Спустя пару недель Гризельда Саливан убедила сноху отвечать мужу «Да, Рейнальд!» вместо «Да, Милорд!», больше ничего достичь не удалось. Других слов молодая Леди Мальсибер супругу не говорила, улыбалась и кланялась.
Мальсибер, придя в ярость от поведения супруги, кричал, махал руками, но девчонка не реагировала. Он даже начал недопонимать на что купился и каким образом сумел заделать ей ребёнка.
Принц снова пришёл на помощь, притащив квалифицированного специалиста.
Альфарад Керроу отвёл Леди Мальсибер в сторонку и тут же разобрался в проблеме.
— Рей, ты ещё хуже Поттера! — обрадовал Принц.
— Мальсибер, ты вот натуральный Мальсибер! — ещё сильнее прояснил ситуацию Керроу, — даже твоему покойному батюшке такое было не под силу! Я не знаю как ты этого добился, но твоя жена уверена, что за любое неугодное тебе слово, ты выгонишь её на улицу, отберёшь ребёнка и отправишь Тома Гилмара в приют.
— С чего она это взяла?
— А ты с ней хоть раз нормально поговорил?
— Не знаю!
— А ты попробуй. Просто по-человечески поговори. Оливия сильно напугана, но далеко не дура. Девчонка с четырнадцати лет тащила на себе хозяйство: дом и брата. Это уже потом отчим другую бабу привёл и девчонку выгнали.
— А у них что, дом цел что ли?
— А это ты у жены спрашивай…
Беседа с женой, в присутствии Принца и Керроу, неожиданно помогла.
Оливия не получила приглашения в Хогвардц и долгое время считала себя сквибом, пока дар раскрываться не начал. Поэтому молчать старается, чтобы не проклясть по случайности…
Эвелин Гилмар никогда не была замужем, её дети: Оливия и Том, оба были незаконнорожденными. После смерти деда, который со слов матери был волшебником, Эвелин осталась одна в мире магглов и жила как умела. А умела она всё очень плохо: плохо готовила, плохо понимала реалии окружающего мира и плохо помнила свою жизнь. Анализируя рассказ Оливии об её матери, Керроу и Принц склонялись к варианту «Обливейта» и блокировки магии. За что? Вряд ли Эвелин могла совершить тяжкое преступление, значить могла что-то знать…
Принц хорошо помнил 1976 год, ознаменовавшийся закрытием ткацкой фабрики в Куокворде. Тогда Тобиас Снейп остался без работы и начал спиваться. Именно в этот год умер владелец фабрики. Именно в этот год при неустановленных обстоятельствах умер и Лорд Генрих Гилмар, не оставив Наследников.
Куокворд встретил непривычно белым снегом. Белым чистым снегом были запорошены неухоженные дороги и заброшенные дома. Искать дом Гилмаров было в таких условиях невозможно. Судя по внешнему виду, близ фабрики был только один жилой дом. Так как здание администрации было закрыто на большой амбарный замок, то проводить какие-либо поиски было бессмысленно.
Дверь покосившегося домишки открыла толстая неряшливая женщина неопределённого возраста. Мальсибер представился менеджером от лондонской администрации. Дом был осмотрен.
— Кому принадлежит этот дом, миссис?
— Мне! Это дом моего мужа Пита Джеферсона.
— Могу я видеть документы?
— Так идите в администрацию. Пит умер, а кроме меня в этой развалюхе жить не кому. Я вообще одна живу на этой стороне. И коммунальные платежи всегда плачу вовремя!
— А где Браяны, Полкинсы, Джонсоны? — неожиданно спросил Принц.
— Так это ж… Пожар был в Тупике Прядильщика в 1998 году осенью. Огонь аж на соседние улицы перекинулся, посчитай что до нас дошёл… Вот и уехали все…
Мальсибер догнал Принца уже на улице.
— Сев, а Сев, а ты откуда местных знаешь?
— Жил тут. В Тупике Прядильщика. Не ты ли случаем мой дом сжёг, Рей?
— Твой дом? Тупик Прядильщика? Я приказ отдал… Сев, я же не знал, что это твой дом! От Министерства заказ был. Лично от Шелкбота.
