Оборотень стоял на крыльце, глядя вслед удаляющимся по тропинке людям: Малкольм держал Эльханну за руку, и они о чём-то оживлённо беседовали, будто не случилось недавно ничего особенного. Не увидь он своими глазами бледное, расчерченное дорожками слёз лицо Эльханны и её прикушенный в попытке сдержать рыдания палец – ни за что бы не поверил, что эта весело о чём-то болтающая девушка только что стала свидетельницей неожиданной, некрасивой и, хуже того, явно подстроенной сцены.
На душе у Дерга было неспокойно. Какое-то смутное, тревожащее предчувствие тяжестью ложилось на сердце в ожидании скорых перемен. Что именно они принесут с собой, оборотень не знал, но в том, что они будут, и весьма скоро – был абсолютно уверен! Он давно уже научился безоговорочно доверять своей интуиции.
Только вот в этот раз внутреннее чутьё никак не хотело ему подсказать: к добру или к худу будут грядущие перемены? Здесь оставался лишь один способ узнать – просто дождаться неизбежного. А пока лучше было бы заняться насущными проблемами и исполнить данное Малкольму обещание. Только вот раньше это надо было сделать, самому сообразить, много раньше. Теперь дотянул – придётся расхлёбывать. Ну да что поделать, и такое случается иногда.
Оглядев двор в поисках Хельги, он заметил её, опасливо выглядывающую из-за угла дома. Девушка тоже смотрела вслед ушедшей парочке, и на лице её, сменяя друг друга, отражалось всё многообразие испытываемых ею сейчас чувств: от страха и досады до обиды и растерянности. Причём последнего было явно больше. И это уже внушало хоть какую-то, но надежду.
Окликать девушку Дерг не стал, решил подождать, пока она сама придёт в избу. Всё равно на морозце долго не прогуляет. А раз так, то пусть проветрится пока, дурное из головы выбросит. Подумает о своём поведении, быть может. Это не избавит их обоих от сложного разговора, но даст необходимую ей отсрочку, чтобы справиться с излишними эмоциями.
Едва Хельга вошла в горницу, как её практически пригвоздил к месту преисполненный мрачной решимости голос:
– Племянница, а ну-ка, иди сюда и сядь. Поговорить нам с тобой надобно. Без шуток побеседовать, как взрослым людям – напрямки.
Дерг сидел на лавке за столом, чуть подавшись вперёд. Руки же сцепил в «замок» и, упёршись локтями в столешницу, замер неподвижно, сверля девушку пронизывающим взглядом.
Хельга нервно передёрнула плечами, не привыкшая видеть родственника в таком расположении духа. Обычно он был мягок с ней и достаточно деликатен, хоть и любил иногда поворчать для вида. Однако прекословить не посмела, присаживаясь напротив и упрямо скрещивая руки на груди.
– Рассказывай, Хельга, чего опять натворила? – голос оборотня был глух, и в негромком его звучании, казалось, угадывалось недовольное ворчание зверя.
– Не понимаю, о чём ты, дядя, – девушка пожала плечами, стараясь выглядеть как можно более уверенной в себе.
– Понимаешь… Всё ты понимаешь. Это я, дурак старый, всё на самотёк пустил. Надеялся, что ты у меня девочка честная и справедливая, на чужое не позаришься, – с каждым словом голос оборотня приобретал всё более угрожающие интонации, под конец уже откровенно пугая сидящую напротив девушку. – Отвечай немедля, почему посуда гостей травами пахла? Причём разными. Что ты им в еду подсыпала, негодная?!
– Я не… – начала было Хельга, но Дерг внезапно громко бухнул по столу кулаком. Так, что казалось, даже самовар подпрыгнул, а сам массивный стол жалобно заскрипел.
– Не лги мне! За слепца меня держишь? Или думаешь, я совсем уже нюх потерял? Говори немедля, чем травила?
И столько гнева было в его глазах, что девушка предпочла дальше не упрямиться, честно отвечая на заданный ей вопрос:
– И не травила я их вовсе, – пробормотала она, опасливо глядя на непривычно агрессивного опекуна. – Всего лишь капнула по разу настойки огнецвета и хладогона.
