ПРОЛОГ
Колокольный перезвон разносился над городом, словно эхом отдаваясь со всех его концов. Голуби взмывали в небо и кружились над крышами, напуганные неслыханным до сих пор многоголосьем. Басовито гудели большие храмовые колокола, им отвечали звонкой перекличкой колокола поменьше, тонкими нотками вплетались в общий хор дверные колокольчики, дополняющие общую праздничную какофонию.
Принц женится! Единственный наследник Сайлимского престола сегодня идёт к венцу со своей избранницей!
Народ ликовал. Улицы пестрели праздничными гирляндами из шёлковых флажков, фасады домов были украшены цветами, на центральной площади и прилегающих к ней широких улицах расставлялись столы, на которые чуть позже принесут щедрое угощение: каждая хозяйка считала своим долгом и большой честью блеснуть кулинарным искусством в столь знаменательный день! Вино и пиво из дворцовых закромов потекут рекой.
И только мне чудилась в общем веселье нотка горечи. Едва уловимая, слышимая лишь знающему, как могло бы быть иначе. Мнилось, что колокола не поют, а плачут, скорбя о своей, одним лишь им ведомой потере.
Двери храма распахнулись, и на том конце дорожки показался Его Высочество, принц Ксармаил Ваяр Даниор аль Иртуна. Молодой, ослепительно красивый, одетый в белоснежный свадебный наряд, как и положено любому прекрасному принцу из сказки. Сказки, оказавшейся ко мне не слишком-то доброй, в которую я случайно попала всего пару месяцев назад.
ГЛАВА 1
Отца своего я не знала, мать меня нагуляла по молодости. Говорила, он то ли певцом был, то ли артистом каким. На гастроли в наш районный центр приезжал. Между делом вскружил голову восторженной девчонке. Даже не роман закрутил, так, провёл весело ночку. Он уехал потом, а она через два месяца поняла, что тяжёлая. Перепугалась – страсть! Но от нежданного ребёночка избавиться рука не поднялась.
Точнее, хотела, ведь позор-то какой на всю деревню! Даже деньги наодалживала, чтобы к местному фельдшеру на аборт пойти, да бабка – царствие ей небесное! – отговорила. Образумила дурёху испуганную. А после уж и меня растить помогала, потому как мать родная дочь свою непутёвую из дому выгнала. Сразу как о пузе её узнала, отреклась.
Так и жили втроём, пока прабабушке Марфе не пришёл срок помирать. Домик её матери моей по завещанию отошёл, а вскоре и жених нашёлся серьёзный, хозяйственный. Не побоялся себе «бабу с прицепом» взять, на молву рукой махнул. Полгода не прошло, как они свадьбу сыграли и он к нам переехал.
Так у меня появился отчим.
Суровый, но правильный. Нормальный такой деревенский мужик. Работал много, хозяйство поднял, а на выходных любил пропустить рюмочку-другую. Всё как у всех.
Потом у них с мамкой свои дети пошли, и я окончательно почувствовала себя лишней. Нет, меня не притесняли, не дразнили и не обижали. Просто чувствовалось что-то такое, неявное, будто мать меня стыдилась. А отчим нет-нет да под пьяную лавочку напоминал жене о грехе молодости. После извинялся перед ней и передо мной, но легче от этого не становилось. Приходилось терпеть.
Деваться мне было некуда: бабка, которую я так и не узнала, – мамкина мать – померла, когда я была ещё маленькой. Подхватила какую-то хворь непонятную и сгорела меньше чем за месяц. Её оставшиеся две дочки – мамкины сёстры родные – дом продали и поделили наследство промеж собой. Ничего младшей не оставили, мол, ей дом хороший от бабы Марфы перепал, и будет. Одна потом в большой город укатила и связь с семьёй оборвала, вторая – переехала в областной центр.