Принц постоял возле сгоревшего остова своего дома. В этот присыпанном снегом месте остались детство и юность. И молча разбил нос Мальсиберу.
Керроу и Мальсибер растерянно смотрели в след аппарировавшему Принцу.
— Альфарад, как же так? Чего сразу в морду-то бить?
— А ты ему ещё денег за сожжённый дом предложи, идиот!
— Виноват я! Виноват! Пошли его найдём?
— Не зли человека, Рей. Ты ведь знаешь Сева, не зли его! Этот мстительный гадёныш ничего не прощает… Не при напролом. Блэк-Поттера попроси лучше.
— Сам справлюсь!
— Конечно справишься. Смотри, как бы от твоего «справишься» твои потомки на Снейпа не стали похожими…
— Тьфу на тебя, малефик-недоучка! — рявкнул Мальсибер, аппарируя к себе в менор.
Септимус Принц ещё долго сидел на скамейке на территории кладбища Коукворда возле могил Эйлин и Тобиаса Снейпов.
Лорд Кассиус Лейстрандж сидел за столом на кухне. Взрослый мальчик. Высокий, широкоплечий, небритый… Словно из него вынули внутренний стержень. Он оглядел Лорда Блэк-Поттера пустым взглядом мутных глаз и уставился на свои руки со сбитыми костяшками.
— Кас, ты чего это? — напугался Гарольд, получив вместо наглого насмешливого парня какую-то непонятную телесную оболочку.
— Наставник, я виноват! Я не достоин быть Мастером! Я пришёл просить прощения и прошу определить мне виру во искупление вины.
— Рошаль, скотина ты безродная, чего это с ним?
— А уже месяц так! — ответил Рошаль и поспешил покинуть Блэк-менор.
— Я их убил. Всех пятерых. Мне этот ребёнок по ночам снится. Я его на руки беру, а он мёртвый и тяжёлый, к земле меня тянет… Я жить не достоин…
Лорд Блэк-Поттер сел рядом с Учеником и приобнял его за плечи. Кассиус за последние два года сильно вырос, став на голову выше Наставника, но видимо, в душе, так и не повзрослел.
— Кас, ты эти мысли брось! Это хорошо, что ты к сердцу близко принимаешь. Значит — ты человек. Хороший человек. Не достойный даже не понял бы. Ты же уже Мастер. Хороший Мастер. Я знаю. Как только доступ к Гильдиям будет на аттестацию пойдёшь. Я вот тоже дурак — с кулаками накинулся. Не прав был. Ты же понимаешь, чем значимей ты — тем больше у тебя ответственность. Ты — Лорд, Кассиус. Каждая твоя ошибка будет нести смерть. И за каждую ошибку ты ответишь. И перед собой тоже. Перед собой труднее всего. Труднее всего остаться человеком, не став бездушной скотиной. Как только перестанешь чувствовать — тогда ты уже ничего не достоин. Я знаю. Я знаю как это, ничего не чувствовать…
— Наставник, я хотел спросить. Ты не обижайся, только… Ты вот когда Волдеморта убил, что ты чувствовал? Нет, я не то говорю… Как ты это пережил?
— А я его не убивал. И никогда не хотел убивать. Думал, что осудят его, в Азкабан там посадят, или куда-нибудь ещё. Он меня тогда на дуэль вызвал. А перед этим на Снейпа змею натравил. Я ведь считал, что Северус у меня на руках умер. И тут эта тварь змеемордая дуэли требует. И меня такая обида взяла. За всё. За Снейпа, за Дамблдора, за то, что взрослые мужики за моей спиной спрятались. «Ни один не может жить, пока жив другой». Так как-то. А я дуэль всего один раз видел. Учебную. В Хогвардце: Снейп против Локхарда. Решил, что жить мне уже не зачем, пусть меня убивает, раз так надо. А он взял и сам умер. Просто на куски рассыпался. Как я в штаны от страха не наложил не знаю даже… А потом… стали подсчитывать погибших. Трупы прямо в Большом Зале рядами складывали. Ремус, Тонкс, Фред, Колин… Они все погибли. Понимаешь, погибли дети. Вместо взрослых обученных бойцов сражались дети. И только после прибыли авроры. Я погибших каждую ночь видел и умирал с ними. А тут суды над Пожирателями начались. Представляешь: самый виновный Пожиратель Драко Малфой. Тот самый тощий Хорь, который дрожал от страха, но меня в упор не узнавал. А когда назначили слушание по делу Северуса Снейпа — вот тут меня и накрыло. Пришлось из страны бежать… Ничего я не пережил, Кас. Я с ними всеми умер. Это пережить нельзя.