– О Боги! – с тяжёлым вздохом оборотень закрыл глаза и усталым жестом провёл ладонью по лицу. – Тут и гадать не надо: огнецвет наверняка Малкольму подлила, а Эльханне – хладогона? Ты осознаёшь, насколько это опасные зелья? Где ты вообще взяла эту дрянь?
– Подруги в школе поделились, сказали – верное средство, проверенное. Ну, и взяла на всякий случай. Мало ли… ну, что-нибудь неожиданное случится. Вот и случилось…
От этих слов Дерг вздрогнул и вновь поднял ощутимо тяжёлый взгляд на племянницу:
– Подруги, говоришь? Идиотки малолетние! Да и ты сама хороша. Чему вас там в школе только учат, если вы в приворотно-отворотные зелья верите, а побочных действий некоторых лекарственных трав не учитываете?
Но девушка лишь беспечно пожала плечами.
– Что такого? Зелья абсолютно безвредны. Особенно для людей.
– Вот именно, для людей! – припечатал старший родич. – А как насчёт полукровок?
– Ты о ком?
– Об Эльханне, Хельга. Я говорю сейчас об Эльханне. Ты что, сама не заметила в ней примеси эльфийской крови? А для дивного народа любые зелья, содержащие хладогон, являются сильнейшим ядом. Не говоря уже о чистой настойке. Ты же её убить могла!
Казалось, ещё мгновение, и Дерг пойдёт что-нибудь крушить в доме. За себя Хельга не боялась, дядя никогда не поднял бы руку на женщину. Но всё равно от такого накала эмоций ей стало совсем не по себе.
– Ну ничего же не случилось! Возможно, доля эльфийской крови в ней слишком мала… или…
– Или тебе просто невероятно повезло, что она знала, что этому можно противопоставить, – безапелляционно оборвал её оправдания Дерг. – Ты чуть не стала убийцей, Хельга! По злому умыслу или просто по бабьей дури – это уже не важно. И ты думаешь, Малкольм бы тебе это простил? Да он бы тебя в порошок стёр тут же да по ветру развеял, а я даже слово вставить бы не успел. Не говоря уже о том, чтобы за тебя вступиться. И он был бы в своём праве! Или ты так сильно на приворот надеялась, который ему подлила?
– Да не хотела я никого убивать! – в голосе начинающей осознавать всю серьёзность ситуации девушки начали прорезаться уже откровенно панические нотки.
– Насчёт убийства – я тебе поверю. А что касаемо приворота – чем оправдаешься? – продолжал гнуть свою линию Дерг.
– Приворожить хотела, – и снова недовольные нотки промелькнули в голосе Хельги. – Только всё равно ничего не получилось. Почему-то…
Услышав это, оборотень обмяк, словно из него весь воздух выпустили, и удручённо покачал головой:
– Хельга, ты вообще хоть немного понимаешь, что делаешь?
– А что такого? По-твоему, я не могу привлечь внимание понравившегося мне мужчины? – обида и уязвлённое самолюбие явно прозвучали в ответном вопросе, заглушая сожаления девушки и переводя спор на новый круг.
– Одно дело внимание привлечь, и совсем другое – приворожить. Ты чувствуешь разницу между этими двумя понятиями? – всё ещё пытаясь сохранить стремительно покидающее его самообладание, терпеливо пояснил Дерг.
– Не велика разница… Недаром говорят: «В любви и на войне все средства хороши!»
– Какая любовь, дурища? Ты его знаешь всего два дня! – в бешенстве грохнул кулаком по столу мужчина. Казалось, ещё немного, и он окончательно потеряет выдержку. Слишком уж серьёзную и болезненную для него тему они случайно затронули.
– Подумаешь, два дня. Иногда бывает, и за минуту чувство вспыхивает! – не сдавалась девушка, с независимым видом задрав нос повыше.
– Он занят! У него уже есть невеста.
– Ну и что? Невеста – не жена, а Малкольм ещё и передумать может, если встретит более достойную.
