- Пробовала, она присутствовала в кабинете, - послышался безнадежный вздох. – Увы, у сэра Доминика глубокое предубеждение против военных. Его лучший друг в молодости погиб на Лимарском перевале в горах, там, где дорхарцы устроили обвал. Все случилось быстро и глупо. Небольшая группа военных выбрала для ночевки ущелье, не согласовав план перемещений с хозяевами территорий, а караульные уничтожили чужаков, руководствуясь устаревшим королевским приказом. Теперь отец Полли на дух не переносит вояк.
- Кошмар, - вздрогнула Анна. Отец никогда не рассказывал причин ненависти. Теперь понятно, почему он всегда резко отзывался о людях в форме.
- Так что ваш папенька никогда добровольно не выдаст Полли за меня, а уж когда простит наше своеволие – и вовсе неизвестно. Но я буду рад знать, что хотя бы моя новая сестра не осуждает нас. Это возможно?
- Конечно, - подумав, кивнула Анна. – Счастья вам. Берегите себя и мою сестру.
- Благодарю, - кивнул будущий свояк. – Надеюсь однажды свидеться, поэтому до встречи, дорогая Анна!
Темная фигура скрылась между деревьев. Девушка с грустью посмотрела на качающиеся ветви яблони.
- Вы меня обманули, - с удивлением сообщил друг Артура, почему-то не последовавший за ним. – Не сказали, что жених не ваш.
- А что вы хотели? – грусть слетела мигом, зато вновь вернулся задор. – Пришли, не спросили, кто я такая и давай упрекать в том, в чем не виновата! Ни разу, между прочим, не назвали имя! Откуда б я знала, про кого вы вообще рассказываете?
- Но и вы, ларра, не сказали, как вас зовут! И у вас не может быть такого же поклонника, который по вам страдает.
- Почему не может быть? – рассердилась она. – Я что, по-вашему, непривлекательна или глупа?
- Да с вашим характером все поклонники разбегутся, - не остался в долгу неизвестный, впрочем, имя его теперь очень даже известно – Стэнли. – Или откланяются после недолгого общения.
- Хам! – сообщила Анна и с чувством захлопнула оконные створки.
Нет, ну вы видели такого невоспитанного мужлана? Деревенщина, грубиян, невежа, в конце концов! Сначала явился, разбудил, нагло потребовал явиться перед светлые очи, а потом? Начал совестить, закончил вообще несусветной грубостью. Она, видите ли, не подходит его замечательному другу. И вообще никому не подходит. Она, видите ли, недостойна. Дурак! Растравил душу! За что?!
Девушка с размаху села на кровать, хлопнув раздраженно руками по одеялу. Мягкая пуховая ткань заглушила звуки, не дав ни толики облегчения клокочущей обиде. Наглый Стэн случайно потоптался по давней, тщательно скрываемой ото всех болячке. Совершенно непонятно, как теперь заглушить ручеек боли, вытекающий из проколотого сердца. Заныло, застонало, прорезалось. Так долго, так сильно она хотела делать вид, что ничего этого нет. Нет и не было!
Анна обожала свою сестренку, но, надо признать, та всегда нравилась мужчинам больше старшенькой. Маленькая юркая фигурка, светлые волосы, медовые глазки – у Полли всегда были ухажеры. Они восхищались женственной, милой девушкой. Утонченными манерами. В детстве у девочек была гувернантка, окончившая Татемскую академию благородных дам, большое значение придававшая этикету и поведению. Это её усилия не пропали даром. Обе девочки усвоили уроки, радуя родителей на местных приемах. Кавалеры кружились хороводом, но… чаще всего вокруг Анны. Ведь она прелестна, как куколка. Да и характер у любимой сестры под стать внешности. Легкий, веселый – ее обожают и близкие родственники, и просто знакомые.
