила его замечательная мама, которая, к сожалению, никогда не умела держать язык за зубами. И, конечно, все сделала по-своему: собрала четыре чемодана и кучу сумок.
- Димыч, что там? – прогудел с той стороны Матвей. Судя по голосу, ему тоже было сложно. – Поскорее давай!
Толпа напирала, грозя снести и Димку, и Зеркало.
- Так, - зычно проговорил он, невольно копируя ледяные интонации Тандаджи. – Мама, папа, бросили все вещи. В Зеркало! Объясните все Матвею!
- А мы? – закричали из толпы. – А как же мы?!
- Остальные! – еще громче проговорил Поляна, едва не зашипев от напряжения: отец и мать без слов бросили чемоданы и скрылись в Зеркале. – Остальные! – он добавил усиления в голос. – Если хотите жить, выполняем мои команды! - родители вышли, и он кивком подозвал соседей с грудным ребенком на руках. – Сегодня мы не сможем вывести всех. Будете рваться – погибнем все! Завтра мы тоже откроем Зеркало в то же время. А сегодня выводим женщин с детьми. Без вещей, с собой берем только деньги и документы. Выстроились в очередь! Шагаем только по моей команде! Иначе разорвет!
Еще одни соседи прошли, и он слизнул пот с губы. Ситников тоже проседал: Зеркало подрагивало.
Пошли женщины – Димка командовал «Вперед!» и удерживал Зеркало, цепляясь за ослабевшие стихии как моряк за щепки во время кораблекрушения. Он смог вывести человек сорок, когда Зеркало задрожало, затрепетало – и, под крики и аханье толпы, он последним усилием стабилизировал его, чувствуя, как с той стороны вливает в плетение силы Матвей, - и скользнул в сокращающийся переход.
Очнулся он слабый как котенок, дезориентированный от головокружения и тошноты, трясущийся от холода. Неподалеку раздавались матушкины причитания, ругань отца, плач детей и взволнованные возгласы женщин. Сильно пахло пирогами с яблочным повидлом. Кто-то прямо над ухом укоризненно тараторил:
- Только я пироги вытаскивать, как чую – у храма стихии в воронку сворачиваются. Я на крыльцо с противнем и выскочила. Гляжу – уж Миша торопится, кричит, чтобы к храму шла. Прибегаю, а тут вот… молодцы эти геройствуют… так с противнем и бежала…
На лоб ему легла прохладная сухая рука и от нее полилась сила, восполняя выжженный внешний резерв, восстанавливая затронутый внутренний – и Поляна открыл глаза. Над ним склонялась улыбчивая пухлая старушка в белом одеянии настоятельницы храма, поверх которого был повязан заляпанный мукой кухонный фартук с рюшами.
- Очнулся, голубчик, - удовлетворенно проговорила бабулька, выпрямляясь и складывая пухлые руки на груди.
Чутьем, выработанным за годы студенчества, Дмитро осознал, что его сейчас будут ругать, и поспешно застонал – тем более, что голова после окончания подпитки закружилась с удвоенной силой. Подействовало - старушка лишь улыбнулась, погрозила пальцем и скрылась из поля зрения.
- Сыночка, - бросилась к нему мама, падая на колени и сжимая в крепких объятьях: в ширину она была не меньше Матвея, а уж работая на домашнем хозяйстве, слабой не останешься, - ну что же ты не сказал, что тебе нельзя сейчас много переносить? Ну как ты, как себя чувствуешь? Ты ж мой зайчик, ладушка мой славный! Матушка Ксения сказала, что восстановишься! Вон, гляди, порозовел уже. Но худой какой, смотри, как Матвеюшка хорошо ест, - она кивнула куда-то вбок, - а ты как всегда, клюешь по крошке?
Стиснутый Димка под причитания матери, суть которых сводилась к тому, что сынуля, конечно, балбес и не может ничего объяснить нормально, но она им ужасно гордится, взглядом поискал в толпе отца. Людей было много – помимо беженцев у храма собрались и деревенские, виден был и староста. Поляна-старший, подойдя ближе, неуклюже похлопал сына по ноге, а затем отступил, сочувственно подняв глаза к небу. Маму они оба любили, но напоминать ей, что о технике безопасности сказано не раз, было бесполезно – у нее будто стоял встроенный фильтр на неустраивающую информацию.