– Уж не тебя ли?
– Да хоть бы и меня!
– О чём ты только думаешь, сумасбродка? Кто вбил тебе в голову подобную чушь?
– Девчонки в школе говорили…
– Девчонки! Такие же пустоголовые курицы, воспитанные на аморальных книжонках и дурном примере всяких развратников?
– Дядя, ты не прав!
– Не прав?! – Дерг уже просто кипел от бешенства, хотя всё ещё старался держать себя в руках. Но удавалось уже плохо. – Если не хочешь прислушаться к рассудку и совести, внемли хотя бы голосу крови. Он – не твоя пара!
– Подумаешь, не все из нас связывают судьбу с истинными. Наоборот, теперь это уже редкость. Живут же как-то и без предназначенных. И хорошо живут, радуются.
– Может, и не все находят свою истинную пару, но разбивать чужую – это же вообще немыслимо!
– Нет, они не могут быть…
– А ты внимательнее присмотреться не пробовала? Или дальше своего носа уже не видишь ничего? Самомнение мешает?!
– Но они же просто люди! – не выдержала уже Хельга, срываясь на крик.
– Уверена? – Дерг же, наоборот, вдруг стал непоколебимо спокоен. – Ты в этом уверена? Подумай, вспомни…
– Нет… не может быть… – потрясение, неверие, шок – вот что чувствовала в этот момент Хельга. А ещё начинающее пробуждаться чувство острой вины.
– Да, Хельга… да. Может. Ты меня разочаровала, девочка. Вот уж не думал, что в тебе столько глупой легкомысленности, эгоизма и беспринципности. Моя вина, упустил, видимо, где-то. Что ж, значит, мне и исправлять, – Дерг вздохнул и тяжело поднялся с лавки, ставя точку в разговоре. – Как только закончится этот учебный год и ты получишь диплом выпускницы, я лично устрою тебя в одно особенное столичное заведение для повышения образования. Надеюсь, там тебе привьют чувство ответственности, дисциплины и хотя бы минимальные понятия о чести и достоинстве. Я всё сказал. Иди, собирайся. Для тебя каникулы окончены. Возвращаешься в школу сегодня же.
Притихшая Хельга молча встала и ушла в свою комнату, а мрачный Дерг занялся подготовкой к приготовлению обеда. Пусть племянница пока вещи собирает, а как поест, он ей сразу же обратную тропу и проложит. Причём не как раньше, до пригорода Корсы, где находилась это закрытое учебное заведение для молодых лейр из знатных и зажиточных семей, а прямо на территорию школы.
И хотя руководством школы подобное не приветствовалось, на этот раз оборотень решил пренебречь общепринятыми правилами. Лучше поскорее доставить непутёвую родственницу под надёжный присмотр и избежать ещё каких-нибудь возможных глупостей с её стороны.
Когда через два часа обед был уже готов и томился в печи на припёке, гости ещё не вернулись с прогулки. Поэтому Дерг решил их не ждать, а, поев вместе с Хельгой, сразу же отправить её назад. Чтобы на территорию школы она успела вернуться ещё засветло. Нечего теперь уже рассусоливать и оттягивать неизбежное. Решение принято, и оно единственно верное. Остальное – не важно.
Племянница вышла к столу непривычно тихая и серьёзная. Глаза покраснели и припухли, явно указывая на то, что Хельга долго плакала, хотя звуков рыданий из её комнаты Дерг не слышал. Впрочем, не сказать, чтобы он особо прислушивался, погружённый в свои собственные мысли. Оборотню очень хотелось верить, что слёзы Хельги были следствием осознания ею своих ошибок и искреннего раскаяния, но решения своего он всё равно не изменил. И даже никак не дал понять, что заметил следы переживаний на лице племянницы.
Обедали молча: говорить было больше не о чем. Вскоре грязная посуда была убрана со стола и перемыта, а Хельга собрана и одета в дорогу. Дерг надел тёплый тулуп, меховую шапку, зимние сапоги и, подхватив Хельгин дорожный сундучок, вышел из дома проводить девушку до Тропы.