А Анна… была просто симпатичной. Мать часто хвалила ее за хозяйственные навыки, отец – за разумность решений. Он даже доверял ей проверять бухгалтерские книги, делать выписки и кое-какую другую работу с финансовыми документами. Радовался, что старшая имеет светлую голову, которую не забить легкомысленной чепухой. Девушка гордилась его похвалой. До сегодняшнего дня. Сегодня выяснилось, что незваный гость Стэнли прав. Его слова обидны, но правдивы. Видимо, чего-то в ней действительно не хватает. Ей, в отличие от сестренки, никто не предлагал сбежать. Да даже случайных поцелуев на приемах, как Полли, не предлагали. Видимо, не такая уж она привлекательная.
Девушка долго сидела, глядя на круглую, довольную своим существованием, луну. Та порой перемигивалась со звездами, словно флиртуя. В саду давно все стихло. Жених и его друг отбыли по свадебным делам, перемахнув каменную стену. Вновь запели соловьи.
Анна сходила в комнату сестры. Убедилась, что все, случившееся этой ночью, правда. Постель сестры пуста. На камине лежит незапечатанное, проникновенное письмо. Там Полли просит прощения у папеньки, сообщает имя жениха, обнимает маменьку и сестру, просит не сердиться, понять и принять ее выбор любимого в мужья. При составлении письма она явно плакала, бугристая бумага после высохших слез рассказала об этом весьма красноречиво. Свернув письмо, девушка вернула его на полку и отправилась спать.
Утро, как и предполагалось, началось с грандиозного скандала.
- Как моя дочь осмелилась ослушаться родительской воли?! – гневался отец. Ногами не топал, но, учитывая массивную фигуру и низкий голос, то и дело порыкивающий, звучало угрожающе.
Матушка молчала, успокаивающе поглаживая супруга по плечу. Она была мудра и знала, что сейчас бесполезно было что-либо говорить. Требовалась поддержка и никаких споров. Иногда бросала предупредающие взгляды на старшую, мол, молчи в любом случае. Анна кивала, сосредоточившись на завтраке, как сапер на минном поле. Внимательно и тщательно выбирала рисовые крупинки в запеканке по одной штучке, лишь бы выглядеть занятой.
Отец ругался долго и со вкусом, но, по счастью, вскоре отбыл в контору. Он негодовал неделю, не меньше. Даже предпринял попытку поиска нерадивой дочурки, отправив своих помощников туда, где она могла прятаться: в Дарт – ближайший городок, где в одном из храмов процедура заключения брака была упрощена, а другого в маленькую горную деревню, куда местные жители брачеваться ездили реже, но случаи бывали. Оба помощника вернулись ни с чем. Нигде не видели маленькой, светловолосой дочери грозного стряпчего.
Побушевав и убедившись, что поиск дочери ни к чему не привел, отец впал в другую крайность: он запретил старшей дочери выезжать в свет. Супруга неодобрительно покачала головой, но опять ничего не сказала. Теперь Анна не бывала на приемах. Дни коротала за работой у отца или по дому, а вечерами иногда выбиралась на прогулки с матерью. Отец бурчал что-то под нос, наблюдая за покорностью дочери, но упорно не сдавался. Считая, что лучше перебдеть, нежели потерять и вторую дочь. Он искренне считал, что именно на приеме Полина познакомилась с офицером, следовательно, все беды – от легкомысленных развлечений.
- Папа, - однажды не выдержала Анна, - вы в самом деле желаете, чтобы я умерла старой девой?
Отец фыркнул и углубился в газету, всеми силами демонстрируя несгибаемость своей позиции. Девушка покачала головой, надела перчатки и отправилась в сад подрезать розы.
На первой полосе свежей газеты репортеры взахлеб обсуждали победу королевской дипломатии, заключившей выгодный военно-торговый договор с Дорхаром. Главную роль в этом отдавали небезызвестному читателям Артуру Дойришу, полковнику военного ведомства Его Королевского Величества, неоднократно доказавшему свою доблесть в последних кампаниях и назначенному послом в самое неспокойное время новых отношений с соседями. А еще умилялись его милой жене, маленькой воспитанной блондинке.
Сэр Доминик хмыкнул и свернул газету. Он был не склонен проявлять доверие писакам. Мало ли что они там еще понапишут.