- Я в порядке, мам, - Димка пошевелился, прерывая рассказ матери, как она закопала кастрюли у дома.
- Ты ж мой хороший, ну прости мамку дурную, - она звучно поцеловала его в щеку, потрепала по голове. Оглянулась на берег: там одна из молодых соседок пыталась справиться с двумя ревущими детьми, поднялась. – Ох, пойду я Верке помогу, сынок.
- Хорошего сына вырастила, Катька, - сказал ей кто-то из-за Димкиной спины.
- А то! – горделиво проговорила мама, доставая звонящий телефон и раздвигая людей, как волнорез. – Алло, Леночка? Да-да, мы уже здесь. Все в порядке! Дмитро вас завтра обязательно заберет, конечно. Где? – она обернулась на Димку. – Сыночка, а мы где?
- Сорок километров от столицы, мам, - уныло ответил сыночка.
- Сорок километров от… - она снова повернулась и внимательно поинтересовалась. – А что ты тут делаешь, Дим?
- Отдыхаю, мам, - кривясь, объяснил Дмитро.
- А! – и волнорез продолжил свой путь, клятвенно обещая собеседнице, что чадо всех вытащит. Где-то в той стороне, на берегу озера, хлопотала и настоятельница храма, отламывая детям и их матерям пироги с большого противня. В дело пошли и караваи, выданные Дорофеей Ситникову.
Димка приподнялся на локтях, проверяя, не кружится ли голова, затем сел, повернулся – в двух шагах сидел осунувшийся Матвей и угрюмо пил прямо из огромной банки с молоком. Вокруг них по песку расплылся большой круг из почерневшего свечного воска, расплывшись брызгами, словно свечи взрывались – хотя, судя по застывшим потекам на одежде и лице Матвея, так оно и было.
А за спиной Ситникова белел шестиугольный храм: на трех ближних к ним стенах были выбиты окна, и крошка из оплавленного стекла лежала дорожками до воскового круга. Камни вокруг пустых рам потемнели, будто от сильного жара. Ситников допил до половины банки и протянул молоко Димке.
- Ты как? – шепотом поинтересовался Поляна прежде чем сделать глоток.
- Тоже вырубился, когда Зеркало схлопываться начало и пришлось стабилизировать, - буркнул Ситников. – Думал, ты уже не вернешься, Димыч.
- Что с храмом? - так же тихо спросил Димка.
Матвей пожал широкими плечами.
- Когда я свечи выжал до капли, не успел закрыть канал подпитки, и, видимо,его перебросило на алтарь. А там силища – я чуть не задохнулся. Если бы не настоятельница Ксения, тоже бы взорвался как та свеча, видимо. Прибежала, успела перекрыть, я от отдачи и рухнул.
Поляна огляделся вокруг.
- Что делать будем? – проговорил он тоскливо.
- Сдаваться, - ответил Ситников, неспешно поднимаясь. – Твоим-то мы ключи дадим, а куда остальных девать? Детей, - он кивнул на орущего годовалого ребенка, которому сердобольная матушка Ксения совала кусок пирога, - кормить надо, всех их обустраивать. Просто на автобус не посадишь. Нужно через командиров решать. Не вести же всех к Дорофее.
- В Менске еще больше сотни человек ждут, - тяжело проговорил Димка, тоже вставая. – Я обещал, что завтра вернусь.
Матвей посмотрел на него и вздохнул.
- Я бы тоже пообещал, - гулко поддержал он. – Но теперь, Димыч, нам хана.
- Господа маги, так что мне, - пробасил остановившийся рядом староста, растерянный, пожилой, лысоватый, мнущий кепку, - что с людьми-то делать? На постой-то мне никак их не взять!
- Ай, Миша, - пожурила подошедшая настоятельница, - ты как вчера во главе деревни стал. Звони администрации, в полицию опять же, девчат с детьми определят куда надо. А пока по домам разберем, уж примем, пока не помогут. Примем ведь? – она повысила голос.
- Примем, - откликнулось ей несколько деревенских.
Димка откашлялся.