Дом он запирать не стал – грабителей здесь отродясь не водилось, а лесное зверьё вряд ли решилось бы подойти близко к жилью оборотня. Уж точно не в самом начале зимы.
Споро шагая по лесу в сторону места проложенного ранее постоянного перехода, мужчина слышал, как за его спиной тихо ступает Хельга, изредка пошмыгивая носом. Явно расстроенная, но всё такая же тихая и молчаливая. Ни жалоб, ни извинений он так от неё и не услышал. Впрочем, о снисхождении она тоже не просила, видимо, приняв наказание как справедливую данность. Гордая, как и её мать – любимая младшая сестрёнка Дерга.
Подойдя к началу Тропы, Дерг передал сундучок Хельге, нащупал направляющие Нити и чуть изменил конечную точку выхода, делая её, как и задумал, прямо на территории Корской школы травниц и лекарок. Вскоре изменённый переход стабилизировался, а пространство вокруг него уплотнилось. Дерг, не говоря ни слова, на несколько мгновений крепко обнял племянницу, а потом, отпустив, подтолкнул в сторону начала Тропы.
– Иди. Выйдешь уже прямо в школе. С территории ни ногой, понятно?
Хельга, крепко, до побелевших костяшек пальцев, вцепившаяся в ручку сундучка, лишь коротко кивнула, не поднимая взгляда от земли.
– Мне жаль… – раздалось совсем тихое, когда она уже вступила на Тропу. Что она имела в виду и о чём сожалела – Дергу осталось только догадываться, глядя вслед удаляющейся и словно теряющей очертания девичьей фигурке. Глубоко вдохнув и с силой выдохнув морозный воздух, он решительно развернулся и пошёл обратно к дому.
Почему-то хотелось верить, что по возвращении он обнаружит в избе обедающих и весело пикирующихся гостей. И снова всё будет как несколько дней назад, до прибытия Хельги на каникулы. Но что-то подсказывало ему, что такое вряд ли возможно. Прошлой лёгкости общения уже точно не вернёшь.
Однако по возвращении дом встретил его тишиной и безлюдьем. Раздевшись в сенях, Дерг прошёл в тёплую ещё горницу и огляделся. Странное ощущение: вроде столько времени жил один, изредка навещаемый лишь приезжающей на каникулы племянницей, и ничего – хорошо жил. Даже нравилось одиночество. Порой, конечно, выбирался в столицу, когда того требовала его новая работа. Но это было нечасто. Да ещё летом с Хельгой в Листовицы ездил, навестить старых знакомых из клана Шатунов. С ними же и насчёт нужного на зиму припаса сторговывался. И всё тихо было, мирно, гладко да привычно уже за последние-то годы.
А тут, поди ж ты, свалились гости незваные, как снег на голову, и, сами того не желая, всё перевернули в налаженном укладе оборотня-бирюка. Принесли с собой что-то забытое, тёплое. Родное. Разбередили душу воспоминаниями, запертыми, казалось, на самом дне души. Вновь заставили ощутить себя частью семьи: весёлой, ладной, озорной и любящей.
Так всегда бывает, когда истинная пара сходится: словно освещает всё вокруг своим присутствием и видной даже невооруженному глазу любовью. Отогревают замёрзшие сердца, в душу вселяют надежду и просто взор радуют одним своим существованием.
Жаль, что чем дальше, тем реже встречаются и сходятся истинные пары. Разве что в глухих деревеньках да на хуторах в лесах затерянных ещё чтут старые обычаи и для предназначенных себя беречь стараются. Оно и правильно, ибо ничем не заменишь счастье истинного обретения родной тебе души: нераздельной твоей части, живущей в другом существе, но без которой тебе и свет не бел, и жизнь не мила в разлуке.
Уж Дерг-то знал, о чём говорил Хельге. Они с Миртой как раз предназначенной парой и были. Поэтому познал он счастье сполна в их недолгий совместный век. Да, не уберёг он свою ненаглядную, только лишь отомстить сумел напоследок. Но разве ж вернёт месть того, кто дороже жизни тебе был? Как после такого выжил да оправился, Дерг и сам не знал. Видимо, только забота о племяннице, оставшейся сиротой, его на этом свете и удержала. Уж коли взял на себя ответственность за слабого, тебе доверившегося, так хоть наизнанку вывернись, а слово своё держи. Воспитывай.