Однако писаки не унимались. Имя зятя встречалось в газетах так часто, что стряпчий с недовольством начал поглядывать на выпуски новостей, подозревая себе очередное расстройство. Тем более, что на первых полосах начало мелькать и имя дочери. Восхвалялась не только красота супруги нового посла, но ее деликатность, позволившая наладить отношения с женской частью королевского двора Дорхара.
Следом посыпались письма - поздравления от родственников. Они хором изумлялись скромности сэра Доминика, который никоим образом не сообщил им, какую удачную сделку совершил, выдав младшую дочь замуж за – подумать только! – приближенного Его Величества. Кто-то из родни радовался искренне, кто-то давился от зависти. Наивысшее удовлетворение стряпчий получил от визита двоюродного кузена, коего терпеть не мог за заносчивость и жадность.
Тот заехал «случайно», в попытке позлорадствовать, много ли приданого пришлось отдать за младшую. Его бы очень порадовала информация об опустошении всех счетов. Чтобы пробиться поближе к королевскому двору наверняка нужно заплатить немало золота! На это сэр Доминик с огромным удовольствием и видимой скромностью сообщил, что приданое было… никаким. Новоявленный зять был так ослеплен дочерью, что оплатил приданое на собственные – очень даже высокие! – доходы. Кузен отбыл, отчетливо поскрипывая зубами.
С этого дня отец понемногу начал смягчаться. Разрешил Анне встречи с подругами. Благодушно внимал супруге, которая исподволь подбиралась к вопросу «принять и простить». Как всякой матери, ей хотелось почаще видеть дочь и будущих внуков. Разрешил переписку с Полли. Это было самое мягкое, что он мог допустить после сожжения первых писем в камине.
На праздник Сердцевины года семейство выехало на званый вечер баронессы Фальтонне, известной своими яркими, веселыми маскарадами. К нему Анна с матушкой готовились тщательно. Анна надела костюм богини плодородия, украшенный цветами тонкой работы, с кружевной зеленой маской, подчеркивающей изумрудные глаза. А почтенные супруги нарядились в костюмы, изображающие день и ночь: у матери голубое платье с цветами и желтая полупрозрачная шаль, у отца – темный костюм со звездами.
На том балу Анна познакомилась с Гордоном, отставным военным. Статным, уверенным в себе мужчиной, предпочитающим молчать и внимательно слушать. Хорошо, что папенька был далеко и не слышал профессии. Иначе приятное общение закончилось бы раньше, чем началось. Хорошая одежда, аристократические манеры и скупые, выверенные движения – Анна тоже искоса любовалась статью спутника. Темные улыбчивые глаза не отрывались от девушки, впитывая жесты и любуясь грацией. Слушая ее радостный щебет, он чему-то довольно улыбался.
Они танцевали весь вечер, поиграли в шарады для молодежи, устроенные дочерью баронессы, и попробовали диковинку – охлажденное воздушное молочное пирожное, не похожее ни на одну ранее пробованную булочку. Как повару баронессы удалось такое придумать? С благословения матушки гуляли в саду, любуясь мраморными скульптурами и прудами, в которых водились забавные прыгучие рыбки. Поиграли с шебутными корги. Баронесса решила нарядить их купидонами, прицепив к ошейникам небольшие гирлянды цветов и тряпичных сердечек.
К концу вечера Анна окончательно поняла – влюблена, по уши. Расставаться не хотелось, но вечер подходил к концу. Напоследок хозяева устроили фейерверк. Под всполохи разноцветных искр гости должны были снять маски. Сняли и они.
- Ваше лицо мне кажется знакомым, - импульсивно сообщила она.
- Я рад. Значит, мне будет проще уговорить вас на новую встречу, милая Анна.
- Буду рада новой встрече, - смущенно ответила девушка, сжимая в руках перчатки. – С вами очень… приятно общаться.
- Анна, позвольте сказать, вы… вы самая прелестная девушка, которую я только мог надеяться встретить! – Неожиданно с жаром ответил он, и тут же как будто смутился сам. – Я надеюсь просить вашего отца разрешить ухаживания. Вы… не будете против?