Наставник и Ученик просидели на кухне до самого утра.
Кассиус Лейстрандж остался на следующих условиях:
— не проводить никаких испытаний в одиночку.
— не рисковать своей жизнью.
— ничего никогда не испытывать на себе.
Оливия Мальсибер была тиха и меланхолична. Казалось, ничто не может вывести её из равновесия. Молодая Леди застыла в своём мирке словно муха в янтаре.
Удалось выпросить защиты и покровительства у Лорда Лютного — хорошо. Сумела брата в Хогвардц собрать — хорошо. Стала в шестнадцать лет любовницей своего покровителя — тоже хорошо. Ребёнка родила — из дома не выгнали, ну и слава всем богам…
После рождения сына Оливия лишь ещё сильнее замкнулась в себе. И старалась быть полезной своему покровителю: поместье в порядок приводила, за наличием продуктов следила…
Оливия чётко определила свои приоритеты в жизни: брата выучить и сына вырастить. А всё остальное не важно.
А потом Лорд Мальсибер изволил на ней жениться. Конечно, Оливия его любила… Кого ей ещё любить-то было? На основании того что есть, напридумывала себе всякого и старалась быть хорошей. Со всех сил старалась… Уже вот научилась супруга по имени звать. Главное — безопасность и защита, а это муж обеспечивал.
А ещё Оливия точно знала, что Род Гилмар станет погибелью для её мужа, муж умрёт за её сына. Она каждый раз задыхалась от счастья, когда властный и жестокий супруг являлся домой живым и невредимым. Оливия так и не рискнула сказать мужу, что станет причиной его смерти.
Вернувшийся из Куокворда, будь неладен тот городок, Лорд Мальсибер, ни на кого не глядя, сразу же помчался в комнату сына. Он разбудил мальчишку, схватил его на руки и стал разглядывать.
— Нет, Генри, наврал-таки Керроу! Ты на мою мать похож, а глазёнки «мальсиберские» голубые! Вот ни хрена ты не «снейпёнок»! Маленький мой…
— Папа! — чётко и уверенно сказал ребёнок, ухватив родителя за нос.
Едва подлеченный нос не выдержал хватки детской ручонкой. Генри напугался хлынувшей крови и громко заплакал.
Оливия прибежала тут же, сунула ребёнка эльфу и заревела.
Рейнальд Мальсибер зажимал рукой нос и нервно хихикал.
Прибежавший на вызов колдомедик отругал за ложный вызов Лорда и Леди Мальсибер, Мерлина, Моргану, всех сразу оптом и в розницу и тут же аппарировал обратно в Мунго.
— Рей, Генри не хотел… Не сердись…
— Папа! — снова потянул руки к злополучному носу ребёнок.
Обеспокоенная и суетливая жена выглядела куда лучше и интереснее…
Дадли Эванс очень удивился, когда его попросили придти в кабинет Лорда Блэк-Поттера. Он так и не смог придумать причину по которой брат не пришёл сам. Дадли передал журнал приёма дежурному ветеринару и поспешил в Блэк-менор.
— Гарри, я пришёл, что случилось?
— Ты заходи, брат, присаживайся…
— С мамой что-нибудь?
— А? Нет!
— С ребятишками? Школу взорвали?
— Нет. Другое, Дад… Тут вот… Крюкохват со мной связался. Гоблины тебя искали.
— На фига? Зверушку какую лечить надо? Ты им сразу скажи, что к тому, что меня сожрёт, я подходить ни за какие деньги не буду!
— Дадли, нет! Гоблины искали тебя, чтобы передать документы от нотариуса. В конце сентября умерла Марджори Дурсль, в её завещании — ты единственный наследник.