На душе у Дерга было неспокойно. Какое-то смутное, тревожащее предчувствие тяжестью ложилось на сердце в ожидании скорых перемен. Что именно они принесут с собой, оборотень не знал, но в том, что они будут, и весьма скоро – был абсолютно уверен! Он давно уже научился безоговорочно доверять своей интуиции.
Только вот в этот раз внутреннее чутьё никак не хотело ему подсказать: к добру или к худу будут грядущие перемены? Здесь оставался лишь один способ узнать – просто дождаться неизбежного. А пока лучше было бы заняться насущными проблемами и исполнить данное Малкольму обещание. Только вот раньше это надо было сделать, самому сообразить, много раньше. Теперь дотянул – придётся расхлёбывать. Ну да что поделать, и такое случается иногда.
Оглядев двор в поисках Хельги, он заметил её, опасливо выглядывающую из-за угла дома. Девушка тоже смотрела вслед ушедшей парочке, и на лице её, сменяя друг друга, отражалось всё многообразие испытываемых ею сейчас чувств: от страха и досады до обиды и растерянности. Причём последнего было явно больше. И это уже внушало хоть какую-то, но надежду.
Окликать девушку Дерг не стал, решил подождать, пока она сама придёт в избу. Всё равно на морозце долго не прогуляет. А раз так, то пусть проветрится пока, дурное из головы выбросит. Подумает о своём поведении, быть может. Это не избавит их обоих от сложного разговора, но даст необходимую ей отсрочку, чтобы справиться с излишними эмоциями.
Едва Хельга вошла в горницу, как её практически пригвоздил к месту преисполненный мрачной решимости голос:
– Племянница, а ну-ка, иди сюда и сядь. Поговорить нам с тобой надобно. Без шуток побеседовать, как взрослым людям – напрямки.
Дерг сидел на лавке за столом, чуть подавшись вперёд. Руки же сцепил в «замок» и, упёршись локтями в столешницу, замер неподвижно, сверля девушку пронизывающим взглядом.
Хельга нервно передёрнула плечами, не привыкшая видеть родственника в таком расположении духа. Обычно он был мягок с ней и достаточно деликатен, хоть и любил иногда поворчать для вида. Однако прекословить не посмела, присаживаясь напротив и упрямо скрещивая руки на груди.
– Рассказывай, Хельга, чего опять натворила? – голос оборотня был глух, и в негромком его звучании, казалось, угадывалось недовольное ворчание зверя.
– Не понимаю, о чём ты, дядя, – девушка пожала плечами, стараясь выглядеть как можно более уверенной в себе.
– Понимаешь… Всё ты понимаешь. Это я, дурак старый, всё на самотёк пустил. Надеялся, что ты у меня девочка честная и справедливая, на чужое не позаришься, – с каждым словом голос оборотня приобретал всё более угрожающие интонации, под конец уже откровенно пугая сидящую напротив девушку. – Отвечай немедля, почему посуда гостей травами пахла? Причём разными. Что ты им в еду подсыпала, негодная?!
– Я не… – начала было Хельга, но Дерг внезапно громко бухнул по столу кулаком. Так, что казалось, даже самовар подпрыгнул, а сам массивный стол жалобно заскрипел.
– Не лги мне! За слепца меня держишь? Или думаешь, я совсем уже нюх потерял? Говори немедля, чем травила?
И столько гнева было в его глазах, что девушка предпочла дальше не упрямиться, честно отвечая на заданный ей вопрос:
– И не травила я их вовсе, – пробормотала она, опасливо глядя на непривычно агрессивного опекуна. – Всего лишь капнула по разу настойки огнецвета и хладогона.
– О Боги! – с тяжёлым вздохом оборотень закрыл глаза и усталым жестом провёл ладонью по лицу. – Тут и гадать не надо: огнецвет наверняка Малкольму подлила, а Эльханне – хладогона? Ты осознаёшь, насколько это опасные зелья? Где ты вообще взяла эту дрянь?