- Ох, - в голове протрубил сигнал тревоги, - Нет, конечно, нет. Но, знаете, Гордон… Мой отец может негативно воспринять вашу службу.
- Я все же попробую, - склонил голову молодой мужчина, рассматривая взволновенное лицо спутницы.
- Анна! – Крикнула мать.
Подъехал экипаж, родители садились в коляску. Пора было идти. На улице заметно посвежело. Глубокая ночь вступила в права. Высоко в небе лукаво подмигивали звезды, как будто пытаясь о чем-то намекнуть.
- Мне нужно идти, - с сожалением сообщила девушка.
- Надеюсь увидеть вас завтра, - поклонился Гордон, взял руку спутницы в кружевных перчатках и прикоснулся мягким поцелуем к пальчикам.
- Тогда до завтра, - шепнула она.
Гордон сдержал обещание. Приехал утром, сразу после завтрака. Скрылся в кабинете отца. Анну на приватную беседу не позвали. Пометавшись по коридору, она пришла в гостиную, где мать рассматривала каталоги мебели.
Вот уже две недели как матушка мечтала заменить обеденный гарнитур в столовой, но никак не могла определиться со стилем и стоимостью. То, что нравилось почтенной хозяйке, было слишком дорого. А то, что она могла позволить, не вписывалось в интерьер.
- Не мельтеши. Твой отец достаточно разумный человек, чтобы понимать – отставной служащий на войну пойдет только в крайнем случае. А твой Гордон уже принял чин в королевской судебной коллегии. Скоро он станет верховным судьей.
- Откуда ты знаешь? – удивилась девушка.
- Когда вернулись вчера, Доминик отправил запрос сослуживцу. Хотел узнать, кто таков этот твой сокол, откуда взялся, что в послужном списке. Вы же с молодым человеком вчера на маскараде светились, как две летние звездочки. Ему нужно было понять, достоен он любимой дочки или нет. И сегодня получил ответ.
- Ну, ма-ам, - что-то она в последнее время часто смущается! – Зачем? Он сейчас напугает Гордона, тот будет за милю меня обходить.
- Затем! – строго урезонила мать. – Если напугает, тем более нечего ему делать рядом с тобой. За вами с Полли глаз да глаз нужен. Может быть, и ты сбежишь однажды лунной ночью.
Девушка неженственно фыркнула.
- Я? Смешно! Было бы еще кому меня звать в побег.
- Кто знает, кто знает, - кивнула головой своим мыслям хозяйка дома. – Кстати, письмо от сестры уже читала?
- Нет! – Встрепенулась Анна. – О чем пишет?
- Спрашивает рецепты. Казнится, что мало хозяйством занималась, многое не помнит. После временного пристанища в дипломатической миссии они с Артуром, наконец-то, купили дом. Недалеко от королевского парка, рядом с муниципалитетом. Муж пропадает на службе днями и ночами, заключает важные договоры. А моя девочка тем временем ужасно скучает. Передает тебе привет, и советует почаще ходить на балы. К чему бы это?
- Может, пригласить ее в гости?
- Сейчас нельзя, - степенно ответила мать, вглядываясь в ровные стежки. – Семья посла является гарантом ценности заключенных соглашений, особенно в первое время. Проживая на территории дружественной страны, она демонстрирует символ доверия.
Анна оставила при себе мнение о том, какого доверия достоен «дружественный Дорхар», да еще «в первое время».
Выйдя из кабинета отца Гордон подмигнул, давая понять, что все прошло успешно, а после почему-то откланялся, обещая заехать в ближайшее время. Что это значит, вообще? Не остался на обед (она пригласила!), не предложил прогулку в парке. Но обещал еще заехать. Когда-нибудь. Может, отец все же перегнул с расспросами?