- Не надо в администрацию, - попросил он твердо. – И полицию. У меня… дядя военный у… прабабушки на хуторе тоже гостит. Мы сейчас сходим и приведем помощь. И спасибо вам, матушка Ксения. Храм мы отремонтируем… все возместим… может, не сразу…
- Я в этом уверена, - без сомнений кивнула настоятельница.
- Что такое? – спросил Матвей, когда они с Димкой ушли шагов на тридцать вниз по дороге, которая у холма сливалась с шоссе, идущему к столице от ближайшей деревушки Березовой, расположившейся меж двух соседних холмов на берегу небольшого озерца. До деревушки было минут пятнадцать ходьбы и там они иногда закупались сигаретами.
- Давай еще пройдем, - нервно ответил Поляна, оглядываясь, - наверняка у Дорофеи тут прослушка везде выставлена.
Он поспешил ниже, и только когда они вошли в небольшой березовый лесочек, росший меж холмов, остановился.
- Мамка говорит, иномиряне ночью сильно продавили нашу армию и уже ведут бои на окраинах Менска, - Дмитро зло сплюнул истлевшую сигарету и втоптал ее во влажную землю. - Мэр и администрация сбежали, не дали оповещение на эвакуацию, военные отступили, сейчас пытаются создать для жителей коридор и не дать врагам замкнуть кольцо вокруг города. Надо моих вытаскивать, Сита. Мамка говорит, там с нашей пять семей, пятнадцать человек. Осилим?
- Не знаю, - честно сказал Ситников. – Надо пробовать, Димыч. И командирам доложить. Мало ли что пойдет не так, чтобы знали, где мы.
Они с Димкой тренировались, в свободное время иногда создавая переходы в Иоаннесбург: навестить универ, что-то забрать из общежития, но это сорок километров, а не шестьсот. И да, один раз, используя Поляну, как опорного, удалось создать Зеркало в Пески, к матери с сестренкой и Светлане – чтобы передать новости о Четери и узнать, как свои. Но тогда Матвей переходил один, согласовав это и с командиром гвардии, и с Александром Даниловичем, и до вечера у него и Димки было шесть часов, чтобы отдохнуть. Но создавать коридор для других людей? Держать его не полтора десятка секунд, которых достаточно для перехода одного человека, а несколько минут?
- А если запретят? – тоскливо спросил Димка и потянулся за еще одной сигаретой. – Нарушать приказ? Так-то мало ли что мы делаем в свободное время, Матюх. Отчитываться не обязаны.
- Это ты не обязан, - с серьезностью ответил Матвей. – А у меня, Димыч, есть обязательства. Сегодня вечером сюда Свидерский со Старовым придут, по мою душу. И я должен быть здесь. Это очень важно.
- Важнее, чем мои родители? – спросил Поляна, нехорошо прищурившись. – Да чем ты таким занят?
Ситников не ответил, докуривая. Бросил сигарету.
- Не психуй, - сказал он веско. – Сам подумай, откуда нам сейчас проще строить Зеркало. На хуторе часовня Триединого, там все стихии стабилизированы. А уже здесь, - он поднял голову, переходя в первый магический спектр, - смотри, как мотает их.
- За деревней есть небольшой храм, - упрямо сказал Димка. – На берегу озера. Можно от него попробовать.
- Можно, - согласился Ситников задумчиво. – Тем более, что из Березовой автобусы ходят до Иоаннесбурга. Я дам ключи от теткиной квартиры, поживут там.
- Так что, - нетерпеливо и с явным облегчением проговорил Поляна. – Я звоню маме? Пусть через полчаса ждет нас? Как раз дойдем туда.
Матвей повернул голову к хутору, затем к деревне.
- Не торопи их. Нам поесть надо, - сказал он так же спокойно. – И подготовиться.
Димка вскинулся… и ничего не сказал. Кивнул. У них всегда так было – Поляна пер вперед, Ситников вносил размеренности.
– На голодный желудок мы переход не удержим, быстро резерв выжрем, - продолжил Матвей. - И у Дорофеи надо молока выпросить. И накопителей бы нам…
- Может, у отца Олега из часовни хоть свечей отгоревших попросить? - предложил Дмитро. – Лучше бы камни, но и свечи хорошо. На крайний случай поддержат.