– Подруги в школе поделились, сказали – верное средство, проверенное. Ну, и взяла на всякий случай. Мало ли… ну, что-нибудь неожиданное случится. Вот и случилось…
От этих слов Дерг вздрогнул и вновь поднял ощутимо тяжёлый взгляд на племянницу:
– Подруги, говоришь? Идиотки малолетние! Да и ты сама хороша. Чему вас там в школе только учат, если вы в приворотно-отворотные зелья верите, а побочных действий некоторых лекарственных трав не учитываете?
Но девушка лишь беспечно пожала плечами.
– Что такого? Зелья абсолютно безвредны. Особенно для людей.
– Вот именно, для людей! – припечатал старший родич. – А как насчёт полукровок?
– Ты о ком?
– Об Эльханне, Хельга. Я говорю сейчас об Эльханне. Ты что, сама не заметила в ней примеси эльфийской крови? А для дивного народа любые зелья, содержащие хладогон, являются сильнейшим ядом. Не говоря уже о чистой настойке. Ты же её убить могла!
Казалось, ещё мгновение, и Дерг пойдёт что-нибудь крушить в доме. За себя Хельга не боялась, дядя никогда не поднял бы руку на женщину. Но всё равно от такого накала эмоций ей стало совсем не по себе.
– Ну ничего же не случилось! Возможно, доля эльфийской крови в ней слишком мала… или…
– Или тебе просто невероятно повезло, что она знала, что этому можно противопоставить, – безапелляционно оборвал её оправдания Дерг. – Ты чуть не стала убийцей, Хельга! По злому умыслу или просто по бабьей дури – это уже не важно. И ты думаешь, Малкольм бы тебе это простил? Да он бы тебя в порошок стёр тут же да по ветру развеял, а я даже слово вставить бы не успел. Не говоря уже о том, чтобы за тебя вступиться. И он был бы в своём праве! Или ты так сильно на приворот надеялась, который ему подлила?
– Да не хотела я никого убивать! – в голосе начинающей осознавать всю серьёзность ситуации девушки начали прорезаться уже откровенно панические нотки.
– Насчёт убийства – я тебе поверю. А что касаемо приворота – чем оправдаешься? – продолжал гнуть свою линию Дерг.
– Приворожить хотела, – и снова недовольные нотки промелькнули в голосе Хельги. – Только всё равно ничего не получилось. Почему-то…
Услышав это, оборотень обмяк, словно из него весь воздух выпустили, и удручённо покачал головой:
– Хельга, ты вообще хоть немного понимаешь, что делаешь?
– А что такого? По-твоему, я не могу привлечь внимание понравившегося мне мужчины? – обида и уязвлённое самолюбие явно прозвучали в ответном вопросе, заглушая сожаления девушки и переводя спор на новый круг.
– Одно дело внимание привлечь, и совсем другое – приворожить. Ты чувствуешь разницу между этими двумя понятиями? – всё ещё пытаясь сохранить стремительно покидающее его самообладание, терпеливо пояснил Дерг.
– Не велика разница… Недаром говорят: «В любви и на войне все средства хороши!»
– Какая любовь, дурища? Ты его знаешь всего два дня! – в бешенстве грохнул кулаком по столу мужчина. Казалось, ещё немного, и он окончательно потеряет выдержку. Слишком уж серьёзную и болезненную для него тему они случайно затронули.
– Подумаешь, два дня. Иногда бывает, и за минуту чувство вспыхивает! – не сдавалась девушка, с независимым видом задрав нос повыше.
– Он занят! У него уже есть невеста.
– Ну и что? Невеста – не жена, а Малкольм ещё и передумать может, если встретит более достойную.
– Уж не тебя ли?
– Да хоть бы и меня!
– О чём ты только думаешь, сумасбродка? Кто вбил тебе в голову подобную чушь?
– Девчонки в школе говорили…
– Девчонки! Такие же пустоголовые курицы, воспитанные на аморальных книжонках и дурном примере всяких развратников?