Озадаченная его уходом, Анна набросилась на отца. О чем говорили? С какими интонациями? Сэр Доминик добродушно отмахнулся. Мол, «не волнуйся, дочь, я знаю, как общаться с молодыми людьми» и еще «да, счел вполне достойным, ухаживания разрешил», но хуже всего «нет, почему ушел, не знаю, на обед не звал - успеет еще надоесть в ближайшее время». Нормально?
- Кошмар, - вздрогнула Анна. Отец никогда не рассказывал причин ненависти. Теперь понятно, почему он всегда резко отзывался о людях в форме.
- Так что ваш папенька никогда добровольно не выдаст Полли за меня, а уж когда простит наше своеволие – и вовсе неизвестно. Но я буду рад знать, что хотя бы моя новая сестра не осуждает нас. Это возможно?
- Конечно, - подумав, кивнула Анна. – Счастья вам. Берегите себя и мою сестру.
- Благодарю, - кивнул будущий свояк. – Надеюсь однажды свидеться, поэтому до встречи, дорогая Анна!
Темная фигура скрылась между деревьев. Девушка с грустью посмотрела на качающиеся ветви яблони.
- Вы меня обманули, - с удивлением сообщил друг Артура, почему-то не последовавший за ним. – Не сказали, что жених не ваш.
- А что вы хотели? – грусть слетела мигом, зато вновь вернулся задор. – Пришли, не спросили, кто я такая и давай упрекать в том, в чем не виновата! Ни разу, между прочим, не назвали имя! Откуда б я знала, про кого вы вообще рассказываете?
- Но и вы, ларра, не сказали, как вас зовут! И у вас не может быть такого же поклонника, который по вам страдает.
- Почему не может быть? – рассердилась она. – Я что, по-вашему, непривлекательна или глупа?
- Да с вашим характером все поклонники разбегутся, - не остался в долгу неизвестный, впрочем, имя его теперь очень даже известно – Стэнли. – Или откланяются после недолгого общения.
- Хам! – сообщила Анна и с чувством захлопнула оконные створки.
Нет, ну вы видели такого невоспитанного мужлана? Деревенщина, грубиян, невежа, в конце концов! Сначала явился, разбудил, нагло потребовал явиться перед светлые очи, а потом? Начал совестить, закончил вообще несусветной грубостью. Она, видите ли, не подходит его замечательному другу. И вообще никому не подходит. Она, видите ли, недостойна. Дурак! Растравил душу! За что?!
Девушка с размаху села на кровать, хлопнув раздраженно руками по одеялу. Мягкая пуховая ткань заглушила звуки, не дав ни толики облегчения клокочущей обиде. Наглый Стэн случайно потоптался по давней, тщательно скрываемой ото всех болячке. Совершенно непонятно, как теперь заглушить ручеек боли, вытекающий из проколотого сердца. Заныло, застонало, прорезалось. Так долго, так сильно она хотела делать вид, что ничего этого нет. Нет и не было!
Анна обожала свою сестренку, но, надо признать, та всегда нравилась мужчинам больше старшенькой. Маленькая юркая фигурка, светлые волосы, медовые глазки – у Полли всегда были ухажеры. Они восхищались женственной, милой девушкой. Утонченными манерами. В детстве у девочек была гувернантка, окончившая Татемскую академию благородных дам, большое значение придававшая этикету и поведению. Это её усилия не пропали даром. Обе девочки усвоили уроки, радуя родителей на местных приемах. Кавалеры кружились хороводом, но… чаще всего вокруг Анны. Ведь она прелестна, как куколка. Да и характер у любимой сестры под стать внешности. Легкий, веселый – ее обожают и близкие родственники, и просто знакомые.
А Анна… была просто симпатичной. Мать часто хвалила ее за хозяйственные навыки, отец – за разумность решений. Он даже доверял ей проверять бухгалтерские книги, делать выписки и кое-какую другую работу с финансовыми документами. Радовался, что старшая имеет светлую голову, которую не забить легкомысленной чепухой. Девушка гордилась его похвалой. До сегодняшнего дня. Сегодня выяснилось, что незваный гость Стэнли прав. Его слова обидны, но правдивы. Видимо, чего-то в ней действительно не хватает. Ей, в отличие от сестренки, никто не предлагал сбежать. Да даже случайных поцелуев на приемах, как Полли, не предлагали. Видимо, не такая уж она привлекательная.