- Попроси, - согласился Ситников. – Звони матери, Дим. Пусть, - он посмотрел на часы, - к трем будут готовы. Скажи, чтобы брали только документы и деньги. Сам понимаешь, чем тяжелее нагрузятся, тем сложнее нам будет. И предупреди, что, возможно, всех соседей вывести не сможем. Завтра тогда выведем.
- Все сам знаю, - проворчал Димка, набирая номер на телефоне. – Да топай, Матюха, в гору. Обед ждет. В горочку, горочку, давай, времени нет!
Матвей усмехнулся и пошел к хутору, слушая, как Поляна, шагая следом, быстро объясняет все матери. Димка, когда нервничал, становился на редкость заведенным и на месте стоять не мог. А вот сам Ситников привык все продумывать, прежде чем действовать. Они были не похожи – и при этом великолепно уравновешивали друг друга.
После обеда Матвей подошел на кухню к Дорофее Ивановне (капитана Дробжек и полковника Стрелковского уже за столом не было) и попросил банку молока. Хозяйка окинула его подозрительным взглядом, но трехлитровую холодную банку выдала, и сверху еще добавила два каравая. Видимо, решила, что стандартным обедом Матвей не наедается.
Димке удалось раздобыть свечи – отец Олег был в часовне один и совершенно удовлетворился объяснением, что свечи нужны как накопители для тренировки переходов.
Никто не задержал их, командирам было доложено, что они идут прогуляться в деревню, в деревню друзья и направились – до трех было еще сорок минут. Матвей нес неудобную скользкую банку, Димка грыз горбушку каравая, вокруг шелестели пышной листвой и сережками березки, и дошли они быстро. Прошли по деревне, здороваясь с любопытными жителями – для них была приготовлена легенда, что все мужчины с хутора Дорофеи – ее внуки и правнуки, и, похоже, старушку-ликвидаторшу тут считали хорошо погулявшей в юности и наплодившей десятка два детей.
Небольшой храм был открыт, но – Димка заглянул внутрь – служителя не было. Видимо, тоже ушел на обед.
Озеро плескало метрах в тридцати от здания, и стихия Синей была здесь сильнее, прочнее, и усиливала и землю, и воздух. Они зашли за храм, чтобы не смущать никого Зеркалом, расставили свечи на песке по кругу возле Матвея. Он имел больше опыта в дальних переходах, но опорным решили делать его – Димка лучше знал и Менск, и своих родителей, и легче мог настроиться на них.
- Мам, - сказал Поляна в трубку, - готовы? Все, я иду.
Он кивнул Матвею, засовывая телефон в карман, встал рядом с ним в круг свечей – и они с другом зашевелили пальцами, как почти год назад в кабинете Свидерского, когда он принимал у них зачет.
Целая жизнь прошла с той поры. Они стали сильнее, собраннее, опытней. И Зеркало на этот раз выстроилось ровное, большое, без волн и дрожи, и стал в нем проявляться двор родителей Поляны, силуэты людей…
- Три, два, один… держи! – Дмитро перекинул почти все свои нити плетения на Матвея, оставив две проводные – и тут же шагнул в Зеркало, и почти сразу же, ступив на землю по ту сторону, сплел повторное, укрепив выход. И только после этого оглянулся.
Родители и ближайшие соседи с детьми, которых Димка знал с детства и учился с ними в одной школе, стояли совсем рядом. А двор и окрестности были полны людей, которые держали огромные баулы, связки с кастрюлями, вещами, чемоданы. Кто-то приехал на мотоцикле, кто-то качал ребенка в коляске. Какие пятнадцать человек? Сотни полторы как минимум. И все эти десятки людей качнулись к Зеркалу, стоило тому перестать дрожать.
- Стоять! – рявкнул Димка, удерживая переход. По лицу покатился пот – это оказалось сложнее, чем он думал. – Мам, да как так? Мы не вытащим всех!
- Димочка, но не можем же мы их бросить, - со слезами проговорила его замечательная мама, которая, к сожалению, никогда не умела держать язык за зубами. И, конечно, все сделала по-своему: собрала четыре чемодана и кучу сумок.
- Димыч, что там? – прогудел с той стороны Матвей. Судя по голосу, ему тоже было сложно. – Поскорее давай!