– Дядя, ты не прав!
– Не прав?! – Дерг уже просто кипел от бешенства, хотя всё ещё старался держать себя в руках. Но удавалось уже плохо. – Если не хочешь прислушаться к рассудку и совести, внемли хотя бы голосу крови. Он – не твоя пара!
– Подумаешь, не все из нас связывают судьбу с истинными. Наоборот, теперь это уже редкость. Живут же как-то и без предназначенных. И хорошо живут, радуются.
– Может, и не все находят свою истинную пару, но разбивать чужую – это же вообще немыслимо!
– Нет, они не могут быть…
– А ты внимательнее присмотреться не пробовала? Или дальше своего носа уже не видишь ничего? Самомнение мешает?!
– Но они же просто люди! – не выдержала уже Хельга, срываясь на крик.
– Уверена? – Дерг же, наоборот, вдруг стал непоколебимо спокоен. – Ты в этом уверена? Подумай, вспомни…
– Нет… не может быть… – потрясение, неверие, шок – вот что чувствовала в этот момент Хельга. А ещё начинающее пробуждаться чувство острой вины.
– Да, Хельга… да. Может. Ты меня разочаровала, девочка. Вот уж не думал, что в тебе столько глупой легкомысленности, эгоизма и беспринципности. Моя вина, упустил, видимо, где-то. Что ж, значит, мне и исправлять, – Дерг вздохнул и тяжело поднялся с лавки, ставя точку в разговоре. – Как только закончится этот учебный год и ты получишь диплом выпускницы, я лично устрою тебя в одно особенное столичное заведение для повышения образования. Надеюсь, там тебе привьют чувство ответственности, дисциплины и хотя бы минимальные понятия о чести и достоинстве. Я всё сказал. Иди, собирайся. Для тебя каникулы окончены. Возвращаешься в школу сегодня же.
Притихшая Хельга молча встала и ушла в свою комнату, а мрачный Дерг занялся подготовкой к приготовлению обеда. Пусть племянница пока вещи собирает, а как поест, он ей сразу же обратную тропу и проложит. Причём не как раньше, до пригорода Корсы, где находилась это закрытое учебное заведение для молодых лейр из знатных и зажиточных семей, а прямо на территорию школы.
И хотя руководством школы подобное не приветствовалось, на этот раз оборотень решил пренебречь общепринятыми правилами. Лучше поскорее доставить непутёвую родственницу под надёжный присмотр и избежать ещё каких-нибудь возможных глупостей с её стороны.
Когда через два часа обед был уже готов и томился в печи на припёке, гости ещё не вернулись с прогулки. Поэтому Дерг решил их не ждать, а, поев вместе с Хельгой, сразу же отправить её назад. Чтобы на территорию школы она успела вернуться ещё засветло. Нечего теперь уже рассусоливать и оттягивать неизбежное. Решение принято, и оно единственно верное. Остальное – не важно.
Племянница вышла к столу непривычно тихая и серьёзная. Глаза покраснели и припухли, явно указывая на то, что Хельга долго плакала, хотя звуков рыданий из её комнаты Дерг не слышал. Впрочем, не сказать, чтобы он особо прислушивался, погружённый в свои собственные мысли. Оборотню очень хотелось верить, что слёзы Хельги были следствием осознания ею своих ошибок и искреннего раскаяния, но решения своего он всё равно не изменил. И даже никак не дал понять, что заметил следы переживаний на лице племянницы.
Обедали молча: говорить было больше не о чем. Вскоре грязная посуда была убрана со стола и перемыта, а Хельга собрана и одета в дорогу. Дерг надел тёплый тулуп, меховую шапку, зимние сапоги и, подхватив Хельгин дорожный сундучок, вышел из дома проводить девушку до Тропы.
Дом он запирать не стал – грабителей здесь отродясь не водилось, а лесное зверьё вряд ли решилось бы подойти близко к жилью оборотня. Уж точно не в самом начале зимы.