Девушка долго сидела, глядя на круглую, довольную своим существованием, луну. Та порой перемигивалась со звездами, словно флиртуя. В саду давно все стихло. Жених и его друг отбыли по свадебным делам, перемахнув каменную стену. Вновь запели соловьи.
Анна сходила в комнату сестры. Убедилась, что все, случившееся этой ночью, правда. Постель сестры пуста. На камине лежит незапечатанное, проникновенное письмо. Там Полли просит прощения у папеньки, сообщает имя жениха, обнимает маменьку и сестру, просит не сердиться, понять и принять ее выбор любимого в мужья. При составлении письма она явно плакала, бугристая бумага после высохших слез рассказала об этом весьма красноречиво. Свернув письмо, девушка вернула его на полку и отправилась спать.
Утро, как и предполагалось, началось с грандиозного скандала.
- Как моя дочь осмелилась ослушаться родительской воли?! – гневался отец. Ногами не топал, но, учитывая массивную фигуру и низкий голос, то и дело порыкивающий, звучало угрожающе.
Матушка молчала, успокаивающе поглаживая супруга по плечу. Она была мудра и знала, что сейчас бесполезно было что-либо говорить. Требовалась поддержка и никаких споров. Иногда бросала предупредающие взгляды на старшую, мол, молчи в любом случае. Анна кивала, сосредоточившись на завтраке, как сапер на минном поле. Внимательно и тщательно выбирала рисовые крупинки в запеканке по одной штучке, лишь бы выглядеть занятой.
Отец ругался долго и со вкусом, но, по счастью, вскоре отбыл в контору. Он негодовал неделю, не меньше. Даже предпринял попытку поиска нерадивой дочурки, отправив своих помощников туда, где она могла прятаться: в Дарт – ближайший городок, где в одном из храмов процедура заключения брака была упрощена, а другого в маленькую горную деревню, куда местные жители брачеваться ездили реже, но случаи бывали. Оба помощника вернулись ни с чем. Нигде не видели маленькой, светловолосой дочери грозного стряпчего.
Побушевав и убедившись, что поиск дочери ни к чему не привел, отец впал в другую крайность: он запретил старшей дочери выезжать в свет. Супруга неодобрительно покачала головой, но опять ничего не сказала. Теперь Анна не бывала на приемах. Дни коротала за работой у отца или по дому, а вечерами иногда выбиралась на прогулки с матерью. Отец бурчал что-то под нос, наблюдая за покорностью дочери, но упорно не сдавался. Считая, что лучше перебдеть, нежели потерять и вторую дочь. Он искренне считал, что именно на приеме Полина познакомилась с офицером, следовательно, все беды – от легкомысленных развлечений.
- Папа, - однажды не выдержала Анна, - вы в самом деле желаете, чтобы я умерла старой девой?
Отец фыркнул и углубился в газету, всеми силами демонстрируя несгибаемость своей позиции. Девушка покачала головой, надела перчатки и отправилась в сад подрезать розы.
На первой полосе свежей газеты репортеры взахлеб обсуждали победу королевской дипломатии, заключившей выгодный военно-торговый договор с Дорхаром. Главную роль в этом отдавали небезызвестному читателям Артуру Дойришу, полковнику военного ведомства Его Королевского Величества, неоднократно доказавшему свою доблесть в последних кампаниях и назначенному послом в самое неспокойное время новых отношений с соседями. А еще умилялись его милой жене, маленькой воспитанной блондинке.
Сэр Доминик хмыкнул и свернул газету. Он был не склонен проявлять доверие писакам. Мало ли что они там еще понапишут.
Однако писаки не унимались. Имя зятя встречалось в газетах так часто, что стряпчий с недовольством начал поглядывать на выпуски новостей, подозревая себе очередное расстройство. Тем более, что на первых полосах начало мелькать и имя дочери. Восхвалялась не только красота супруги нового посла, но ее деликатность, позволившая наладить отношения с женской частью королевского двора Дорхара.