Дадли молча взял завещание в руки. Все свои небольшие сбережения тётя Марж оставила своему любимому племяннику Дадли Дурслю, сыну Вернона Дурсля и Петуньи Эванс. В своём завещании Марджори назвала Дадли своим единственным родным человеком, признав, что кроме своего Дадлика никого и никогда не любила.
Петунья выслушала сына и согласилась с его решением вступить в наследство. Дадли не нуждался в тех деньгах, что остались после смерти мисс Дурсль, он за год в ветеринарной клинике зарабатывал больше. Но отказаться от наследства было неуважением к воле покойной.
Несмотря на то, что после развода Петуньи и Вернона, вернее после того, как Вернон ушёл в другую семью, Марджори обвинила во всем Петунью и общение с ней прекратилось. Но были и хорошие времена. Практически вся одежда и игрушки Дадли были куплены Мардж. Она с неприязнью относилась к Петунье и презирала «ненормального урода» Гарри, но в Дадли души не чаяла. Едва в магазинах появлялось что-то новенькое, это сразу же было у Дадли: кроссовки, велосипед, игровая приставка…
Так вот получилось. С детства нелюбимая родителями девочка выросла, стала толстой неприятной в общении женщиной, быстро превратившись в никому не нужную старуху. Марджори Дурсль считала самыми лучшими существами на свете собак и ненавидела людей. Собаки её ни разу не предали. Когда брат женился на Петунье, сноха ей тут же не понравилась. А вот Дадлик… Дадли стал объектом обожания. Самый лучший на свете малыш был достоин иметь всё самое лучшее, всё чего никогда не было у самой Мардж. Мисс Дурсль экономила на всём, но у любимого племянника было всё самое лучшее. На фоне вечно болезненной Петуньи и замкнутого асоциального мальчишки Поттера, которого Вернон из милости оставил жить с женой, не сдав в приют, Дадлик казался ещё лучше. Забота Петуньи о «ненормальном» племяннике раздражала Марджори. Ещё больше раздражал брат, живущий на две семьи. Лора умудрилась родить от Вернона третьего ребёнка и Петунья оказалась не нужна. Мардж во всём обвинила Петунью, которая не смогла удержать возле себя Вернона. Дадли, что было неожиданно, проявил характер и поддержал свою мать Петунью. Больше Дадлика она не видела. В её жизни остались только собаки. До самой смерти. Только собаки и воспоминания.
Петунья и Дадли Эвансы вместе посетили нотариуса в Лондоне, уладив все вопросы связанные с наследством. Дадли решил навестить место жительства покойной тётки.
Гарри и Дадли аппарировали в пригород Лондона, сразу направившись в администрацию городка.
Марджори Дурсль — была крайне неприятной ворчливой старой женщиной и умерла в полном одиночестве. Её сосед полковник Фабстер заметил, что бульдоги мисс Дурсль уже несколько дней не выходят из дома и вызвал полицию.
Дом мисс Дурсль арендовала, а потом, после её смерти, собак передали в приют.
Гарольд остался в администрации, решать вопросы связанные с покойной мисс Дурсль, связался с похоронным агенством и заказал памятник на безымянную могилу тётки своего брата. Бедная мисс Дурсль никогда в своей жизни не смогла бы предположить, что памятник на её могилу будет ставить «мелкий ненормальный паршивец Поттер».
Дадли Эванс, схватив завещание тётки, объехал все близлежащие собачьи приюты. Увы, но оставленная всеми тётя Мардж в последние годы своей жизни еле-еле ходила и за собаками ухаживала мало. Бульдоги были старыми и истощенными. Пристроить таких собак было не реально и их усыпили. Дадли, принявший как данность смерть тётки, был очень расстроен потерей собак. Он, как и покойная мисс Дурсль, любил животных и был равнодушен к людям.
Несколько лет назад, едва получив диплом ветеринара, Дадли Эванс не по одному разу обошёл эти самые приюты для животных, но его нигде не взяли на работу. Теперь же перед ним заискивали и грубо намекали на оказание помощи приютам от ветеринарной клиники Эванса.