Споро шагая по лесу в сторону места проложенного ранее постоянного перехода, мужчина слышал, как за его спиной тихо ступает Хельга, изредка пошмыгивая носом. Явно расстроенная, но всё такая же тихая и молчаливая. Ни жалоб, ни извинений он так от неё и не услышал. Впрочем, о снисхождении она тоже не просила, видимо, приняв наказание как справедливую данность. Гордая, как и её мать – любимая младшая сестрёнка Дерга.
Подойдя к началу Тропы, Дерг передал сундучок Хельге, нащупал направляющие Нити и чуть изменил конечную точку выхода, делая её, как и задумал, прямо на территории Корской школы травниц и лекарок. Вскоре изменённый переход стабилизировался, а пространство вокруг него уплотнилось. Дерг, не говоря ни слова, на несколько мгновений крепко обнял племянницу, а потом, отпустив, подтолкнул в сторону начала Тропы.
– Иди. Выйдешь уже прямо в школе. С территории ни ногой, понятно?
Хельга, крепко, до побелевших костяшек пальцев, вцепившаяся в ручку сундучка, лишь коротко кивнула, не поднимая взгляда от земли.
– Мне жаль… – раздалось совсем тихое, когда она уже вступила на Тропу. Что она имела в виду и о чём сожалела – Дергу осталось только догадываться, глядя вслед удаляющейся и словно теряющей очертания девичьей фигурке. Глубоко вдохнув и с силой выдохнув морозный воздух, он решительно развернулся и пошёл обратно к дому.
Почему-то хотелось верить, что по возвращении он обнаружит в избе обедающих и весело пикирующихся гостей. И снова всё будет как несколько дней назад, до прибытия Хельги на каникулы. Но что-то подсказывало ему, что такое вряд ли возможно. Прошлой лёгкости общения уже точно не вернёшь.
Однако по возвращении дом встретил его тишиной и безлюдьем. Раздевшись в сенях, Дерг прошёл в тёплую ещё горницу и огляделся. Странное ощущение: вроде столько времени жил один, изредка навещаемый лишь приезжающей на каникулы племянницей, и ничего – хорошо жил. Даже нравилось одиночество. Порой, конечно, выбирался в столицу, когда того требовала его новая работа. Но это было нечасто. Да ещё летом с Хельгой в Листовицы ездил, навестить старых знакомых из клана Шатунов. С ними же и насчёт нужного на зиму припаса сторговывался. И всё тихо было, мирно, гладко да привычно уже за последние-то годы.
А тут, поди ж ты, свалились гости незваные, как снег на голову, и, сами того не желая, всё перевернули в налаженном укладе оборотня-бирюка. Принесли с собой что-то забытое, тёплое. Родное. Разбередили душу воспоминаниями, запертыми, казалось, на самом дне души. Вновь заставили ощутить себя частью семьи: весёлой, ладной, озорной и любящей.
Так всегда бывает, когда истинная пара сходится: словно освещает всё вокруг своим присутствием и видной даже невооруженному глазу любовью. Отогревают замёрзшие сердца, в душу вселяют надежду и просто взор радуют одним своим существованием.
Жаль, что чем дальше, тем реже встречаются и сходятся истинные пары. Разве что в глухих деревеньках да на хуторах в лесах затерянных ещё чтут старые обычаи и для предназначенных себя беречь стараются. Оно и правильно, ибо ничем не заменишь счастье истинного обретения родной тебе души: нераздельной твоей части, живущей в другом существе, но без которой тебе и свет не бел, и жизнь не мила в разлуке.
Уж Дерг-то знал, о чём говорил Хельге. Они с Миртой как раз предназначенной парой и были. Поэтому познал он счастье сполна в их недолгий совместный век. Да, не уберёг он свою ненаглядную, только лишь отомстить сумел напоследок. Но разве ж вернёт месть того, кто дороже жизни тебе был? Как после такого выжил да оправился, Дерг и сам не знал. Видимо, только забота о племяннице, оставшейся сиротой, его на этом свете и удержала. Уж коли взял на себя ответственность за слабого, тебе доверившегося, так хоть наизнанку вывернись, а слово своё держи. Воспитывай.