Толпа напирала, грозя снести и Димку, и Зеркало.
- Так, - зычно проговорил он, невольно копируя ледяные интонации Тандаджи. – Мама, папа, бросили все вещи. В Зеркало! Объясните все Матвею!
- А мы? – закричали из толпы. – А как же мы?!
- Остальные! – еще громче проговорил Поляна, едва не зашипев от напряжения: отец и мать без слов бросили чемоданы и скрылись в Зеркале. – Остальные! – он добавил усиления в голос. – Если хотите жить, выполняем мои команды! - родители вышли, и он кивком подозвал соседей с грудным ребенком на руках. – Сегодня мы не сможем вывести всех. Будете рваться – погибнем все! Завтра мы тоже откроем Зеркало в то же время. А сегодня выводим женщин с детьми. Без вещей, с собой берем только деньги и документы. Выстроились в очередь! Шагаем только по моей команде! Иначе разорвет!
Еще одни соседи прошли, и он слизнул пот с губы. Ситников тоже проседал: Зеркало подрагивало.
Пошли женщины – Димка командовал «Вперед!» и удерживал Зеркало, цепляясь за ослабевшие стихии как моряк за щепки во время кораблекрушения. Он смог вывести человек сорок, когда Зеркало задрожало, затрепетало – и, под крики и аханье толпы, он последним усилием стабилизировал его, чувствуя, как с той стороны вливает в плетение силы Матвей, - и скользнул в сокращающийся переход.
Прода от 10.11.2020, 21:56
Очнулся он слабый как котенок, дезориентированный от головокружения и тошноты, трясущийся от холода. Неподалеку раздавались матушкины причитания, ругань отца, плач детей и взволнованные возгласы женщин. Сильно пахло пирогами с яблочным повидлом. Кто-то прямо над ухом укоризненно тараторил:
- Только я пироги вытаскивать, как чую – у храма стихии в воронку сворачиваются. Я на крыльцо с противнем и выскочила. Гляжу – уж Миша торопится, кричит, чтобы к храму шла. Прибегаю, а тут вот… молодцы эти геройствуют… так с противнем и бежала…
На лоб ему легла прохладная сухая рука и от нее полилась сила, восполняя выжженный внешний резерв, восстанавливая затронутый внутренний – и Поляна открыл глаза. Над ним склонялась улыбчивая пухлая старушка в белом одеянии настоятельницы храма, поверх которого был повязан заляпанный мукой кухонный фартук с рюшами.
- Очнулся, голубчик, - удовлетворенно проговорила бабулька, выпрямляясь и складывая пухлые руки на груди.
Чутьем, выработанным за годы студенчества, Дмитро осознал, что его сейчас будут ругать, и поспешно застонал – тем более, что голова после окончания подпитки закружилась с удвоенной силой. Подействовало - старушка лишь улыбнулась, погрозила пальцем и скрылась из поля зрения.
- Сыночка, - бросилась к нему мама, падая на колени и сжимая в крепких объятьях: в ширину она была не меньше Матвея, а уж работая на домашнем хозяйстве, слабой не останешься, - ну что же ты не сказал, что тебе нельзя сейчас много переносить? Ну как ты, как себя чувствуешь? Ты ж мой зайчик, ладушка мой славный! Матушка Ксения сказала, что восстановишься! Вон, гляди, порозовел уже. Но худой какой, смотри, как Матвеюшка хорошо ест, - она кивнула куда-то вбок, - а ты как всегда, клюешь по крошке?
Стиснутый Димка под причитания матери, суть которых сводилась к тому, что сынуля, конечно, балбес и не может ничего объяснить нормально, но она им ужасно гордится, взглядом поискал в толпе отца. Людей было много – помимо беженцев у храма собрались и деревенские, виден был и староста. Поляна-старший, подойдя ближе, неуклюже похлопал сына по ноге, а затем отступил, сочувственно подняв глаза к небу. Маму они оба любили, но напоминать ей, что о технике безопасности сказано не раз, было бесполезно – у нее будто стоял встроенный фильтр на неустраивающую информацию.
- Я в порядке, мам, - Димка пошевелился, прерывая рассказ матери, как она закопала кастрюли у дома.