Одна из сотрудниц приюта воспользовалась ситуацией и вручила мистеру Эвансу щенка бульдога, привезённого в клинику волонтерами неделю назад, на лечение которого средств не было.
Мальсибер, придя в ярость от поведения супруги, кричал, махал руками, но девчонка не реагировала. Он даже начал недопонимать на что купился и каким образом сумел заделать ей ребёнка.
Принц снова пришёл на помощь, притащив квалифицированного специалиста.
Альфарад Керроу отвёл Леди Мальсибер в сторонку и тут же разобрался в проблеме.
— Рей, ты ещё хуже Поттера! — обрадовал Принц.
— Мальсибер, ты вот натуральный Мальсибер! — ещё сильнее прояснил ситуацию Керроу, — даже твоему покойному батюшке такое было не под силу! Я не знаю как ты этого добился, но твоя жена уверена, что за любое неугодное тебе слово, ты выгонишь её на улицу, отберёшь ребёнка и отправишь Тома Гилмара в приют.
— С чего она это взяла?
— А ты с ней хоть раз нормально поговорил?
— Не знаю!
— А ты попробуй. Просто по-человечески поговори. Оливия сильно напугана, но далеко не дура. Девчонка с четырнадцати лет тащила на себе хозяйство: дом и брата. Это уже потом отчим другую бабу привёл и девчонку выгнали.
— А у них что, дом цел что ли?
— А это ты у жены спрашивай…
Беседа с женой, в присутствии Принца и Керроу, неожиданно помогла.
Оливия не получила приглашения в Хогвардц и долгое время считала себя сквибом, пока дар раскрываться не начал. Поэтому молчать старается, чтобы не проклясть по случайности…
Эвелин Гилмар никогда не была замужем, её дети: Оливия и Том, оба были незаконнорожденными. После смерти деда, который со слов матери был волшебником, Эвелин осталась одна в мире магглов и жила как умела. А умела она всё очень плохо: плохо готовила, плохо понимала реалии окружающего мира и плохо помнила свою жизнь. Анализируя рассказ Оливии об её матери, Керроу и Принц склонялись к варианту «Обливейта» и блокировки магии. За что? Вряд ли Эвелин могла совершить тяжкое преступление, значить могла что-то знать…
Принц хорошо помнил 1976 год, ознаменовавшийся закрытием ткацкой фабрики в Куокворде. Тогда Тобиас Снейп остался без работы и начал спиваться. Именно в этот год умер владелец фабрики. Именно в этот год при неустановленных обстоятельствах умер и Лорд Генрих Гилмар, не оставив Наследников.
Куокворд встретил непривычно белым снегом. Белым чистым снегом были запорошены неухоженные дороги и заброшенные дома. Искать дом Гилмаров было в таких условиях невозможно. Судя по внешнему виду, близ фабрики был только один жилой дом. Так как здание администрации было закрыто на большой амбарный замок, то проводить какие-либо поиски было бессмысленно.
Дверь покосившегося домишки открыла толстая неряшливая женщина неопределённого возраста. Мальсибер представился менеджером от лондонской администрации. Дом был осмотрен.
— Кому принадлежит этот дом, миссис?
— Мне! Это дом моего мужа Пита Джеферсона.
— Могу я видеть документы?
— Так идите в администрацию. Пит умер, а кроме меня в этой развалюхе жить не кому. Я вообще одна живу на этой стороне. И коммунальные платежи всегда плачу вовремя!
— А где Браяны, Полкинсы, Джонсоны? — неожиданно спросил Принц.
— Так это ж… Пожар был в Тупике Прядильщика в 1998 году осенью. Огонь аж на соседние улицы перекинулся, посчитай что до нас дошёл… Вот и уехали все…
Мальсибер догнал Принца уже на улице.
— Сев, а Сев, а ты откуда местных знаешь?
— Жил тут. В Тупике Прядильщика. Не ты ли случаем мой дом сжёг, Рей?
— Твой дом? Тупик Прядильщика? Я приказ отдал… Сев, я же не знал, что это твой дом! От Министерства заказ был. Лично от Шелкбота.
Принц постоял возле сгоревшего остова своего дома. В этот присыпанном снегом месте остались детство и юность. И молча разбил нос Мальсиберу.