Следом посыпались письма - поздравления от родственников. Они хором изумлялись скромности сэра Доминика, который никоим образом не сообщил им, какую удачную сделку совершил, выдав младшую дочь замуж за – подумать только! – приближенного Его Величества. Кто-то из родни радовался искренне, кто-то давился от зависти. Наивысшее удовлетворение стряпчий получил от визита двоюродного кузена, коего терпеть не мог за заносчивость и жадность.
Тот заехал «случайно», в попытке позлорадствовать, много ли приданого пришлось отдать за младшую. Его бы очень порадовала информация об опустошении всех счетов. Чтобы пробиться поближе к королевскому двору наверняка нужно заплатить немало золота! На это сэр Доминик с огромным удовольствием и видимой скромностью сообщил, что приданое было… никаким. Новоявленный зять был так ослеплен дочерью, что оплатил приданое на собственные – очень даже высокие! – доходы. Кузен отбыл, отчетливо поскрипывая зубами.
С этого дня отец понемногу начал смягчаться. Разрешил Анне встречи с подругами. Благодушно внимал супруге, которая исподволь подбиралась к вопросу «принять и простить». Как всякой матери, ей хотелось почаще видеть дочь и будущих внуков. Разрешил переписку с Полли. Это было самое мягкое, что он мог допустить после сожжения первых писем в камине.
На праздник Сердцевины года семейство выехало на званый вечер баронессы Фальтонне, известной своими яркими, веселыми маскарадами. К нему Анна с матушкой готовились тщательно. Анна надела костюм богини плодородия, украшенный цветами тонкой работы, с кружевной зеленой маской, подчеркивающей изумрудные глаза. А почтенные супруги нарядились в костюмы, изображающие день и ночь: у матери голубое платье с цветами и желтая полупрозрачная шаль, у отца – темный костюм со звездами.
На том балу Анна познакомилась с Гордоном, отставным военным. Статным, уверенным в себе мужчиной, предпочитающим молчать и внимательно слушать. Хорошо, что папенька был далеко и не слышал профессии. Иначе приятное общение закончилось бы раньше, чем началось. Хорошая одежда, аристократические манеры и скупые, выверенные движения – Анна тоже искоса любовалась статью спутника. Темные улыбчивые глаза не отрывались от девушки, впитывая жесты и любуясь грацией. Слушая ее радостный щебет, он чему-то довольно улыбался.
Они танцевали весь вечер, поиграли в шарады для молодежи, устроенные дочерью баронессы, и попробовали диковинку – охлажденное воздушное молочное пирожное, не похожее ни на одну ранее пробованную булочку. Как повару баронессы удалось такое придумать? С благословения матушки гуляли в саду, любуясь мраморными скульптурами и прудами, в которых водились забавные прыгучие рыбки. Поиграли с шебутными корги. Баронесса решила нарядить их купидонами, прицепив к ошейникам небольшие гирлянды цветов и тряпичных сердечек.
К концу вечера Анна окончательно поняла – влюблена, по уши. Расставаться не хотелось, но вечер подходил к концу. Напоследок хозяева устроили фейерверк. Под всполохи разноцветных искр гости должны были снять маски. Сняли и они.
- Ваше лицо мне кажется знакомым, - импульсивно сообщила она.
- Я рад. Значит, мне будет проще уговорить вас на новую встречу, милая Анна.
- Буду рада новой встрече, - смущенно ответила девушка, сжимая в руках перчатки. – С вами очень… приятно общаться.
- Анна, позвольте сказать, вы… вы самая прелестная девушка, которую я только мог надеяться встретить! – Неожиданно с жаром ответил он, и тут же как будто смутился сам. – Я надеюсь просить вашего отца разрешить ухаживания. Вы… не будете против?
- Ох, - в голове протрубил сигнал тревоги, - Нет, конечно, нет. Но, знаете, Гордон… Мой отец может негативно воспринять вашу службу.