- Ты ж мой хороший, ну прости мамку дурную, - она звучно поцеловала его в щеку, потрепала по голове. Оглянулась на берег: там одна из молодых соседок пыталась справиться с двумя ревущими детьми, поднялась. – Ох, пойду я Верке помогу, сынок.
- Хорошего сына вырастила, Катька, - сказал ей кто-то из-за Димкиной спины.
- А то! – горделиво проговорила мама, доставая звонящий телефон и раздвигая людей, как волнорез. – Алло, Леночка? Да-да, мы уже здесь. Все в порядке! Дмитро вас завтра обязательно заберет, конечно. Где? – она обернулась на Димку. – Сыночка, а мы где?
- Сорок километров от столицы, мам, - уныло ответил сыночка.
- Сорок километров от… - она снова повернулась и внимательно поинтересовалась. – А что ты тут делаешь, Дим?
- Отдыхаю, мам, - кривясь, объяснил Дмитро.
- А! – и волнорез продолжил свой путь, клятвенно обещая собеседнице, что чадо всех вытащит. Где-то в той стороне, на берегу озера, хлопотала и настоятельница храма, отламывая детям и их матерям пироги с большого противня. В дело пошли и караваи, выданные Дорофеей Ситникову.
Димка приподнялся на локтях, проверяя, не кружится ли голова, затем сел, повернулся – в двух шагах сидел осунувшийся Матвей и угрюмо пил прямо из огромной банки с молоком. Вокруг них по песку расплылся большой круг из почерневшего свечного воска, расплывшись брызгами, словно свечи взрывались – хотя, судя по застывшим потекам на одежде и лице Матвея, так оно и было.
А за спиной Ситникова белел шестиугольный храм: на трех ближних к ним стенах были выбиты окна, и крошка из оплавленного стекла лежала дорожками до воскового круга. Камни вокруг пустых рам потемнели, будто от сильного жара. Ситников допил до половины банки и протянул молоко Димке.
- Ты как? – шепотом поинтересовался Поляна прежде чем сделать глоток.
- Тоже вырубился, когда Зеркало схлопываться начало и пришлось стабилизировать, - буркнул Ситников. – Думал, ты уже не вернешься, Димыч.
- Что с храмом? - так же тихо спросил Димка.
Матвей пожал широкими плечами.
- Когда я свечи выжал до капли, не успел закрыть канал подпитки, и, видимо,его перебросило на алтарь. А там силища – я чуть не задохнулся. Если бы не настоятельница Ксения, тоже бы взорвался как та свеча, видимо. Прибежала, успела перекрыть, я от отдачи и рухнул.
Поляна огляделся вокруг.
- Что делать будем? – проговорил он тоскливо.
- Сдаваться, - ответил Ситников, неспешно поднимаясь. – Твоим-то мы ключи дадим, а куда остальных девать? Детей, - он кивнул на орущего годовалого ребенка, которому сердобольная матушка Ксения совала кусок пирога, - кормить надо, всех их обустраивать. Просто на автобус не посадишь. Нужно через командиров решать. Не вести же всех к Дорофее.
- В Менске еще больше сотни человек ждут, - тяжело проговорил Димка, тоже вставая. – Я обещал, что завтра вернусь.
Матвей посмотрел на него и вздохнул.
- Я бы тоже пообещал, - гулко поддержал он. – Но теперь, Димыч, нам хана.
- Господа маги, так что мне, - пробасил остановившийся рядом староста, растерянный, пожилой, лысоватый, мнущий кепку, - что с людьми-то делать? На постой-то мне никак их не взять!
- Ай, Миша, - пожурила подошедшая настоятельница, - ты как вчера во главе деревни стал. Звони администрации, в полицию опять же, девчат с детьми определят куда надо. А пока по домам разберем, уж примем, пока не помогут. Примем ведь? – она повысила голос.
- Примем, - откликнулось ей несколько деревенских.
Димка откашлялся.
- Не надо в администрацию, - попросил он твердо. – И полицию. У меня… дядя военный у… прабабушки на хуторе тоже гостит. Мы сейчас сходим и приведем помощь. И спасибо вам, матушка Ксения. Храм мы отремонтируем… все возместим… может, не сразу…
- Я в этом уверена, - без сомнений кивнула настоятельница.