Керроу и Мальсибер растерянно смотрели в след аппарировавшему Принцу.
— Альфарад, как же так? Чего сразу в морду-то бить?
— А ты ему ещё денег за сожжённый дом предложи, идиот!
— Виноват я! Виноват! Пошли его найдём?
— Не зли человека, Рей. Ты ведь знаешь Сева, не зли его! Этот мстительный гадёныш ничего не прощает… Не при напролом. Блэк-Поттера попроси лучше.
— Сам справлюсь!
— Конечно справишься. Смотри, как бы от твоего «справишься» твои потомки на Снейпа не стали похожими…
— Тьфу на тебя, малефик-недоучка! — рявкнул Мальсибер, аппарируя к себе в менор.
Септимус Принц ещё долго сидел на скамейке на территории кладбища Коукворда возле могил Эйлин и Тобиаса Снейпов.
Лорд Кассиус Лейстрандж сидел за столом на кухне. Взрослый мальчик. Высокий, широкоплечий, небритый… Словно из него вынули внутренний стержень. Он оглядел Лорда Блэк-Поттера пустым взглядом мутных глаз и уставился на свои руки со сбитыми костяшками.
— Кас, ты чего это? — напугался Гарольд, получив вместо наглого насмешливого парня какую-то непонятную телесную оболочку.
— Наставник, я виноват! Я не достоин быть Мастером! Я пришёл просить прощения и прошу определить мне виру во искупление вины.
— Рошаль, скотина ты безродная, чего это с ним?
— А уже месяц так! — ответил Рошаль и поспешил покинуть Блэк-менор.
— Я их убил. Всех пятерых. Мне этот ребёнок по ночам снится. Я его на руки беру, а он мёртвый и тяжёлый, к земле меня тянет… Я жить не достоин…
Лорд Блэк-Поттер сел рядом с Учеником и приобнял его за плечи. Кассиус за последние два года сильно вырос, став на голову выше Наставника, но видимо, в душе, так и не повзрослел.
— Кас, ты эти мысли брось! Это хорошо, что ты к сердцу близко принимаешь. Значит — ты человек. Хороший человек. Не достойный даже не понял бы. Ты же уже Мастер. Хороший Мастер. Я знаю. Как только доступ к Гильдиям будет на аттестацию пойдёшь. Я вот тоже дурак — с кулаками накинулся. Не прав был. Ты же понимаешь, чем значимей ты — тем больше у тебя ответственность. Ты — Лорд, Кассиус. Каждая твоя ошибка будет нести смерть. И за каждую ошибку ты ответишь. И перед собой тоже. Перед собой труднее всего. Труднее всего остаться человеком, не став бездушной скотиной. Как только перестанешь чувствовать — тогда ты уже ничего не достоин. Я знаю. Я знаю как это, ничего не чувствовать…
— Наставник, я хотел спросить. Ты не обижайся, только… Ты вот когда Волдеморта убил, что ты чувствовал? Нет, я не то говорю… Как ты это пережил?
— А я его не убивал. И никогда не хотел убивать. Думал, что осудят его, в Азкабан там посадят, или куда-нибудь ещё. Он меня тогда на дуэль вызвал. А перед этим на Снейпа змею натравил. Я ведь считал, что Северус у меня на руках умер. И тут эта тварь змеемордая дуэли требует. И меня такая обида взяла. За всё. За Снейпа, за Дамблдора, за то, что взрослые мужики за моей спиной спрятались. «Ни один не может жить, пока жив другой». Так как-то. А я дуэль всего один раз видел. Учебную. В Хогвардце: Снейп против Локхарда. Решил, что жить мне уже не зачем, пусть меня убивает, раз так надо. А он взял и сам умер. Просто на куски рассыпался. Как я в штаны от страха не наложил не знаю даже… А потом… стали подсчитывать погибших. Трупы прямо в Большом Зале рядами складывали. Ремус, Тонкс, Фред, Колин… Они все погибли. Понимаешь, погибли дети. Вместо взрослых обученных бойцов сражались дети. И только после прибыли авроры. Я погибших каждую ночь видел и умирал с ними. А тут суды над Пожирателями начались. Представляешь: самый виновный Пожиратель Драко Малфой. Тот самый тощий Хорь, который дрожал от страха, но меня в упор не узнавал. А когда назначили слушание по делу Северуса Снейпа — вот тут меня и накрыло. Пришлось из страны бежать… Ничего я не пережил, Кас. Я с ними всеми умер. Это пережить нельзя.