Долгое время я о них не слышала вообще ничего. Мать не любила семью вспоминать. Оно и неудивительно, учитывая, как с ней обошлись. Но ненависти к ним не питала. И меня учила зло не держать. Мол, каждому рано или поздно воздастся. А кровь – не водица, придёт срок, и вспомнятся узы родственные. Пригодятся.
Мудрые слова мать мне говорила, не иначе от прабабки наслушалась. Да и характер у неё был мягкий, неперечливый. Будто в молодости вместе с глупостью и задор весь растеряла, успокоилась. Потому с отчимом жили хорошо, спокойно. Не знаю, как насчёт любви, но ссор промеж ними почти что не было. А мне вроде живи да радуйся, а всё не по душе это было.
К тому времени, как закончила школу, я мечтала только об одном: уехать из нашей деревеньки хоть куда-нибудь! Вот только ошибки матери повторять не хотела и наивностью не страдала, понаслушавшись рассказов подруг про дурочек, поверивших в сказку и уехавших искать свою судьбу в столицу, да так там и пропавших.
Нет, рисковать бы я не стала, но и вариантов для себя пока не видела. С нашим уровнем знаний мечтать поступить в ВУЗ было почти нереально. А вот освоить какую-нибудь профессию или пойти в технический колледж – вполне возможный вариант. По крайней мере, это сулило мне хоть какую-то финансовую независимость от семьи.
Неожиданно пришедшее матери письмо от её старшей сестры стало тогда подарком небес! Казалось, молитвы мои были услышаны. Хотя и не особо верила в бога, но в память о прабабушке, весьма верующем и набожном человеке, время от времени посещала церковь: свечку там поставить или просьбу высшим силам нашептать.
Тётка Марина звала меня к себе, в столицу. Обещала приютить и дать несложную работу, чтобы я впоследствии могла пойти учиться и как-то устроиться в этой жизни. Во внезапную доброту почти пятнадцать лет не общавшейся с нами родственницы я не поверила, но от этого шанса отказаться всё же не решилась. Уж не чужие же люди – родня, по первости авось не съедят, а там посмотрим.
Мать на моё решение об отъезде тоже смотрела положительно. Сама уже снова была на сносях, беременная третьим ребёнком от мужа, и лишних конфликтов в доме не хотела. Да и прокормить такую ораву становилось всё трудней, оттого-то отчим и злился.
Так что сборы были недолгими. Тем более что и деньги на билет мне прислали, как только я ответила согласием. Доехала хорошо, встретили меня прямо на вокзале, усадили в красивую машину и отвезли в большой загородный дом. А дальше сказка кончилась, и начались суровые будни.
Как оказалось, нужна я была тётке Марине, весьма удачно выскочившей замуж за столичного богача и теперь владеющей собственным бизнесом, для ухода за тяжело больной свекровью. Мол, услуги профессиональной сиделки недёшевы, а тут, почитай, бесплатная рабочая сила под боком имеется. Можно сказать, за кров и еду работать готовая, ну и за небольшую ежемесячную доплату.
Всё это я узнала гораздо позже, уже после того, как подписала трудовой договор на два года. А поначалу радовалась, что буду жить в таком месте, да ещё получать за это деньги. Работы я не боялась, привычная к деревенской жизни, да и брезгливостью не отличалась. У меня от ухода за больным пожилым человеком с души не воротило.
Однако прежде чем допустить к старушке, тётка отвезла меня в город и устроила на курсы санитарок. Оплату обучения взяла полностью на себя. Даже заплатила за общежитие вперёд, чтобы не пришлось каждый день туда-сюда мотаться. И денег дала на еду. А напоследок наказала учиться хорошо и не забывать о том, что после обучения я на них работать должна. Мол, помни мою доброту, деревенская девочка. И отплати соответственно.