- Я все же попробую, - склонил голову молодой мужчина, рассматривая взволновенное лицо спутницы.
- Анна! – Крикнула мать.
Подъехал экипаж, родители садились в коляску. Пора было идти. На улице заметно посвежело. Глубокая ночь вступила в права. Высоко в небе лукаво подмигивали звезды, как будто пытаясь о чем-то намекнуть.
- Мне нужно идти, - с сожалением сообщила девушка.
- Надеюсь увидеть вас завтра, - поклонился Гордон, взял руку спутницы в кружевных перчатках и прикоснулся мягким поцелуем к пальчикам.
- Тогда до завтра, - шепнула она.
Гордон сдержал обещание. Приехал утром, сразу после завтрака. Скрылся в кабинете отца. Анну на приватную беседу не позвали. Пометавшись по коридору, она пришла в гостиную, где мать рассматривала каталоги мебели.
Вот уже две недели как матушка мечтала заменить обеденный гарнитур в столовой, но никак не могла определиться со стилем и стоимостью. То, что нравилось почтенной хозяйке, было слишком дорого. А то, что она могла позволить, не вписывалось в интерьер.
- Не мельтеши. Твой отец достаточно разумный человек, чтобы понимать – отставной служащий на войну пойдет только в крайнем случае. А твой Гордон уже принял чин в королевской судебной коллегии. Скоро он станет верховным судьей.
- Откуда ты знаешь? – удивилась девушка.
- Когда вернулись вчера, Доминик отправил запрос сослуживцу. Хотел узнать, кто таков этот твой сокол, откуда взялся, что в послужном списке. Вы же с молодым человеком вчера на маскараде светились, как две летние звездочки. Ему нужно было понять, достоен он любимой дочки или нет. И сегодня получил ответ.
- Ну, ма-ам, - что-то она в последнее время часто смущается! – Зачем? Он сейчас напугает Гордона, тот будет за милю меня обходить.
- Затем! – строго урезонила мать. – Если напугает, тем более нечего ему делать рядом с тобой. За вами с Полли глаз да глаз нужен. Может быть, и ты сбежишь однажды лунной ночью.
Девушка неженственно фыркнула.
- Я? Смешно! Было бы еще кому меня звать в побег.
- Кто знает, кто знает, - кивнула головой своим мыслям хозяйка дома. – Кстати, письмо от сестры уже читала?
- Нет! – Встрепенулась Анна. – О чем пишет?
- Спрашивает рецепты. Казнится, что мало хозяйством занималась, многое не помнит. После временного пристанища в дипломатической миссии они с Артуром, наконец-то, купили дом. Недалеко от королевского парка, рядом с муниципалитетом. Муж пропадает на службе днями и ночами, заключает важные договоры. А моя девочка тем временем ужасно скучает. Передает тебе привет, и советует почаще ходить на балы. К чему бы это?
- Может, пригласить ее в гости?
- Сейчас нельзя, - степенно ответила мать, вглядываясь в ровные стежки. – Семья посла является гарантом ценности заключенных соглашений, особенно в первое время. Проживая на территории дружественной страны, она демонстрирует символ доверия.
Анна оставила при себе мнение о том, какого доверия достоен «дружественный Дорхар», да еще «в первое время».
Выйдя из кабинета отца Гордон подмигнул, давая понять, что все прошло успешно, а после почему-то откланялся, обещая заехать в ближайшее время. Что это значит, вообще? Не остался на обед (она пригласила!), не предложил прогулку в парке. Но обещал еще заехать. Когда-нибудь. Может, отец все же перегнул с расспросами?
Озадаченная его уходом, Анна набросилась на отца. О чем говорили? С какими интонациями? Сэр Доминик добродушно отмахнулся. Мол, «не волнуйся, дочь, я знаю, как общаться с молодыми людьми» и еще «да, счел вполне достойным, ухаживания разрешил», но хуже всего «нет, почему ушел, не знаю, на обед не звал - успеет еще надоесть в ближайшее время». Нормально?