Наставник и Ученик просидели на кухне до самого утра.
Кассиус Лейстрандж остался на следующих условиях:
— не проводить никаких испытаний в одиночку.
— не рисковать своей жизнью.
— ничего никогда не испытывать на себе.
Оливия Мальсибер была тиха и меланхолична. Казалось, ничто не может вывести её из равновесия. Молодая Леди застыла в своём мирке словно муха в янтаре.
Удалось выпросить защиты и покровительства у Лорда Лютного — хорошо. Сумела брата в Хогвардц собрать — хорошо. Стала в шестнадцать лет любовницей своего покровителя — тоже хорошо. Ребёнка родила — из дома не выгнали, ну и слава всем богам…
После рождения сына Оливия лишь ещё сильнее замкнулась в себе. И старалась быть полезной своему покровителю: поместье в порядок приводила, за наличием продуктов следила…
Оливия чётко определила свои приоритеты в жизни: брата выучить и сына вырастить. А всё остальное не важно.
А потом Лорд Мальсибер изволил на ней жениться. Конечно, Оливия его любила… Кого ей ещё любить-то было? На основании того что есть, напридумывала себе всякого и старалась быть хорошей. Со всех сил старалась… Уже вот научилась супруга по имени звать. Главное — безопасность и защита, а это муж обеспечивал.
А ещё Оливия точно знала, что Род Гилмар станет погибелью для её мужа, муж умрёт за её сына. Она каждый раз задыхалась от счастья, когда властный и жестокий супруг являлся домой живым и невредимым. Оливия так и не рискнула сказать мужу, что станет причиной его смерти.
Вернувшийся из Куокворда, будь неладен тот городок, Лорд Мальсибер, ни на кого не глядя, сразу же помчался в комнату сына. Он разбудил мальчишку, схватил его на руки и стал разглядывать.
— Нет, Генри, наврал-таки Керроу! Ты на мою мать похож, а глазёнки «мальсиберские» голубые! Вот ни хрена ты не «снейпёнок»! Маленький мой…
— Папа! — чётко и уверенно сказал ребёнок, ухватив родителя за нос.
Едва подлеченный нос не выдержал хватки детской ручонкой. Генри напугался хлынувшей крови и громко заплакал.
Оливия прибежала тут же, сунула ребёнка эльфу и заревела.
Рейнальд Мальсибер зажимал рукой нос и нервно хихикал.
Прибежавший на вызов колдомедик отругал за ложный вызов Лорда и Леди Мальсибер, Мерлина, Моргану, всех сразу оптом и в розницу и тут же аппарировал обратно в Мунго.
— Рей, Генри не хотел… Не сердись…
— Папа! — снова потянул руки к злополучному носу ребёнок.
Обеспокоенная и суетливая жена выглядела куда лучше и интереснее…
Дадли Эванс очень удивился, когда его попросили придти в кабинет Лорда Блэк-Поттера. Он так и не смог придумать причину по которой брат не пришёл сам. Дадли передал журнал приёма дежурному ветеринару и поспешил в Блэк-менор.
— Гарри, я пришёл, что случилось?
— Ты заходи, брат, присаживайся…
— С мамой что-нибудь?
— А? Нет!
— С ребятишками? Школу взорвали?
— Нет. Другое, Дад… Тут вот… Крюкохват со мной связался. Гоблины тебя искали.
— На фига? Зверушку какую лечить надо? Ты им сразу скажи, что к тому, что меня сожрёт, я подходить ни за какие деньги не буду!
— Дадли, нет! Гоблины искали тебя, чтобы передать документы от нотариуса. В конце сентября умерла Марджори Дурсль, в её завещании — ты единственный наследник.