Но я и без этих напоминаний со всем рвением приступила к учёбе. Сама понимала, что корочки, пусть даже младшего медицинского персонала – это мой шанс! Обучение-то потом и продолжить можно, но уже хотя бы будет где работать и на что жить. Так что вцепилась я в этот шанс руками и зубами, закончив курсы с пусть не наилучшими, но вполне себе хорошими оценками. Питалась в столовой – пусть не всегда вкусно, зато сытно! – деньги экономила. В день выдачи сертификата собрала свои небогатые пожитки и позвонила тётке. Тем же вечером меня забрали.
Следующие почти два года прошли нелегко. Старушка оказалась той ещё капризной дамочкой с запросами. Ей, видите ли, мало было, что за ней ухаживают, ещё и развлекать требовалось. А от моего деревенского говорка её прямо-таки коробило. Она даже несколько раз просила заменить меня на сиделку пообразованнее, но каждый раз натыкалась на мягкий, но непреклонный отказ. Уж что-что, а деньги-то тётка Марина считать умела. Муж же её, Иннокентий Борисович – вечно занятой и важный предприниматель, – мать видел не так уж часто, зато при встрече соглашался на все её просьбы. А после – забывал. И так каждый раз. Я поначалу удивлялась, а потом привыкла. Не моё это дело, как у них тут в семье принято. Живу рядом, работаю, и ладно. Лишь бы меня в свои отношения не вмешивали и с работы не выгнали. Последнего боялась особенно сильно, потому что скопить хоть сколько-нибудь приличную сумму на съём собственного жилья пока ещё не успела.
Именно по этой причине и не перечила, когда Изольда Варфоломеевна – так звали мою подопечную – прониклась идеей слегка меня «отполировать», как она это назвала. Раз уж выжить из дома не получилось. Пришлось мне читать ей каждый вечер что-то из классической литературы: чётко и с выражением. Научиться правильно сервировать поднос с едой и уметь поддерживать разговор на совершенно разные темы. Темы обычно озвучивались заранее, и у меня была пара-тройка дней на подготовку, благо доступ в Интернет здесь был бесперебойный, а планшет мне выдали ещё при устройстве, как необходимый для работы гаджет.
Сначала я молча проклинала повышенную умственную нагрузку, которая дополняла физическую, но потом попривыкла и втянулась. А после и вовсе стала получать от этого удовольствие. Так что к завершению срока моего контракта меня было уже не отличить от столичных девчонок. Разве что одевалась я скромней и губы жеманно не надувала: Изольда Варфоломеевна оказалась человеком старой закалки и больше всего ценила в людях аккуратность, честность и здравомыслие, называя все модные тенденции не иначе как придурью инфантильных бездельников. В чём-то я была с ней согласна, смотря рядом по телевизору модные показы, в чём-то нет. Но моего мнения и не спрашивали. А стандартная униформа не давала возможности самовыражения.
Детей у Марины Егоровны, как она велела себя называть, и Иннокентия Борисовича не было. Так что хотя бы от знакомства с избалованной «золотой молодёжью» я была ограждена. Правда, имелся какой-то племянник со стороны мужа, обучающийся сейчас за границей, но за время моей работы он не объявился в доме ни разу.
Два года я проработать не успела, уже через год и восемь месяцев болезнь Изольды Варфоломеевны дошла до такой стадии, при которой требовались сильные болеутоляющие, а их в домашних условиях держать было нельзя. Да и с сознанием старой дамы дела обстояли всё хуже: оно колебалось от полной апатии до взрывов неконтролируемой злости. Поэтому было решено перевезти её в какой-то элитный хоспис закрытого типа, где она и скончалась спустя всего неделю.
Мне же было вежливо, но непреклонно указано на дверь. Мол, всё, что мы могли – тебе дали, дальше уж сама. Но этому времени у меня имелся план дальнейших действий. Так что, не особо расстроившись, я снова собрала свои небогатые пожитки и уехала в город, подавать документы в тот же медицинский колледж, в котором заканчивала санитарские курсы. Только теперь уже поступила на бюджетное отделение по специальности «медицинская сестра». Заодно и койко-место в общежитии получила бесплатно, как иногородняя.
Мне очень повезло, что предыдущий контракт закончился раньше и я успела на вступительные экзамены. Но так как сама учёба начиналась только с сентября, а жить мне было пока негде, я сняла небольшую комнатушку в коммуналке спального района. И глядя на быстро исчезающие средства, – жизнь в большом городе оказалась не из дешёвых – пришла к мысли, что жить на свои накопления все два года дневного обучения не смогу. Надо как можно скорее искать работу. И лучше отучиться на вечернем отделении четыре года вместо двух, зато с гарантией его закончить, не оставшись при этом совсем без денег.
К делу трудоустройства приступила не откладывая. Купила несколько газет с объявлениями, – такая роскошь, как интернет, мне была пока недоступна: планшет тётка забрала обратно, как только рассчитала. Следующей покупкой был дешёвенький кнопочный телефон – исключительно для связи. Тут уж не до жиру и понтов. А затем, не особо привередничая, начала обзванивать одного работодателя за другим. И даже сходила на несколько собеседований.
Но всё безрезультатно. Кого-то не устраивала я, что-то не подходило мне. Больше трудиться за копейки не хотелось, как и отказываться от обучения в угоду временному контракту. Сомнительные или слишком щедрые предложения обходила стороной особенно тщательно. Бесплатный сыр только в мышеловке, особенно для молоденьких провинциалок. А я уже не серенькая наивная мышка, не зря меня Изольда Варфоломеевна натаскивала. Ей пустая прихоть, а мне житейская мудрость, принятая к сведенью.
И только когда я уже почти опустила руки, попалось одно подходящее объявление. В медицинский многопрофильный центр требовалась санитарка на отделение дневного стационара. Зарплату обещали хорошую, а график очень удобный, чтобы не отрываться от обучения. Собеседованием я тоже осталась довольна, без сомнений подписав трудовой договор и обязуясь выйти на работу с понедельника. После чего с лёгкой душой перевелась на вечернее отделение и открыла новую главу своей жизни.
А потом случилось это.
ГЛАВА 2
Владельцем клиники был профессор медицинских наук Адриан Витольдович Златый, не старый ещё мужчина, лет пятидесяти с хвостиком. Везло мне в последнее время на необычные имена и фамилии. Может, отчасти поэтому я более внимательно рассмотрела эту вакансию и, оставшись довольна предложенными условиями, в конечном счёте устроилась работать именно в это учреждение. Начальство здесь, как ни странно, к своим сотрудникам относилось уважительно, без намёка на панибратство или хамское отношение. Правда, и кого попало с улицы тоже не брали, предпочитали проверенных людей по заслуживающим доверие рекомендациям. Тем удивительней было то, что мне досталось это место.
Но об этом я узнала, лишь проработав в клинике больше месяца, пройдя испытательный срок и заслужив доверие основной части персонала. Хотя поначалу перед Адрианом Витольдовичем робела, не зная, как вести себя с высоким начальством, заглядывающим иногда проверить, как я осваиваюсь. Кажется, профессора забавляло моё смущение, лишь усугублявшееся после его добродушного: «Ну, что молчишь, как неродная, Эля? Не бойся, не съем».
Сказать, что после этого мне было легче с ним разговаривать? Нет. Но потом, понаблюдав за тем, как он общается с остальными, немного успокоилась. Никакого излишнего внимания мне этот ухоженный, импозантный, строгий и вместе с тем благодушный мужчина с посеребрёнными сединой висками не оказывал. Просто в клинике между сотрудниками сложилась тёплая, почти семейная атмосфера, поэтому люди за своё место держались, все силы отдавая работе, а не междоусобным склокам. Любые намёки на взяточничество, скандальность, профнепригодность и попытку подсидеть коллег начальство пресекало решительно и строго. Пока я отрабатывала испытательный срок, при мне уволили одного доктора, который устроился почти одновременно со мной. Не вписался в коллектив.