Дадли молча взял завещание в руки. Все свои небольшие сбережения тётя Марж оставила своему любимому племяннику Дадли Дурслю, сыну Вернона Дурсля и Петуньи Эванс. В своём завещании Марджори назвала Дадли своим единственным родным человеком, признав, что кроме своего Дадлика никого и никогда не любила.
Петунья выслушала сына и согласилась с его решением вступить в наследство. Дадли не нуждался в тех деньгах, что остались после смерти мисс Дурсль, он за год в ветеринарной клинике зарабатывал больше. Но отказаться от наследства было неуважением к воле покойной.
Несмотря на то, что после развода Петуньи и Вернона, вернее после того, как Вернон ушёл в другую семью, Марджори обвинила во всем Петунью и общение с ней прекратилось. Но были и хорошие времена. Практически вся одежда и игрушки Дадли были куплены Мардж. Она с неприязнью относилась к Петунье и презирала «ненормального урода» Гарри, но в Дадли души не чаяла. Едва в магазинах появлялось что-то новенькое, это сразу же было у Дадли: кроссовки, велосипед, игровая приставка…
Так вот получилось. С детства нелюбимая родителями девочка выросла, стала толстой неприятной в общении женщиной, быстро превратившись в никому не нужную старуху. Марджори Дурсль считала самыми лучшими существами на свете собак и ненавидела людей. Собаки её ни разу не предали. Когда брат женился на Петунье, сноха ей тут же не понравилась. А вот Дадлик… Дадли стал объектом обожания. Самый лучший на свете малыш был достоин иметь всё самое лучшее, всё чего никогда не было у самой Мардж. Мисс Дурсль экономила на всём, но у любимого племянника было всё самое лучшее. На фоне вечно болезненной Петуньи и замкнутого асоциального мальчишки Поттера, которого Вернон из милости оставил жить с женой, не сдав в приют, Дадлик казался ещё лучше. Забота Петуньи о «ненормальном» племяннике раздражала Марджори. Ещё больше раздражал брат, живущий на две семьи. Лора умудрилась родить от Вернона третьего ребёнка и Петунья оказалась не нужна. Мардж во всём обвинила Петунью, которая не смогла удержать возле себя Вернона. Дадли, что было неожиданно, проявил характер и поддержал свою мать Петунью. Больше Дадлика она не видела. В её жизни остались только собаки. До самой смерти. Только собаки и воспоминания.
Петунья и Дадли Эвансы вместе посетили нотариуса в Лондоне, уладив все вопросы связанные с наследством. Дадли решил навестить место жительства покойной тётки.
Гарри и Дадли аппарировали в пригород Лондона, сразу направившись в администрацию городка.
Марджори Дурсль — была крайне неприятной ворчливой старой женщиной и умерла в полном одиночестве. Её сосед полковник Фабстер заметил, что бульдоги мисс Дурсль уже несколько дней не выходят из дома и вызвал полицию.
Дом мисс Дурсль арендовала, а потом, после её смерти, собак передали в приют.
Гарольд остался в администрации, решать вопросы связанные с покойной мисс Дурсль, связался с похоронным агенством и заказал памятник на безымянную могилу тётки своего брата. Бедная мисс Дурсль никогда в своей жизни не смогла бы предположить, что памятник на её могилу будет ставить «мелкий ненормальный паршивец Поттер».
Дадли Эванс, схватив завещание тётки, объехал все близлежащие собачьи приюты. Увы, но оставленная всеми тётя Мардж в последние годы своей жизни еле-еле ходила и за собаками ухаживала мало. Бульдоги были старыми и истощенными. Пристроить таких собак было не реально и их усыпили. Дадли, принявший как данность смерть тётки, был очень расстроен потерей собак. Он, как и покойная мисс Дурсль, любил животных и был равнодушен к людям.
Несколько лет назад, едва получив диплом ветеринара, Дадли Эванс не по одному разу обошёл эти самые приюты для животных, но его нигде не взяли на работу. Теперь же перед ним заискивали и грубо намекали на оказание помощи приютам от ветеринарной клиники Эванса.
Одна из сотрудниц приюта воспользовалась ситуацией и вручила мистеру Эвансу щенка бульдога, привезённого в клинику волонтерами неделю назад, на лечение которого средств не было.
